ствовать, если узнают, что едва ли  не  самые  худшие  их  предположения,
самые кошмарные страхи за него действительно сбылись? И потому Роланд  начал
свой рассказ так:
   - Лютор - суровый вояка. За это его уважают  в  Нормандии.  Дворяне  ждут
годами, чтобы отправить к нему своих сыновей для военной науки,  предпочитая
его всем остальным соседям. Меня самого начали  тренировать,  как  только  я
смог поднять меч. Лютор уделял мне особое внимание. Он был... требовательным
учителем. Он научил меня не просто держать оружие, но и руководить  войсками
и всегда заставлял во всем  добиваться  совершенства.  -  Роланд  улыбнулся,
чтобы хоть немного смягчить впечатление от своей повести. -  Меня  с  младых
ногтей готовили  унаследовать  Монтвилль  и  уметь  защищать  его  от  любых
посягательств. Поскольку законная жена  родила  Лютору  лишь  двух  дочерей,
имение должно было перейти ко мне. Теперь, когда я  узнал,  что  он  мне  не
отец, думаю, я лишился права наследования.
   - Об этом, конечно, не может быть и речи, тем более что там есть  дочери,
- заметил Годдард. - Но ты...
   Роланд почти грубо прервал отца:
   - Я смогу взять Монтвилль, даже не имея на то прав. Это не проблема.
   Эта  короткая  фраза  поведала  о  Роланде  больше,  чем  его   подробная
биография. Он был военным человеком, суровым  и  закаленным,  готовым  силой
взять все, что хотел. Этим любезным людям нелегко  будет  понять  и  принять
его.
   - Роланд не привык раздумывать над словами, - весело  произнесла  Брижит,
прерывая всеобщее молчание и пытаясь развеять замешательство. - Он не имел в
виду, что собирается воевать за Монтвилль. Он только хотел сказать, что  мог
бы, если бы захотел.
   Роланд нахмурился, поскольку не считал, что его слова  надо  пояснять.  В
ответ Брижит незаметно ущипнула его и нахмурилась еще сильнее.
   - Ты не должен думать, что  остался  бедняком  только  потому,  что  этот
человек не твой отец, - сказал Годдард. - Я не знаю ничего о Монтвилле, но у
тебя большое имение в Пуату. Тебе подарил его мой сюзерен, граф Пуату, когда
ты родился, а Эварард заботился о твоих землях не  менее  тщательно,  чем  о
своих собственных. Как и мама, он никогда не  оставлял  надежды  снова  тебя
увидеть.
   - Ну хорошо, брат, - развеселился Роланд, - значит, я богач?
   Эварард с удовольствием ответил:
   - Ты даже богаче меня, потому что твои доходы более двадцати лет никто не
трогал, а на свои я жил. И, должен сознаться, жил на широкую ногу.
   Роланд рассмеялся:
   - Что ж,  хорошо.  Я  настаиваю,  чтобы  за  свои  заботы  ты  взял  себе
накопившиеся средства и пользовался ими.
   - Но я не могу! - запротестовал удивленный Эварард.
   - Я так хочу, - потребовал Роланд. - Мне не нужно ничего  незаслуженного.
И буду очень признателен, если ты и впредь  присмотришь  за  моими  землями,
пока они мне не понадобятся.
   - Разве сейчас они тебе не нужны?
   - Сейчас, - ответил Роланд мрачно, - я должен вернуться в Монтвилль.
   - Я поеду с тобой в Нормандию, - предложил Эварард.
   Но брат упрямо покачал головой:
   - Мне надо встретиться с Лютором один на один.  А  к  тебе  он  наверняка
проникнется особой неприязнью. Ведь если бы не твое лицо, я  бы  никогда  не
узнал о вашем существовании и о  его  грехе.  Так  что  для  тебя  Монтвилль
небезопасен.
   - А для тебя?
   - Наши с Лютором силы равны. Я его не боюсь. Мне самому и сводить  с  ним
счеты.
   - Роланд, - нерешительно начал Эварард, - может быть, было бы разумнее не
встречаться с ним больше? Как ты будешь жить, если убьешь его?
   - Я не смогу жить, если не услышу  от  него,  почему  он  это  сделал,  -
спокойным голосом, но с тяжелым взглядом ответил Роланд.
   Семейство провело  всю  ночь  в  беседах.  Они  переместились  в  удобную
комнату, чтобы впервые за двадцать три года отужинать  всем  вместе.  Роланд
тихо и внимательно слушал воспоминания своих родных, а Брижит переживала, не
станет ли ему от этих рассказов, частью которых  он  не  был,  еще  горше  и
больнее. Он был захвачен всем происшедшим и услышанным, как  ребенок,  и  не
мог отвести изумленных синих глаз от своих родных.

Глава 36

   "Понимает ли эта девочка, что лишь  благодаря  ее  побегу  я  нашел  свою
семью? Ведь если бы не она, Анжер  так  и  остался  бы  для  меня  запретным
городом. Много лет Лютор не позволял мне даже приближаться  к  его  воротам,
прекрасно зная, чем ему это грозит. А я никогда не  интересовался  причинами
столь странного запрета. Но в этот раз ему все равно не удалось бы  удержать
меня, поскольку речь шла о Брижит".
   Всадники выехали на южный склон холма  перед  Монтвиллем.  Три  дня  пути
прошли в молчании, не прерывавшемся почти ни единым словом Роланда. Видя его
напряженную задумчивость, Брижит очень беспокоилась о предстоящем  выяснении
отношений с Лютором.
   - Каждый раз, когда ты убегаешь от меня, из этого  получается  что-нибудь
хорошее, - внезапно улыбнулся Роланд.
   - Что же хорошего вышло в первый раз?
   - Разве  не  тогда  ты  стала  моей?  Брижит  покраснела,  но  немедленно
вернулась к своим страхам и спросила:
   - Ты собираешься говорить с Лютором наедине?
   - Не важно.
   - Это очень даже важно,  Роланд.  Пожалуйста,  послушай  меня,  вам  надо
побеседовать с глазу на глаз, чтобы никто не узнал о происшедшем. Я  понимаю
твой гнев, но он не должен взять верх над разумом. Все эти годы  Лютор  звал
тебя сыном. Вас связывают узы времени, которые значат не меньше, чем кровное
родство. Помни об этом, когда встретишься с ним.
   Роланд не ответил и  медленно  поехал  вниз  по  склону,  оставив  Брижит
наедине с ее опасениями.
   Молодые люди нашли Лютора в большом зале. Старик сидел  на  скамье  возле
очага. Глядя, как они приближаются,  он  заволновался,  словно  догадался  о
чем-то.
   - Значит, ты снова вернул  ее,  -  с  принужденной  веселостью  промолвил
хозяин, покидая свое место.
   - Да, я привез ее обратно. Лютор поглядел на Брижит:
   - Ну, не говорил ли я тебе, мамзель, что мой сын остынет?
   - Говорили, милорд, - коротко ответила девушка.
   - Ты покинул Монтвилль неделю назад, -  обратился  старик  к  Роланду.  -
Думаю, она успела доехать до Анжера?
   - Успела.
   На некоторое время все замолчали, а  потом  Лютор  совершенно  безнадежно
вздохнул:
   - Так ты знаешь?
   Роланд пренебрег ответом - в нем не было необходимости.
   - Я хочу поговорить с  тобой  наедине,  Лютор,  -  сказал  он.  -  Ты  не
проедешься со мной?
   Старик кивнул и пошел за Роландом из зала. Глядя им вслед,  Брижит  вдруг
ощутила глубокое сострадание к Лютору. Она смотрела на его опущенные  плечи,
и перед ее глазами стояло его лицо с непривычным выражением смирения. В этот
момент девушка не могла бы поручиться, что их разговор окончится мирно, и ей
оставалось надеяться лишь на силу своего убеждения.
   Роланд въехал на вершину холма  и  спешился  на  том  месте,  где  они  в
последний раз останавливались с Брижит. Он вспомнил ее слова, но из  глубины
души наружу рвалось отчаяние маленького мальчишки, молящего  о  родительской
любви,  -  воспоминания  о  чувствах  избиваемого,  презираемого  и  жестоко
униженного ребенка. И ему трудно было избавиться от мысли,  что  все  в  его
жизни могло быть иначе.
   Лютор тоже спешился, и когда он встал перед сыном, как  обвиняемый  перед
судьей, Роланд спросил его, то ли злобно, то ли с болью в голосе:
   - Черт тебя побери, Лютор! Почему?
   - Я скажу тебе, - тихо промолвил старик. - Я поведаю о стыде мужчины,  не
имеющего сыновей.
   - Но в этом нет стыда, - воскликнул молодой человек.
   - Ты просто не знаешь, мой мальчик,  -  остановил  его  Лютор.  -  Ты  не
сможешь понять страстного желания иметь сына, покуда оно не  овладеет  тобою
самим. Дочери, дюжины моих  дочерей...  по  всей  Нормандии.  Но  ни  одного
мальчика, ни одного! Я уже стар,  мне  под  шестьдесят.  Я  всю  жизнь  ждал
наследника, чтобы передать ему мои земли. Когда Гедда родила  мне  еще  одну
девочку, я едва не убил ее. После того она больше не зачала. В этом  причина
ее ненависти к тебе.
   - Но почему я, Лютор? Почему не какой-нибудь крестьянский сын -  ребенок,
который был бы благодарен тебе за все, что ты мог ему дать?
   - А ты, значит, не благодарен? Я  сделал  из  тебя  человека,  с  которым
нельзя не считаться, отличного воина. И ты мне за это не благодарен?
   - Но ведь именно твоими руками я был привезен сюда и отдан этой мегере  в
пожизненную каторгу. Ты отнял меня у любящей матери... и вручил Гедде!
   - Но я сделал из тебя сильного мужчину, Роланд.
   - Мой брат тоже сильный мужчина, хотя его вырастили любящие  родители.  А
ты, Лютор, лишил меня всего!
   - Я любил тебя.
   - Да ты не знаешь, что такое любить!
   - Ты не прав. - Лютор был сражен. На минуту он замолчал,  но  потом  тихо
заговорил, и в его глазах можно было прочесть боль:
   - Я просто не знаю,  как  это  делается,  но  действительно  люблю  тебя,
Роланд. И всегда любил, как родного сына. Я сделал тебя своим сыном.
   Усилием воли Роланд заставил себя забыть о жалости и продолжить допрос:
   - Но почему именно меня?
   - У де Серни было два мальчика, два наследника, рожденных одновременно, а
у меня - ни одного. Мы приехали в Анжер вместе с герцогом  Ричардом.  Увидев
барона  и  его  жену  с  близнецами  на  руках,  я  почувствовал,  что   это
несправедливо. Я даже не строил планов кражи.  Мною  руководил  порыв,  идея
пришла неожиданно. Нельзя сказать, что меня грызла совесть,  Роланд.  У  них
были двойняшки. После твоего похищения у де Серии оставался  сын.  У  них  -
один и один - у меня. Я скакал два дня и загнал лошадь, чтобы привезти  тебя
прямо сюда.
   - Боже! - Роланд воздел руки к небесам. - Ты же не имел права, Лютор!
   - Знаю. Я вторгся в твою жизнь и изменил ее. Но послушай. Я не прошу тебя
о прощении, потому что, если  бы  мне  пришлось  повторить  это,  я  бы,  не
задумываясь, так и сделал. Ты необходим Монтвиллю, - добавил он другим,  как
будто немного придавленным голосом.
   - Я не стану его господином после  тебя,  -  с  горечью  ответил  молодой
человек.
   - Нет, Роланд, ты не можешь так  поступить.  Я  посвятил  почти  половину
жизни тому, чтобы сделать из тебя здешнего хозяина. Ты мне не родной сын, но
никому больше я не смогу оставить Монтвилль.
   - Мне он не нужен.
   - Значит, ты готов бросить его Терстону? - злобно спросил  Лютор.  -  Ему
наплевать на здешних людей, на землю, на лошадей, которых  мы  оба  с  тобой
любим. Ему нужно только побольше собственности,  как  можно  больше.  Своими
жалкими вылазками он однажды разозлит герцога  Ричарда,  и  тогда  Монтвилль
будет раздавлен. Ты хочешь, чтобы все это случилось?
   - Довольно!
   - Роланд...
   - Я сказал, хватит! - крикнул Роланд,  вскакивая  в  седло.  -  Я  должен
подумать, Лютор. Не знаю, смогу ли  теперь,  после  всего,  что  я  услышал,
находиться рядом с тобой. Мне надо подумать.
   Вскоре рыцарь уже входил в свои покои, и воздух  его  комнаты,  напоенный
присутствием Брижит, словно целебным  бальзамом  пролился  на  его  душевные
раны.  Прежде  его  личная  комната  не  была  тем  местом,   куда   приятно
возвращаться, но с тех пор, как здесь появилась она...
   Девушка нетерпеливо разглядывала лицо любимого.  Роланд  вздохнул,  поник
плечами и опустился на стул, избегая ее испытующих глаз.
   - Не знаю, Брижит, - тихо промолвил он. - Я не могу  простить  ему  и  не
знаю, что делать.
   - Вы сражались?
   - Только на словах.
   - И что он сказал?
   - Как ты и предполагала, он страстно желал иметь сына. - Роланд  уткнулся
лбом в ее руки и вдруг жалобно взглянул на подругу. - Господи,  как  бы  мне
хотелось, чтобы то был не я!
   Тронутая столь глубоким отчаянием, Брижит опустилась на колени  и  обняла
его. Она молчала, а Роланд нежно гладил ее золотистые волосы.
   - Ах ты, маленькая моя драгоценность. И что бы я без тебя делал?

Глава 37

   Плотно затянутые бычьими пузырями  окна  уже  осветились  первыми  лучами
восходящего солнца,  когда  шаги  Роланда  разбудили  Брижит.  Слабое  пламя
масляной лампы отбрасывало мерцающий свет по всей комнате -  сальный  фитиль
уже почти весь сгорел.
   Брижит  приподнялась,  опершись  на  руку,  и   волосы   золотым   дождем
рассыпались по ее плечам.
   - Ты так и не заснул? Роланд остановился.
   - Нет, - и снова зашагал взад-вперед по комнате.
   - Тебе плохо? Может быть, я могу помочь? Рыцарь подошел к кровати  и  сел
на край, спиной к Брижит:
   - Мне надо решить все самому. Речь идет о Монтвилле, а не  о  Люторе.  Он
все еще хочет, чтобы я стал здешним хозяином.
   - Почему это тебя так  озадачило?  Разве  ты  только  сейчас  узнал,  что
когда-то станешь господином Монтвилля?
   - Уезжая из дома шесть лет назад,  я  от  всего  отказался  и  вообще  не
собирался возвращаться, но по первому зову приехал обратно. Теперь мне снова
приходится принимать решение.
   - Все очень просто. Вспомни хорошенько Ты стремился порвать  отношения  с
Лютором, но, как только стал необходим Монтвиллю, вернулся домой.  Опасность
все еще не миновала. Ты сам прекрасно понимаешь, что нужен здесь. Нельзя  же
бросить все на произвол судьбы, зная, что от тебя многое зависит.
   - Готов поклясться, ты колдунья,  -  поглядев  на  девушку  через  плечо,
сказал Роланд.
   - Ты никак не можешь отделить Монтвилль от Лютора, Роланд, и в  этом  вся
сложность. Но  все-таки  они  не  одно  и  то  же.  Хозяин  уйдет,  поместье
останется, и ему снова понадобится сильный властелин.
   Роланд растянулся на кровати рядом с Брижит.
   - Но Лютор здесь. От этого никуда не денешься. Если я уеду теперь,  когда
Монтвилль стоит перед войной, то навсегда утрачу  права  на  него.  Но  если
останусь, то неизбежно вместе с Лютором. И я не уверен в том, что смогу  это
пережить. Я хотел убить его, Брижит, вызвать на решающий, смертный  бой.  Не
знаю, что меня остановило. Может быть, ты и  твои  слова.  Но  оставшись,  я
рискую подвергнуть себя непосильному испытанию.
   - Кто знает, чем и когда мы рискуем? - рассудительно произнесла Брижит  и
положила голову ему на грудь. - Пусть время  решит  твои  проблемы,  Роланд.
Надо просто остаться и быть готовым к тому, что произойдет. Если  дойдет  до
предела, за которым твоя обида  окажется  сильнее  всего  остального,  и  ты
почувствуешь, что обязан убить Лютора или уехать,  тогда  уезжай.  А  сейчас
оставь все как есть. Сдержи свои чувства  и  останься.  Разве  не  этого  ты
хочешь в глубине души?
   Роланд повернул к себе лицо Брижит и губами нежно прикоснулся к ее губам.
   - Я же говорю, что ты колдунья.

***

   Через несколько часов, когда молодые люди уже были в большом  зале,  туда
вбежал дозорный и промчался прямиком к Лютору. Он сообщил  хозяину  замка  о
приближении неприятельской армии:
   - Терстон из Мезидона не стал дожидаться конца зимы. Он идет сейчас!
   Оба, и  Роланд,  и  Лютор,  встали  со  своих  мест,  быстро  обменявшись
взглядами.
   - О чем он думает? - чертыхнулся Роланд. - Неужели ему не  ясно,  что  мы
сможем пережить осаду? Его войско просто померзнет в поле.
   - А может, он уверен, что сумеет выманить нас? - предположил Ги.
   - Или наоборот, ему известно, как  пробраться  внутрь,  -  мрачно  сказал
Лютор, взглянув на Илзе, которая сразу опустила глаза. - Так  куда  на  днях
отправился твой муженек Джеффри? Уж не прямиком ли к Терстону?
   - Нет! - лицо Илзе стало  пепельным.  -  Джеффри  поехал  в  Руан,  чтобы
навестить свою семью, как и сказал вам!
   - Если он появится рядом с Терстоном перед этими стенами, клянусь, я убью
тебя, женщина. Я не оставлю в живых предателя  в  моем  доме,  будь  то  моя
родная дочь или кто-то чужой.
   От этих жестоких слов Илзе разрыдалась и выбежала из зала.
   Из деревни  в  крепостной  двор  стекались  предупрежденные  о  вражеском
нашествии крестьяне. Ворота закрывались, на стенах появились воины.
   Роланд повернулся к Лютору.
   - Мы поймем, где Джеффри, когда увидим, что делает  Терстон.  Как  близко
подошел неприятель? - спросил он одного из рыцарей.
   - Некоторые, может быть, половина, были замечены прямо за южным холмом. А
остальных пока не видно.
   - Ничего, еще увидим, - зловеще проговорил Роланд. - Терстон, несомненно,
собирается произвести полное окружение. Всем на стены.
   Воины побежали исполнять приказ, а Роланд обернулся к Брижит и  велел  ей
оставаться в зале и ни в коем случае не выходить наружу.
   - Я сам приду к тебе при первой возможности,  чтобы  сообщить,  как  идут
дела.
   Когда девушка смотрела ему вслед, в груди у нее что-то сжалось, но думать
о возможной потере она просто боялась. Зато ей пришло на ум, как быстро  все
решилось само собой. Еще сегодня утром Роланд с Лютором не перемолвились  ни
словом, даже не поприветствовали друг друга. Это вызвало массу пересудов. Но
едва возникла угроза Монтвиллю, они моментально превратились в единое целое.
   С высокой стены Роланд оглядывал окрестные заснеженные холмы. Лютор, Ги и
сэр Роберт стояли неподалеку. Никто из них пока не видел ни души ни на  юге,
ни на западе, ни на севере.
   - Он сошел с ума, - уверенно заметил Роланд. - Только посмотрите  на  эти
снега. Последняя буря подсыпала еще несколько футов. Он просто безумец.
   - Безумец, - повторил Лютор, - или, наоборот, слишком умен.  Я  никак  не
могу разгадать его намерений. Просто не понимаю, как  он  надеется  одержать
победу.
   Роланд нахмурился и спросил:
   - Велика ли армия?
   Сэр Роберт привел дозорного,  который  первым  натолкнулся  на  вражеские
отряды. Тот сообщил:
   - Я насчитал более сотни всадников и по крайней мере половина  из  них  -
рыцари. Еще с ними было две повозки.
   Роланд остолбенел:
   - Да где же, черт его возьми, он набрал столько лошадей?
   - Украл, конечно, -  предположил  Ги.  -  Даром,  что  ли,  он  воевал  с
бретонцами?
   - И все-таки это лишь половина  его  армии  или  даже  меньшая  часть.  К
сожалению, точнее ничего не известно, - заметил сэр Роберт.
   - Сколько пеших? - спросил Роланд;
   - Ни единого.
   - Как? Вообще?
   - Именно так, - уверенно подтвердил рыцарь.
   - Но огромная конница! Собрав всех до единого способных держаться в седле
людей, мы бы все равно не насчитали и полусотни! - воскликнул Лютор.
   - Терстону это известно. Возможно, именно на это преимущество он и делает
ставку.
   - Посмотрите туда! - Ги указал на вершину холма. Там появился  всадник  и
сразу остановился, глядя на Монтвилль. Даже на таком большом расстоянии было
видно, что рыцарь в полных боевых доспехах.
   - Это Терстон? - спросил Ги.
   - Я не могу разобрать, - ответил Лютор. - Роланд, ты видишь лучше.
   Роланд прикрыл глаза от яркого солнечного света,  отраженного  снегом,  а
потом покачал головой:
   - Слишком далеко.
   Наконец к одинокому рыцарю присоединился сначала один, потом несколько, а
потом так много всадников, что их длинная линия протянулась по всему  склону
южного холма. Это не походило на войско Терстона.  Кавалерия,  почти  сплошь
состоявшая из  рыцарей,  каждый  из  которых  стоил  десятка  пеших  воинов,
производила жуткое впечатление даже на видавших виды воинов.
   - А теперь посмотрим, что он задумал, - спокойно произнес  Лютор,  глядя,
как первый всадник поскакал вниз по холму к Монтвиллю.
   Он ехал один,  и  Роланд  подивился  самоуверенности  Терстона.  Чего  он
ожидал, приближаясь к стенам  замка  в  одиночку?  Ведь  с  ним  можно  было
покончить одной единственной стрелой.
   Роланд нахмурился еще сильнее, когда рыцарь подъехал ближе.  Это  был  не
Терстон.
   Теперь всадник стоял прямо под стеной. Он поднял  забрало,  и,  отчетливо
разглядев его лицо, Роланд от неожиданности задохнулся.
   - Черт возьми! - зарычал он, и его тело напряглось и окаменело. Наверное,
увидев призрак, он удивился бы куда меньше.
   - Что такое? - спросил Лютор.
   - Его прислал по мою душу сам сатана! - проскрежет