от одеяния  женщины  его  осветило,  показав
мясистое красное лицо с большим пятнистым косом. Ганима испустила глубокий
и бесшумный вздох узнавания. ПАЛИШАМБА! Внук наиба, сыновья которого  пали
на службе Атридесов. Лицо - и еще одно, обнажившееся, когда пола его  робы
взметнулась при его повороте - обрисовали для Ганимы законченную  картину.
Под  накидкой  у  него  был  пояс,  а  к  поясу   пристегнута   коробочка,
поблескивавшая рычажками и циферблатами. Наверняка, изделие Тлейлакса  или
Иксиана. И, несомненно - передатчик, освободивший тигров.  Палишамба.  Это
означало, что еще один наибат перешел на сторону Дома Коррино.
     Кто же тогда эта женщина? Неважно. Кто-то, кого Палишамба использует.
     Мысль Бене Джессерит вдруг вторглась в  сознание  Ганимы:  "У  каждой
планеты свой собственный срок, равно как и у каждой жизни".
     Она отлично припомнила Палишамбу, наблюдая за ним  и  этой  женщиной,
видя его передатчик, его жесты  украдкой.  Палишамба  преподавал  в  школе
съетча. Математику. Начетчик и невежда. Пытался объяснить учение Муад Диба
через математику, пока Жречество этого не запретило. Поработитель умов,  и
процесс этого порабощения можно было понять предельно просто: он передавал
технические знания, не передавая истинных ценностей.
     "Мне бы следовало заподозрить его  раньше,  -  подумала  она.  -  Все
признаки были налицо".
     А затем, со жгучим спазмом в животе: "Он убил моего брата!"
     Она принудила себя к спокойствию. Палишамба  и  ее  убьет,  если  она
попробует настичь его здесь, в тайном входе. Теперь она поняла,  и  почему
совсем не в духе Свободных свет выставлен напоказ, выдавая секретный вход.
В этом  свете  они  наблюдали,  не  ускользнул  ли  кто-нибудь  из  жертв.
Наверняка испытание для них - ждать так в незнании. И теперь, когда Ганима
разглядела передатчик, она могла с уверенностью объяснить  движения  руки.
Палишамба часто и сердито нажимал на один из рычажков передатчика.
     О многом говорило Ганиме  присутствие  этой  пары.  Весьма  вероятно,
подобный наблюдатель таится в глубине у каждого входа в съетч.
     В носу ей защекотала пыль,  и  она  почесала  нос.  Ее  раненая  нога
продолжала пульсировать, а руку то  ломило,  то  жгло.  Пальцы  оставались
бесчувственными. Если дойдет до использования ножа,  ей  придется  держать
его в левой руке.
     Ганима подумала о том, чтобы воспользоваться пистолетом маула, но его
характерный звук наверняка  привлечет  нежелательное  внимание.  Следовало
найти другой путь.
     Палишамба опять отвернулся от входа - темная фигура  на  фоне  света.
Наружу стала смотреть  разговаривавшая  с  ним  женщина.  В  женщине  была
живость хорошей вышколенности - она знала  как,  краем  глаз,  следить  за
тенями. Значит, она не была просто полезным орудием. Она была частью более
глубокого заговора.
     Теперь Ганима припомнила, что Палишамба  домогался  места  Каймакана,
политического губернатора Регентства. Он - часть более широкого  заговора,
это  ясно.  У  него  много  сторонников.  Даже  здесь,  в  Табре.   Ганима
рассматривала все грани возникавшей таким образом проблемы,  исследуя  ее.
Если бы ей удалось хоть  одного  из  этих  стражей  захватить  живьем,  то
поплатились бы и многие другие.
     Внимание Ганимы привлекло "ф-ссс" небольшого  животного,  пьющего  из
кваната. Естественные звуки и естественные вещи. Память ее  отправилась  в
поиск через странный барьер безмолвия в ее мозгу, нашла там жрицу  Джоуфа,
взятую в плен в Ассирии Сенначерибом. Воспоминания этой  жрицы  подсказали
Гамме, что  следует  делать.  Палишамба  и  женщина  были  просто  детьми,
загораживающими путь и опасными. Они ничего не знали о  Джоуфе,  не  знали
даже о той планете, на которой Сенначериб и жрица обратились в  прах.  То,
что вот-вот должно было произойти с  парой  заговорщиков,  могло  бы  быть
объяснено им - будь им это объяснено - в  понятиях,  берущих  свое  начало
здесь.
     И кончающихся здесь.
     Перекатившись  набок,  Ганима  скинула  фремкит,  отстегнула   трубку
пескошноркеля, откупорила ее, удалила из нее длинный фильтр. Теперь у  нее
была сквозная трубочка. Выбрала иголку из запасного ремонтного  комплекта,
обнажила криснож и обмакнула иголку в полость с ядом  на  кончике  ножа  -
туда, где некогда находился нерв червя. Раненая рука затрудняла ей работу.
Движения ее были медленны и осторожны, с опаской держа  отравленную  иглу,
она извлекла из набора комок спайсовой ваты. Тупой  конец  иглы  она  туго
закрепила в этом комке, и затем так же  туго  вогнала  свой  металлический
снаряд в трубку пескошноркеля.
     Прямо держа  свое  оружие,  Ганима  подползла  чуть  ближе  к  свету,
двигаясь медленно, чтобы как можно меньше  задевать  стебли  алфалфы.  При
этом она внимательно присматривалась к танцующему скоплению насекомых  Да,
среди  них  были  мухи  пьюм,  известные  своими   болезненными   укусами.
Отравленное острие может остаться незамеченным - по нему хлопнут,  как  по
укусившей мухе, и смахнут с тела. Оставалось решить кого из них поразить -
мужчину или женщину.
     МУРИЦ. Имя само  по  себе  выпрыгнуло  в  памяти  Ганимы.  Так  звали
женщину. Ей припомнилось то, что о ней говорилось. Одна из тех, кто вьется
вокруг Палишамбы, как насекомые вокруг источника света. Она -  слабее,  на
нее легче воздействовать.
     Очень хорошо.  Палишамба  выбрал  на  сегодняшнюю  ночь  неподходящую
напарницу.
     Ганима поднесла трубку ко рту, осторожно вздохнула - и выдула  воздух
одним мощным толчком.
     Палишамба хлопнул по щеке, отвел руку с пятнышком крови на ней.  Иглы
нигде не было видно, он своей собственной рукой смахнул ее прочь.
     Женщина сказала что-то утешающее,  и  Палишамба  рассмеялся.  Он  еще
смеялся, но его  ноги  начали  уже  подкашиваться.  Он  осел  на  женщину,
пытавшуюся его поддержать. Она зашаталась под его тяжестью. В это время  к
ней подошла Ганима и прижала к ее пояснице острие обнаженного крисножа.
     Словно болтая о пустяках, Ганима сказала:
     - Без лишних движений, Муриц.  Мой  нож  отравлен.  Можешь  отпустить
Палишамбу. Он мертв.



                                    30

                     Во всех  главных  общественных  силах  вы  обнаружите
                подспудное движение к обретению и удержанию  власти  через
                использование слов. От знахаря и жреца и  до  бюрократа  -
                это одно и то же. Управляемое население должно  безусловно
                принимать  слова  власти  как   действительность,   путать
                символизированную систему  с  осязаемым  мирозданием.  При
                поддержании такой  системы  власти,  определенные  символы
                сохраняются вне общего понимания - символы, имеющие дело с
                регулированием  экономики  или  с   определением   местной
                интерпретации  здравомыслия.  Такая  форма   символа-тайны
                ведет  к  развитию  фрагментированных  субязыков,   каждый
                становится  сигналом,   что   его   пользователи   вобрали
                определенную  форму  власти.  С  этой   точки   постижения
                процессов власти, наши Имперские Силы безопасности  всегда
                должны настороженно следить за формированием субязыков.

     - Наверно, незачем вам это говорить,  -  сказал  Фарадин,  -  но,  во
избежание любых ошибок, я сообщу, что здесь  спрятан  тайный  наблюдатель,
которому приказано убить вас обоих, если только во мне проявятся признаки,
что я поддаюсь колдовским чарам.
     Он не ожидал, что  его  слова  произведут  какой-то  эффект.  И  леди
Джессика, и Айдахо полностью соответствовали его представлениям.
     Фарадин со тщанием выбирал обстановку для первого допроса этой пары -
и остановился на прежней Палате Государственных Аудиенций Шаддама. То, что
она проигрывала в величественности, наверстывалось в экзотике  обстановки.
Снаружи был зимний день, но светом в этом помещении  без  окон  создавался
бесконечный  летний  день,  залитый  золотым  светом  искусно  размещенных
глоуглобов из чистейшего иксианского хрусталя.
     Новости  с  Арракиса  наполнили  Фарадина   тихой   робостью.   Лито,
брат-близнец, мертв, убит тигром-убийцей.  Ганима,  выжившая  сестра,  под
опекой своей тетки и, как  предполагалось,  заложница.  Полный  доклад  во
многом объяснил появление Айдахо и  леди  Джессики.  Они  искали  убежища.
Шпионы  Коррино  докладывали  о  натянутом  перемирии  на  Арракисе.  Алия
согласилась подвергнуться проверке, называемой "Испытание на Одержимость",
цель которой не полностью была объяснена. Однако, не было  назначено  даты
этого испытания - и шпионы Коррино полагали,  что  она  никогда  не  будет
назначена. Хотя, вот что было  несомненным:  произошедшие  сражения  между
Свободными  пустыни  и  Свободными  Вооруженных   Сил   Империи,   зачатки
гражданской  войны,  временно   парализовавшие   правительство.   Владения
Стилгара являлись теперь нейтральной  зоной,  предназначенной  для  обмена
заложниками. Ганима  явно  рассматривалась  как  одна  из  заложниц,  хотя
оставалось неясно, что же именно происходит в ее отношении.
     Джессика и Айдахо были доставлены на встречу надежно  привязанными  к
суспензорным  креслам.  Их  опутывали  угрожающие  тонкие  нити  шигавира,
которые  бы  впились  в  тело  при  малейшем  порыве.  Доставили  их   два
сардукарских пехотинца, проверили путы и молча удалились.
     Предупреждение  было,   разумеется,   излишним.   Джессика   заметила
вооруженного немого справа от нее, со старым  но  эффективным  метательным
оружием в руке. Взгляд ее стал блуждать по экзотической  отделке  комнаты.
Широкие листья редких железных кустов были отделаны крупными жемчужинами и
переплетались, образовывая центральный полумесяц купольного  потолка.  Пол
был  выложен  алмазным  деревом  и  раковинами  кабузу,   оправленными   в
прямоугольные рамочки из кости  пассаквета.  Из  них  же  были  сделаны  и
плинтуса,  обрезанные  лазером  и   отполированные.   Отобранные   твердые
материалы украшали стены тиснеными  переплетающими  узорами,  окаймлявшими
четыре львиных символа - герб, права на который  почитали  своими  потомки
покойного Шаддама IV. Львы были сделаны из самородного золота.
     Фарадин  решил  принимать  пленников  стоя.  На  нем  были   короткие
форменные брюки и  светло-золотистая  куртка  с  шелковым,  как  у  эльфа,
воротом. Единственным  украшением  на  нем  была  величественная  пылающая
звезда - знак его королевской Семьи - слева на его  груди.  Сопровождавший
его Башар Тайканик был облачен  в  сардукарский  мундир  дубленой  кожи  и
тяжелые ботинки; в пристегнутой спереди, у пряжки ремня, кобуре был богато
разукрашенный лазерный пистолет.  Тайканик,  суровое  лицо  которого  было
знакомо Джессике по докладам Бене Джессерит, стоял тремя  шагами  левее  и
чуть сзади Фарадина. Единственный трон темного дерева стоял у стены  прямо
позади Фарадина и Тайканика.
     - Ну, - Фарадин обратился  к  Джессике,  -  что  у  вас  имеются  мне
сказать?
     - Я бы осведомилась, почему мы  связаны  таким  образом?  -  Джессика
жестом указала на шигавир.
     - Мы только что получили  донесения  из  Арракиса,  объясняющие  ваше
присутствие здесь, - сказал Фарадин. - Возможно, мне вскоре  придется  вас
освободить, - он улыбнулся. - Если вы... - он  осекся,  потому  что  через
парадную дверь позади пленников вошла его мать.
     Вэнсика торопливо прошла мимо Джессики  и  Айдахо,  даже  на  них  не
взглянув,  и,  вручив  Фарадину  кубик  послания,  включила  его.  Фарадин
посмотрел на засветившуюся сторону, бросил мимоходом взгляд  на  Джессику,
опять перевел глаза на кубик. Изображение  померкло,  и  он  вернул  кубик
матери, знаком показав ей, чтобы она передала послание Тайканику. Пока она
передавала, он хмуро посмотрел на Джессику.
     Вскоре Вэнсика уже стояла справа от Фарадина,  погасший  кубик  в  ее
руке частично был скрыт в складке ее белого платья.
     - Бене Джессерит недоволен мной, - сказал Фарадин. - Они считают меня
ответственным за смерть вашего внука.
     Лицо Джессики не выразило  никаких  эмоций.  Она  подумала:  "Значит,
рассказу  Ганимы  нужно  доверять,  если  только  не..."  Она  не   любила
подозревать неизвестное.
     Айдахо закрыл глаза и, открыв их, взглянул на Джессику. Та продолжала
смотреть на Фарадина  неотрывным  взором.  Айдахо  рассказал  ей  о  своем
видении Рхаджии, но она, вроде бы, не обеспокоилась. Он не  знал,  к  чему
отнести ее отсутствие переживаний. Хотя, она явно знает  что-то,  чего  не
открывает.
     - Такова ситуация, - сказал  Фарадин,  и  принялся  рассказывать  обо
всем, что он знал о событиях на Арракисе, ничего не упуская. - Ваша внучка
выжила, но она, судя по всему,  под  опекой  леди  Алии.  Это  должно  вас
радовать, - закончил он.
     - Моего внука убил ты? - спросила Джессика.
     Фарадин ответил правду:
     - Нет. Недавно я узнал о заговоре, но затеян он был не мной.
     Джессика  взглянула  на  Вэнсику,  увидела  злорадство  на  ее   лице
сердечном и подумала: "Ее работа! Козы и львицы ради  своего  львенка.  Из
тех игр, о которых львица может еще сильно пожалеть".
     Вновь перенеся внимание на Фарадина, Джессика сказала:
     - Но Сестры убеждены, что убил его ты.
     Фарадин повернулся к матери:
     - Покажи ей послание.
     Поскольку Вэнсика заколебалась, он заговорил,  едва  сдерживая  гнев,
что Джессика немедленно отметила, чтобы воспользоваться в будущем:
     - Я сказал - покажи ей!
     С бледным лицом, Вэнсика поднесла рабочую поверхность кубика к глазам
Джессики,  включила  его.  По  экранчику  поплыли   слова,   скорость   их
прохождения соразмерялась с движением глаз Джессики: "Совет Бене Джессерит
на Валлах Девятой выдвинул официальный  протест  против  Дома  Коррино  за
убийство Лито Атридеса II. Доводы и наличествующие улики  направляются  во
Внутренний Комитет  Безопасности  Ландсраада.  Будет  выбрана  нейтральная
территория, имена судей будут представлены  на  одобрение  всем  сторонам.
Требуем вашего незамедлительного ответа. От Ландсраада, Сабит Рекуш".
     Вэнсика вернулась и встала рядом с сыном.
     - Как вы собираетесь ответить? - спросила Джессика.
     Ответила Вэнсика:
     - Поскольку мой сын не  введен  еще  официально  в  ранг  главы  дома
Коррино, я буду... Куда ты уходишь?  -  последние  адресовалось  Фарадину,
повернувшемуся и направившемуся к боковой двери возле бдительного немого.
     Фарадин сделал паузу, затем полуобернулся:
     - Назад к моим книгам и другим занятиям,  которые  для  меня  намного
интересней.
     - Как ты смеешь? - вопросила Вэнсика, на лицо ее набежала  мгновенная
тень.
     - Я очень немногое смею ради себя самого, - ответил Фарадин. - Ты  от
моего  имени  принимаешь  решения  -  решения,  которые  я  нахожу  крайне
противными. Либо с этого момента я сам буду принимать за  себя  решения  -
либо поищи Дому Коррино другого наследника!
     Джессика, быстро переводившая взгляд с одного на  другого  участников
стычки, увидела на лице Фарадина неподдельный гнев. Башар стоял, застыв по
стойке "смирно", всем своим видом стараясь  показать,  что  он  ничего  не
слышал. Вэнсика заколебалась  -  на  грани  необузданный  вспышки  ярости.
Фарадин, вроде бы, был совершенно не прочь  против  любого  исхода  своего
хода ва-банк. Джессика даже восхитилась его позицией -  улавливая  в  этой
стычке многое, что могло оказаться для нее ценным.  Похоже  было,  решение
наслать на ее  внуков  тигров-убийц  было  принято  без  ведома  Фарадина.
Немного оставалось сомнений  в  правдивости  его  слов,  что  он  узнал  о
заговоре только когда  тот  был  уже  запущен.  Нельзя  было  ошибиться  в
истинности гнева в его глазах, пока он стоял, ожидая любого решения.
     Вэнсика сделала глубокий дрожащий вздох. Затем:
     - Очень хорошо. Официальное введение в  должность  состоится  завтра.
Можешь заранее действовать сейчас как наделенный всей полнотой  власти,  -
она взглянула на Тайканика, спрятавшего от нее глаза.
     "Между матерью и сыном будет яростная схватка, как только они  выйдут
отсюда, - подумала Джессика. - Но я верю, что победит он".  Она  вернулась
мыслями к посланию Ландсраада. Бене Джессерит  рассылал  свои  весточки  с
тонкостью, делавшей честь  их  продуманной  расчетливости.  Под  оболочкой
официального протеста скрывалось послание  для  глаз  Джессики.  Сам  факт
послания говорил, что шпионы Сестер знают о положении  Джессики  -  и  что
Бене Джессерит сверхточно оценивает Фарадина в своем предположении, что он
покажет это послание своей пленнице.
     - Я бы хотела получить ответ на свой вопрос, - обратилась Джессика  к
Фарадину, когда тот вернулся и вновь оказался лицом к лицу с ней.
     - Я сообщу Ландсрааду, что не  имею  ничего  общего  с  убийством,  -
ответил Фарадин. - Я добавлю, что разделяю глубокое  отвращение  Сестер  к
тому, как это было сделано, хотя и не  могу  быть  от  всей  души  огорчен
исходом. Приношу мои извинения за всю скорбь, которого  это,  может  быть,
вам причиняет. От судьбы не уйдешь.
     "От судьбы не уйдешь!" - это было любимой присказкой  ее  Герцога,  и
что-то в интонации Фарадина показывало, что это  было  ему  известно.  Она
заставила себя исключить вероятность того, что  Лито  действительно  убит.
Она должна считать страхи Ганимы за Лито полностью  обнажившимся  замыслом
близнецов. А тогда, контрабандисты обеспечат встречу Гурни и Лито, и в ход
будут пущены механизмы Бене Джессерит. Лито должен будет пройти испытание.
Должен. Без испытания он обречен, как Алия. А Ганима... Что ж,  это  можно
рассмотреть потом.  Нет  способа  направить  предрожденных  к  Преподобной
Матери Ганус Хэлен Моахим.
     Джессика глубоко вздохнула.
     - Раньше ли, позже, - сказала она, - кому-нибудь придет в голову, что
ты и моя внучка могли бы объединить два Дома и залечить старые раны.
     - Это было мне уже упомянуто, в  одной  из  вероятностей,  -  Фарадин
быстро глянул на  мать.  -  Я  ответил,  что  предпочту  подождать  исхода
последних событий на Арракисе. Нет надобности в поспешных решениях.
     - И никуда не денется вероятность того, что ты  уже  сыграл  на  руку
моей внучке, - сказала Джессика.
     Фарадин напрягся.
     - Объясните.
     - Дела на  Арракисе  не  таковы,  какими  могут  тебе  показаться,  -
проговорила  Джессика.  -  Алия  играет  свою   собственную   игру.   Игру
Богомерзости. Моя внучка в опасности - если только Алия не  себе  на  уме,
как ее можно использовать.
     - Вы хотите, чтобы я поверил, будто вы и ваша дочь противостоите друг
другу, будто Атридесы сражаются против Атридесов?
     Джессика поглядела на Вэнсику, затем опять на Фарадина.
     - Коррино ведь сражаются против Коррино.
     Губы Фарадина тронула кислая улыбка.
     - Хорошо поддели. И как же я сыграл бы на руку вашей внучке?
     - Оказавшись замешанным в смерти моего сына и в похищении меня.
     - В похищении...
     - Не доверяй этой ведьме, - предостерегла Вэнсика.
     - Я выберу, кому доверять, мама, - ответил Фарадин. - Простите  меня,
леди Джессика, но насчет похищения я не понимаю. Я так понял, что вы и ваш
верный вассал...
     - Являющийся мужем Алии, - проговорила Джессика.
     Фарадин смерил Айдахо оценивающим взглядом и повернулся к Башару:
     - Что думаешь, Тайк?
     Мысли Башара явно были сходны с высказанными Джессикой.
     - Мне нравятся ее доводы. Осторожность! - сказал он.
     - Он - гхола-ментат, - проговорил  Фарадин.  -  Даже  подвергнув  его
смертельному испытанию, мы можем и не получить определенного ответа.
     -  Но  предположение,  что  нас,  вполне  возможно,  провели,  вполне
достоверно, - сказал Тайканик.
     Джессика поняла, что настал момент  сделать  свой  ход.  Если  только
печаль Айдахо заставит его и дальше держаться в пределах раз выбр