бе помоги, - приказал Лито и, на кратчайший  миг,  увидел  в
глазах Алии присутствие своей уничтоженной тети, ее собственное  "я",  без
всякой надежды бросившее на него жаркий взгляд и исчезнувшее. Но  тело  ее
задвигалось  -   деревянными,   отталкивающими   шажками.   Она   вихляла,
спотыкалась, сбивалась с пути и возвращалась на него - все ближе и ближе к
открытому окну.
     Теперь с ее уст звучал неистовствующий голос старого Барона:
     - Остановись! Остановись, я говорю!  Я  велю  тебе!  Остановись!  На,
получай! - Алия стиснула руками голову, еще ближе подковыляла к окну.  Она
уже касалась ляжками подоконника, а голос все бушевал. - Не  делай  этого!
Остановись и я помогу тебе! У меня есть план! Послушай меня! Остановись, я
сказал! Подохни! - но Алия оторвала руки от головы, вцепилась  в  разбитую
оконную раму. Одним дерганым движением она перевалилась через подоконник и
исчезла. Падая, она даже крика не испустила.
     Находившиеся в палате услышали крик толпы,  тяжелый  сырой  шлепок  -
Алия рухнула на ступени далеко внизу.
     Лито поглядел на Джессику:
     - Мы говорили тебе, чтоб ты ее жалела.
     Джессика отвернулась и спрятала лицо в тунике Фарадина.



                                    63

                     Убеждение, будто можно всю систему заставить работать
                лучше через  нападение  на  ее  мыслящие  элементы  выдает
                опасное  невежество.  Оно  часто  является  невежественным
                подходом тех, кто называет себя учеными или технологами.
                                        Харк ал-Ада. Бутлерианский Джихад.

     - Он бегает по ночам, кузен, - сказала Ганима. - Он бегает. Ты видел,
как он бегает?
     - Нет, - ответил Фарадин.
     Он ждал вместе с Ганимой в приемной малого зала  аудиенции  Твердыни,
куда Лито пригласил их. Тайканик стоял с другой  стороны,  вместе  с  леди
Джессикой, чувствуя себя непотно рядом с ней, а у леди  Джессики  вид  был
отстраненный, словно мыслью она обитала где-то не здесь.  И  часа  еще  не
прошло после утренней трапезы, но многое  уже  было  сделано  -  извещение
Союзу, послания КХОАМ и Ландсрааду.
     Фарадин находил затруднительным понимать этих  Атридесов.  Хоть  леди
Джессика и предупреждала  его,  но  реальность  все  равно  оставляла  его
озадаченным. Они продолжали говорить о помолвке, хотя, вроде бы, почти все
политические причины для нее развеялись. Лито воссядет на трон -  в  этом,
похоже, сомневаться  не  приходится.  Его  странную  ЖИВУЮ  КОЖУ  следует,
конечно, удалить... но, со временем...
     - Он бегает, чтобы утомить себя, - сказала Ганима. - Он - воплощенный
Кразилек Ни один ветер не обгонит его бега. Он  -  пятнышко  на  дюнах,  я
видела его. Он бежит и  бежит.  А  когда  он,  наконец,  изматывается,  он
возвращается и кладет голову мне на колени. "Попроси нашу мать внутри тебя
найти для меня способ умереть", - молит он.
     Фарадин воззрился на нее.  Всю  неделю  после  бесчинств  на  площади
Твердыня жила странным ритмом, таинственными приходами и уходами.  Истории
о яростном сражении за Защитной стеной дошли до него  через  Тайканика,  к
которому обратились за военным советом.
     - Не понимаю тебя, - сказал Фарадин. - Найти для себя способ умереть?
     - Он просил меня подготовить  тебя,  -  сказала  Ганима.  Не  впервые
поразила ее занятная невинность этого Принца Коррино. Работа леди Джессики
- или врожденное?
     - К чему?
     - Он больше не человек, - сказала Ганима. - Вчера ты  спросил,  когда
он собирается снять свою ЖИВУЮ КОЖУ? Никогда. Она - часть его, а он  -  ее
часть. По приблизительным подсчетам Лито,  он,  вероятно,  проживет  около
четырех тысяч лет, прежде чем его уничтожит метаморфоза.
     Фарадин попытался сглотнуть сухим горлом.
     - Теперь понимаешь, почему он бегает? - спросила Ганима.
     - Но если он собираются прожить так долго, и быть таким...
     - Потому что слишком богата его память о человеческом бытии.  Подумай
обо всех его жизнях, кузен. Нет. Ты не  можешь  представить,  что  же  это
такое, поскольку ты этого не испытал. Но я знаю. Я  могу  представить  его
боль. Наш отец удалился в пустыню, пытаясь убежать от этого. Алия в страхе
перед этим стала  Богомерзостью.  В  нашей  бабушке  -  лишь  расплывчатые
зачатки этого состояния, и все же ей приходится прибегать ко всем  уловкам
Бене Джессерит, чтобы жить с этим - с тем,  с  чем  все  равно  приходится
иметь дело, если ты - Преподобная Мать.  Но  Лито!  Он  совсем  одинок,  и
никогда не будет воспроизведен.
     Фарадин был напрочь оглушен ее словами. Император  на  четыре  тысячи
лет?
     - Джессика знает. - Ганима поглядела на бабушку. -  Он  рассказал  ей
вчера вечером. Он называет себя первым воистину долгосрочным планировщиком
в человеческой истории.
     - Что... что он планирует?
     - Золотую Тропу. Он объяснит тебе позже.
     - И в этом... плане у него есть роль для меня?
     - Да, моего спутника. Он возьмет  на  себя  программу  развития  Бене
Джессерит. Уверена, бабушка  рассказывала  тебе  о  мечте  Бене  Джессерит
создать мужчину - Квизац Хадерах с необычайными силами. Он...
     - То есть, мы попросту будем...
     - Не ПОПРОСТУ, - ее теплая рука стиснула его руку.  -  У  него  будет
много ответственных поручений для нас обоих. То есть, когда  мы  не  будем
производить детей.
     - Ну, для этого ты пока что маловата, -  сказал  Фарадин,  сжимая  ее
руку.
     - Никогда не повторяй этой ошибки, - сказала она. И льдинка была в ее
голосе.
     Джессика подошла к ним вместе с Тайкаником.
     - Тайк рассказывает мне,  боевые  действия  распространились  на  всю
планету, - сказала Джессика. - Центральный Храм на Биареке взят в осаду.
     Фарадину  показалось  странным  спокойствие,  с   которым   она   это
произнесла. Ночью он проглядывал доклады вместе с Тайкаником. Пожар мятежа
ширится по всей Империи. Он, конечно,  будет  погашен,  но  Лито  придется
восстанавливать Империю из печального состояния.
     - Вот и Стилгар, - сказала Ганима. - Его поджидали,  -  и  снова  она
взяла Фарадина под руку.
     Старый наиб Свободных  вошел  в  двери  в  сопровождении  двух  своих
соратников из Команды Смерти по прежним дням в пустыне. Все они были одеты
в официальные черные робы с белыми разводами, на головах  их  были  желтые
траурные повязки. Они подошли  твердым  широким  шагом.  Стилгар  задержал
взгляд на Джессике. Он остановился перед ней, настороженно кивнул.
     - Ты все еще  терзаешься  из-за  смерти  Данкана  Айдахо,  -  сказала
Джессика. Ей не понравилась эта настороженность в старом друге.
     - Преподобная Мать, - сказал он.
     "Вот, значит,  что,  -  подумала  Джессика.  -  Все  официально  и  в
соответствии с кодексом Свободных, есть кровь, которую нельзя стереть".
     И она сказала:
     - С нашей точки зрения, ты лишь сыграл ту роль, на  которую  назначил
тебя Айдахо. Не впервые человек отдает свою жизнь за Атридесов. Почему они
это делают, Стил? Потому ли, что знают, как велико  бывает  вознаграждение
Атридесов?
     - Я счастлив, что ты не ищешь предлога для мести,  -  сказал  он.  Но
есть дела, которые я  должен  обсудить  с  твоим  сыном.  Эти  дела  могут
разлучить нас навсегда?
     - Ты имеешь в виду, Табр не принесет вассальной присяги?  -  спросила
Ганима.
     - Я имею в виду, что погожу с суждением, -  он  холодно  поглядел  на
Ганиму. - Мне не нравится то, чем стали мои Свободные, - проворчал  он.  -
Мы вернемся на прежние пути. Без вас, если будет необходимо.
     - На время - возможно, - ответила Ганима. - Но пустыня умирает, Стил.
Куда ты денешься, когда не будет больше червей, не будет больше пустыни?
     - Я не верю этому!
     - Через одну сотню  лет,  -  сказала  Ганима,  -  здесь  будет  менее
пятидесяти червей, да и  те  будут  больными,  содержащимися  в  тщательно
оберегаемом заповеднике. Их спайс будет только для Космического  Союза,  а
его цена... - она покачала головой. - Я видела подсчеты Лито.  Он  побывал
на всей планете. Он знает.
     - Еще один ваш трюк, чтобы оставить Свободных своими вассалами?
     - Когда ты был нашим вассалом? - спросила Ганима.
     Стилгар поугрюмел. Что он ни сделай  или  ни  скажи  -  эти  близнецы
всегда представят это его грехом.
     - Вчера вечером он рассказывал мне о Золотой Тропе, - бухнул Стилгар.
- Мне это не нравится!
     - Странно, - сказала  Ганима,  взглянув  на  бабушку.  -  Большинство
Империи будет ее приветствовать.
     - Разрушение нас всех, - пробормотал Стилгар.
     - Но всякий жаждет Золотого Века, - сказала Ганима. - Разве  не  так,
бабушка?
     - Всякий, - согласилась Джессика.
     - Они жаждут Империи  Фараонов,  которую  даст  им  Лито,  -  сказала
Ганима. - Жаждут богатого мира, изобильных урожаев, процветания торговли и
ремесел, равенства всех, кроме Золотого Правителя.
     - Это будет смертью для Свободных! - возразил Стилгар.
     - Как ты можешь так говорить? Разве нам  не  нужны  будут  солдаты  и
храбрецы, чтобы справляться со случающимися возмущениями? Нет, Стил, ты  и
бравые соратники Тайка будут по шею загружены работой.
     Стилгар взглянул на сардукарского офицера - и между ними  промелькнул
странный свет взаимопонимания.
     - И Лито будет контролировать спайс, - напомнила Джессика.
     - Он будет под его абсолютным контролем, - добавила Ганима.
     Фарадин,  слушавший  тем  новым  сознанием,  которому  Джессика   его
научила,  уловил  в  репликах  Ганимы  и  ее   бабки   игру   по   заранее
согласованному между собой сценарию.
     - Мир будет сохраняться, пока за него борешься, - сказала  Ганима.  -
Память о войне что угодно, но не исчезнет. Лито будет  вести  человечество
этим садом по меньшей мере четыре тысячи лег.
     Тайканик вопросительно взглянул на Фарадина, кашлянул.
     - Да, Тайк?
     - Я бы хотел поговорить с вами лично, Мой Принц.
     Фарадин улыбнулся, зная вопрос, возникший в военном уме Тайканика,  и
зная, что еще по меньшей мере двое из присутствующих поняли этот вопрос.
     - Я не продам сардукаров, - сказал он.
     - Нет надобности, - сказала Ганима.
     - Ты слушаешься этого ребенка? - вопросил Тайканик Он был  в  ярости.
Вот этот старый наиб понимают проблемы, возникающие из всех этих замыслов,
но никто дольше ни дьявола не смыслит в ситуации!
     Ганима мрачно улыбнулась:
     - Объясни ему, Фарадин.
     - Фарадин вздохнул. Легко забыть о странности этого ребенка,  который
вовсе не ребенок Ему легко вообразилась вся жизнь в браке с  ней,  скрытые
уловки за всем интимным. Не слишком приятная перспектива,  но  он  начинал
постигать ее  неизбежность.  Полный  контроль  над  скудеющими  поставками
спайса! Ничто в мире не сдвинется без спайса.
     - Позже, Тайк, - сказал Фарадин.
     - Но...
     - ПОЗЖЕ, Я СКАЗАЛ! - Фарадин впервые опробовал  на  Тайканике  Голос,
увидел, как тот моргнул от изумления и примолк.
     Тугая улыбка тронула губы Джессики.
     - Он на одном дыхании говорит о мире и о смерти, - сказал Стилгар.  -
Золотой Век!
     Ганима сказала:
     - Он поведет людей через культ  смерти  на  вольный  воздух  изобилия
жизни! Он говорит о  смерти,  потому  что  это  необходимо,  Стил.  Это  -
напряжение, через  которые  живущие  понимают,  что  живы.  Когда  Империя
падет... О, да, она  падет.  Ты  думаешь,  будто  Кразилек  -  сейчас,  но
Кразилек  еще  только  наступит.  А  когда  он  наступит,   люди   обретут
обновленную память о том,  что  такое  быть  живым.  Память  будет  упорно
сохраняться до тех пор, пока жив хоть один человек.  Мы  еще  раз  пройдем
через суровое испытание, Стил. И мы выйдем на него. Мы  всегда  воскресаем
из собственного пепла. Всегда.
     Фарадин понял, слушая ее слова, что она имела в виду, рассказывая ему
о бегающем Лито. Он - ЧЕЛОВЕКОМ НЕ БУДЕТ.
     Стилгар все еще не был убежден.
     - Никаких больше червей, - проворчал он.
     - О, черви вернутся, - заверила его Ганима. - Через две сотни лет все
они будут мертвы - но они вернутся.
     - Как... - Стилгар осекся.
     Фарадина поплыл по волне откровения. Он понял, что скажет Ганима  еще
до того, как она заговорила.
     - Союз с трудом переживет  скудные  годы,  и  только  лишь  благодаря
собственным и нашим запасам, - сказала Ганима.  -  Но  и  после  Кразилека
будет изобилие. Черви вернутся после того, как мои брат уйдет в песок.



                                    64

                     Как это бывает с  очень  многими  религиями,  Золотой
                Эликсир  Жизни  Муад  Диба  скатился   до   поверхностного
                волховства.  Его  таинственные  знаки  стали  всего   лишь
                символами для  замещения  более  глубоких  психологических
                процессов, и эти процессы, конечно, пошли  наперекосяк.  В
                чем была нужда, так это в живущем Боге,  а  ни  одного  не
                имелось - эту ситуацию и исправил сын Муад Диба.
                   Речение, приписываемое Лу-Тунг-пину (Лу, Гость Пещеры).

     Лито сидел на Львином троне, принимая присягу племен.  Ганима  стояла
рядом с ним, одной ступенькой ниже. Церемония в Великой Зале длилась целые
часы. Племя за племенем  Свободных  представало  перед  ним,  через  своих
делегатов и наибов.  Каждая  делегация  подносила  дары,  подобающие  Богу
устрашающей силы, Богу мести, сулившему им мир.
     Он через испуг привел их к покорности, устроив спектакль перед  общей
арифой всех племен. Судьи увидели, как он заходил в огненную яму и,  выйдя
из нее невредимым, попросил их внимательно осмотреть его кожу - что на ней
нет никаких отметин. Он приказал бить себя ножами -  и  его  непреодолимая
кожа запечатывала при этом его лицо так, что ножу не было куда проникнуть.
При малейшем дымке из него начинали сочиться кислоты. Он съел их яды  -  и
посмеялся над ними.
     Под конец он вызвал червя и постоял в его пасти лицом к ним. Затем он
повел их на летное поле Арракина  и  там  нагло  опрокинул  фрегат  Союза,
подняв его за один из посадочных стабилизаторов.
     Арифа отчиталась обо всем этом  с  благоговейным  страхом,  и  теперь
прибыли делегации племен, чтобы официально закрепить свою покорность.
     Сводчатое пространство Великой Залы, с акустическими  свойствами  его
увлажнительных систем, почти поглощало резкие шумы, но непрестанный  шорох
движущихся ног, плывущий на  волнах  пыли  и  запахов  кремниевой  гальки,
принесенных снаружи, неотступно проникал в слух.
     Джессика, отказавшаяся присутствовать, наблюдала из потайного  глазка
за троном. Взгляд ее был прикован к Фарадину - с осознанием, что и  ее,  и
Фарадина переиграли. Конечно же, Лито и Ганима предвидели действия Сестер!
Внутри себя близнецы могли посоветоваться со множеством более великих бене
джессериток, чем все живущие ныне в Империи.
     Особенно ей было горько  из-за  того,  как  именно  мифология  Сестер
поймала в западню Алию. "Страх возводит страх!" Поколениями складывавшиеся
особенности взгляда отпечатали на ней судьбу Богомерзости. Алия не  ведала
надежды. Конечно, она поддалась.  На  фоне  ее  судьбы  еще  трудней  было
видеть, чего достигли Лито и Ганима - даже не одного выхода из западни,  а
двух. И самым горчайшим были победа Ганимы над своими внутренними  жизнями
и  ее  настояния,  что  Алия  заслуживает  только  жалости.  Гипнотическое
подавление под стрессом, сцепленное с опекунством благого  предка,  спасли
Ганиму. Они могли бы спасти и Алию. Но, не имея  надежды,  она  ничего  не
предприняла, пока уже не стало слишком поздно. Вода Алии ушла в песок.
     Джессика вздохнула,  перевела  взгляд  на  Лито  на  троне.  Огромный
глобусообразный кувшин с водой Муад Диба занимал  почетное  место  по  его
правую руку. Он похвалился Джессике, что  его  отец-память  посмеялся  над
этим жестом, хоть и восхищаясь им в то же время.
     Кувшин и похвальба укрепили решимость Джессики не принимать участия в
ритуале. Сколько ни проживи, знала она,  она  никогда  не  сможет  принять
Пола, говорящего из уст Лито. Она радовалась, что устоял Дом Атридесов, но
невыносимы были мысли о том-что-могло-бы-быть.
     Фарадин сидел, скрестив ноги, рядом с сосудом с водой Муад Диба.  Это
было место Царственного Писца, почести новопожалованной и новопринятой.
     Фарадин   чувствовал,   что   отменно   приспосабливается   к   новым
реальностям, хотя Тайканик до сих  пор  был  в  ярости  и  сулил  зловещие
последствия.  Он  вошел  со  Стилгаром  в  союз  на  основе  недоверия   к
происходящему - и их смычка, похоже, забавляла Лито.
     За  часы  церемонии  принесения   присяги,   Фарадин   переходил   от
благоговения к скуке, а от нее опять к благоговению. Нескончаемым  потоком
текли эти люди, эти бесподобные бойцы. Их обновленная верность Атридесу на
троне уже не ставилась под вопрос. Они стояли перед ним в покорном  ужасе,
напрочь запуганные тем, о чем доложила Арифа.
     Наконец все почти  кончилось.  Перед  Лито  стоял  последний  наиб  -
Стилгар, шедший "Последним и Почетным". Вместо тяжелых корзин со  спайсом,
полыхающих драгоценных камней и любых других дорогостоящих  даров,  горами
громоздившихся вокруг трона, Стилгар держал  плетеную  из  волокон  спайса
повязку для головы. На ней был Ястреб Атридесов, исполненный  в  золоте  и
зеленом.
     Ганима узнала повязку и искоса бросила взгляд на Лито.
     Стилгар положил повязку на вторую ступень, низко поклонился.
     - Я подношу тебе повязку, которую носила твоя сестра, когда я увел ее
в пустыню, чтобы ее защитить, - сказал он.
     Лито подавил улыбку.
     - Я знаю, что тяжелые тебе выпали времена, Стилгар, -  сказал  он.  -
Есть ли что-нибудь, способное стать тебе возмещением? - он указал на груды
дорогих даров.
     - Нет, милорд.
     - Тогда я принимаю твой дар, - Лито наклонился вперед,  ухватил  край
одеяния Ганимы и оторвал от него тонкую полоску. -  В  обмен  я  даю  тебе
кусочек одежды Ганимы, той одежды, в которой она была, когда  ее  похитили
из твоего лагеря в пустыне, вынудив меня прийти ей на выручку.
     Стилгар принял дар дрожащей рукой.
     - Ты смеешься надо мной, милорд?
     - Смеюсь над тобой? Именем своим клянусь, Стилгар, никогда  бы  я  не
стал над тобой смеяться. Я велю тебе всегда носить это близко к  сердцу  -
как напоминание, что все люди подвержены ошибкам, и что все вожди - люди.
     Стилгар слегка усмехнулся.
     - Какой бы из тебя получился наиб!
     - Какой я есть наиб! Наиб наибов. Никогда об этом не забывай!
     - Как скажешь, милорд, - Стилгар сглотнул,  припоминая  отчет  своего
арифы. И подумал: "Однажды у меня была мысль его убить. Теперь уже слишком
поздно". Взгляд его упал на изящный сосуд, покрытый плотной позолотой и  с
зеленой крышкой. - Это вода моего племени.
     - И моего, - сказал Лито. - Приказываю  тебе  прочесть,  что  на  нем
написано. Прочти громко, чтобы всякий мог слышать.
     Стилгар бросил на Ганиму вопрошающий взгляд, но она  лишь  подбородок
вздернула - холодный ответ, от которого у Стилгара пробежали  мурашки.  Не
намереваются ли эти Атридесовские бесенята призвать его к  ответу  за  его
горячность и его ошибки?
     - Читай, - указал Лито.
     Стилгар медленно поднялся по ступеням, наклонился, разглядывая сосуд.
Вскоре он прочел:
     - "Эта вода есть первосущность, источник вовне  текущего  творчества.
Хоть и неподвижна, эта вода есть основа любого движения".
     - Что это значит, милорд? - прошептал Стилгар.  Он  ощутил  священный
трепет перед этими словами,  затронувшими  в  нем  нечто,  непонятное  ему
самому.
     - Тело Муад Диба - сухой панцирь, наподобие сброшенного  насекомым  -
сказал Лито. - Овладевая внутренним миром, он  с  презрением  относился  к
внешнему, и это привело к катастрофе. Овладевая внешним миром, он исключал
внутренний, и это отдало его потомков демонам. Золотой Эликсир исчезнет  с
Дюны, но будет продолжат