то неохотно кивнул.  Отец  никогда  не  откажется  от  своего  решения;
никогда и ни при каких обстоятельствах. В  конце  концов,  Пауль  еще  очень
силен и у него есть персональный защитный пояс. Так что все не так страшно.
   Используя персональный защитный пояс. Лето и сам не раз дрался, правда, с
людьми, и хорошо знал все достоинства и недостатки щита. Он  хорошо  защищал
от пуль, снарядов и других поражающих объектов, но клинок, который  двигался
ниже некоторой критической скорости, беспрепятственно проникал сквозь пояс и
поражал  беззащитную   плоть.   Разъяренный   салусский   бык,   вооруженный
смертоносными рогами, двигался слишком медленно  и  представлял  смертельную
угрозу, так как был способен пробить любой, даже самый совершенный щит.
   Он судорожно сглотнул, пытаясь представить себе  этих  новых,  еще  более
свирепых быков. Те, что Иреск показывал ему  раньше,  тоже  были  достаточно
опасны; во  всяком  случае,  они  убили  трех  матадоров.  Это  Лето  хорошо
запомнил...
   Захваченный своей идеей, Пауль оповестил о ней всех  торговцев  на  рынке
через систему оповещения, громкоговорители которой были установлены в каждом
магазинчике и возле каждого прилавка. Услышав новость, люди оживились, глаза
их заблестели от предвкушения поистине народного и одновременно королевского
зрелища. Все смеялись,  не  только  потому,  что  их  ожидало  замечательное
представление, но и потому,  что  герцог  объявил,  что  будет  праздник,  а
значит, и день отдыха.
   Мальчик заранее знал, что мать будет решительно  возражать  против  того,
чтобы Пауль дрался с быком, а Лето при этом присутствовал, но не  хуже  знал
он и то, что в этих обстоятельствах Пауль проявит еще большее упорство,  чем
обычно.

***

   Под нежарким полуденным солнцем раскинулась чаша арены  "Пласа-де-Торос".
Трибуны являли собой огромную решетку с ячейками, и  с  большого  расстояния
люди на трибунах выглядели как крошечные,  разноцветные  точки,  заполнившие
ячейки. Герцог никогда не  брал  с  людей  платы  за  ристалища,  в  которых
выступал главным действующим лицом; для этого он был слишком горд, к тому же
Пауль любил выступать.
   Огромные   черно-зеленые   полотнища    развевались    на    ветру,    из
громкоговорителей  неслись  звуки  фанфар.   Колонны,   украшенные   гербами
Атрейдесов  -  ястребами,  -  подновили  и  заново   покрасили   по   случаю
знаменательного события. По краю арены были сложены букеты  цветов  полей  и
долин: намек на то, что герцог не возражает,  чтобы  подданные  бросали  ему
цветы после того, как он убьет быка.
   Внизу, в раздевалке матадоров, Пауль снаряжался для боя  с  быком.  Лето,
стоя рядом с ним, прислушивался к возбужденному реву толпы.
   - Отец, мне очень не нравится эта затея. Это слишком большой  риск.  Тебе
не стоит это делать, особенно ради меня. Старый герцог отмел эти возражения.
   - Лето, сынок, ты должен хорошенько понять, что умение управлять людьми и
завоевывать их верность состоит не только в подписании бумаг, сборе  налогов
и заседаниях в Совете Земель.
   Встав перед зеркалом, Пауль поправил красный плащ.
   - Я зависим от этих людей, что сейчас на трибунах ждут представления. Мне
надо, чтобы они производили на Каладане все, что он может дать.  Они  должны
трудиться охотно, не жалея сил, и не только ради собственного обогащения, но
и ради славы и чести. Если Дом Атрейдесов снова будет вынужден  воевать,  то
именно эти люди прольют за него свою драгоценную кровь. Они будут складывать
свои головы под нашими знаменами. - Он ощупал снаряжение. - Ты  не  затянешь
ремни?
   Лето подтянул кожаные полосы на  кожаном  панцире  и,  туго  затянув  их,
завязал. Он промолчал, но кивнул, давая понять, что все понял.
   - Как их герцог, я должен дать им что-то взамен, чтобы  показать,  что  я
тоже представляю для них ценность. Я делаю это не только для развлечения,  а
для того, чтобы они увидели, что я герой могучего  телосложения,  отмеченный
свыше роком управлять ими. Я не могу править, если не отдам им себя  взамен.
Правление - это не пассивный и не односторонний процесс.
   Пауль потрогал защитный пояс и улыбнулся сквозь бороду.
   - Учиться не поздно в любом возрасте, - назидательно процитировал  он.  -
Это строка из "Агамемнона". Как видишь, я не всегда сплю  на  спектаклях,  а
только делаю вид.
   Туфир Гават, оружейный мастер, стоял рядом со своим герцогом. Как  верный
ментат, Гават никогда не перечил решениям своего господина. Напротив, в  его
обязанности входило обдумывать  положение  и  давать  герцогу  самые  лучшие
советы. Вот и сейчас Гават шептал на ухо Паулю, что  именно  отличает  новых
салусских быков от прежних животных.
   Лето знал, что мать тоже здесь; сидит в  герцогской  ложе.  Она  одета  в
лучшее платье, лицо ее полускрыто за  прозрачной  вуалью.  Она  одета  почти
роскошно и талантливо играет свою роль. Сейчас она приветливо  машет  толпе,
хотя всю прошедшую ночь  супруги  снова  провели  в  ожесточенном  споре  за
закрытыми дверями. Кончилось тем, что герцог Пауль просто заткнул  жене  рот
жестким приказом. После этого он как ни в чем не  бывало  отправился  спать,
чтобы отдохнуть и набраться сил перед предстоящим боем.
   Герцог  облачился  в  отороченный  зеленой  каймой   плащ,   потом   взял
снаряжение, нужное для сражения с диким быком: шпагу с отравленным  острием.
Туфир Гават предложил слегка оглушить быка  лекарствами  перед  боем,  чтобы
уменьшить его воинственный пыл, но герцог отверг это предложение - он  любил
встречать опасность лицом к лицу, ему  не  нужен  заторможенный  наркотиками
противник!
   Пауль пристегнул к защитному поясу  активатор  и  зарядил  поле,  которое
предназначалось только для тоге, чтобы прикрыть один его бок. Другой  герцог
защищал яркой блестящей мулетой.
   Пауль церемонно поклонился сначала сыну, потом ментату,  потом  тренерам,
которые ожидали его выхода на арену.
   - Время начинать бой.
   Лето смотрел во все глаза, как  его  отец,  словно  павлин  на  токовище,
подбоченился  и  выступил  на  середину  арены  "Пласа-де-Торос".  При   его
появлении на трибунах начался невообразимый рев, такого шума  не  бывало  на
обычных боях с салусскими быками.
   Лето отошел за заграждение, жмурясь от  нестерпимого  сияния  солнца.  Он
улыбнулся, видя, как отец медленно обошел арену по кругу, размахивая  плащом
и кланяясь восторженной публике. Мальчик  почувствовал,  как  обожает  народ
своего храброго властителя, и это ощущение согрело его сердце.
   Остановившись в тени. Лето дал себе клятву  изучить,  каким  образом  его
отцу удалось завоевать такой триумф в  глазах  народа,  чтобы  потом,  когда
наступит срок, он тоже мог бы с таким же правом вести за собой  свой  народ.
Триумф.., да, сейчас будет еще один триумф - один из многих триумфов старого
герцога.  Лето  не  сомневался  в  успехе,  но  душу  его  все  же   снедало
беспокойство. Слишком ненадежным было защитное поле. Бык мог  повредить  его
ударом острого рога или тяжелого копыта.
   Прозвучали литавры, и голос  информатора  объявил  о  начале  боя  быков,
корриды. Народу  объяснили  правила.  Величавым  жестом  руки,  затянутой  в
сверкающую перчатку, герцог указал на массивные  ворота  на  противоположной
стороне арены.
   Чтобы лучше видеть. Лето перешел на другую сторону,  напомнив  себе,  что
это будет не шуточное представление; отцу придется отстаивать свою жизнь.
   Служители выводили по одному свирепых животных,  и  Иреск  лично  отобрал
одно из них для поединка. Герцог осмотрел быка и остался доволен. Бык должен
был удовлетворить своей свирепостью и  силой  толпу  зрителей  на  трибунах.
Герцог приготовился к корриде.
   Тяжелые ворота, скрипя старинными петлями, отворились, и на арену выбежал
бык, на мгновение остановившийся как вкопанный. Яркое солнце ослепило  дикое
животное.  Зверь  потряс  своей  массивной  головой,  украшенной  множеством
смертоносных рогов. В фасеточных глазах  сверкала  необузданная  ярость.  На
спине мутировавшего быка были видны твердые чешуи,  в  которых,  переливаясь
разными цветами, отражалась шкура зверя.
   Герцог Пауль свистнул, помахал плащом мулеты и крикнул:
   - Иди сюда, тупица!
   Публика оживилась, приветствуя выкрик громким одобрительным шумом.
   Оглушительно и угрожающе всхрапнув, бык повернулся мордой к Паулю и низко
наклонил голову, выставив вперед рога.
   Лето заметил, что отец не стал включать защитное  поле,  а  вместо  этого
взмахнул пестрым плащом перед носом быка, стараясь  раззадорить  животное  и
вызвать его гнев. Бык захрипел, начал бить копытом песок  арены,  потом  еще
ниже наклонил голову и бросился вперед. Лето хотелось крикнуть, предупредить
отца. Может быть, он просто забыл нажать кнопку защитного поля на поясе? Как
он вообще сможет уцелеть без поля?
   Но бык пронесся мимо, и Пауль грациозно повернул в ту  же  сторону  плащ,
позволив быку поразить рогами ложную цель. Изогнутые  рога  разодрали  ткань
плаща  на  неровные  полосы.  Когда  бык   проносился   мимо   него,   Пауль
демонстративно отвернулся от быка, самоуверенно подставив зверю незащищенную
спину. Он шутовски поклонился толпе, потом выпрямился и не  спеша,  спокойно
включил защитное поле.
   Бык снова атаковал, и на этот раз герцог пустил в ход шпагу, нанося  быку
мелкие, но болезненные уколы в бока. В многогранных фасеточных  глазах  быка
многократно отражалась фигура его живописно одетого мучителя.
   Бык снова бросился вперед.
   Он движется слишком быстро для того, чтобы пробить поле, подумалось в это
мгновение Лето. Но если бык устанет и выдохнется, то он может стать  намного
опаснее...
   Бой  продолжался,  и  Лето  видел,  что  все  эти  картинные  сцены  отец
представляет только затем,  чтобы  ублажить  толпу,  доставить  ей  сладкое,
мучительное удовольствие видом своей игры со смертью. Старый Пауль мог убить
быка в любой момент, но он оттягивал  удовольствие,  преднамеренно  играя  с
быком в долгую кровавую игру.
   Из обрывков разговоров на трибунах Лето понял,  что  об  этом  бое  быков
будут вспоминать много лет. Фермеры с рисовых полей и рыбаки  ведут  тяжкую,
заполненную повседневными трудами жизнь. Но  после  сегодняшнего  боя  в  их
памяти  запечатлеется  образ  рыцаря  без  страха  и  упрека,  их   герцога.
Посмотрите, будут говорить они, что вытворяет наш старый Пауль, несмотря  на
годы!
   Постепенно бык стал выдыхаться, его  дыхание  стало  еще  более  хриплым,
глаза налились кровью, которая капала из многочисленных мелких ран,  заливая
пыльную арену. Герцог Пауль решил  наконец  сам  закончить  бой.  Он  и  так
растянул это удовольствие почти на час. Пот  капал  с  его  лба,  но  герцог
каким-то образом ухитрился сохранить свое поистине королевское  достоинство.
Даже его одежда не растрепалась, оставшись в полном порядке.
   В ложе леди Елена продолжала размахивать разноцветными флажками, заученно
улыбаясь народу на трибунах.
   Сейчас  салусский  бык  превратился  в  обезумевшую  машину   смерти,   в
бронированной, покрытой твердой чешуей шкуре которого было  всего  несколько
уязвимых мест, через которые его можно было  поразить  насмерть.  Бык  снова
понесся на герцога, бег его был не очень уверенным,  но  рога,  выставленные
вперед, походили на смертоносные копья. Герцог Пауль увернулся влево и резко
повернулся, когда зверь пронесся мимо.
   Пауль тем временем отпрыгнул в сторону, швырнул в песок накидку и  обеими
руками взялся за рукоять шпаги. В боковой удар он вложил всю свою силу. Удар
был безупречно проведен и великолепно исполнен. Лезвие клинка  прошло  между
чешуями  на  коже  животного,  скользнуло  между  позвоночником  и  черепом,
распоров связь между головным и  спинным  мозгом  чудовища.  Это  был  самый
трудный и изощренный способ умерщвления быка.
   Чудовище  остановилось  как  вкопанное,  хрипло  взревело  -  и   рухнуло
замертво. Труп грохнулся на песок с такой же силой, с какой падает на  землю
потерпевший бедствие космический корабль.
   Поставив ногу на голову поверженного противника, Пауль  оперся  на  ножны
шпаги. Покрытый кровью клинок он небрежным жестом  отбросил  на  присыпанную
пеплом арену. Достав из ножен меч, он приветственно взмахнул им в воздухе.
   Люди, все как один, повскакивали со своих мест, крича, улюлюкая и от души
веселясь.  Они  размахивали  знаменами,  вытаскивали  из  расставленных   по
периметру трибуны ведер  цветы  и  бросали  их  к  ногам  победителя.  Толпа
нараспев еще и еще раз выкрикивала имя Пауля.
   Купаясь в этом море обожания, патриарх Атрейдесов улыбался, поворачиваясь
в разные стороны, чтобы никто не чувствовал себя обделенным его милостью. Он
словно  невзначай  распахнул  плащ,  показывая  одежду,  пропитанную  потом.
Теперь, когда он  одержал  победу,  подданные  могли  увидеть,  какой  ценой
досталась она старому герцогу. Лоск можно было отбросить.
   После того как приветственные крики  понемногу  утихли,  герцог  взметнул
вверх меч и с силой опустил его несколько раз на шею быка, до тех пор,  пока
ему не удалось отделить голову от туловища.  После  этого  Пауль  бросил  на
мягкий песок арены окровавленный меч, взялся обеими руками за рога  чудовища
и поднял вверх его голову.
   - Лето, - крикнул  герцог,  и  его  голос  гулко  прозвучал  под  сводами
"Пласа-де-Торос". - Лето, сын мой, подойди ко мне!
   Лето, который все еще стоял под  сводом  арки,  мгновение  колебался,  но
потом вышел вперед. Высоко подняв голову, он пересек арену, взрытую копытами
быка, и встал рядом с отцом. Толпа снова взорвалась восторженными криками.
   Старый герцог повернулся к сыну лицом и протянул ему голову "поверженного
чудовища.
   - Вот Лето Атрейдес! - громко провозгласил старый Пауль.  -  Ваш  будущий
герцог!
   Толпа продолжала аплодировать и кричать "ура". Лето взялся рукой за  один
из рогов; они с отцом стояли рядом, высоко подняв голову  быка;  из  зияющей
раны на песок арены, пятная его, продолжала капать алая бычья кровь.
   Когда Лето услышал, как толпа в едином порыве громко выкрикивает его имя,
он ощутил  глубокое  волнение.  Интересно,  не  это  ли  чувство  испытывает
человек, ощущая себя вождем, подумал мальчик.

***

   Н'ки: Медленно действующий яд, образующийся в надпочечных железах;  самый
коварный токсин,  разрешенный  к  применению  по  соглашению  с  Гильдией  и
соответствующий ограничениям, наложенным Великой Конвенцией.
   (См. Война Убийц.) Учебник наемного убийцы.

   - М-м-м, вы же знаете, Шаддам, что император никогда не умрет.
   Маленький человечек с огромными черными глазами  на  вытянутом  крошечном
личике, похожем на мордочку ласки, Хазимир  Фенринг,  сел  напротив  консоли
защитного поля своего гостя, кронпринца Шаддама.
   - По крайней мере это не случится, пока вы молоды и  можете  наслаждаться
всеми радостями царствования.
   Проницательным взглядом Фенринг взглянул на  черный  шар  защитного  поля
кронпринца, который, закончив свою игру, присел отдохнуть, явно  недовольный
результатом. Эти два человека знали друг друга всю свою сознательную жизнь и
были дружны с детства. Фенринг хорошо знал, как отвлечь Шаддама  от  мрачных
мыслей.
   Из игрового зала, расположенного  в  пентхаусе  Фенринга,  Шаддам  хорошо
видел императорский дворец своего отца, сверкавший в лучах солнца на пологом
склоне холма в километре от дома Фенринга. Много лет назад, с помощью своего
преданного друга, Шаддам  сумел  избавиться  от  соперника,  старшего  брата
Фафнира, но от этого императорский Трон Золотого Льва не  стал  ни  на  йоту
ближе.
   Шаддам вышел на балкон и тяжело вздохнул.
   Кронпринцу было около тридцати пяти лет,  он  отличался  резкими  чертами
лица, сильным, волевым подбородком и орлиным носом.  Рыжеватые  волосы  были
тщательно подстрижены и напомажены. Вообще Шаддам до странности  походил  на
бюст старого императора, изваянный придворным скульптором лет сто  назад,  в
первые годы правления Эльруда.
   Наступал вечер, две из четырех лун Кайтэйна, взойдя над горизонтом, низко
висели за гигантским силуэтом императорского дворца.  В  ясном  небе  парили
ярко освещенные планеры, преследуемые стайками певчих  птиц.  Иногда  Шаддам
чувствовал   просто   настоятельную   потребность   бежать    подальше    от
императорского дворца.
   - Сто тридцать шесть лет правит падишах император,  -  продолжал  Фенринг
своим гнусавым голосом. - Да и отец старого Эльруда тоже правил больше сотни
лет. Что вы об этом думаете, а? Ваш батюшка взошел  на  престол,  когда  ему
было девятнадцать лет, а вам уже в два раза больше. Вас это не беспокоит?
   Фенринг повернул "к принцу свою остренькую мордочку  и  уставил  огромные
глаза в лицо Шаддама.
   Тот в ответ промолчал,  глядя  на  горизонт  и  думая  о  том,  что  надо
продолжить игру.., хотя впереди у него с Фенрингом были совсем иные  игры  с
куда большими ставками.
   Фенринг дружил с имперским наследником много лет и  прекрасно  знал,  что
Шаддам  не  способен  решать  серьезные  проблемы,   когда   его   отвлекают
удовольствия. Ну что ж, надо положить конец развлечениям.
   - Моя очередь, - объявил он. Фенринг потянул на себя рычаг, торчавший  из
защитного шарового поля, коснувшись концом рычага вращающегося диска  внутри
шара. От этого движения внутренний черный шарик взметнулся вверх и завис под
сферой защитного поля. Выждав нужное время, Фенринг  отпустил  рычаг.  Шарик
рухнул вниз, попав точно в центр диска. Высший балл!
   - Черт бы тебя побрал, Хазимир! - в сердцах воскликнул  кронпринц.  -  Ты
опять великолепно провел партию. Надеюсь, ты будешь мне поддаваться, когда я
стану императором?
   В глазах Хазимира  Фенринга  застыло  дикое  выражение,  это  были  глаза
хищника,  всегда  готового  к  смертоносному  прыжку.   Придворный   страдал
генетическим дефектом, делавшим его евнухом, неспособным  иметь  детей,  но,
как бы в компенсацию болезни, Фенринг был самым опасным бойцом империи,  его
свирепость и отвага вошли в поговорку. Хазимир мог  состязаться  в  воинском
искусстве с любым сардаукаром.
   - Когда вы станете императором? - Фенринг и  Шаддам  делили  между  собой
такие тайны, что между ними уже не осталось ничего недосказанного. - Шаддам,
вы выслушаете то, что я вам скажу, а?  -  Он  раздраженно  вздохнул.  -  Вам
тридцать четыре года, вы сидите сложа руки  и  ждете,  когда  начнется  ваша
жизнь. Да, это ваше природное право. Но Эльруд может протянуть еще  не  одно
десятилетие. Он старый, крепкий Бурсег, постоянно  глотает  пряное  пиво,  и
если так пойдет дальше, то он переживет нас обоих.
   - Так зачем об этом говорить? - поинтересовался  Шаддам,  играя  рычагами
шара и явно желая продолжить увлекательную забаву. - У меня и так есть  все,
что мне нужно.
   - Вы с большим удовольствием будете играть в игрушки до тех пор, пока  не
состаритесь? Я-то думал, что у вас гораздо более серьезные планы  на  жизнь.
Как быть с предназначением крови Коррино?
   - Ах да! Но что будет, если я не достигну своего предназначения, - в тоне
Шаддама прозвучала горечь, - то с чем останешься ты?
   - У меня все будет в порядке, - отпарировал Фенринг.
   Его мать была воспитанницей ордена Бене Гессерит и состояла в нем до  тех
пор, пока ее не призвали ко двору и не  сделали  статс-дамой  при  четвертой
жене Эльруда. Мать хорошо воспитала сына, готовя его  к  великим  и  славным
деяниям.
   Однако Хазимир Фенринг был  разочарован  поведением  царственного  друга.
Когда-то, когда Шаддаму не было еще и двадцати лет, он был более  деятельным
и куда сильнее домогался трона. Домогался настолько,  что  побудил  Фенринга
отравить своего старшего брата Фафнира, которому шел тогда сорок седьмой год
и он сам очень хотел стать императором.
   Фафнир мертв уже пятнадцать лет, но старый стервятник Эльруд и не  думает
умирать. Он не хочет даже отрекаться от престола по своей  доброй  воле.  За
это время Шаддам утратил свой боевой пыл, погрузившись в