аги сопротивления, разбросанные по разным местам. Но он не  слышал,
чтобы что-то реальное происходило, и не слышал уже много месяцев.
   Надежда потускнела.  Он  не  мог  вынести  саму  мысль,  что  надо  ждать
благоприятной возможности, ждать неделю за  неделей.  Может  быть,  он  мало
думает? Да, надо  сменить  тактику  и  постараться  связаться  с  кем-то  за
пределами  Икса,  с  тем,  кто  сможет  реально  помочь  освобождению.  Надо
связаться с внешним миром, не важно, насколько это  может  быть  рискованно.
Надо найти  могущественного  союзника,  который  поможет  ему  сбросить  иго
ненавистных тлейлаксов.
   И он знает одного  человека,  который  может  поставить  на  кон  гораздо
больше, чем К'тэр.

***

   Неизвестное окружает нас со всех сторон в каждый  данный  момент.  Именно
там мы ищем знания.
   Верховная Мать Ракелла Берто-Анирул

   Леди Анирул Коррино вместе с группой придворных Шаддама стояла в роскошно
украшенном портике императорского дворца.  Люди  были  одеты  очень  богато,
порой весьма причудливо,  ожидая  появления  высокопоставленного  сановника.
Впрочем, на этот раз ждали не вполне обычного гостя...
   Граф Хазимир Фенринг всегда был опасен.
   Скосив глаза, Анирул посмотрела на город. Над Кайтэйном,  как  и  всегда,
было безоблачное небо, от цветка  к  цветку  в  саду  перелетали  специально
обученные пению птички.  Висящие  над  городом  метеорологические  спутники,
управляющие погодой, меняли направление движения холодных и теплых воздушных
масс для создания оптимального микроклимата в районе императорского  дворца.
Ласковый ветерок ласкал щеки, последний штрих, подчеркнувший прелесть  этого
утра.
   Прелесть  эта  была,  правда,  отравлена  самим  фактом  прибытия   графа
Фенринга. Хотя Хазимир был женат на воспитаннице Бене Гессерит, почти  такой
же коварной, как и он, его появление каждый раз заставляло Анирул  холодеть.
Вокруг Фенринга словно светился ореол пролитой им  крови.  Как  мать  Квисац
Хадераха, Анирул была посвящена во все селекционные программы Бене  Гессерит
и знала, что Фенринг рассматривался на роль Квисаца, но в конце  концов  был
забракован и его сделали бесплодным.
   Тем не менее Фенринг отличался острым умом  и  опасными  амбициями.  Хотя
большую часть своего времени граф проводил в Арракине, будучи  министром  по
делам пряности, у него хватало досуга  держать  под  каблуком  друга  своего
детства Шаддама. Анирул возмущалась до глубины  души  -  даже  она,  супруга
императора, не имела на него и доли того влияния,  какое  оказывал  на  него
Фенринг.
   С  помпезным  шумом  к  воротам  дворца  приблизилась  открытая   карета,
запряженная  парой  золотых  хармонтепских  львов.  Стража  отсалютовала,  и
карета, описав полукруг, въехала на территорию дворца;  по  ушам  придворных
ударили грохот  колес  и  сильный  топот  огромных  подкованных  лап  львов.
Привратник подошел к карете, чтобы открыть  дверь.  Анирул,  стоя  во  главе
свиты, ждала, неподвижная, словно статуя, с улыбкой, застывшей на лице.
   Фенринг ступил под своды портика. По случаю посещения императора он надел
черный  фрак  и  шляпу,  перепоясался  красно-золотым  поясом  и   украсился
красочными  атрибутами  своего  титула.  Граф  охотно  подыгрывал   слабости
императора к регалиям и украшениям.
   Сняв шляпу, граф церемонно поклонился и взглянул  на  императрицу  своими
большими блестящими глазами.
   - Очень рад видеть вас, миледи Анирул, хм-м-м.
   - Граф Фенринг, - произнесла она с простым поклоном и приятной улыбкой на
устах, - добро пожаловать на Кайтэйн.
   Не говоря больше ни слова и не  прибегая  к  придворным  условностям,  он
взгромоздил шляпу на свою уродливую голову и  прошел  мимо  Анирул  прямо  в
покои  императора.  Она  последовала   за   ним   в   некотором   отдалении,
сопровождаемая придворными щеголями.
   У Фенринга был прямой доступ к императору, и Анирул было ясно, что  графа
очень мало заботит ее плохое отношение к нему, равно как  и  причины  такого
отношения. Он не имел ни малейшего понятия о том,  что  лишился  уникального
места в селекционной программе, и о той возможности, которую упустил  не  по
своей, правда, воле.
   Вместе с Сестрой Марго Рашино-Зеа, на которой он позже  женился,  Фенринг
помогал устроить брак  воспитанницы  Бене  Гессерит  тайного  ранга  -  леди
Анирул.  В  то  время  император  нуждался  в  скрытых,  но   могущественных
союзниках, время после смерти Эльруда характеризовалось нестабильностью.
   Как это ни глупо, но Шаддам так и не сумел осознать  ненадежность  своего
положения, не понимал он этого и сейчас. Вспышка неповиновения  на  Груммане
была только одним проявлением общей нестабильности в империи, точно  так  же
как и проявления сопротивления, вандализма и обезличивания  статуй  Коррино.
Люди перестали не только уважать, но даже бояться своего императора.
   Анирул  очень  беспокоило  то,  что  император  думал,  будто  больше  не
нуждается в союзе с Бене Гессерит, и перестал пользоваться услугами Вещающей
Истину старой Сестры Бене Гессерит Лобии. Кроме того, его очень  раздражало,
что Анирул не рожает ему сына, очевидно, повинуясь тайным инструкциям Общины
Сестер.
   Империи возникают и рассыпаются, думала Анирул, а Бене Гессерит остается.
   Идя следом за Фенрингом, Анирул обратила внимание на пружинистую походку,
какой тот шел в тронный зал ее мужа. Ни Шаддам, ни Фенринг не понимали  сути
той закулисной  деятельности,  которая  цементировала  целостность  империи.
Сестры Бене Гессерит преуспели  на  арене  истории,  где  блеск  и  пышность
церемоний не имели никакого значения. Падишах-император и Хазимир Фенринг  в
сравнении с матерью Квисац Хадераха Анирул были не выше любителей и сами  не
догадывались об этом.
   Она  мысленно  улыбнулась,  разделив   свое   превосходство   со   своими
постоянными спутницами, Сестрами из Другой Памяти - хранилища опыта и знаний
тысяч  поколений.  Тысячелетняя  селекционная  программа  подходит  к  своей
кульминации - рождению мужчины  Бене  Гессерит,  мужчины,  которому  суждено
обрести  невиданную  власть.  Это  случится  через  два  поколения..,  если,
конечно, удастся до конца выполнить грандиозный план.
   Здесь, притворяясь преданной женой императора, Анирул собрала в руках все
нити, держа под контролем все силы,  приводящие  в  движение  политику.  Она
отправила Мохиам обратно на Баллах IX работать с дочерью, тайно рожденной от
барона Харконнена. Она следила за выполнением хитроумного плана по внедрению
Джессики в Дом Атрейдесов...
   Шагавший  впереди  Фенринг   шел   с   уверенностью   человека,   который
ориентировался во дворце размером с целый город лучше,  чем  кто  бы  то  ни
было, лучше, чем сам император Шаддам IV.  Вот  Фенринг  пересек  выложенный
драгоценными камнями вестибюль и вошел в императорский аудиенц-зал. Огромное
помещение служило хранилищем и выставкой  бесчисленных  шедевров  искусства,
собранных с миллиона планет, но Фенринг уже не один раз видел  все  это.  Не
оглянувшись, он швырнул шляпу служителю и направился к трону. Это был долгий
путь.
   Анирул свернула за массивную колонну, поддерживавшую свод,  а  придворные
рассыпались на мелкие группки,  чтобы  предаться  обычным  сплетням.  Обойдя
бесценные статуи, Анирул поспешила в специальный  акустический  альков,  где
она часто слушала переговоры, которые вел Шаддам в своем тронном зале.
   На прозрачном сине-зеленом Троне Золотого Льва восседал падишах-император
Шаддам IV, восемьдесят первый правитель из династии Коррино.  На  императоре
был надет роскошный мундир, украшенный медалями, значками и лентами.  Шаддам
с трудом двигался под тяжестью своих регалий.
   Иссушенная  возрастом  Вещающая  Истину  Лобия  стояла  в  алькове  возле
хрустального трона. Лобия была  третьей  опорой  треножника,  двумя  другими
опорами которого были придворный канцлер Ридондо и Хазимир Фенринг  (хотя  с
тех  пор  как  состоялось  широко  разрекламированное   изгнание   Фенринга,
император редко консультировался с ним публично).
   Шаддам сделал вид, что не замечает жену. Пятнадцать Сестер Бене Гессерит,
жившие во дворце, словно  бесплотные  тени,  сновали  по  покоям,  занимаясь
своими никому не ведомыми делами. Они были здесь и  одновременно  не  здесь.
Все выглядело так, что Сестры находятся  во  дворце  исключительно  по  воле
императора. Их верность империи даже не ставилась под вопрос, тем более  что
Шаддам был женат на Анирул - воспитаннице Бене Гессерит. Некоторые из Сестер
служили фрейлинами, другие занимались воспитанием  императорских  дочерей  -
Ирулан, Шалис и Венсиции, - а в будущем должны были стать их наставницами.
   Похожий на хорька  имперский  наблюдатель  прошел  по  длинному  красному
ковру, потом взошел по широким низким  ступеням  к  подножию  императорского
трона. Шаддам  подался  вперед,  а  Фенринг,  подойдя,  склонился  в  низком
поклоне, потом поднял голову и с подрагивающими  в  улыбке  губами  взглянул
снизу вверх на императора.
   Даже Анирул не знала, почему граф в такой спешке примчался с Арракиса.
   Но император хмурился и не казался довольным.
   - От тебя, Хазимир, как от моего слуги, я ожидаю исчерпывающих сведений о
том, что  происходит  на  доверенной  тебе  территории.  Но  твои  последние
донесения явно не полны.
   - Хм-м-м, я приношу свои извинения и прошу ваше величество простить меня,
если я действительно упустил  что-то  важное  в  своих  отчетах.  -  Фенринг
говорил быстро, но его ум работал еще быстрее - граф лихорадочно просчитывал
возможные причины императорского гнева. -  Мне  не  хочется  обременять  вас
мелочами, которые  я  могу  разрешить  сам.  -  Глаза  его  бегали,  Фенринг
мучительно думал. - Э.., что вызывает вашу озабоченность, сир?
   - До меня дошли сведения о том, что Харконнены на Арракисе несут  большие
потери в живой силе и технике от действий партизан.  Добыча  пряности  опять
стала падать, и Космическая Гильдия осаждает меня своими жалобами. Насколько
все это соответствует действительности?
   - Хм-м, мой император, Харконнены слишком много плачутся. Может быть, это
трюк, к которому они прибегли, чтобы взвинтить цену пряности  на  рынке  или
для того чтобы выклянчить у вас снижение налога.  Как  сам  барон  объясняет
свое поведение?
   - Я не могу  спросить  его,  -  ответил  Шаддам,  проглотив  предложенную
приманку. - Согласно донесениям, переданным с только что прибывшего  лайнера
Гильдии, барон отправился на Баллах IX на вооруженном фрегате. Что  все  это
значит?
   Встревоженный Фенринг вскинул брови и почесал кончик длинного носа.
   - На планету Школы Сестер? Если говорить честно, то я, хм-м-м, не знал об
этом. Но мне кажется, что барон не тот человек, который будет советоваться с
Сестрами.
   Анирул была удивлена не  меньше  Фенринга  и  невольно  подалась  вперед.
Действительно, зачем барон Харконнен отправился на Баллах  IX?  Определенно,
не для того, чтобы  выбрать  себе  советника,  поскольку  все  знали  о  его
ненависти к Ордену, особенно усилившейся после того,  как  Сестры  принудили
его зачать здорового ребенка для нужд селекционной  программы.  И  зачем  он
отправился туда на военном корабле? Анирул успокоила начавшее сильно стучать
сердце. Все происходившее не сулило ничего хорошего.
   Император фыркнул.
   - Не слишком почетно для Наблюдателя,  верно,  Фенринг?  Кроме  того,  по
какой причине стерли лицо с моей статуи в Арсунте?  Уж  это-то  происшествие
прямо относится к твоей компетенции, ведь все произошло, можно  сказать,  на
твоем дворе.
   Фенринг поморгал своими огромными глазами.
   - Мне не  известно  о  случаях  вандализма  в  Арсунте,  сир.  Когда  это
произошло?
   - Некто возымел  дерзость  прикрепить  половой  орган  к  передней  части
изваяния моей императорской персоны, но этот орган был  настолько  мал,  что
его заметили только недавно.
   Фенрингу стоило большого труда не расхохотаться.
   - Это, хм-м, очень прискорбно, сир.
   - Я не нахожу это столь забавным, - произнес император,  заметив  веселые
искорки  в  глазах  Фенринга,  -  особенно  если  учесть  другие  выходки  и
безобразия. Все это продолжается годами. Кто это делает?
   Шаддам резко встал, машинально провел рукой  по  мундиру,  отчего  дружно
зазвенели все его медали.
   - Идем в мой личный кабинет, Хазимир. Нам надо обсудить это в деталях.
   Фенринг слишком покорно отреагировал на имперский жест Шаддама, когда тот
надменно вскинул голову. Анирул поняла,  что  хотя  оскорбления,  о  которых
упомянул Шаддам, были вполне реальны, обсуждение в кабинете  будет  касаться
совершенно других проблем, решение которых не предназначено для  посторонних
ушей.
   Насколько же неуклюжими становятся мужчины, пытаясь скрыть тайны.
   Хотя эти тайны очень интересовали Анирул,  ее  гораздо  больше  тревожила
цель поездки барона на Баллах IX. Она обменялась с Вещающей  Истину  Лобией,
стоявшей возле трона, тайными знаками.
   Послание сегодня же будет передано в Школу Матерей. Могущественная старая
Харишка  будет  иметь  время  для  выработки  достойного  ответа  на   любые
поползновения барона Харконнена.

***

   Мышление  и  способы,  которыми  сообщаются  мысли,  неизбежно  порождают
систему, пронизанную иллюзиями.
   Учение Дзенсунни

   Надменная и высокомерная ведьма  Кристэйн  повела  барона  Харконнена  по
сумрачным переходам. Трость барона с грохотом  высекала  искры  из  каменных
плит,  которыми  был  выложен  пол  коридоров.  Вместе  со   своими   шестью
гвардейцами он с трудом ковылял вслед за Кристэйн, стараясь не отставать.
   - У вашей Верховной Матери нет иного выбора: ей придется меня  выслушать,
- скрипучим голосом произнес барон. - Если я не добьюсь нужного мне лечения,
император узнает о преступлениях Общины Сестер!
   Кристэйн не обратила ни малейшего внимания на  эти  слова;  она  откинула
назад свои каштановые волосы и даже не подумала оглянуться.
   На Валлахе IX стояла сырая ночь, тишину нарушало только завывание  ветра.
Желтые светильники освещали  коридоры  переходов  между  корпусами  учебного
комплекса. Не было видно Сестер, только в углах шевелились какие-то тени.  У
барона было  такое  чувство,  что  он  спускается  в  могилу.  И  это  место
действительно станет могилой, если он  представит  дело  Сестер  Ландсрааду.
Нарушение Великой Конвенции - это серьезное обвинение,  с  которым  придется
столкнуться Бене Гессерит. В этой игре у барона на руках были все козыри.
   Мигающий свет плохо настроенных ламп окружал голову  Кристэйн  желтоватым
ореолом. Она шла вперед и  скоро  почти  исчезла  из  виду.  Молодая  ведьма
оглянулась назад, но не стала ждать, когда барон поравняется  с  ней.  Когда
один из спутников попытался помочь  Харконнену,  тот  просто  отбросил  руку
охранника и сам, насколько  мог,  ускорил  шаг.  По  спине  барона  пробежал
холодок, когда он услышал, как кто-то тихо произнес ему в ухо проклятие.
   Воспитанницы Бене Гессерит обладали скрытым мастерством  единоборств,  и,
должно быть, здесь прячутся толпы Сестер. Что, если  Верховная  Мать  просто
наплюет на его обвинения? Что,  если  старая  карга  вообразит,  что,  барон
просто блефует? Даже вооруженные до  зубов  охранники  не  спасут  Владимира
Харконнена; ведьмы убьют его здесь, в своем гнезде, если решатся напасть.
   Но он понимал, что они никогда не решатся на это.
   Где прячутся все эти ведьмы  ?  Он  усмехнулся.  Должно  быть,  они  меня
боятся.
   Чувствуя,  как  им  начинает  овладевать  гнев,   барон   снова   обдумал
требования, которые выдвинет: три простые уступки, и он не  станет  подавать
формальную жалобу в Ландсраад. Лечение болезни, выдача на его милость Сестры
Элен Гайус Мохиам.., и возвращение ему двух дочерей,  которых  он  зачал  по
принуждению. Барону было любопытно, какое  место  занимают  его  отпрыски  в
планах Бене Гессерит, но при необходимости от последнего требования можно  и
отказаться. На самом деле ему был совершенно не нужен этот бабский  выводок,
но сам прием давал большую свободу маневра при ведении переговоров.
   Сестра Кристэйн продолжала быстро идти вперед, а охранники были вынуждены
медленно плестись, чтобы не бросить в коридоре своего больного хозяина.  Вот
ведьма свернула в какой-то темный переход. Последовав за ней,  барон  и  его
свита обнаружили лишь пустой зал. Кристэйн исчезла.
   Холодные каменные стены  эхом  повторили  непроизвольный  вздох,  который
испустили  гвардейцы  сопровождения.  Слабый  ветерок,  казалось,  напоенный
трупным запахом, пронесся по залу, забравшись под  одежду  барона.  По  телу
Харконнена пробежала дрожь. Ему слышался  невнятный  шепот;  шорох  каких-то
шагов - словно по полу бегали полчища мышей, но никакого  видимого  движения
он не замечал.
   - Бегите вперед и осмотрите все! - приказал барон командиру. -  Куда  она
делась?
   Один из офицеров,  сняв  с  плеча  ружье,  выбежал  в  тускло  освещенный
коридор. Спустя несколько секунд он крикнул:
   - Здесь ничего и никого, милорд барон! - Голос его звучал глухо и  как-то
пусто, словно сам этот зал высасывал звуки и свет из воздуха. - Я никого  не
вижу.
   Барон принялся ждать. Чувства его обострились до предела.  По  спине  тек
холодный пот, он прищурил свои черные паучьи глаза, но больше от злобы,  чем
от страха.
   - Проверьте все ближние коридоры и залы и доложите. -  Барон  выглянул  в
темный коридор, но не стал выходить, опасаясь ловушки. - И  постарайтесь  не
перестрелять друг друга.
   Его люди скрылись из глаз, и постепенно он перестал слышать  их  топот  и
крики. Зал был похож на усыпальницу. Было дьявольски холодно. Он  проковылял
в нишу, прислонился к стене и стал ждать, приготовившись защищаться в случае
необходимости. Харконнен вытащил из кобуры пистолет, заряженный отравленными
стрелами, проверил обойму и.., затаил дыхание.
   Светильники начали мигать. Обстановка была гипнотизирующей.
   На пороге, едва переводя дыхание, появился один из гвардейцев.
   - Пойдемте со мной, милорд барон, вы должны это увидеть.
   Растерянный солдат провел барона вниз  по  короткой  лестнице,  потом  по
коридору мимо  библиотеки,  где  продолжали  работать  дисплеи  фильмов.  Из
мониторов доносились слова, которые никто  не  слушал,  потому  что  в  зале
библиотеки не было ни души. Подушки кресел были до сих  пор  примяты,  здесь
только что сидели люди. Все ушли, не потрудившись даже выключить  программы.
Приглушенные звуки, доносившиеся  из  громкоговорителей,  напоминали  голоса
призраков.
   Барон погружался во все большее отчаяние, переходя со своими солдатами из
зала в зал, а потом из здания в здание. Они не  нашли  никого,  никого  даже
после того, как солдаты применили примитивные детекторы живого. Где  ведьмы?
В катакомбах? Куда подевалась Кристэйн?
   От гнева барона бросило в жар. Как он может  предъявить  свои  требования
Верховной Матери, если  не  может  ее  найти?  Может  быть,  Харишка  просто
пытается выиграть время? Избегая конфронтации, она  стремится  погасить  его
месть. Неужели она думает, что он просто так развернется и уедет?
   Барону было ненавистно чувство беспомощности. Взмахнув тростью, он разнес
вдребезги ближайшее считывающее устройство, потом принялся крушить все,  что
попадалось под руку. К нему  с  энтузиазмом  присоединились  солдаты,  начав
переворачивать столы, круша полки и разбивая  огромными  фолиантами  оконные
стекла.
   Они ничего не добились этим вандализмом.
   - Хватит, - сказал барон, снова выходя в коридор.
   Потом он очутился в большом кабинете; золотая табличка  говорила  о  том,
что это рабочий кабинет Верховной Матери. На темном  полированном  столе  не
было ничего, никаких папок, никаких  записей;  стул  стоял,  повернутый  под
таким углом к столу, словно с него только что поспешно встали, отодвинув  от
стола. На керамическом  блюде  до  сих  пор  дымилось  какое-то  благовоние,
отдававшее запахом чеснока. Баро