ке, она могла расслабиться. Вместе со спокойствием вернулась и шутливость.
     - Именно так теперь и будет? Станем встречаться раз в несколько недель? - поддразнила она.
     - Нет, если все пойдет, как я рассчитываю. Не слишком оптимистичный ответ.
     - Ты не уверен? - снова встревожилась она. Линкольн мгновенно помрачнел.
     - Мне нужно много тебе сказать, и новости не слишком обнадеживающие. Но прежде чем продолжать, ответь, правда ли, что ты не имеешь ни малейшего представления, почему я все это время не показывался тебе на глаза?
     - Ни малейшего, - отозвалась Мелисса. - А кто-то должен был меня просветить?
     - Да, по моему мнению, ты первая, кому следовало бы сказать. А после моего предупреждения, сделанного твоему дядюшке Йену, стоило бы просветить тебя немедленно. Еще до того, как ты приедешь домой. Но, думаю, меня не приняли всерьез, поскольку я пообещал сделать это сам, если он не удосужится.
     - Ты успел поговорить с Йеной?
     - Перед ужином. Меня попросили уехать, прежде чем мы увидимся.
     - О, ты прав, это звучит не очень обнадеживающе. Меня намеренно держали в неведении, не давая узнать... что именно?
     - Почему я перестал за тобой ухаживать.
     - Почему же?
     Она опустила глаза и затаила дыхание. Он приподнял ее подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза. В его взгляде светилась нежность.
     - Поверь, Мелисса, это не мое решение. Меня попросили... вернее, приказали, держаться подальше от тебя.
     - Кто?
     - Твои дядюшки.
     - То есть Йен? - нахмурилась она.
     - Нет. Все сразу.
     - Но где? Как? Они в Шотландии!
     - Нет, в Лондоне. Они и это от тебя скрыли.
     - Но они объяснили почему?
     - В этом не было нужды. Дело в том, что я - это я. А они - это они. И у нас есть общее прошлое. Довольно неприятное.
     - Но Йен Первый клялся, что никогда о тебе не слышал. Что единственный Линкольн, которого он знал, носил фамилию Росс, и... о, так это ты? Не может быть!
     - Значит, тебе все-таки обо мне говорили?
     - Нет... то есть да, но только в нескольких словах. Посоветовали надеяться на то, что ты - не тот самый парень.
     - У каждой истории есть две стороны. Уверен, что меня описали с самой худшей.
     Мелисса поморщилась и кивнула:
     - Я знаю, почему они не хотят, чтобы ты за мной ухаживал. Считают тебя сумасшедшим.
     Линкольн растянул губы в невеселой улыбке.
     - Возможно, тогда я таким и казался.
     - Но неужели они не понимают, что теперь ты другой? - расстроилась девушка.
     - Какое значение это имеет для них? Стоит один раз составить мнение о человеке, и это навсегда. Я считаю их дикарями. Они меня - безумцем. И тут ничего не поделаешь.
     - Чушь! Ты был ребенком, когда встретился с ними. И что бы тогда ни натворил, вряд ли повторишь теперь, верно?
     Линкольн мягко улыбнулся:
     - Эмоции редко сочетаются с гарантиями. Кроме того, остались воспоминания, такие смутные и искаженные, что я уже не уверен, было ли это на самом деле или все это лишь игра воображения. Но, так или иначе, ты заслуживаешь объяснения.
     Лицо его вдруг стало таким тоскливым, что горячая волна участия прихлынула к сердцу Мелиссы.
     - Если воспоминания настолько болезненны, тебе ни к чему к ним возвращаться.
     - А бывают и другие? - чуть улыбнулся он, но тут же покачал головой:
     - Прости, это не правда, и нечестно с моей стороны. Просто неприятные воспоминания в моей жизни преобладают. Если я кажусь тебе разочарованным и ожесточенным, возможно, потому, что так оно и есть. Но я говорю не только о том, что случилось с твоими дядюшками. Это было всего лишь началом и подстегнуло развитие всего остального... но я отвлекаюсь.
     Несмотря на любопытство, Мелисса снова попыталась остановить Линкольна: слишком тяжело давалось ему каждое слово.
     - Линкольн, все это было так давно! Ни к чему терзать себя. Неужели обязательно снова бередить старые раны?
     - Да, ради тебя. Говоря по правде, я никогда и ни с кем не говорил об этом по душам. Ни с одним человеком, кроме тебя. Дядя Ричард, воспитавший меня, знал кое-что, но далеко не все. Возможно, было ошибкой держать это в себе. Но мне нужно рассказать тебе, Мелисса. Все, с начала до конца. Если после этого ты переменишь свое мнение обо мне, я пойму.
     Теперь и ее охватило дурное предчувствие. Если он считает, что она способна передумать, значит, все, сказанное им, может выставить его в дурном свете, и дядья правы. Но как может случившееся много лет назад повлиять на сегодняшние события? Она искренне надеялась, что это не так.

Глава 21

     Мелисса сидела на бархатном сиденье напротив Линкольна. До чего же просторный экипаж! Здесь вполне поместятся восемь, даже десять человек.
     Но она никак не могла устроиться поудобнее. Да и он тоже. Очевидно, тревога заразительна.
     - Говори, - выдохнула она. - И если окажешься чудовищем, клянусь, я очень на тебя рассержусь. Линкольн рассмеялся:
     - Спасибо. Похоже, у меня слишком серьезный тон?
     - Слегка, - пробормотала она.
     - Попытаюсь не слишком утомлять тебя деталями. В конце концов, ты должна вернуться до рассвета, не так ли?
     Мелисса театрально закатила глаза. Похоже, он немного успокоился и даже старается острить.
     - Сначала небольшое предисловие, иначе мое отношение к твоим дядьям покажется очень странным. Видишь ли, то, что я чувствовал тогда, было не просто гневом, скорее, отчаянием. Но тому есть причины. После смерти отца в моей душе образовалась зияющая пустота. Я потерял не только его, но и мать, поскольку отныне редко с ней виделся.
     - Она уехала?
     - Нет, только ее никогда не было рядом. Часами просиживала в своей комнате, куда меня не пускали. Скорбела в одиночестве и не показывалась мне на глаза. Будучи единственным ребенком в семье, я жаждал человеческого общения.
     - А школьные товарищи?
     - Местная школа была слишком далеко от нашего дома, и у меня был наставник. Превосходный учитель, но человек крайне угрюмый, можно сказать, мизантроп. Но тут я встретил твоего дядю Дугала. Он заполнил эту пустоту, стал моим лучшим другом, вернее, единственным. Я любил его. Он стал братом, которого у меня никогда не было.
     - Да, мне сказали, что вы были хорошими друзьями. Но потом ты затеял драку, положившую конец этой дружбе. Почему ты это сделал?
     - Вовсе нет... то есть ненамеренно. Мы были у пруда, там, где встретились впервые... и с ним, и с тобой, - с улыбкой добавил он.
     Мелисса улыбнулась, втайне радуясь, что способна улыбаться.
     - Мои дяди всю жизнь там купались. Но я не знала, что это местечко пользуется таким успехом.
     - Не совсем. Кроме Макферсонов и меня, туда никто не ходил. В тот день нас было четверо: двое старших братьев присоединились к нам. Толковали о драке, свидетелями которой они стали недавно. Дуги похвастался, что и он не подкачает. Я стал дразнить его, утверждая, что с такими девчоночьими кулаками он и мухи не убьет. Я вечно подшучивал над ним. Он к этому привык и обычно не оставался в долгу. Но на этот раз оскорбился, я даже не понял почему. Единственно, что приходит в голову: в этот день нас слышали старшие и посмеялись над ним. Но, так или иначе, Дуги разозлился и вызвал меня на поединок.
     - Значит, это он начал драку?
     - Если можно так сказать. Скорее, замахнулся. Но я не собирался отвечать, потому что он не мог даже ударить как следует. Мы были ровесниками, но за два года нашего знакомства я перерос его на целую голову.
     - Да, Йен Первый так и сказал, что Дуги не мог победить, и ты это знал. Линкольн кивнул:
     - Я никогда бы пальцем его не тронул, как бы он меня ни подначивал. Только пытался удержать его на расстоянии. И уверял, что всего лишь пошутил. Но тут он споткнулся и упал на меня.
     В широко раскрытых глазах Мелиссы вспыхнул огонек озарения.
     - Только не говори, что при этом он сломал нос о твой кулак.
     Линкольн смущенно порозовел.
     - Знаю, это звучит глупо... вернее, не правдоподобно... да и нос его не был сломан. Просто кровь пошла. Понимаешь, я как раз поднял руку, чтобы оттолкнуть его, и он действительно наткнулся лицом на кулак. Я удивился куда больше, чем он. Удивился и расстроился. И попытался извиниться. Хотя, честно говоря, тут не было моей вины. Но тут братья при виде его окровавленной физиономии вскочили и набросились на меня.
     Мелисса снова поморщилась.
     - Тут нет ничего странного, если знать их хоть немного.
     - Да, но я просто взбесился, потому что мне не дали ни малейшего шанса немедленно помириться с Дуги. Впрочем, что тут такого! Они всегда горой стояли друг за друга, особенно если обижали младших. Я даже восхищался этим качеством, пока оно не доходило до крайности. В этом случае так оно и было.
     - Может, они посчитали это предательством?
     - Я пришел к тому же выводу, хотя много лет спустя. Не знаю, как добрался в тот день до дома, вернее, ничего не помню. Но был избит так сильно, что мать снова обратила на меня внимание. Я даже позволил ей ухаживать за мной, ласкать и лелеять. Непонятная смесь чувств: радости, что она снова меня замечает, и гнева на то, что для этого нужно было прийти домой в синяках и ссадинах. И еще нетерпение. Я все еще надеялся выяснить отношения с Дуги. И нетерпение победило.
     - Поэтому ты снова вызвал Дуги, не дав себе шанса сначала помириться с ним?
     - Попытался. К несчастью, все его братья узнали, что случилось накануне, и снова насторожились. Я увидел Дуги, но не одного. Четверо его братьев стояли рядом, чтобы помешать мне приблизиться. В таких обстоятельствах извиняться трудно, но я все же попросил прощения. В ответ услышал фырканье, смешки и уверения в том, что я все вру. Не знаю, поверил ли им Дуги, но простить меня не захотел. После этого его братья всячески мешали мне увидеться с ним. И тут я вспылил, вышел из себя и объявил им войну.
     - А ты не хотел, чтобы страсти немного улеглись, прежде чем снова попробовать?
     - Думаешь, это что-то изменило бы?
     - Вполне возможно. Во всяком случае, это выход. Но может, ты просто до этого не додумался?
     - Наверное. Вообще в тот момент я потерял способность мыслить здраво. И был в полном отчаянии. Сознавал только, что потерял лучшего друга из-за какой-то глупой шутки, и остальные Макферсоны не позволяли мне ничего исправить. Ярость на их бесцеремонное вмешательство разгоралась все сильнее. А мать только подливала масла в огонь, приказывая мне оставаться дома и не связываться с Макферсонами, чего я в то время просто не мог сделать. Я рвался объясниться с Дуги, а мне не давали.
     - Следовательно, ты испытывал чувство вины за то, что ослушался матери, печалился по разорванной дружбе и бесился потому, что мои дядья не давали тебе поговорить с Дуги по душам. Да, слишком сильные эмоции для такого маленького ребенка.
     Он исподлобья взглянул на нее.
     - В твоих устах все так просто! Девушка потупилась:
     - Нет, просто пытаюсь как-то объяснить то, что с тобой происходило. Трудно представить, что все это может сделать с неокрепшей душой.
     - Нет, я тебя не упрекаю, просто никогда не смотрел на это с такой упрощенной точки зрения. Но в то время у меня ничего не получилось бы, даже если бы захотел. Кроме того, у меня все тело ныло, и довольно сильно, поскольку после первой встречи у меня было сломано несколько ребер, а после следующей - еще парочка. Оглядываясь назад, я вижу, что боль затмила разум, но в то время ничего не понимал. Возможно, поэтому со стороны и казался безумцем. Но тогда у меня была цель, которой нужно было добиваться любой ценой: встретиться с Дуги, даже если для этого придется уложить его братьев.
     Мелисса подалась вперед и коснулась его руки.
     - Боль может странно действовать на человека. Терзать не только тело, но и ум.
     - Ты, наверное, права, - улыбнулся он. - Честно говоря, после этого я мало что помню. Уверен, что постоянно добивался встречи с Дуги. Смутно припоминаю, как до крови сбивал кулаки о запертую дверь, по-моему, мою собственную, и вылез в окно, добившись очередных переломов, поскольку руки так ослабели, что не держались за связанные вместе простыни. Я был в таком состоянии, что, наверное, мог бы высечь слезу из камня. Помню, что боль не оставляла меня ни днем, ни ночью, и ничто не могло прогнать ее. Я не мог ни спать, ни есть. Думаю, поэтому у меня все смешалось в голове.
     - Но ты все же заснул?
     - Да, но мне пришлось давать настойку опия, причем довольно долго. Лечил меня угрюмый старик доктор, единственный в тех местах, чьим девизом было: "Не можешь урезонить пациента, значит, не пытайся".
     - И сколько это продолжалось?
     - Понятия не имею, но, когда пришел в себя, оказалось, что я почти здоров.
     - И мысли прояснились? - допрашивала Мелисса.
     - Да, ровно настолько, чтобы узнать поразительные новости. Оказалось, что я лишился дома и отныне должен жить в Англии, у дяди Ричарда.
     Мелисса со вздохом откинулась на сиденье. Сколько горечи в его голосе! И неудивительно. Трудно осознать, что подобное может случиться в столь юном возрасте! Она бы наверняка не вынесла.
     - Возможно, все оказалось к лучшему. Надеюсь, ты устал от постоянных стычек с моими дядьями? Линкольн пожал плечами:
     - Трудно сказать. У меня не было времени об этом задуматься. Едва я очнулся, мне объявили об отъезде. Очевидно, матери было легче отослать меня, чем справиться с моими горестями.
     - Но что она могла сделать?
     - Все уладить.
     - Как? - возмутилась Мелисса. - Воображаешь, что она сумела бы договориться с Макферсонами?! Да во всей Шотландии не найдется людей упрямее! Мои милые дядюшки решили, что ты спятил или способен на безумные поступки, что почти одно и то же. Ты мог бы отныне вести себя как святой, но, раз посчитав тебя сумасшедшим, они никогда не изменили бы мнения и по этой причине не подпустили бы тебя к Дуги.
     - Ты заступаешься за мою мать, потому что тоже женщина? Или в самом деле так считаешь? Мелисса досадливо всплеснула руками:
     - Ни то ни другое. Я просто знаю своих дядьев. И снова говорю тебе: ты мог бы не покидать Шотландии, жить там до сих пор, в нескольких милях от них, они все равно охраняли бы Дуги от тебя. Единственным способом объясниться с ним было застать его одного. И если бы он даже простил тебя и захотел вернуть вашу дружбу, ничего бы не вышло. Они просто запретили бы вам встречаться, а потом передрались бы между собой. Поэтому я считаю, что, если ты не мог отказаться от своих намерений и забыть о Дуги, даже лучше, что ты вовремя уехал.
     - Но мне даже не дали возможности самому принять решение! До сих пор не знаю, сдался бы я или нет. И никогда не узнаю, потому что меня там не было.
     - И ты по-прежнему таишь в душе обиду? Не на то, что мои дядья воздвигли стену между тобой и Дугалом, а на то, что ты так и не смог ее разрушить, потому что был вынужден уехать?
     Он так кисло поморщился, что она рассмеялась. Но Линкольн, вместо того чтобы рассердиться, даже улыбнулся.
     - Мне нравится, что ты не боишься спорить со мной, - заметил он.
     - О, до чего я рада это слышать! - с преувеличенным облегчением воскликнула она и уже серьезнее добавила:
     - Но тут не о чем спорить, хотя я и знаю теперь подробности. Вопросов и загадок сколько угодно, но то, что случилось давным-давно, изменить нельзя. Было и прошло. Беда в другом. В том, что прошлое неожиданно вернулось и преследует тебя. Это и есть предмет для обсуждения.
     - Ты права, - согласился он. - Потрясением явилось для меня известие о том, чья ты родственница. Но все это ничто по сравнению с тем, что я пережил, когда мне приказали и близко к тебе не подходить!
     - И ты исполнил их желание, насколько мне известно? - предположила она. Линкольн кивнул:
     - Только потому, что полагал, будто ты все знаешь и согласна с ними. Но когда Джастин нанес мне визит...
     - Ах, вот почему он предложил мне навестить твоих женщин! - перебила Мелисса.
     - Так он ничего тебе не сказал?
     - Нет. Вероятно, поговорил с кем-то из моих дядюшек, и те попросили его не лезть не в свое дело.
     - Очевидно, - вздохнул Линкольн. - Не могу только понять, почему они взяли на себя труд разыскать меня и предупредить и не сделали ни малейшего усилия объяснить тебе, почему так поступили. Ты знаешь, по какой причине они забыли упомянуть тебе об этом?
     - Легко предположить.
     - В таком случае просвети меня, ибо если им безразличны твои переживания, неужели же не все равно, кто за тобой ухаживает?
     - Ты чересчур пристрастно судишь о них. Для того чтобы ответить, по какой причине они не сочли нужным поделиться со мной, следует знать, что очень немногие парни отваживались ухаживать за мной дома. Мои дядюшки ухитрились отпугнуть всех, и молодые люди к тому же слышали легенду. Стоило моим дядьям косо взглянуть на них, как они тут же смазывали пятки. Но на этот раз Макферсоны, возможно, предпочли, чтобы я оставалась в неведении о том, что они сотворили.
     - Неужели? - недоверчиво переспросил он. - Они допустили, чтобы ты думала обо мне самое худшее: что я попросту завлек тебя и бросил, вместо того чтобы объяснить, почему считают меня неподходящим женихом.
     - Видишь ли, хотя я горячо их люблю, они меня побаиваются, поскольку знают, на что я способна в гневе.
     - Утверждаешь, что не обязана им подчиняться?
     - Ну, это слишком сильно сказано. Я готова их выслушать, и если посчитаю нужным, обязательно соглашусь. Но когда речь идет о моей жизни, решение остается за мной.
     - А твой отец? Твои дяди убеждены, что, узнав обо всем, он передумает и запретит нам встречаться.
     Мелисса поежилась. У нее еще не было времени поразмыслить, как отнесутся ко всему ее родители. Собственно говоря, у нее вообще не было времени на размышления, хотя инстинкт подсказывал ей, что он вовсе не безумен. Всего лишь жертва трагических обстоятельств, вышедших из-под контроля. Но ее дяди могли быть довольно убедительными, когда боролись за общее дело. Разумеется, отец мог и не согласиться с ними, особенно если имел по этому поводу другое мнение. Но все же Линкольн должен привести достаточно веские доводы в свою пользу, чтобы Локлан стал его союзником.

Глава 22

     - Не слишком ободряющее молчание, - разочарованно заметил Линкольн. - Насколько я понял, твой ответ мне вряд ли придется по душе.
     Она не хотела мучить его молчанием или долго держать в неведении. Просто ей вдруг пришло в голову, что ее дядюшки снова не дадут ему добиться цели. Что, если прошлое вновь оживет? Неужели он снова вызовет их на бой из-за этого? Нет, теперь они взрослые, а взрослые не решают дела кулаками. По крайней мере так полагается.
     - Не стану лгать тебе, Линкольн. Я ни разу в жизни не ослушалась моего па. Не хотела, да и ни к чему было. Обычно я без разговоров подчиняюсь ему, - Обычно?
     - Но на этот раз следует принять в расчет мои чувства. Кроме этого, иногда мама умеет заставить его изменить мнение.
     - А что, если она будет склонна согласиться с братьями? - возразил он.
     - Вряд ли, - усмехнулась Мелисса. - Она воспитывалась в Англии, где со старшими не спорят, но все, кто младше, считаются законной добычей. А так получилось, что все они моложе ее.
     - Мне, вероятно, следовало бы не согласиться, - хмыкнул он, - поскольку меня тоже растили англичане.
     - Давай, издевайся надо мной, тем более что с самого начала считал, будто старше меня на двадцать лет!
     Линкольн улыбнулся, вспомнив, как весело они подшучивали над ее возрастом при первой встрече. И эта улыбка подействовала на Мелиссу самым невероятным образом. Заставила ее покраснеть и... растопила сердце. Ей почти хотелось, чтобы он не был так красив! Странно, что внешность мужчины может так растревожить ее.
     Оказалось, что и он не остался равнодушен. Ее реакция на его улыбку - явная, слишком явная - тоже повлияла на него. Выражение его лица смягчилось, во взгляде блеснуло чувственное восхищение. Ей довольно недвусмысленно напоминали, что они одни. Совсем одни. Ах,