по истории  войн,  даже  по  философии  и  политике.  Часто
инструкторы и преподаватели с большей охотой предавались  словесным  дуэлям,
нежели фехтовальным поединкам.  Среди  преподавателей  были  и  инженеры,  и
специалисты по оборудованию, которые научили  Айдахо  собирать  и  разбирать
любые виды оружия и тому, как изготовить оружие из самых  скудных  подручных
материалов. Дункан узнал,  как  собирать  и  разбирать  защитные  поля,  как
строить оборонительные сооружения, как вести большие и малые войны.
   Дождь не переставая барабанил по пляжу, по скалам, по головам  курсантов.
Ривви Динари не обращал на дождь ни малейшего внимания.
   - Следующие полгода вы будете запоминать самурайский  воинский  кодекс  и
его интегральную философию  -  бусидо.  Если  вас  устроит  аналогия,  то  я
уподоблю вас скользким камням, а себя - проливному дождю, и я буду  поливать
вас, несмотря на ваше сопротивление, до тех пор, пока вы не усвоите то, чему
я могу вас научить.
   Он поочередно посмотрел в глаза  всем  курсантам,  словно  обратившись  к
каждому по отдельности. На кончике его носа  повисла  капля  дождя,  которую
тотчас сменила другая.
   - Вы должны научиться чести, ибо в противном случае  вы  не  заслуживаете
того, чтобы учиться дальше.
   Злой отпрыск  благородного  семейства  Трин  Кронос  бестрепетно  перебил
толстого преподавателя:
   - Честью  нельзя  выиграть  ни  одного  сражения,  если  все  воюющие  не
придерживаются одних и тех же  правил.  Если  вы  будете  ограничивать  себя
бессмысленными запретами, то вас побьет любой  противник,  который  по  ходу
битвы изменит правила.
   Услышав эти слова, Дункан Айдахо подумал,  что  понимает  теперь,  почему
дерзкие, провокационные действия виконта Моритани имели такой  успех  в  его
войне с Эказом. Просто Грумман перестал играть по правилам.
   Динари побагровел.
   - Победа без чести - это не победа.
   Кронос помотал головой, стряхивая с волос капли дождя.
   - Расскажите это погибшим солдатам разбитой армии. -  Стоявшие  рядом  со
своим покровителем курсанты тихо выразили ему свое  одобрение.  Несмотря  на
проливной дождь, они сумели сохранить свою гордыню.
   Голос Динари стал еще более пронзительным.
   - Вы хотите отречься от мировой цивилизации? Предпочтете  превратиться  в
диких животных? - Великан подошел ближе к Кроносу, который после  некоторого
колебания отступил назад. - Воинов Школы Гиназа уважают во всей империи.  Мы
готовим лучших  воинов,  лучших  тактиков  и  стратегов,  лучших  даже,  чем
императорские сардаукары. И при этом нужен ли нам военный  флот  на  орбите?
Нужна ли нам армия для отражения чужеземной агрессии?  Нужны  ли  нам  груды
оружия для того, чтобы спокойно спать по ночам? Нет! Потому что  мы  следуем
кодексу чести, и вся империя уважает нас за это.
   Кронос либо не обратил внимания, либо  просто  не  заметил  смертоносного
угрожающего выражения в глазах Оружейного Мастера.
   - Значит, у вас  есть  слабое  место:  ваша  самоуверенность.  На  долгое
мгновение в воздухе повисла тишина,  нарушаемая  лишь  шумом  дождя.  Динари
произнес только одну фразу, вложив всю возможную весомость в свои слова:
   - Но у нас есть честь. Научитесь ценить это.

***

   И снова, как и на протяжении всех прошедших месяцев, лил проливной дождь.
Ривви  Динари  прохаживался   между   шеренгами   курсантов;   несмотря   на
внушительные размеры, Оружейный Мастер двигался  стремительно,  как  морской
бриз.
   - Если вы полны желания сражаться, избавьтесь от тревоги. Если вы злы  на
соперника,  избавьтесь  от  злобы.  Животные  дерутся,  как  животные.  Люди
сражаются с изяществом. - Он вперил в Дункана взгляд своих маленьких глаз. -
Очисти свой дух.
   Дункан перестал дышать, застыв  на  месте.  Он  перестал  мигать,  каждая
клетка его тела оцепенела, нервы перестали реагировать на  окружающее.  Лицо
его овевал влажный морской ветер, но он не оставлял  следов  в  душе;  дождь
промочил Дункана до нитки, до кожи, до костей; но он  представил  себе,  что
капли пронизывают его насквозь, тоже не оставляя следов.
   - Стой не двигаясь - не мигай глазами, пусть грудь перестанет подниматься
с дыханием, пусть не  дрогнет  ни  один  мускул.  Будь  камнем.  Удались  от
вселенной своего сознания.
   После нескольких месяцев занятий с Динари Дункан научился замедлять обмен
веществ до состояния,  подобного  смерти  -  до  состояния,  известного  под
названием фунестус. Оружейный Мастер называл  это  очищающим  процессом  для
подготовки духа и тела к введению в новые виды  боевых  искусств.  Достигнув
состояния фунестуса, Айдахо ощутил в душе такой мир и  покой,  каких  он  не
испытывал никогда в жизни. Это состояние напомнило ему то ощущение,  которое
он испытывал, когда, будучи младенцем, лежал на руках у  матери,  слушая  ее
сладостный ласковый шепот.
   Охваченный гипнотическим трансом Дункан сконцентрировал в одну точку  все
свои мысли, желания и воображение. Он не моргнул  глазом,  когда  перед  его
глазами вспыхнул яркий свет.
   Вот он почувствовал сильный укол и боль в шее.
   - Ага! Из твоих ран все еще течет кровь, - воскликнул  Динари.  В  голосе
инструктора послышалось такое  удовлетворение,  словно  задачей  Школы  было
истребление как можно большего числа кандидатов. - Это значит, что во  время
реальной схватки ты можешь истечь кровью. Ты  не  достиг  полного  состояния
фунестуса, Дункан Айдахо.
   Дункан изо всех сил старался достичь  состояния  медитации,  когда  разум
руководит циркуляцией энергии чи, оставаясь холодным во время самой жестокой
битвы. Нужно  было  во  что  бы  то  ни  стало  добиться  наивысшего  уровня
концентрации, освободиться от праздных отвлекающих мыслей. Слыша, как  Ривви
Динари  продолжает  словесно  уничтожать  его,  Дункан  начал   еще   глубже
погружаться в состояние транса.
   - Ты носишь один из самых благородных клинков  империи  -  шпагу  герцога
Пауля Атрейдеса. - Преподаватель горой навис над Дунканом, который изо  всех
сил старался достичь наивысшей сосредоточенности и безмятежности духа. -  Но
ты должен добиться права  сражаться  ею  в  настоящих  битвах.  Ты  научился
драться и овладел искусством боя,  но  не  научился  справляться  со  своими
мыслями. Умственная жвачка замедляет  и  притупляет  реакцию,  лишает  воина
боевого инстинкта. Разум и тело суть одно, и ты должен сражаться,  используя
одновременно и то, и другое.
   Тучный мастер скользящей легкой  походкой  начал  описывать  круги  возле
Дункана, который застыл на месте, устремив вперед неподвижный взгляд.
   - Я вижу малейшие твои недостатки, те, о которых не подозреваешь даже  ты
сам. Если Оружейный Мастер терпит неудачу, он не должен позволить себе пасть
и сдаться, ибо тем самым он ставит  под  удар  своих  товарищей,  впадает  в
немилость Дома, которому служит, а на себя навлекает позор и бесчестье.
   Дункан ощутил еще один укол в шею и услышал, как  удовлетворенно  хмыкнул
преподаватель.
   - Так лучше, - произнес Динари и направился к другим курсантам, ожидавшим
своей очереди.
   С неба хлынул дождь, и под его сильными струями  Дункан  внезапно  ощутил
долгожданное состояние фунестуса. Мир умолк, наступило странное спокойствие,
напоминавшее  затишье  перед  бурей.  Время  потеряло  для  Дункана   всякое
значение, оно остановилось, перестало существовать.
   - Ай-я-я-я - ха-а!
   Этот клич Динари вывел сознание Айдахо из  состояния  неподвижности,  дух
его качнулся и сдвинулся с места, словно лодка,  плывущая  по  бурной  реке,
ведомая на буксире волей Оружейного Мастера. Вот вода накрыла его с головой,
но лодка выбралась на поверхность и продолжила свой  метафорический  путь  к
цели, лежащей где-то далеко за пределами досягаемости разума.  Дункану  было
уже знакомо это чувство пребывания в потоке, то был путь партуса, который он
уже преодолевал, находясь на второй ступени последовательной медитации.  Все
старое было отметено, человек превращался в младенца, готового начать  жизнь
сначала. Вода, окружавшая Дункана, была сладкой, чистой и теплой,  как  воды
материнского чрева.
   Дункан ускорил ход лодки, и она - воплощение его духа - рванулась вперед,
задрав  нос.  Тьма  рассеялась,  и  Айдахо   увидел   над   головой   яркое,
усиливающееся сияние. Искрящийся свет исходил от бликов на поверхности воды,
по которой Дункан плыл, словно мельчайшая пылинка.
   - Ай-я-я - ха!
   После второго клича Динари Дункан внезапно  вынырнул  из  метафорического
потока и снова оказался под тропическим ливнем, вдохнув сладковатый  влажный
воздух. От свежести воздуха он закашлялся, как и другие  курсанты,  которые,
как  и  он,  вдруг  обнаружили,  что  они  абсолютно   сухи,   несмотря   на
низвергающийся с неба водопад. Одежда, кожа, волосы -  все  было  совершенно
сухим.  Но  прежде  чем  Дункан  успел  выразить  изумление,  одежда  начала
стремительно промокать от струй падающего на нее дождя.
   Хлопнув в ладоши, тучный мастер поднял голову к серому небу, и струи воды
омыли его лицо. Это было похоже на очищающее крещение.  После  этого  мастер
опустил глаза и с видимым удовольствием посмотрел на курсантов. Они достигли
новеллуса -  физического  возрождения  тела,  что  жизненно  необходимо  для
перехода к новой ступени сложного учения.
   - Для того чтобы овладеть системой боевых искусств, надо,  чтобы  сначала
они овладели вами. Вы должны полностью и без остатка отдаться  искусству.  -
Концы банданы, обернутой вокруг головы учителя, свободно повисли. - Ваш  дух
должен превратиться в мягкий воск, на котором отпечатываются любые образы.
   - Мы будем учиться всему, мастер, - хором провозгласили курсанты.
   Лицо мастера приобрело торжественное выражение.
   - Бусидо. Откуда берутся честь и доблесть?  Древние  самурайские  мастера
развешивали зеркала в храмах синто и просили учеников  вглядываться  в  свои
отражения, чтобы заглядывать в себя и учиться наблюдать всю гамму  отражения
Бога в своих душах. Именно там, в душе и сердце,  воспитывается  честь,  там
она зреет и произрастает,  Многозначительно  взглянув  на  Трина  Кроноса  и
других курсантов с Груммана, мастер продолжил:
   - Помните об этом всегда!  Бесчестье  подобно  гнилому  дуплу  на  стволе
дерева, с течением времени оно не уменьшается, но становится лишь глубже.
   Курсанты трижды хором повторили слова мастера, прежде чем он продолжил:
   - Кодекс чести был для самурая дороже любых  сокровищ.  Слово  самурая  -
буси но ичигон - никогда  не  подвергалось  сомнению,  как  не  подвергается
сомнению слово Оружейного Мастера Гиназа.
   Сияя от гордости, Динари наконец позволил себе улыбнуться курсантам.
   - Юный самурай, сначала ты научишься сражаться голыми  руками.  Когда  же
руки твои обретут умение, к ним будет добавлено оружие.
   Своими черными глазами мастер уставился на  учеников  так,  словно  хотел
нагнать на них страх.
   - Оружие - продолжение руки.

***

   Прошла неделя. Вымотанные и усталые, курсанты вечерами без  сил  валились
на нары под тентами палаток, расставленных на изрезанном мелкими  бухточками
берегу  океана.  Дункан,  утомленный  учебными  боями,  засыпал  практически
мгновенно. Крепления палатки трещали на ветру, металлические петли  ритмично
стучали о веревки, вызывая легкое головокружение.  Временами  Айдахо  думал,
что не просохнет до конца своих дней.
   Внезапно до его слуха донесся громовой голос:
   - Всем выйти из палаток!
   Дункан узнал знакомые интонации голоса Ривви Динари. Однако на этот раз в
тоне учителя прозвучали какие-то незнакомые, почти зловещие ноты. Неужели он
приготовил для них какое-то новое изматывающее упражнение?
   Курсанты вылетели из палаток под проливной дождь, одетые кто в  трусы,  а
кто и вовсе в костюм Адама. Не обращая внимания на ливень,  они  выстроились
привычными "коробочками". Эти люди не чувствовали потоков  низвергавшейся  с
неба воды. Подвесные светильники едва не срывались  с  тросов,  болтаясь  на
ветру из стороны в сторону.
   Как крадущийся зверь, мастер, все еще одетый в форму цвета хаки, прошелся
перед строем курсантов, вглядываясь в их  лица.  Динари  не  думал  скрывать
гнев, шаги его стали тяжелыми. Мастер не обращал внимания на лужи, в которые
он наступал, разбрызгивая грязь и воду. За спиной мастера стоял  только  что
приземлившийся орнитоптер, двигатели которого визжали на холостых оборотах.
   На  фоне  мигающего  красного  света  прожектора  машины  Дункан  заметил
стройную фигуру наголо остриженной женщины - Карста Топер,  -  которая  была
первой, кто встретил его по прибытии на Гиназ. Карсти была  одета  в  черное
кимоно, в руке она держала непромокаемый дипломатический портфель. Выражение
ее лица было  суровым  и  озабоченным,  казалось,  женщина  едва  сдерживает
отвращение и ярость.
   - Четыре года назад посол Груммана убил эказского дипломата  в  ответ  на
обвинение в преднамеренной  порче  зарослей  туманного  дерева,  после  чего
войска Груммана подвергли Эказ ковровой бомбардировке. Эта отвратительная  и
незаконная  агрессия  явилась  грубейшим  нарушением  Великой  Конвенции,  и
император послал на Грумман легион сардаукаров, чтобы  остановить  эскалацию
насилия и предотвратить дальнейшее кровопролитие.  -  Топер  сделала  паузу,
ожидая, когда смысл ее слов дойдет до всех курсантов.
   - Формальности надо соблюдать! - выкрикнул мастер. Карсти Топер выступила
вперед,  подняв  над  головой  документ,   написанный   на   кристаллической
водоотталкивающей бумаге, размахивая им, как дубиной. Струи дождя стекали по
вискам с коротко остриженной головы.
   -  Прежде  чем  отозвать  сардаукаров  с  Груммана,  император  заручился
обещанием сторон не возобновлять боевые действия друг против друга.
   Дункан оглядел остальных курсантов, ожидая, как они отреагируют на  слова
Карсти. Казалось, никто из них не понял, о чем говорит женщина и почему  так
разгневан Оружейный Мастер.
   -  И  теперь  Дом  Моритани  совершил  новое  нападение.  Виконт  нарушил
заключенный пакт, - сказала Топер, - и Грумман...
   - Нарушил свое слово! - перебил Карсти Оружейный Мастер.
   - Агенты Груммана похитили брата и старшую дочь эрцгерцога Арманда  Эказа
и публично казнили их.
   Курсанты ропотом выразили свое возмущение. Однако Дункан понял,  что  это
был не просто урок, призванный показать, какие отношения могут  складываться
между Домами, и с некоторым страхом ожидал, что последует дальше.
   Стоявший справа от Дункана Хий Рессер неловко переминался с ноги на ногу.
На грумманце были надеты лишь трусы, и дождь лился на его голый  торс.  Трин
Кронос выказал лишь наглое удовлетворение тем, что совершил его Дом.
   - Семеро курсантов этого класса прибыли к нам с Груммана. Трое - с Эказа.
Хотя эти Дома являются заклятыми врагами, вы, курсанты, не  посрамили  своей
чести и не позволили этой вражде нарушить работу  Школы.  Это  большая  ваша
заслуга. - Топер убрала документ.
   Неистовый ветер трепал концы банданы Динари, но он стоял неколебимо,  как
могучий дуб, не обращая ни малейшего внимания на ветер и дождь.
   - Мы не участвуем в  этом  конфликте  и  вообще  избегаем  вмешиваться  в
имперскую политику. Но несмотря на это, Школа Гиназа не может  оставаться  в
стороне и спокойно взирать на такое бесчестье. Мне  стыдно  даже  произнести
имя вашего Дома. Всем грумманцам выйти из строя! Шесть шагов вперед! Кругом!
Сомкнуть строй!
   Семеро курсантов, подчиняясь команде, вышли из строя. Двое (включая Трина
Кроноса) были совершенно голые, но стояли по, стойке  "смирно"  так,  словно
были одеты по всей форме.  Рессер  выглядел  встревоженным  и  пристыженным.
Кронос же вскинул подбородок, стараясь сохранить гордый и надменный вид.
   - Вам предстоит принять решение, - заговорила Карста  Топер.  -  Ваш  Дом
нарушил имперский  закон  и  обесчестил  свое  имя.  После  нескольких  лет,
проведенных в Школе, вы не можете не понимать всю тяжесть  содеянного  Домом
Моритани. Мы  никогда  и  никого  не  исключали  из  Школы  по  политическим
соображениям. Вы можете, здесь и сейчас, выразить свое отношение к  безумной
политике виконта  Моритани.  В  противном  случае  вы  будете  немедленно  и
навсегда исключены из академии. - Она жестом указала  в  сторону  ожидавшего
орнитоптера.
   Лицо Трина Кроноса исказилось от гнева.
   - Итак, после всех ваших речей о чести вы хотите заставить  нас  отречься
от верности нашему Дому, нашим семьям? Как прикажете  это  понять?  -  Он  с
вызовом посмотрел в глаза толстому Оружейному Мастеру. - Не существует чести
без верности. Моя верность навечно принадлежит Грумману и Дому Моритани.
   - Верность несправедливому делу извращает само понятие чести.
   - Несправедливому делу? - Кронос вспыхнул от негодования, забыв  о  своей
наготе. - Не мне судить о справедливости решений моего господина, сэр..,  да
и не вам тоже.
   Рессер смотрел вперед, не оглядываясь на своих товарищей.
   - Я выбираю стать Оружейным Мастером, сэр, и остаюсь здесь. - Рыжеволосый
снова встал в строй рядом с Дунканом, в то  время  как  остальные  грумманцы
испепелили Рессера взглядами, как предателя.
   Побуждаемые Кроносом, остальные грумманцы отказались подчиниться правилам
Школы. Юный  отпрыск  аристократического  семейства  на  прощание  угрожающе
прорычал:
   - Ты оскорбил и предал Грумман, и ответишь  за  это.  Виконт  никогда  не
простит тебе этого предательства. -  Слова  его  были  полны  злобы,  но  не
произвели никакого впечатления ни на Оружейного Мастера Динари, ни на Карсти
Топер.
   Грумманцы стояли перед строем, исполненные гордости и высокомерия, хотя и
были несколько встревожены  тем  положением,  в  котором  оказались.  Дункан
сочувствовал им, понимая, что они тоже избрали путь чести -  их  собственной
чести, - поскольку отказались отречься от своего Дома во имя каких бы то  ни
было чуждых им идеалов. Если бы он сам был поставлен перед выбором: остаться
в Школе Гиназа  или  сохранить  верность  Дому  Атрейдесов,  то  он  бы  без
колебаний выбрал верность герцогу Лето...
   Шестерым грумманцам дали несколько минут на то, чтобы одеться  и  собрать
вещи,  после  чего  бывшие  курсанты  погрузились   в   орнитоптер.   Крылья
расправились, двигатели заработали на полную мощность, и машина поднялась  в
мрачное небо, извергающее потоки воды. Некоторое время  был  виден  мигающий
красный огонь, который вскоре исчез, как погасшая звезда.

***

   Вселенная есть место  недоступное,  непостижимое,  совершенно  абсурдное;
место, от которого  жизнь  -  в  особенности  жизнь  разумная  -  совершенно
отчуждена. Здесь нет места безопасности или основополагающему  принципу,  на
котором  покоилась  бы  организация  вселенной.  Есть   только   преходящие,
замаскированные отношения, ограниченные конечными измерениями  и  обреченные
на неизбежные изменения.
   Буддисламский текст медитации из Бифроста Эйри

   Избиение Раббаном меховых китов в Тула-Фьорде было только первым  в  цепи
несчастий, обрушившихся на Абульурда Харконнена.
   В один солнечный весенний день, когда после  суровой  зимы  начали  таять
снег и лед, мощная лавина похоронила под собой Бифрост Эйри,  самое  большое
убежище, построенное в  горах  буддисламскими  монахами-затворниками.  Кроме
того, этот населенный пункт был родовым имением Дома Раббанов.
   Снежный обвал спустился с гор, как громадный белый молот, сметая  все  на
своем пути. Лавина сокрушила дома и погребла под собой  тысячи  отшельников.
Отец Эмми, Онир Раута-Раббан, послал просьбу о  помощи  прямо  в  резиденцию
правителя, на имя Абульурда.
   Придя в смятение, Абульурд и Эмми сели в орнитоптер и возглавили  колонну
транспортных машин, на которых находились отряды добровольцев.  Одной  рукой
Абульурд правил орнитоптером, а другой ободряюще  сжимал  холодные  как  лед
пальцы жены. Время от времени он бросал испытующий взгляд на сильный профиль
Эмми,  на  ее  длинные  черные  волосы.  Хотя  она  не  была  красавицей   в
кл