бедного деревенского рыбак" в  своей  полосатой
сине-белой безрукавке,  грубых  рыбацких  брюках  и  синей  шапочке,  плотно
натянутой на светловолосую голову.  Иногда  Тессия  гуляла  с  Ромбуром,  но
временами отпускала его на прогулку одного.
   Думая о вечно плохом настроении Кайлеи, Ромбур  продолжал  спускаться  по
деревянной лестнице,  подвешенной  к  камням  скалы.  Дойдя  до  прогнивших,
покрытых мхом ступеней, Ромбур замедлил шаг. Спуск и  подъем  по  деревянной
лестнице был небезопасным даже в хорошую погоду. Одно неверное движение -  и
можно было упасть с немыслимой высоты на острые утесы. Отвесный склон  порос
жестким кустарником, корни которого упорно цеплялись за расщелины в  камнях.
На ветвях виднелись желтые и оранжевые цветы с  толстыми  лепестками.  Лето,
так же как и его отец, предпочитал естественность во всем и не считал нужным
прокладывать в скалах удобную дорогу.
   "Жизнь вождя не должна быть слишком легкой", - говаривали Атрейдесы.
   Не желая обсуждать свои заботы и горести с Тессией, Ром-бур решил сесть в
маленькую лодку и отплыть подальше от берега, чтобы успокоить свой мятущийся
дух. В море можно было спокойно размышлять, играя на балисете. Не  уверенный
в своих музыкальных способностях, принц предпочитал  практиковаться  в  игре
подальше от посторонних ушей и добровольных критиков.
   Ромбур пересек усыпанный галькой склон и подошел к главному доку,  где  у
длинной   пристани   была   пришвартована   белая   моторная   лодка,   тихо
покачивавшаяся на волнах.  На  носу  лодки,  над  ее  названием,  красовался
пурпурно-медный иксианский герб, а само  судно  носило  имя  пропавшего  без
вести отца: "Доминик".
   Каждый раз, спускаясь к лодке, Ромбур думал, что его отец, возможно,  жив
и скитается где-то по просторам империи. Граф  Дома  Верниусов  исчез,  и  с
течением времени все надежды найти его следы  угасли.  Доминик  ни  разу  не
прислал весточки о себе, с ним не было никакой связи. Должно быть, он  давно
мертв.
   Ромбур снял с плеча балисет и положил инструмент на пристань.  Планка  на
корме держалась на одном болте, и Ромбур, перейдя на борт, залез в каюту  и,
открыв ящик с инструментами, нашел там подходящий болт и гаечный ключ.
   Ему нравилось ремонтировать и поддерживать в порядке свою лодку.  Бывало,
он  часами  просиживал  в  доке,  полируя,  лакируя  и  подкрашивая   борта,
ремонтируя двигатель и меняя детали электроники панели управления.  Все  это
было так не похоже на жизнь баловня, которую он праздно вел на Иксе. Теперь,
снова оказавшись на пристани и сделав мелкий ремонт, Ромбур пожалел, что  он
властитель планеты, как его отец.
   Шансы обрести власть казались равными нулю.
   Хотя Ромбур изо всех сил старался помочь таинственным повстанцам Икса, он
уже год не получал от них никаких известий. Оружие и взрывчатка, которые  он
послал им, вернулись назад, не доставленные по назначению,  несмотря  на  то
что   транспортным   рабочим   платились   огромные   взятки.   Даже   самые
высокооплаченные контрабандисты клялись, что не  в  состоянии  проникнуть  в
пещеры города и доставить туда амуницию.
   Никто не знал, что там происходит. К'тэр Пилру, первый и единственный,  с
кем у Ромбура завязался было контакт, замолчал и не подавал о  себе  никаких
вестей. Должно быть, как и Доминик, К'тэр погиб,  и  борьба  была  подавлена
тлейлаксами. У Ромбура не было никаких средств узнать  новости  с  Икса,  не
было возможности пробить  брешь  в  глухой  стене  секретности,  возведенной
поработителями.
   Ромбур услышал чьи-то шаги, поднял голову и  был  очень  удивлен,  увидев
приближающуюся   сестру.   На   Кайлее   было   надето   очень    живописное
серебристо-золотое  платье;  медно-рыжие  волосы  были  скреплены  рубиновой
застежкой. Ромбур заметил, что на  голени  сестры  большой  синяк,  а  подол
платья запачкан грязью.
   - Я упала, когда спускалась по  лестнице,  -  призналась  Кайлея.  Должно
быть, она бежала за ним и слишком торопилась.
   - Ты не часто спускаешься на пристань. - Ромбур заставил себя улыбнуться.
- Не хочешь покататься со мной на лодке?
   Кайлея отрицательно покачала головой, и ее кудри упали на щеки.
   - Я пришла попросить у тебя прощения, Ромбур.  Извини,  что  я  была  так
несправедлива к тебе, что избегала тебя, что не разговаривала с тобой.
   - И смотрела на меня злыми глазами, - добавил он. Изумрудные глаза Кайлеи
сверкнули, прежде чем она сумела взять себя в руки и смягчиться.
   - И за это тоже.
   - Извинения приняты. - Ромбур завернул болт и скрылся в каюте "Доминика",
чтобы положить на место инструмент. Кайлея осталась стоять на пристани.
   - Ромбур, - заговорила она плаксивым тоном, так хорошо знакомым ее брату.
Это означало, что  она  хочет  что-то  получить,  хотя  лицо  ее  оставалось
совершенно невинным. - Ты и Тессия так близки, как бы  мне  хотелось,  чтобы
меня с Лето связывали такие же отношения.
   - Отношения требуют ухода, - назидательно произнес Ромбур, - так  же  как
эта лодка. Требуется  время  и  забота,  тогда,  может  быть,  тебе  удастся
восстановить прежние отношения.
   Лицо Кайлеи скривилось от отвращения.
   - Но, может быть, ты попробуешь что-нибудь сделать с  Лето?  Все  это  не
может продолжаться вечно.
   - Сделать что-нибудь с ним? Это звучит так, словно ты  хочешь  избавиться
от него.
   Кайлея не дала прямого ответа.
   - Виктор должен стать законным наследником, а не остаться  бастардом  без
имени, титула и собственности. Ты должен как-то по-другому повлиять на Лето,
попытаться убедить его в этом еще раз.
   - Ад Вермилиона, Кайлея! Я уже пытался раз пятьдесят, и пробовал убеждать
его пятьюдесятью способами, но он  всегда  отказывал  мне.  Между  нами  уже
пробежала кошка. И виновата в этом ты. Ты лишишь меня лучшего друга.
   Луч солнца, словно молния, осветил лицо Кайлеи.
   - Какое значение имеет простая дружба, когда речь  идет  о  будущем  Дома
Верниусов, Великого Дома наших пращуров? Подумай о важных вещах, Ромбур.
   Лицо принца окаменело.
   - Ты из всего на свете делаешь проблему. Ты одна, Кайлея. Если  ты  не  в
силах примириться со своим положением,  то  зачем  тогда  согласилась  стать
наложницей Лето? Кажется, вы  были  так  счастливы  вначале.  Почему  ты  не
извинишься перед ним? Почему тебе просто не принять реальность такой,  какая
она есть? Почему бы тебе не приложить усилия? -  Ромбур  покачал  головой  и
взглянул на перстень с огненным рубином на своем пальце. -  Я  не  собираюсь
обсуждать решения Лето. Я могу не соглашаться с его доводами, но  я  понимаю
их. Он герцог Атрейдес, и мы настолько обязаны ему, что должны выполнять его
требования.
   Выражение лица Кайлеи изменилось в мгновение ока. Губы ее  искривились  в
язвительной усмешке.
   - Ты не принц. Кьяра говорит, что ты вообще не мужчина. - Кайлея  подняла
ногу и попыталась пнуть балисет, но от ярости поскользнулась, едва  сохранив
равновесие, и ее нога  скользнула  по  инструменту.  Балисет  соскользнул  с
пристани в воду и закачался на поверхности рядом с лодкой.
   Ромбур выругался сквозь зубы, наклонился с  пристани  и  достал  балисет.
Кайлея резко повернулась на каблуках и бросилась прочь.  Вытирая  инструмент
полотенцем, Ромбур видел, как  его  сестра  торопливо  взбирается  вверх  по
тропинке, направляясь к  замку.  Вот  она  споткнулась,  едва  не  упав,  но
выпрямилась и продолжила путь, изо всех сил стараясь соблюсти достойный вид.
   Нет ничего удивительного в том, что Лето предпочел спокойную  и  разумную
Джессику. Кайлея, когда-то такая нежная и милая, стала  грубой  и  жестокой.
Оказалось, что Ромбур совсем не знал свою сестру. Он тяжко вздохнул. Я люблю
ее, но она не нравится мне.

***

   Требуется исключительное мужество отчаяния для того, чтобы бросить  вызов
общепринятой мудрости, на  которой  покоится  социальный  мир  коллективного
разума.
   Кронпринц Рафаэль Коррино. "В защиту перемен перед лицом традиции"

   Высокие,  величественные  правительственные   здания   Коринфа,   столицы
Кайтэйна, казались Абульурду Харконнену порождением наркотической  фантазии.
Даже во сне не мог Абульурд представить себе  такое  множество  парящих  над
землей архитектурных шедевров, украшенных  драгоценными  камнями  вставок  и
полированных глыб яшмы и малахита.
   На  Гьеди  Первой,  где  Абульурд  рос  и  воспитывался  под   заботливым
присмотром отца - Дмитрия Харконнена, города были густо населены, а  грязные
закопченные поселки возводились как функциональные придатки промышленности и
не отличались красотой. Но здесь все было по-другому. В вечно синем небе  на
ветру развевались  пестрые  воздушные  змеи,  привязанные  к  крышам  домов.
Призматические колонны, уходившие в бездонное небо, отбрасывали на  мостовые
преломленные в радугу лучи яркого солнца. Кайтэйн был прежде всего  озабочен
формой, а не содержанием.
   Через час у Абульурда начало ломить в затылке от яркой солнечной пестроты
и не правдоподобно синего неба. Он  затосковал  по  затянутому  тучами  небу
Ланкивейля, пронизывающему ледяному ветру и жарким объятиям Эмми.
   Но прежде чем уехать, Абульурд должен был завершить  очень  важное  дело,
ради которого он и прибыл на Кайтэйн. Сегодня состоится ежедневное заседание
Совета Ландсраада, на котором должен был присутствовать Абульурд. Это  было,
конечно, чистой формальностью, но принц был полон решимости покончить с ней,
покончить ради своей семьи и ради маленького сына. Этот шаг навсегда изменит
его жизнь, и Абульурд с нетерпением ждал, когда наступит решающий час.
   Он шел по узкой пешеходной улице под знаменами  Великих  и  Малых  Домов,
развевавшимися на ласковом  ветру  Кайтэйна.  Внушительные  здания  казались
более массивными, чем скалы фьордов Ланкивейля.
   По случаю приезда в столицу империи Абульурд оделся с необычной для  себя
тщательностью.  На  нем  был  надет  плащ  из  китового   меха,   украшенный
драгоценными камнями и резными костяными амулетами ручной  работы.  Абульурд
явился в  Коринф  как  полномочный  представитель  Дома  Харконненов,  чтобы
подтвердить  свои  права  на   управление   подобластью   Раббан-Ланкивейль.
Собственно, он всегда имел на это право, но  никогда  не  придавал  большого
значения официальному титулу.
   Абульурд шел по Коринфу без охраны и толпы придворных лизоблюдов, поэтому
клерки и чиновники посчитали его недостойным какого бы то ни было  внимания.
Функционеры сидели у окон, стояли на балконах, болтали о том о сем, с важным
видом носили взад и вперед документы, исполненные на роскошной  ридулианской
бумаге и при этом смотрели сквозь Абульурда, как будто он был пустым местом.
Этот человек был для них ничего не значащей невидимкой.
   Провожая мужа в космопорту Ланкивейля, Эмми заставила его  отрепетировать
речь в Ландсрааде. По правилам Абульурд. Харконнен имел  прирожденное  право
требовать аудиенции в  Ландсрааде  и  представлять  Совету  свои  изложенные
документально  требования.  Аристократам  Ландсраада  требование   Абульурда
покажется мелким.., может быть, даже тривиальным. Но для самого Абульурда  в
нем  был  заключен  глубокий  смысл;  он  и  так  слишком  долго  откладывал
окончательное решение.
   Пока продолжалась  беременность  Эмми,  вновь  обретшие  счастье  супруги
открыли главную резиденцию и попытались  внести  краски  и  радость  в  свою
жизнь. Абульурд начал субсидировать развитие промышленности и даже поселил в
водах рыбу для того, чтобы бывшие китобои могли добывать себе  пропитание  в
ожидании того часа, когда киты бьондакс решат вернуться во фьорды.
   Пять  месяцев  назад  Эмми  разрешилась  от  бремени  здоровым  младенцем
мужского пола. Родители назвали его Фейд-Раута, отчасти в память о его  деде
Онире Раута-Раббане, убитом бургомистре  Бифрост  Эйри.  Держа  младенца  на
руках,  Абульурд  видел  его  умные  быстрые  глаза,  в  которых   светилось
ненасытное любопытство, тонкие черты лица и слышал  сильный  голос.  В  душе
Абульурд решил, что это будет его единственный сын.
   Они с Эмми потратили много времени, стараясь найти и отблагодарить старую
буддисламскую монахиню, благословившую  беременность  Эмми.  Супругам  очень
хотелось отблагодарить женщину и попросить  ее  благословить  новорожденного
сына,  но  им  так  и  не  удалось  отыскать  следов  мудрой  волшебницы   в
небесно-голубой накидке, украшенной золотой вышивкой.
   И вот теперь, на Кайтэйне, Абульурд должен добиться для своего сына вещи,
которая сыграет в его жизни гораздо большую роль, чем благословение  простой
монахини. Если все пройдет хорошо, то маленького Фейда-Рауту  ждет  будущее,
не запятнанное  многочисленными  преступлениями  рода  Харконненов.  Мальчик
вырастет, чтобы стать хорошим человеком.
   Высоко подняв голову и  расправив  плечи,  Абульурд  вошел  в  Зал  Речей
Ландсраада, пройдя  под  коралловой  аркой,  больше  похожей  на  гигантский
выгнутый дугой мост, перекинутый  над  пропастью  между  двумя  исполинскими
горами. Абульурд прибыл на Кайтэйн три дня назад и первым делом направился к
имперскому писцу, который  должен  был  вписать  его  дело  в  повестку  дня
очередного заседания. Однако Абульурд  отказался  дать  взятку,  на  которую
намекал чиновник, и в результате тот нашел  маленькое  окно  в  самом  конце
сессии.
   Абульурду  пришлось  ждать.  Он   настолько   ненавидел   бюрократическую
коррупцию,  процветавшую  при  дворе  Шаддама,   что   предпочитал   терпеть
неудобства, но не кланяться  чиновным  ничтожествам.  Он  не  любил  длинных
путешествий и с удовольствием проводил все свое время дома, занимаясь делами
и играя вечерами в настольные игры  с  женой  и  домочадцами.  Но  положение
обязывало делать  многие  вещи,  которые  не  доставляли  Абульурду  никакой
радости.
   Возможно, сегодня свершится событие, которое изменит к  лучшему  всю  его
жизнь.
   В Зале Речей  шло  заседание,  на  котором  присутствовали  представители
Великих и Малых Домов, директора ОСПЧТ и другие важные чиновники, не имевшие
аристократических титулов. Дела империи надо было решать каждый день.
   - Абульурд надеялся, что его появление не привлечет большого внимания. Он
не предупредил о своем решении сводного  брата  и  знал,  что  барон  сильно
расстроится, узнав о таком обороте дел, но Абульурд продолжал идти  с  гордо
поднятой головой, являя собой уверенность и твердость, хотя самому  себе  он
признавался в том,  что  никогда  в  жизни  не  испытывал  такого  волнения.
Владимиру придется принять этот факт.
   Тем более что у барона были свои обязательства и свои проблемы.  Здоровье
его за последние годы сильно пошатнулось,  он  набрал  такой  вес,  что  мог
теперь передвигаться только с  помощью  специальных  подвесок.  Абульурд  не
знал, как барон справлялся с делами, невзирая на  болезнь;  он  вообще  мало
знал о мотивах действий своего сводного брата.
   Абульурд тихо занял свое место, просмотрел  повестку  дня  и  понял,  что
заседание уже длится на час дольше запланированного времени. Впрочем, ничего
иного Абульурд и не ждал. Итак, он выпрямился на пластоновом кресле и  ждал,
слушая скучные прения по поводу  каких-то  резолюций  и  мелких  поправок  к
законам и не делая попыток притворяться, что суть этих прений интересна  или
понятна ему.
   В высокие окна лились потоки  света,  воздух  согревался  многочисленными
радиаторами, вмонтированными в  стены,  но  обстановка  казалась  совершенно
бездушной и какой-то стерильной. Абульурда нестерпимо потянуло домой.  Когда
председательствующий назвал наконец его имя, Абульурд встал и  направился  к
трибуне. Колени его подгибались, но он изо всех сил старался это скрыть.
   За высоким столом президиума восседали члены  Совета,  одетые  в  строгие
серые мантии. Оглянувшись через плечо, Абульурд заметил, что места,  которые
должны были занимать официальные представители Дома Харконненов, были пусты.
Никто не потрудился присутствовать на заседании, посвященном  всяким  мелким
делам, даже посол Гьеди Первой, Кало Уиллс. Никто даже не подумал  известить
Уиллса,  что  на  сегодняшнем  заседании   будет   рассматриваться   вопрос,
представляющий интерес для Дома Харконненов.
   Отлично.
   Абульурд содрогнулся, вспомнив, как он выступал перед скоплением народа -
то были его граждане, его подданные, восстанавливавшие  Бифрост  Эйри  после
страшной катастрофы; вспомнил Абульурд и тот ужас, который объял его прежде,
чем он успел произнести первые слова. И вот сейчас Абульурд, набрав в легкие
побольше воздуха, приготовился обратиться к Председателю, тощему человеку  в
формальном парике с косичкой  и  впалыми  глазами.  Абульурд  никак  не  мог
вспомнить, из какого Дома происходит Председатель.
   Однако Абульурда опередил герольд, который трескучим голосом  назвал  имя
выступающего и перечислил все его титулы. Абульурд даже не предполагал,  что
за его именем может следовать так много слов, поскольку считал  себя  весьма
незначительной персоной в иерархии феодальной системы. Но  звучало  все  это
весьма внушительно.
   Никто  из  сонных  членов  президиума  не  проявил  никакого  интереса  к
перечислению  громких  титулов.  Аристократы  не  спеша  перебирали  бумаги,
лежавшие перед ними на обширном столе.
   - Ваша честь,  -  начал  Абульурд,  -  господа,  я  явился  сюда  сделать
официальное  заявление  и  обратиться  к  вам   с   просьбой.   Я   заполнил
соответствующие документы, дающие мне право  требовать  подтверждения  моего
титула правителя подобласти Раббан-Ланкивейль. Я добросовестно  трудился  на
этом посту, но никогда не оформлял на свою службу официальных документов.
   Абульурд  с  возрастающей  страстностью  начал  излагать  свои  доводы  и
обоснования, но председательствующий жестом остановил его излияния.
   -  Вы  правильно  оформили  все  документы,  необходимые  для  проведения
слушаний, и они были распространены среди присутствующих членов  президиума.
- Он порылся в разложенных пред ним бумагах. - Я вижу,  что  император  тоже
получил свою копию.
   -  Это  верно,  -  произнес  Абульурд,   прекрасно   зная,   что   копия,
предназначенная для его дражайшего сводного  брата,  была  направлена  самой
малой скоростью - почтовым лайнером Гильдии. Конечно, это была хитрость,  но
хитрость вынужденная.
   Председатель взял в руку лист пергамента.
   - Согласно этому документу вы были  отстранены  от  управления  Арракисом
бароном Владимиром Харконненом.
   - Без возражений с моей стороны,  ваша  честь.  И  мой  сводный  брат  не
возражает против моего сегодняшнего заявления.
   Отчасти это  было  правдой.  Барон  просто  не  успел  получить  послания
Абульурда.
   -   Все   оформлено    должным    образом,    Абульурд    Харконнен.    -
Председательствующий заглянул в бумаги. - Не вижу я и возражений императора.
   Пульс  Абульурда  участился,  когда   председательствующий   стал   снова
просматривать бумаги и юридические нормы. Я ничего не забыл ?
   Наконец Председатель поднял глаза:
   - Все в порядке. Утверждено.
   - Я.., у меня есть еще одна просьба,  -  провозгласил  Абульурд,  немного
выбитый из колеи быстротой и легкостью принятия решения. - Я хочу  формально
отказаться от родового имени Харконненов.
   Среди присутствующих послышался ропот. Спящие проснулись.
   Абульурд  заговорил,  повторяя  слова,  столько   раз   произнесенные   в
присутствии Эмми, которую он постарался сейчас представить стоящей  рядом  с
ним.
   - Я не могу быть соучастником деяний, совершаемых членами моей  семьи,  -
сказал он, не называя имен. - Недавно у меня родился сын,  Фейд-Раута,  и  я
желаю, чтобы он рос незапятнанным,  желаю,  чтобы  он  навеки  избавился  от
черной метки имени Харконненов.
   Председатель Совета привстал со своего места  и  посмотрел  на  Абульурда
так, словно видел его впервые.
   - Вы полностью отдаете себе отчет в том, что сейчас делаете, сэр?
   - Полностью, - ответил Абульурд, удивляясь силе своего голо