гласил  бесконечно  длинный  титул  Шаддама  и   открыл
церемонию. Не теряя после этого ни секунды, он поднялся  по  ступеням  и
застыл у спинки трона.
   Подавшись вперед и сохраняя на узком лице суровое  выражение,  Шаддам
начал свой новый день, восседая на Троне Золотого Льва...
   Церемония подтвердила его наихудшие опасения. Сплошной поток  мелких,
не достойных внимания делишек.  Однако  Шаддам  изо  всех  сил  старался
выказывать сочувствие, как подобает  великому  правителю.  Историки  уже
получили приказ  описать  во  всех  подробностях  жизнь  и  царствование
императора.
   Во время короткого перерыва камергер Ридондо зачитал Шаддаму  длинный
список  имперских  дел.  Император  потягивал  из  чашки   приправленный
пряностью кофе, чувствуя, как  меланжа  электризует  его  мозг  и  тело.
Наконец-то  этот   каналья   повар   научился   по-настоящему   готовить
божественный напиток. Чашка  была  украшена  затейливым  узором  и  была
настолько тонка, что  казалась  сделанной  из  яичной  скорлупы.  Каждую
чашку, из которой Шаддам пил, немедленно разбивали после  использования,
чтобы никто не  мог  коснуться  драгоценного  фарфорового  сосуда  после
императора.
   - Сир? - Ридондо  вопросительно  взглянул  на  Шаддама,  произнеся  с
невозмутимым лицом множество труднейших имен, ни разу  не  заглянув  при
этом в документы. Камергер не был ментатом, но  отличался  феноменальной
естественной памятью, которая позволяла ему  помнить  обо  всех  деталях
многочисленных придворных дел. - Вновь прибывший  посетитель  просит  об
аудиенции по делу, не терпящему отлагательства.
   - Все они говорят одно и то же. Какой Дом он представляет?
   - Он не из Ландсраада, сир. И он не чиновник ОСПЧТ или Гильдии.
   Шаддам негодующе фыркнул:
   - В таком случае твое решение очевидно, камергер. Я не  могу  тратить
время на всяких простолюдинов.
   - Он... он не обычный простолюдин, сир. Его зовут Лиет  Кинес,  и  он
прибыл с Арракиса.
   Шаддама раздражала смелость любого  человека,  который  полагал,  что
можно просто так прийти и потребовать  встречи  с  императором  миллиона
миров.
   - Если я пожелаю говорить с кем-нибудь из этого пустынного сброда, то
сам вызову его на Кайтэйн.
   - Это имперский планетолог,  сир.  Ваш  отец  отправил  его  отца  на
Арракис для изучения пряности. Мне кажется,  что  мы  получили  от  него
множество донесений.
   Император деланно зевнул.
   - И все они, насколько я помню, были  страшно  скучны.  Теперь  и  он
вспомнил эксцентричного Пардота Кинеса,  который  провел  большую  часть
своей  жизни  на  Арракисе,  постоянно  уклонялся  от  исполнения  своих
обязанностей и стал туземцем, предпочтя пыль и зной  блеску  и  пышности
Кайтэйна.
   - Я потерял интерес к  пустыне,  -  произнес  император.  -  Особенно
теперь, когда вот-вот будет завершен "Амаль".
   - Я понимаю вашу сдержанность по отношению к нему, сир, но если вы не
примете его,  то  Кинес  может,  вернувшись,  поднять  возмущение  среди
рабочих пустыни. Кто знает, какое влияние он способен  на  них  оказать.
Они  могут  решиться  на  всеобщую  забастовку  и  спровоцируют   барона
Харконнена на насилие. Потом  барон  потребует  присылки  сардаукаров  и
тогда...
   Шаддам поднял ухоженную руку.
   - Довольно! Я хорошо тебя понял.
   Этот камергер имеет обыкновение углубляться в последствия, совершенно
не нужные императору.
   - Пусть он войдет. Только сначала смойте с него грязь.
   Лиет Кинес нашел императорский дворец впечатляющим, но не более того.
Имперский планетолог привык к величию совершенно иного сорта.  Ничто  не
может превзойти великолепия пустынь Дюны.  Кинесу  приходилось  один  на
один противостоять чудовищной силе кориолисовой бури.  Он  путешествовал
верхом на исполинских червях. Видел  он  и  ростки  зеленых  насаждений,
пробивавшихся к свету, несмотря на суровый климат.
   Вид человека, сидевшего в кресле, пусть даже и в  очень  дорогом,  не
шел ни в какое сравнение с величием природы Дюны.
   От  лосьонов,  которыми  опрыскали  Кинеса  слуги,  на  коже  остался
маслянистый налет, волосы пахли цветочными духами, а все тело  провоняло
синтетическими дезодорантами.  Фрименская  мудрость  гласит,  что  песок
очищает тело и душу. Когда Кинес вернется с Кайтэйна,  то  первым  делом
разденется и  голым  покатается  по  песку  дюны,  а  потом  постоит  на
пронизывающем ветру, чтобы снова почувствовать себя поистине чистым.
   Так как Лиет настоял на том, чтобы  остаться  в  хитроумном  защитном
костюме, слуги развернули  одежду  и  прощупали  каждый  шов  в  поисках
спрятанного оружия или подслушивающего  устройства.  Все  части  костюма
были вычищены, механические детали смазаны ароматической смазкой, а  вся
поверхность обработана странными химикатами. Только после  этого  охрана
разрешила Кинесу снова надеть костюм.  Планетолога  одолевали  сомнения,
будет ли теперь нормально работать такая важная часть  жизнеобеспечения.
Наверное, костюм придется просто выбросить. Очень жаль.
   Ну что ж, не зря он - сын великого пророка  Пардота  Кинеса.  Фримены
выстроятся в длинную, до горизонта, очередь, лишь бы  удостоиться  чести
изготовить для него новый костюм. В конце концов,  у  них  одна  цель  -
процветание Дюны. Но только Кинес мог добиться аудиенции у императора  и
выдвинуть нужные требования.
   Эти имперские слуги так мало понимают в жизни!
   Пятнистая коричневая накидка развевалась за спиной Кинеса,  когда  он
твердой походкой зашагал по  тронному  залу.  На  Кайтэйне  эта  накидка
выглядела весьма скромно, но Кинес выступал с таким  видом,  словно  это
была королевская мантия.
   Камергер отрывисто произнес его имя,  словно  оскорбленный  тем,  что
планетолог не носил пышного аристократического или политического титула.
Кинес громко стучал пустынными сапогами по полированным плитам пола,  не
затрудняя себя условностями  придворного  этикета.  Остановившись  перед
возвышением,  на  котором  стоял  трон,  он,  не   поклонившись,   смело
заговорил:
   - Император Шаддам,  я  должен  говорить  с  вами  о  пряности  и  об
Арракисе.
   От такой прямоты придворные  затаили  дыхание.  Император  застыл  на
троне от такого неслыханного оскорбления.
   - Ты дерзок, планетолог. С твоей стороны это  безрассудство.  Или  ты
допускаешь, что мне ничего не известно о столь важных для  моей  империи
делах?
   - Я допускаю, сир, что вам поставляют неверные  сведения  Харконнены.
Они делают это преднамеренно, чтобы скрыть свою истинную деятельность.
   Шаддам вскинул рыжеватую бровь и подался вперед, внимательно  слушая,
что скажет планетолог. Кинес продолжал:
   - Харконнены - это  бешеные  псы,  рвущие  пустыню.  Они  бессовестно
эксплуатируют местное население.  На  добыче  пряности  погибает  больше
народа, чем даже в работных ямах Поритрина и Гьеди Первой. Я посылал вам
множество докладов об этой мерзости, что, впрочем, до меня делал  и  мой
отец. Я представил  вам  также  долгосрочный  план  посадки  на  планете
зеленых насаждений и  кустарников,  которые  смогут  изменить  в  лучшую
сторону состояние многих районов Дюны - то есть Арракиса - и сделать  их
обитаемыми.
   Он помолчал. Затем продолжил:
   - Я могу лишь предположить, что вы не читали моих докладов,  так  как
мы не получили на них ответа, и с вашей стороны не  последовало  никаких
конкретных действий.
   Шаддам вцепился в ручки Трона Золотого Льва так сильно,  что  у  него
побелели пальцы. Горящие по сторонам трона  ионные  факелы  ревели,  как
пламя в камине.  Жалкое  подобие  огня,  бушующего  в  ненасытной  пасти
Шаи-Хулуда.
   - Мне вообще приходится много читать,  планетолог,  и  многочисленные
просьбы отнимают у меня массу времени.
   Сардаукары охраны, видя изменение настроения императора, приблизились
к Кинесу.
   -  Но  многие  ли  из  них  имеют  такую  же  важность,  как  будущее
производства меланжи?
   Императора, как и  всех  присутствующих,  потряс  неожиданный  отпор.
Сардаукары положили руки на эфесы клинков.
   Не обращая внимания  на  грозившую  ему  опасность,  Кинес  продолжал
говорить:
   - Я просил прислать новое  оборудование,  ботаников,  метеорологов  и
геологов. Я просил прислать экспертов по культурам,  чтобы  они  помогли
понять, почему люди пустыни выживают, в то  время  как  ваши  Харконнены
теряют так много своих рабочих.
   Первым потерял терпение камергер:
   - Планетолог, никто не смеет что-либо требовать от императора. Шаддам
Четвертый единолично решает, что  важно  и  куда  следует  щедрой  рукой
направить необходимые ресурсы.
   Кинеса не испугали ни Шаддам, ни его лакей.
   - Ничто так не важно для империи,  как  пряность.  Я  хочу  вспомнить
историю и сказать, что император должен быть провидцем, провидцем в духе
кронпринца Рафаэля Коррино.
   От такой дерзости Шаддам встал. Такое редко случалось с ним во  время
аудиенций.
   - Довольно!
   Он испытал неудержимое желание немедленно позвать  палача,  но  разум
возобладал.  С  большим,  правда,  трудом.  Этот   человек   еще   может
понадобиться ему. И кроме того, если проект "Амаль" увенчается  успехом,
то какая это будет радость дать Кинесу возможность  наблюдать,  как  его
любимая пустынная планета потеряет всякое значение в глазах императора.
   Взяв себя в руки, император тишайшим тоном произнес:
   - Мой министр по делам пряности граф  Хазимир  Фен-ринг  вернется  на
Кайтэйн в течение наступающей  недели.  Если  ваши  просьбы  заслуживают
внимания, он займется их рассмотрением.
   Сардаукары выступили вперед, взяли Кинеса  под  руки  и  стремительно
вывели из зала аудиенций. Планетолог не стал сопротивляться. Он  получил
внятные ответы на все свои вопросы. Он понял, что император Шаддам  слеп
и эгоцентричен, а Лиет Кинес не мог уважать такого человека,  не  важно,
сколькими мирами тот безраздельно правил.
   Отныне Кинес знал, что фрименам придется самим заботиться о  Дюне,  и
будь проклята эта великая империя.
 
*** 
 
   Те, кто жив лишь наполовину, всегда просят недостающее, но отрекаются
от него, как только получают  требуемое.  Они  страшатся  доказательства
своей неполноценности.
   Приписывается святой Серене Батлер. "Апокрифы Джихада"
 
   В банкетном зале Каладанского замка хорошо одетые  слуги  всем  своим
видом поддерживали видимость благополучия, хотя от их  герцога  осталась
только бледная тень.
   По выложенным каменными плитами коридорам  сновали  женщины  в  ярких
нарядах, каждая ниша освещалась ароматными мускатными свечами.  Но  даже
лучшие блюда, приготовленные поваром,  тончайший  фарфор  и  крахмальные
белоснежные скатерти были не в состоянии рассеять мрак скорби, в которую
был погружен Дом Атрейдесов. Каждый слуга чувствовал боль  Лето,  но  не
мог ничем ему помочь.
   Леди Джессика сидела  у  торца  обеденного  стола  на  стуле  резного
элаккского  дерева,  на  своем  обычном   месте,   предназначенном   для
официальной наложницы главы Дома. Во главе стола, гордо вскинув  голову,
сидел  ее  темноволосый,  высокий  и   стройный   любовник,   отмечавший
рассеянной вежливой улыбкой старание одетых  в  зеленые  ливреи  лакеев,
которые то и дело вносили перемены блюд.
   За столом было много пустых мест, пожалуй, даже чересчур много. Чтобы
облегчить горе Лето, Джессика тайно приказала вынести из обеденного зала
маленький стул, на котором обычно сидел за  столом  шестилетний  Виктор,
погибший сын герцога. Несмотря на многолетние тренировки  и  обучение  в
школах Бене Гессерит, Джессика оказалась не способной утешить Лето в его
горе, и от этого ее сердце болело еще сильнее. Она так  много  могла  бы
сказать ему, если бы он только захотел  ее  выслушать.  По  обе  стороны
стола сидели  также  ментат  Туфир  Гават  и  покрытый  боевыми  шрамами
контрабандист Гурни Халлек. Гурни, который обычно  за  столом  развлекал
собравшихся песнями и игрой  на  балисете,  был  необычайно  молчалив  и
сосредоточен. Мысли его были заняты  предстоящей  ему  и  Гавату  тайной
поездкой на Икс, где они должны были разведать уязвимые места в  системе
обороны тлейлаксов.
   Туфир,  обладавший  мозгом,  способным  заменить  сотню  компьютеров,
должен был в зависимости от условий составлять нужные  планы,  для  чего
ему требовались считанные  мгновения,  а  Гурни  отличался  способностью
безошибочно находить пути проникновения в незнакомые места и уходить  от
погони в самых неблагоприятных обстоятельствах.  Эти  двое  должны  были
добиться успеха там, где всякий другой неминуемо потерпел бы поражение.
   - Я хочу еще белого каладанского, - произнес оружейный мастер  Дункан
Айдахо, взявшись за свой бокал.  К  нему  немедленно  подбежал  лакей  с
бутылкой дорогого местного вина. Дункан твердой  рукой  подставил  бокал
под хлынувшую из бутылки золотистую струю. Подняв руку, он  велел  лакею
подождать и отхлебнул, потом сделал знак долить вино доверху.
   Посреди неловкого молчания Лето, не отрываясь, смотрел на резную арку
входа в обеденный зал, словно ожидая, что сейчас на пороге появится  еще
один гость. Глаза герцога поблескивали, как кусочки затуманенного льда.
   Взорванный клипер... Объятый пламенем корабль...
   Изуродованный и обожженный Ромбур... Погибший Виктор...
   Пережить все это, чтобы узнать, что взрыв устроила ревнивая наложница
Кайлея,  родная  мать  Виктора,  которая  позже  выбросилась   из   окна
каладанского замка, не выдержав невыносимых стыда и горя...
   В дверях кухни с гордым видом появился  повар,  несший  на  вытянутых
руках огромный поднос.
   - Наше лучшее блюдо, милорд герцог. Мы создали его в вашу честь.
   На блюде лежала тушка ценной рыбы, завернутая в  хрустящие  ароматные
листья. В складки розоватого мяса были  воткнуты  "иголочки"  розмарина.
Пурпурно-синие ягоды  можжевельника  украшали  блюдо,  словно  маленькие
драгоценные каменья. Лето положили на блюдо самую изысканную часть филе,
но он даже не взял в руку вилку, продолжая неотрывно смотреть на  дверь.
Продолжая ждать.
   Наконец за дверью раздались гулкие шаги и жужжание моторов.  На  лице
Лето отразились предчувствие и предвкушение. Он резко встал. В банкетный
зал впорхнула легкая, как пушинка,  Тессия.  Она  стремительно  оглядела
обеденный зал, заметила стул, место, где  с  каменного  пола  был  убран
ковер, и одобрительно кивнула.
   - Он поразительно быстро прогрессирует,  мой  герцог,  но  мы  должны
проявить терпение.
   - Его терпения хватит на всех нас, - ответил Лето,  и  в  глазах  его
затеплился огонек надежды.
   В банкетный зал, передвигаясь с математически рассчитанной точностью,
вошел принц Ромбур Верниус, подчиняясь  работе  электролитических  мышц,
шиговых сухожилий  и  микроволоконных  нервов.  Покрытое  шрамами  лицо,
созданное отчасти из естественной, отчасти искусственной кожи,  выражало
максимальную концентрацию внимания и воли. На  бледном,  как  воск,  лбу
выступили капли пота. Принц был одет в короткую, свободную  рубашку,  на
лацкане  которой  был  виден  пурпурно-медный  завиток,  гордый   символ
поверженного Дома Верниусов.
   Тессия поспешила к возлюбленному, но Ромбур движением металлического,
покрытого полимерным материалом, пальца остановил ее, показывая, что  он
все сделает самостоятельно.
   Взрыв на клипере превратил тело  принца  в  кусок  обожженной  плоти,
оторвал ему конечности, лишил половины лица, уничтожил половину органов.
Однако Ромбур выжил: от некогда  яркого  пламени  остался  едва  тлеющий
уголек. Да и сейчас это был пассажир механического судна, выполненного в
форме человека.
   - Я иду так быстро, как могу, Лето.
   - Нам некуда спешить. - Сердце Лето было готово  выскочить  из  груди
навстречу храброму другу. Когда-то они вместе рыбачили, играли  в  игры,
озорничали и планировали будущие подвиги.  -  Я  буду  чувствовать  себя
негодяем, если  ты  упадешь  и  что-нибудь  сломаешь,  я  имею  в  виду,
например, стол.
   - Это было бы и в самом деле забавно.
   Лето вспомнил, как сильно злокозненные тлейлаксы хотели заполучить  в
свое распоряжение генетический материал Атрейдесов и Верниусов, как  эти
мерзавцы шантажировали его, пытаясь сыграть на его величайшем горе.  Они
сделали Лето дьявольское предложение: в обмен на изуродованное тело  все
еще живого Ромбура они соглашались вырастить гхола  -  клон  из  мертвых
клеток - малолетнего сына Лето Виктора.
   Ненависть тлейлаксов к Дому Атрейдесов была глубока,  но  еще  больше
ненавидели они Дом Верниусов,  власть  которого  они  свергли  на  Иксе.
Тлейлаксы хотели получить доступ  к  полному  набору  ДНК  Атрейдесов  и
Верниусов. С помощью тел Виктора и Ромбура они  получали  возможность  в
любом количестве фабриковать гхола, клонов, убийц и двойников.
   Но Лето отклонил  их  предложение.  Вместо  этого  он  воспользовался
услугами доктора Сук Веллингтона Юэха, ведущего  специалиста  по  замене
конечностей и органов.
   - Благодарю вас за этот  обед,  устроенный  в  мою  честь.  -  Ромбур
оглядел расставленные на столе блюда и подносы. - Прошу  меня  простить,
если все это немного остыло.
   Лето сомкнул ладони, обозначив этим  жестом  аплодисменты.  Дункан  и
Джессика последовали его примеру. Наблюдательная Джессика заметила,  что
в глазах герцога блеснули тщательно скрываемые слезы.
   За своим пациентом в банкетный зал вошел желтолицый доктор Юэх.  Врач
на ходу  читал  записи  и  смотрел  на  дисплей,  который  регистрировал
импульсы,  поступавшие  из   кибернетических   систем   жизнеобеспечения
Ромбура. Стройный худощавый  врач  удовлетворенно  сложил  цветком  свои
пурпурно-красные губы.
   - Прекрасно. Блестяще. Ваш организм работает в полном соответствии  с
конструкцией. Правда, несколько компонентов нуждаются  в  дополнительной
настройке. - Словно хорек, он, как  будто  принюхиваясь,  обошел  вокруг
принца-киборга, который продолжал  медленно,  обдуманно  шагая,  идти  к
столу.
   Тессия выдвинула из-под стола стул для  Ромбура.  Синтетические  ноги
твердо упирались в пол, но движения их были лишены  грации.  Кисти  были
похожи на рыцарские перчатки, а руки свисали по бокам  тела,  как  весла
галеры.
   Ромбур с улыбкой посмотрел на большой кусок рыбы, который ему  только
что положили.
   - Она изумительно пахнет.  -  Он  медленно,  словно  на  подшипниках,
повернул голову в сторону врача. - Как вы  думаете,  я  могу  это  есть,
доктор Юэх?
   Доктор Сук задумчиво тронул свои длинные усы.
   - Можете отведать немного. Ваш пищеварительный  тракт  должен  начать
работать.
   Ромбур повернул голову к Лето:
   - Кажется, мне  придется  некоторое  время  потреблять  энергетически
полноценные клетки, а не мучные десерты.
   Он опустился на стул, и все гости последовали его примеру.
   Лето поднял  бокал  и  задумался,  составляя  тост.  Потом  лицо  его
мучительно исказилось и он просто пригубил вина.
   - Мне так жаль, что все это произошло именно  с  тобой,  Ромбур.  Эти
механические органы... было самое лучшее, что я мог для тебя сделать.
   Покрытое  шрамами  лицо  принца  зарделось  от   смешанного   чувства
благодарности и раздражения.
   - Черт возьми,  Лето,  хватит  извиняться.  Поиск  всех  граней  вины
поглотит годы жизни Дома Атрейдесов, а все мы за это время сойдем с ума.
   Он поднял механическую руку и согнул кисть в  искусственном  суставе,
внимательно наблюдая за своими действиями.
   - Не так уж плохо. На самом деле, это просто замечательно. Вы знаете,
доктор Юэх - настоящий гений. Вы должны помогать ему изо  всех  сил  как
можно дольше.
   Доктор Сук откинулся на спинку стула, стараясь не залиться краской от
такого комплимента.
   -  Вспомните,  что  я  уроженец  Икса,  и  могу  оценить   достижения
технологии, - сказал Ромбур. - Теперь я и сам живое воплощение передовой
технологии. Если  есть  на  свете  человек,  который  лучше  скроен  для
существующих обстоятельств, то я очень бы хотел с ним познакомиться.
   Долгие годы принц  в  изгнании  Ромбур  ждал  с