ое передвижение, великолепные условия отдыха.
   Это становится очень у томительно, если сталкиваться с подобным столь
же часто, как это выпало мне.
   Она понимала,  что  образы  в  ее  разуме  беспорядочно  мерцают,  но
чувствовала, что не в силах сделать чтолибо,  чтобы  это  предотвратить.
Выживание. На дне выставляемых любой системой  требований  всегда  лежит
выживание. А я угроза выживанию рабби и его людей.
   Он лебезил перед ней. Бдительно следи за теми,  кто  подлизывается  к
нам, вынюхивая все те силы, какими, полагают, мы  обладаем.  Как  лестно
обнаружить толпы слуг, ждущих, жаждущих исполнить  любую  нашу  прихоть!
Насколько это расслабляет.
   Ошибка Чтимых Матер.
   Что же задерживает рабби?
   Прикидывает, сколько удастся вытянуть из Преподобной матери Луциллы?
   Где-то внизу хлопнула тяжелая дверь, от  чего  задрожал  пол  второго
этажа. Торопливые шаги по лестнице. Как примитивны эти  люди.  Лестницы!
Луцилла повернулась на звук открывающейся двери. Рабби принес с собой  в
комнату богатый, обволакивающий запах меланжа, но остановился  у  двери,
оценивая в каком она настроении.
   - Прости мое промедление, дорогая госпожа. Я был вызван  для  допроса
Эдриком, Навигатором Гильдии.
   Это объясняло запах спайса. Навигаторы вечно были погружены в газ ме-
ланжа, испарения которого зачастую искажали их черты. Луцилла легко мог-
ла визуализовать представить себе тонкий угол рта Навигатора и его урод-
ливые отвисшие нос и уши. Рот и нос казались до смешного  крохотными  на
гигантском лице Навигатора с его пульсирующими висками. И  знала,  каким
ничтожным и беззащитным должен был чувствовать себя рабби, слушая то пе-
реливы, то завывания странного голоса, под  аккомпанемент  механического
перевода на безличную галаку.
   - Что он хотел?
   - Тебя.
   - Он...
   - Он не знает наверняка, но я уверен, он подозревает нас. Впрочем, он
подозревает всех и каждого.
   - За тобой кто-нибудь шел?
   - Не обязательно. Они в состоянии найти меня, как только я  им  пона-
доблюсь.
   - Что будем делать? - она и сама знала, что говорит  слишком  быстро,
слишком громко.
   - Дорогая госпожа... - он сделал три шага вперед, и она увидела,  что
на лбу и на носу у него выступил пот. Страх. Она чуяла его.
   - Ладно, что?
   - Экономическая политика за действиями Чтимых Матер - мы  расцениваем
их как представляющие некоторый интерес.
   В его словах выкристаллизовались ее страхи. Я знала  это.  Он  просто
продаст меня!
   - Как вы Преподобные Матери прекрасно знаете, в экономических  систе-
мах всегда находятся бреши.
   - Да? - с абсолютной настороженностью.
   - Неполное подавление торговли каким-либо видом товаров повышает при-
были торговцев, в особенности прибыли тех,  кто  держит  в  своих  руках
распространение, - заминка в его словах прозвучала как  предостережение.
- Заблуждение - полагать, что можно контролировать нежелательные  нарко-
тики, останавливая их на границах.
   Что он пытается ей сказать? Его слова описывали  элементарные  факты,
известные даже послушницам. Возросшие доходы всегда  использовались  для
покупки безопасных путей в обход охраны границ, а зачастую  для  подкупа
этих людей.
   Он купил слуг Чтимых Матер? Но не может же он думать,  что  такое  не
будет стоить ему и его людям жизни?
   Она терпеливо ждала, пока он соберется с мыслями, судя по  всему,  он
подыскивал такую для них форму, которая, по его мнению,  наверняка  была
бы приемлемой для нее.
   Почему он направил ее внимание на охрану границ? А ведь именно это он
и сделал! Охрана всегда расчетлива и в принципе готова предать своих на-
чальников. Их мнение: "Если не я, деньги получит кто-то другой".
   Луцилла осмелилась дать волю надежде.
   Рабби прочистил горло. Очевидно, он отыскал необходимые слова и расс-
тавил их в должном порядке.
   - Я не верю в то, что существует какой-либо способ переправить тебя с
Гамму живой.
   Она не ожидала столь прямого приговора:
   - Но...
   - Информация, которую ты несешь в себе, иное дело, - продолжал он.
   Так вот что лежало за всеми этими фразами о границах и охране!
   - Ты не понимаешь, рабби. Моя информация - это  не  просто  несколько
слов и некие предостережения, - она постучала пальцем  себя  по  лбу.  -
Здесь много драгоценных жизней, и все они несут в себе незаменимый  опыт
прошлых существовании, знания их столь жизненно важны, что...
   - А-а, но я понимаю, дорогая госпожа. Наша проблема в том, что не по-
нимаешь ты.
   Всегда эти ссылки на понимание!
   - Но в данный момент то, на что я полагаюсь, это твоя честь, - сказал
он.
   Ага, легендарная честность и надежность слова Бене Джессерит, раз оно
однажды было дано!
   - Ты же знаешь, я скорее умру, чем предам вас, - ответила Луцилла.
   В ответ он только довольно беспомощным жестом широко, развел руки.
   - Я целиком и полностью в этом убежден, дорогая госпожа. Вопрос не  в
предательстве, а в том, что мы никогда не открывали вашей Общине.
   - Что ты этим хочешь сказать? - властно, едва ли не Голосом  (который
ее предупреждали не использовать в обращении с этими евреями).
   - Я должен взять с тебя обещание. Мне нужно твое слово, что из-за то-
го, что я тебе открою, вы не повернетесь против нас. Ты должна пообещать
принять мое решение нашей дилеммы.
   - Вслепую?
   - Только потому, что я прошу тебя об этом и я уверяю, что мы не нару-
шим наших обязательств твоей Общине.
   Луцилла уставилась на него, пытаясь проникнуть за барьер, который  он
воздвиг между ними. Поверхностные его реакции читались легко, но как до-
тянуться до загадки его столь неожиданного поведения.
   Рабби ждал, пока эта внушающая страх женщина примет свое  решение.  В
присутствии Преподобных Матерей он всегда чувствовал  себя  неуютно.  Он
знал, каково должно быть ее решение, и потому ему было жаль ее.  Он  так
же видел, как легко она читает эту жалость в  выражении  его  лица.  Они
знают так много и так мало. Силы их бесспорны, а их знание о Тайном  Из-
раэле столь опасно!
   Однако этот долг следует возвратить им. Она не из Избранных, но  долг
есть долг. Честь есть честь. Правда есть правда.
   Бене Джессерит не единожды помогала Тайному Израэлю  выстоять  в  час
нужды. Погром - это то, что его люди  понимали  без  долгих  объяснений.
Погром глубоко отпечатался в душе Тайного Израэля. И благодаря Невырази-
мому, избранные люди не забудут этого никогда. Не забудут, как и не смо-
гут простить.
   Память оставалась свежа в повседневных ритуалах (и периодически  под-
черкивалась на общих собраниях), отбрасывала огненный отблеск на то, что
знал рабби, ему предстоит совершить. И эта несчастная женщина! И она по-
пала в ловушку памяти и обстоятельств.
   В котел! Нас обоих!
   - Я даю слово, - проговорила Луцилла.
   Рабби вернулся к единственной в комнате двери, открыл ее.  На  пороге
показалась женщина в длинном, до полу коричневом платье. Повинуясь приг-
лашающему жесту рабби, она перешагнула через порог. Ее волосы цвета ста-
рого плавучего дерева были завязаны в тугой узел на шее. Лицо  морщинис-
тое и сморщенное, и темное, как сушеный миндаль.  Но  глаза!  Совершенно
голубые! И на дне их холод стали...
   - Это Ребекка, одна из наших людей, - донесся до Луциллы голос рабби.
- Как, я уверен, ты уже заметила, она совершила опасный поступок.
   - Агония, - прошептала Луцилла.
   - Она прошла через это давно и хорошо служит нам. Теперь же она  пос-
лужит тебе.
   Луцилле требовалась уверенность:
   - Ты сумеешь разделить?
   - Я никогда не делала этого, госпожа, но я знаю, что это, -  с  этими
словами Ребекка подошла ближе и остановилась лишь тогда, когда  их  тела
почти соприкоснулись.
   Они склонились друг к другу, Луцилла лбом коснулась лба странной жен-
щины. Поднялись руки, и каждая из женщин сжала ими плечи другой.
   За мгновение до того, как слился их разум, Луцилла из  глубин  своего
направила мощную проективную волну:
   - Это должно дойти до моих Сестер!
   - Обещаю, дорогая госпожа.
   В этом абсолютном слиянии двух сознании не было места обману, искрен-
ность его определило сознание неминуемой и скорой смертью  или  ядовитая
эссенцией меланжа,  которую  древние  фримены  не  зря  называли  "малой
смертью". Луцилла приняла обещание Ребекки. Эта дикая  Преподобная  Мать
евреев его исполнению посвятила свою жизнь. Но там есть  и  что-то  еще!
Разглядев что, Луцилла судорожно вдохнула. Рабби намеревается продать ее
Чтимым. Матер. Оператор грузовоза был одним из их агентов, который прие-
хал, чтобы убедиться, что в домике на ферме действительно женщина, соот-
ветствующая описанию Луциллы.
   Искренность Ребекки не оставила Луцилле надежды на спасение:
   - Для нас это единственный способ спастись и поддержать правдоподобие
нашего прикрытия.
   Так вот почему рабби навел ее на мысль об охране и тех, кто  нарушает
закон силы! Умно, ничего не скажешь. И я согласилась, а он знал, что так
и произойдет.


   Невозможно манипулировать марионеткой, дергая лишь за одну нитку.
   Дзен-сунитское изречение

   Преподобная Мать Шиана стояла подле козел с будущей скульптурой.  Се-
рая в тонкой сети бороздок глина, как экзотические  перчатки,  покрывала
ее руки. Почти за час под этими руками черный сенсиплаз на подставке об-
ретал предназначенную ему форму. Шиана чувствовала, что близка к  творе-
нию, стремящемуся реализоваться, вырваться на свободу из какого-то дико-
го уголка внутри самого ее существа. От напора энергии творения по всему
телу бежали мурашки, и она успела подумать, не ощущают ли это и те,  кто
проходит по своим делам через зал справа от нее. Северное окно  ее  мас-
терской, к которому она сейчас стояла  спиной,  пропускало  свет  серого
дня, а в западном оранжевым полыхал пустынный закат.
   Престер, старшая помощница Шианы, здесь на  пустынной  наблюдательной
станции появилась в дверях еще несколько минут назад, но  весь  персонал
станции прекрасно знал, что себе дороже прерывать Шиану во  время  такой
работы.
   Отступив на шаг назад, Шиана тыльной стороной руки  смахнула  со  лба
прядь выгоревших на солнце русых волос. Черный плаз как некий вызов  вы-
сился на своем постаменте, все его изгибы и плоскости почти соответство-
вали той форме, какую она ощущала в себе.
   Я прихожу сюда творить, когда мои страхи достигают своего пика, поду-
малось ей.
   Эта мысль придавила творческий порыв, и Шиане пришлось  удвоить  уси-
лия, чтобы попытаться закончить скульптуру. Покрытые глиной руки вдавли-
вали и разглаживали поверхность плаза, и черный силуэт следовал  каждому
касанию, как волна, гонимая безумным ветром.
   Свет северного окна померк, и по краям потолка зажглись  автоматичес-
кие компенсаторы с их желтоватосерым свечением, но это было не одно и то
же. Совсем не то!
   Шиана отодвинулась от работы. Близко... но не достаточно.  Она  почти
могла коснуться формы в своем сознании, почувствовать как та  шевелится,
стремясь к рождению. Но плаз не был ею. Одно размашистое движение правой
рукой, и он превратился в черный ком на подставке.
   Проклятье!
   Шиана сорвала с рук перчатки, бросила их  на  ближайшую  к  подставке
полку. За западным окном еще догорала оранжевая полоса заката, но гасла,
бледнела столь же быстро, как и творческий порыв в ней.
   Быстро направившись к закатному окну, она успела увидеть, как возвра-
щаются последние поисковые команды дневной  смены.  Посадочные  огни  их
троптеров, как дротики светлячков, падали на землю на юге, где на пути у
подступающих дюн временно было создано пологое плоскогорье. Потому,  как
медленно опускались троптеры, можно было догадаться, что они не нашли ни
прорывов спайса, ни каких-либо иных свидетельств тому, что из выпущенной
здесь песчаной форели начали наконец развиваться песчаные черви.
   Я вроде пастуха червей, которые могут так никогда и не появиться.
   Стекло с теменью за ним позволяло увидеть собственное темное  отраже-
ние. Видно было, где оставила свой след Агония Спайса. Худенькая до чер-
на загоревшая бродяжка с Дюны превратилась в высокую аскетичную женщину.
Но русые волосы не сдавались в попытках убежать возле уха из-под  тугого
чепца. И отчетливо видна странность совершенно голубых -  без  белков  -
глаз. И другие это тоже видели. В этом и заключалась ее проблема, источ-
ник части ее страхов.
   Казалось, нет никакой возможности остановить Миссионарию Протектива в
ее подготовке для нашей Шианы.
   Если разовьется гигантский песчаный червь  -  вернется  Шай-Хулуд!  И
Миссионария Протектива сообщества Бене Джессерит готова  была  выпустить
ее как метательный снаряд на ничего не подозревающее человечество, зара-
нее подготовленное к религиозному обожанию.  Миф  станет  реальностью...
точно так же, как только что она сама пыталась  воплотить  в  реальность
скульптурную форму внутри нее.
   Святая Шиана! Сам Бог Император - ее раб! Смотрите, как ей повинуются
священные черви! Лето возвратится!
   Воздействует ли это на Чтимых Матер? Вероятно. Уж они-то, по  крайней
мере, оказали Богу Императору медвежью услугу, тому его воплощению,  ко-
торое известно под именем Галдар.
   Едва ли они последуют за "Святой Шианой", разве что в подвигах на по-
ле секса. Шиана прекрасно сознавала, что ее поведение  в  этой  области,
возмутительное даже по меркам Бене Джессерит, было чем-то вроде протеста
против роли, которую пыталась навязать ей. Отговорка, что она  лишь  за-
вершает образование мужчин, которых тренирует в карнальных связях Дункан
Айдахо, была ничем иным как... просто отговоркой.
   Беллонда подозревает.
   Ментат Белл была постоянной опасностью для тех Сестер, которые  выде-
лялись из общей массы. Это оставалось  основной  причиной,  почему  Белл
сохраняла свою позицию силы и в Верховном Совете Сестринской общины.
   Шиана отвернулась от окна и бросилась в оранжевый и  темно-коричневый
цвета покрывала, раскинутого на походной койке. Прямо перед ней оказался
черно-белый графический рисунок - изображение гигантского песчаного чер-
вя, вырастающего над человеческой фигурой.
   Вот чем они были и чем никогда не станут вновь.  Что  же  я  пыталась
сказать этим рисунком? Если бы знать, быть может,  удалось  бы  окончить
скульптуру из плаза.
   Рискованно было вырабатывать их секретный с  Дунканом  язык  движений
рук. Но есть вещи, которых не должна знать Община Сестер - пока еще  ра-
но.
   Возможно, для нас обоих все же есть способ бежать.
   Но куда им идти? Эта Вселенная осаждена Чтимыми  Матер,  пронизана  и
другими силами. Эта Вселенная - лишь скопление разрозненных планет,  на-
селенных по большей части людьми, которые желают  лишь  в  мире  прожить
свои жизни - в одних местах принимая руководство Бене Гессерит, во  мно-
гих регионах - корчась под пятой Чтимых Матер, надеясь, по большей  час-
ти, на то, чтобы самим насколько возможно управлять своими мирами, - не-
увядаемая мечта о демократии, - а затем всегда существовали неизвестные.
И всегда урок, преподанный Чтимыми Матер! Ключи  Мурбеллы  говорят,  что
Чтимые Матер созданы экстремистами из Преподобных  Матерей  и  Глашатаев
Рыбы. Демократия Глашатаев Рыбы превратилась в автокритию Чтимых  Матер!
И этих ключей-улик слишком много, чтобы их можно было просто  так  сбро-
сить со счетов. Но почему они так подчеркивают бессознательное принужде-
ние своими Т-пробами, клеточную индукцию, сексуальную доблесть?
   Где рынок, который принял бы наши бежавшие таланты?
   У этой Вселенной не существует более единой  биржи.  Можно  различить
участки надземной сети. Сеть эта крайне  непрочна,  основана  на  старых
компромиссах и временных соглашениях.
   Одрейд однажды сказала:
   - Она напоминает старое платье с обтрепавшимся подолом и  залатанными
дырами.
   Крепко связывающей отдельные планеты торговой сети КАНИКТ, какая была
у Старой Империи, больше не существовало. Теперь это были  лишь  перепу-
ганные популяции миров, связанные лишь непрочнейшей из нитей. Люди всег-
да с презрением относились к этой латаной и  перелатаной  рухляди,  нос-
тальгически мечтая о старых добрых временах.
   Каким должен быть тот мир, чтобы он принял нас как простых  беженцев,
а не как Священную Шпану и ее консорта?
   Не то чтобы Дункан был консортом. Это было  изначальным  планом  Бене
Джессерит: "Привяжите Шиану к Дункану. Мы контролируем его, а он  сможет
взять ее под контроль".
   Мурбела поставила крест на этом плане. Доброе дело для нас обоих. Ко-
му нужна сексуальная одержимость! Но Шиана была вынуждена признать,  что
испытывает по отношению к Дункану Айдахо странно смешанные чувства. Раз-
говор посредством рук, прикосновений. И что они скажут Одрейд, когда  та
решит сунуть нос в их дела? Не если, когда.
   "Мы говорим о том, каким способом Мурбелле и Дункану сбежать от  вас,
Великая Мать. Мы говорим о способах вернуть Тэгу его память. Мы  говорим
о нашем личном восстании против Бене Джессерит. Да, Дарви  Одрейд!  Ваша
бывшая ученица задумывает мятеж против вас".
   Шиане приходилось признаваться самой себе, что и по отношению к  Мур-
белле она испытывает столь же смешанные чувства.
   Ей удалось одомашнить Дункана, в то время как я, вероятно,  потерпела
бы неудачу.
   Захваченная в плен Чтимая Матер  -  захватывающее  существо,  которое
стоит изучить... а иногда и забавное. На стене столовой послушниц на ко-
рабле красовался плакат с ее шуточными стихами:
   Эй Бог! Надеюсь, ты там, не отвлекся на битву.
   Хочу, чтобы ты услышал мою молитву.
   Тот образ-кумир на полке здесь у меня,
   Это, и в самом деле, ты или я сама?
   Ну, ладно уж, слушай мои слова:
   Прошу, пусть пройдет моя голова.
   Помоги обойти ловушки пути моего,
   Сделай это ради меня и себя самого.
   Создай образец совершенства
   На удивленье Прокторам, ради их же блаженства.
   Или просто получи от этого радость,
   Как вода дарует текучую сладость.
   Неважно, причин это требует каких,
   Сверши чудо ради нас двоих.
   Одно удовольствие было наблюдать последующую ее  перепалку  с  Одрейд
(подсмотренную в отчете ком-камер).
   Голос Одрейд странно скрипуч и резок:
   - Мурбелла? Ты?
   - Боюсь, что так, - в ответе ни грана раскаяния.
   - Боишься, что так? - по-прежнему скрипит голос.
   - А почему бы и нет? - откровенно дерзко.
   - Ты отпускаешь шутки на счет Миссионарии! Не возражай. Это входило в
твои намерения.
   - Они так чертовски претенциозны!
   Вспоминая ту стычку, Шиана испытывала лишь сочувствие. Мятежная  Мур-
белла - это симптом. Что бродит втихую, прежде чем ты не будешь вынужден
обратить на это внимание?
   Интересно, какой была Мурбелла в детстве? Какое давление, какое  воз-
действие сделало ее такой, какая она есть? Жизнь  -  всегда  реакция  на
давление. Одни легко отдаются развлечениям и эти забавы их и  формируют:
поры вспухают и краснеют от излишеств. С предвкушением  на  них  смотрит
Бахус. Вожделение рисует на их лицах свои черты. Каждая Преподобная Мать
узнает его к миллионному наблюдаемому. Давление формирует  нас,  неважно
сопротивляемся мы ему или нет. Давление, формирование  -  вот  что  есть
жизнь. А своим скрытым неповиновением я создаю их новую форму.
   Учитывая теперешнюю вечную настороженность в ожидании угрозы,  разго-
вор рук с Дунканом скорее всего ни к чему ни приведет.
   Шиана подняла голову  посмотреть  на  черный  ком  на  подставке  для
скульптуры.
   Но я не отступлю. Я создам собственное утверждение жизни. Я сама соз-
дам свою собственную жизнь! И к шайтану Бене Джессерит!
   И я потеряю уважение моих Сестер.
   Было что-то сентиментально антикварное в том, как всем  им  навязыва-
лась полная уважения иерархия. Община хранила ее с незапаметных  времен,
как частицу древнейшего своего прошлого,  регулярно  доставая  на  свет,
чтобы почистить и зачинить, как по отношению ко всем  творениям  челове-
ческого разума требует этого время. Нашлось ей место и  сейчас,  хотя  и
спрятана она в невысказываемой вслух почтительности