оседями,  жившими
неподалеку. Немногословные реплики, быстрый взгляд и улыбка - это было самое
большее,  на  что  она  отваживалась.  Следящие  видеокамеры  и  оперативные
сотрудники разведки императора могли быть везде.
   Идеально подделанные документы  удостоверяли,  что  леди  превратилась  в
достопочтенную даму по имени Лизетт,  вдову,  чей  фиктивный  муж  -  мелкий
чиновник ОСПЧТ -  оставил  ей  достаточно  средств,  чтобы  купить  скромное
имение.
   Изменилось  все  ее  существование:  нет  больше   изнеженной   жизни   в
императорском дворце, нет музыки, банкетов и  приемов,  нет  никаких  дел  в
Ландсрааде - даже докучливых заседаний Совета.  Она  просто  жила,  проживая
день за днем, вспоминая о старых временах и жалея о них, но понимая, однако,
что та действительность, которая  окружала  ее  сейчас,  была,  по-видимому,
самым лучшим из возможных жребиев.
   Самое худшее заключалось в том, что  она,  возможно,  никогда  больше  не
увидит своих возлюбленных близких.
   Как генерал,  инспектирующий  свои  войска,  леди  прошлась  вдоль  поля,
осматривая ярко-красные с острыми шипами плоды, растущие на вьющихся  лозах.
Леди  специально  выучила  все  экзотические  названия  растений,  чтобы   в
случайном разговоре не вызвать ни у кого ненужных подозрений.
   Она вышла из каменного дома в изящном  ожерелье  иксианской  работы.  Это
было  не  простое  украшение:  в  кулон  был   вмонтирован   голографический
генератор, изменивший до неузнаваемости черты  ее  лица:  скулы  стали  уже,
подбородок, напротив, шире, цвет глаз тоже стал другим. Так леди чувствовала
себя в безопасности.., почти в безопасности.
   Она на минутку остановилась,  чтобы  приглядеться  к  горизонту,  который
вдруг вспыхнул, словно искрами,  разрывами  множества  осветительных  ракет.
Тусклый ландшафт планеты стал необыкновенно ярким, как на ладони стали видны
близлежащие деревни. Это было что-то совершенно новое и  доселе  невиданное.
Искусственный свет: что это - транспорт или челнок?
   Бела Тегез была  не  слишком  густонаселенной  планетой.  Здесь  не  было
богатств  и  полезных  ископаемых,  история  этой  планеты  была  мрачной  и
страшной:  в  старые  времена  из  жителей  местных  деревень,  несмотря  на
ожесточенное сопротивление, выращивали рабов,  которых  потом  перевозили  в
другие галактики и продавали. Она  и  сама  чувствовала  себя  здесь  как  в
тюрьме.., но по крайней мере она сохранила жизнь и  знала,  что  ее  близкие
находятся в безопасности.
   - Как бы ты ни устроилась, как бы хорошо тебе ни было, -  говорил  ей  на
прощание супруг, - никогда не теряй бдительности. Никогда.
   Пребывая в состоянии  сразу  пробудившейся  настороженности,  леди  Шандо
заметила бортовые огни трех орнитоптеров, которые  приближались  с  дальнего
расстояния.  Машины  шли  на  бреющем  полете  над  скудным   пейзажем.   На
орнитоптерах были включены на полную мощность осветительные маяки,  хотя  на
планете стоял самый светлый час дня - полдень. Оба светила системы Куэнтсинг
не могли при всем желании дать больше света.
   Леди почувствовала, как холодные когти страха впились ей в сердце. Но она
не двинулась с места и только плотнее запахнула синюю накидку. Она не носила
цвета своего Дома из предосторожности, их не  было  даже  в  самых  потайных
шкафах ее гардероба.
   Из усадьбы донесся голос:
   - Мадам Лизетт! Кто-то приближается, но они не отвечают на наши вопросы!
   Обернувшись, леди увидела узкоплечую фигуру Омера, одного из  помощников,
который служил Дому Верниусов много-много лет и  который  сопровождал  леди,
поскольку не знал, что он будет делать без нее. У него не было более  важных
дел, уверил ее Омер, и она оставила его, тронутая такой преданностью.
   Видя приближающиеся орнитоптеры, Шандо раздумывала, стоит ли  бежать,  но
отбросила саму эту возможность. Если это те, кого она ждет, то ей все  равно
не уйти, а если интуиция подвела ее,  то  опасаться  нечего  и  нет  никакой
необходимости бежать.
   Идущие  строем  орнитоптеры  перегруппировались;  резко  хлопали  крылья,
ревели двигатели. Они сели на  поле,  испортив  урожай  и  раздавив  плоские
плавающие светильники.
   Люки орнитоптеров открылись, и из них высыпали  солдаты.  В  этот  момент
леди Шандо поняла, что она обречена.
   Словно во сне она вспомнила давно ушедшее время и других солдат. Это было
в юности, когда она жила при императорском дворе,  когда  головокружение  от
положения императорской  куртизанки  начало  проходить.  Император  какое-то
время проводил с ней каждую ночь, но потом его интерес иссяк и он  предпочел
новую  наложницу.  Этого  следовало  ожидать.  Она   не   чувствовала   себя
ущемленной,  ведь  император  продолжал  обеспечивать  ее,  и   обеспечивать
роскошно.
   Но потом настал тот судьбоносный день, когда из похода  вернулись  войска
императора, разбившие мятежников в Эказе. Шандо смотрела парад  победителей,
маршировавших по улицам Кайтэйна. Знамена были такими яркими,  что  заболели
глаза, форма солдат была чистой и красивой, сами они сильными и бравыми.  Во
главе колонны она именно тогда в первый раз увидела  своего  будущего  мужа.
Гордый воин с широкими плечами и такой же широкой обаятельной улыбкой.  Даже
видя его с такого дальнего расстояния, Шандо ощутила головокружение,  в  ней
проснулась страсть, он был самым великим из вернувшихся с войны солдат...
   Эти солдаты, прибывшие сегодня на Бела Тегез, были  совсем  другими,  они
пугали своей черно-серой формой сардаукаров.
   Командир отряда Бурсег выступил вперед, сверкнув своими знаками различия.
Резко взмахнув рукой, он жестом приказал своим подчиненным занять позицию.
   Поддерживая свое мужество остатками надежды, леди  пошла  ему  навстречу,
высоко подняв голову.
   - Я - мадам Лизетт, владелица этого поместья. Голос ее звучал твердо, она
смотрела поверх головы офицера на свой загубленный урожай.
   - Собираетесь ли вы и ваши подчиненные возместить мне нанесенный ущерб?
   - Заткнись! - рявкнул один из солдат, направив на женщину  свое  лазерное
ружье.
   Как глупо все вышло, подумала Шандо. Надо было надеть защитное поле. Если
бы она это сделала, то при первом же выстреле эта часть планеты  Бела  Тегез
исчезла бы в вихре псевдоатомного взрыва.
   Бурсег  поднял  руку,  успокаивая  зарвавшегося  солдата,  и  леди  сразу
разгадала этот нехитрый гамбит: грубый, жестокий солдат должен запугать  ее,
но в этот момент в свои права вступает справедливый и всемогущий  начальник,
который, кажется, готов прислушиваться к голосу разума. Добрый солдат и злой
солдат.
   - Мы прибыли сюда  по  приказу  императора,  -  заговорил  Бурсег.  -  Мы
осматриваем окрестности  в  поисках  уцелевших  предателей  из  одного  Дома
отступников. На  основании  предоставленных  мне  полномочий  я  имею  право
требовать от вас сотрудничества.
   - Я незнакома с этим законодательством, - сказала леди, - но я ничего  не
знаю об отступниках. Я простая вдова, которая по мере  сил  старается  вести
свое маленькое хозяйство Пусть мои поверенные скажут вам,  что  знают.  Я  с
радостью буду с вами сотрудничать, но,  боюсь,  плоды  этого  сотрудничества
разочаруют вас.
   - Не разочаруют, - прорычал все тот же "злой" солдат.
   Батраки вокруг них побросали работу и сбились в кучу, застыв на месте  от
страха. Бурсег вышел вперед и остановился напротив леди, глядя  ей  прямо  в
глаза. Она не отвела свой взгляд. Он внимательно  всмотрелся  в  ее  лицо  и
нахмурился. Она поняла,  что  топографический  генератор  настолько  изменил
черты ее лица, что бравый сардаукар увидел совсем не  то,  что  ожидал.  Она
спокойно смотрела на него, не отводя глаз.
   Она не успела понять его  намерения,  пока  Бурсег  ловким  движением  не
схватил иксианское ожерелье и не сорвал его с шеи леди Шандо. Она ничего  не
почувствовала, но поняла, что ее маскировка перестала существовать.
   - Вот так больше похоже, - произнес Бурсег. - Итак, вы ничего  не  знаете
об отступниках, не так ли?
   Он презрительно рассмеялся.
   Леди вперила в сардаукара пылающий ненавистью взгляд. Солдаты  продолжали
выпрыгивать из  орнитоптеров,  окружая  ее  плотным  кольцом.  Одни  из  них
выпустили несколько зарядов по центральному дому, другие обследовали скотный
двор, силовую станцию и другие постройки. Может быть, они подозревали, что с
ней на планету прилетели значительные военные  силы?  Если  вспомнить  о  ее
прошлом образе жизни, то, конечно, можно было бы предположить, что она  вряд
ли сможет обеспечить себя новой одеждой и горячей пищей.
   Другой сардаукар  с  мрачным  лицом  схватил  леди  Шандо  за  руку.  Она
попыталась вырваться, но он удержал ее и, подняв рукав  накидки,  сделал  ей
укол маленькой кюреткой. Она вскрикнула, думая, что солдат  отравил  ее,  но
сардаукар спокойно отпустил ее и отошел, чтобы сделать анализ крови.
   - Идентичность подтверждается, сэр, - сказал солдат, обращаясь к Бурсегу.
- Это леди Шандо Верниус с Икса.
   Отряд отошел на несколько шагов, но она не двинулась с места,  зная,  что
последует дальше.
   В течение последнего года здоровье императора пришло в полный упадок;  он
превратился в лишенную разума, безумную, дрожавшую развалину. Эльруд страдал
от наваждений сильнее, чем прежде, и вмещал столько  ненависти,  сколько  не
может вместить душа здорового человека. Но он по-прежнему был императором, и
его приказы беспрекословно исполнялись.
   Единственный вопрос заключался в том, убьют ли они  ее  сразу  или  будут
пытать, чтобы постараться добыть какие-нибудь сведения о Доминике Верниусе.
   В боковой двери  дома  показался  Омер.  Он  бегом  приблизился  к  своей
госпоже, громко крича. Его черные волосы были в полнейшем беспорядке.  Слуга
размахивал стареньким ружьем, которое он нашел  в  кладовой.  Какой  глупец,
отрешенно подумала Шандо. Храбрый, милый и верный - но тем не менее глупец.
   - Моя госпожа! - кричал Омер. - Оставьте ее.
   Некоторые сардаукары взяли его на мушку, другие  прицелились  в  рабочих,
сгрудившихся рядом, но большинство солдат продолжали  направлять  оружие  на
леди. Она посмотрела в небо, вспомнила возлюбленного мужа и детей,  надеясь,
что их не постигнет такая же судьба. Но даже сейчас, в этот ужасный миг, она
не жалела о сделанном когда-то выборе. Если начать все сначала, она  сделала
бы то же самое. Она не жалела о  престиже  и  богатстве,  которые  утратила,
покинув императорский двор. Шандо познала любовь,  которая  была  недоступна
большинству знати.
   Бедный Руди, подумала она,  охваченная  неуместным  и  странным  приливом
жалости. Ты никогда не понимал такой любви.  Как  всегда,  Доминик  оказался
прав. Она снова видела его таким, каким он  был  тогда,  когда  она  впервые
познакомилась с графом Дома Верниусов; красивым молодым воином,  вернувшимся
из похода с победой.
   Шандо подняла  руку,  чтобы  в  последний  раз  коснуться  любимого  лица
Доминика...
   Сардаукары открыли огонь.

***

   Я должен править глазами и когтями - так  поступают  ястребы  с  меньшими
птицами.
   Герцог Пауль Атрейдес. Суждение Атрейдесов

   Герцог Лето Атрейдес.
   Правитель планеты Каладан, член Ландсраада, глава  Великого  Дома...  Все
эти титулы не имели для него никакого  значения.  Все  это  меркло  на  фоне
страшного факта: его отец умер.
   Лето  чувствовал  себя  маленьким   и   незначительным.   Подавленный   и
растерянный, он не был  готов  принять  на  свои  плечи  груз,  который  так
неожиданно и жестоко свалился на него в  возрасте  пятнадцати  лет.  Сидя  в
неудобном  и  большом  для  него  кресле,  которое  совсем  недавно  занимал
импульсивный старый герцог, решая формальные и неформальные  государственные
дела, Лето чувствовал себя захватившим чужое место самозванцем.
   Я не готов быть герцогом!
   Он  объявил  официальный  семидневный  траур,  в  течение  которого  смог
отстраниться от трудных обязанностей главы Дома Атрейдесов.  Для  него  было
непомерно тяжело даже просто принимать соболезнования других Великих  Домов,
которые так много говорили ему..,  особенно  формальное  письмо,  присланное
императором Эльрудом IX, написанное, несомненно, канцлером,  но  подписанное
слабеющей рукой самого императора. "Пал  великий  муж,  -  гласило  послание
Эльруда. - Я выражаю глубокие соболезнования и молюсь за ваше будущее".
   По необъяснимой причине это соболезнование звучало для Лето  как  угроза.
Было что-то зловещее то ли в наклоне букв подписи, то ли в выборе слов. Лето
сжег письмо императора в камине своих личных покоев.
   Самым важным было, однако, другое: искрение знаки сердечного  участия  со
стороны простых людей Каладана:  свежие  цветы,  корзины  с  рыбой,  вышитые
знамена, стихи и песни, написанные будущими бардами, резьба по дереву и даже
рисунки, на которых был изображен старый герцог в минуты своего торжества на
арене боя быков.
   Оставшись наедине с собой, когда никто не мог его видеть, Лето плакал. Он
знал, как любил народ своего герцога  Пауля,  и  помнил  опьяняющее  чувство
власти, которое он ощутил, стоя рядом с отцом на арене и держа вместе с  ним
голову поверженного быка на Пласа-де-Торос. В тот  момент  он  сам  страстно
желал стать герцогом, чувствуя всеобщую любовь и верность. Дом Атрейдесов!
   Теперь же он всей душой желал, чтобы его миновала такая судьба.
   Леди Елена заперлась в своих покоях и  не  впускала  даже  слуг,  которые
хотели помочь ей. Лето не видел бурных проявлений любви  между  супругами  и
теперь не мог понять, является ли скорбь матери  искренней  или  она  просто
отдает дань общепринятым приличиям. Единственные, кого она принимала у себя,
были ее священники и духовники. Елена старалась истолковать малейшие  нюансы
стихов Оранжевой Католической Библии.
   Лето отчетливо понимал, что должен каким-то образом  выбраться  из  этого
болота, надо было взять себя в руки и, черпая силы в своем  духе,  направить
все внимание делам управления Каладаном. Герцог Пауль стал бы презирать сына
за малодушное поведение и отругал бы его за то, что он не принял сразу  весь
груз своих новых обязанностей.
   - Предавайся горю в свободное время, парень, - сказал бы сыну Пауль, - но
никогда  не  показывай  свою  слабость,  когда  выступаешь  от  имени   Дома
Атрейдесов.
   Лето дал себе клятву поступать именно так,  а  не  иначе.  Это  наверняка
будет не первая жертва, которую ему придется принести в его новом положении.
   Лето сидел в огромном герцогском кресле в пустом  зале  Совета,  когда  к
нему подошел Ромбур и встал рядом. Лето скорбел, глядя на портрет,  висевший
на противоположной  стене  и  изображавший  старого  герцога  при  всех  его
матадорских регалиях. Ромбур положил ладонь другу на плечо и сжал его.
   - Лето, ты ел? Тебе  надо  укрепить  свои  силы.  Тяжело  вздохнув,  Лето
посмотрел на верного  товарища  с  Икса.  Лицо  Ромбура  выражало  искреннюю
заботу.
   - Нет, я не ел. Ты не разделишь со мной завтрак? Лето неловко поднялся  с
неудобного кресла. Надо было вернуться к исполнению обязанностей.
   К утренней трапезе, продолжавшейся несколько часов,  присоединился  Туфир
Гават. Все не столько ели,  сколько  занимались  государственными  делами  и
выработкой  планов  действий  нового  правителя.  Когда   наступила   пауза,
воин-ментат склонил голову, поднял ее и посмотрел в серые глаза Лето.
   - Я не говорил этого  прямо,  мой  герцог,  но  хочу  выразить  вам  свою
верность и возобновить свою службу Дому Атрейдесов. Я сделаю все, что в моих
силах, чтобы помочь вам советом и делом. - Взгляд его стал жестким. - Но  вы
должны понимать, что все решения  ваши,  и  только  ваши.  Мой  совет  может
отличаться от совета принца Ромбура или кого  бы  то  ни  было  другого.  Вы
должны решать в каждом конкретном случае. Вы - герцог. Вы - Дом Атрейдесов.
   Лето задрожал, чувствуя,  насколько  громадна  его  ответственность.  Она
грозила раздавить, как падающий на голову лайнер Космической Гильдии.
   - Я знаю это, Туфир, и готов принять твои советы и помощь.
   Он выпрямился  и  положил  в  рот  кусочек  сладких  сливок  из  чашки  с
рисом-пунди,  приготовленным  шеф-поваром,  который  знал  о   предпочтениях
мальчика Лето. Но сейчас Лето не испытал былого  удовольствия,  видимо,  его
чувство вкуса несколько притупилось.
   - Как идет расследование причин смерти моего отца? Был ли это  несчастный
случай, как кажется на первый взгляд? Или это только кажется?
   Ментат нахмурился, тень озабоченности прошла по его сухому лицу.
   - Затрудняюсь сказать, мой герцог, но боюсь, что это было убийство.  Есть
улики, и они свидетельствуют, что существовал, план злодейства.
   - Что? - воскликнул Ромбур, стукнув кулаком по столу. - Кто убил герцога?
Каким образом?
   Он испытывал сочувствие не только к Лето, но и по отношению  к  патриарху
Атрейдесов, который предоставил убежище ему и его сестре. Внутреннее чувство
говорило Ромбуру, что это убийство было наказанием Паулю за  демонстративную
доброту по отношению к иксианским изгнанникам.
   - Я герцог, Ромбур, - сказал Лето и положил ладонь на руку друга. - Я сам
должен вести это дело.
   Лето казалось, что он  слышит  жужжание  колес  мыслительного  механизма,
которые начали вращаться в изощренном мозгу ментата.
   - Химический анализ мышечной ткани салусанского быка  показал  наличие  в
ней следов двух сильнодействующих лекарств.
   - Мне казалось, что быки обследуются ветеринарами перед  каждым  боем,  -
Лето прищурил глаза, но на мгновение против воли  ему  явилось  воспоминание
детства: мастер Иреск, пожилой мужчина с припухшими глазами,  разрешает  ему
кормить быков в стойле, к  великому  ужасу  мальчиков,  работавших  там.  Он
вспомнил, какими страшными и массивными были эти звери.  -  Не  состояли  ли
ветеринары в заговоре?
   - Перед пасео были выполнены обычные рутинные анализы.  -  Облизнув  свои
ярко-красные  губы,  Туфир  Гават  забарабанил  пальцами  по  столу,  словно
стараясь этим маршем быстрее довести свои мысли до правильного решения. -  К
несчастью, предписанные анализы выявили отклонения. Бык приводился в  ярость
стимуляторами, медленно действующими  агентами,  которые  выделялись  в  его
организме на протяжении многих дней малыми порциями.
   - Этого было бы недостаточно, - возразил Лето,  раздувая  ноздри.  -  Мой
отец был хорошим бойцом. Лучшим. Ментат покачал своей лохматой головой.
   - Бык получал также нейтрализующий агент, химическое соединение,  которое
нейтрализовало токсин, содержавшийся в бандерильях герцога,  и  одновременно
высвобождало стимулятор. Животное, превращаясь в мощную машину для убийства,
становилось тем опаснее, чем больше уставал герцог.
   Лето побагровел. Не в силах больше сидеть, он вскочил с места и  принялся
мерить столовую шагами, временами поглядывая на  индикатор  ядов.  Рис-пунди
безнадежно остыл. Успокоившись, Лето обернулся к Туфиру  и  резко  произнес,
вспомнив все, что говорили ему о способах правления:
   - Ментат, выдай мне первичную проекцию. Кто мог это сделать?
   Туфир погрузился в молчание, переходя в режим работы. Данные текли  через
его  естественный  компьютер,  мозг,  который  сейчас  имитировал   свойства
древнего приспособления, столь ненавистного теперь миру.
   -  Самая  вероятная  возможность:  личная  атака  главного  политического
противника Дома Атрейдесов. По времени исполнения могу сказать, что  старого
герцога наказали за поддержку Дома Верниусов.
   - Это соответствует моим подозрениям, -  буркнул  Ром-бур.  Сын  Доминика
Верниуса казался теперь совсем взрослым, он стал жестче и сдержаннее,  ничем
не напоминая того избалованного товарища  по  играм,  каким  он  был  совсем
недавно. С тех пор как он прибыл на  Каладан,  принц  Ромбур  похудел,  стал
более мускулистым и подтянутым, а в глазах появился стальной блеск.
   - Но ни один из Домов прямо не объявлял о своей  вражде  по  отношению  к
нам, - возразил Лето. - В древнем ритуа