й аромат кофе. Она  чувствовала,  как  лучи  солнца
нежно касаются ее  лица.  Кортни  никогда  прежде  не  случалось  спать  под
открытым небом, и ей казалось  это  очень  приятным.  Ее  походная  постель,
разложенная на густой траве, была очень удобной. Может, она  не  пожалеет  о
путешествии без фургона?
   Но, пошевелившись, она поняла, что это не так. Боже, все тело ее ныло  от
боли! Кортни вспомнила, о чем предупреждала  ее  Матти.  Вчера  они  скакали
около шести часов, не слишком торопясь, и  покрыли  не  более  пятнадцати  -
двадцати миль. Но Кортни не привыкла так  долго  сидеть  в  седле  и  теперь
ощущала боль в мышцах.
   Повернувшись, Кортни поморщилась. Это оказалось хуже, чем она думала. Но,
взглянув на своего спутника, Кортни забыла об этом.
   Чандос брился, стоя примерно  в  трех  ярдах  от  нее  -  там,  где  были
привязаны лошади. У ног он поставил кружку для бритья с кисточкой, а зеркало
укрепил на седле своей лошади, уже подтянутом подпругами. Зеркало находилось
ниже его лица, но он развернул его под углом вверх.
   Кортни часто наблюдала, как брился ее отец. Но вид Чандоса вызывал в  ней
совсем другие эмоции. Он был без рубашки, в одних брюках и сапогах. Портупея
съехала на правый бок - ее оттягивала висевшая на ремне кобура.
   Когда он поднимал руку и счищал лезвием пену с лица, мускулы напрягались.
Кортни завороженно смотрела на этого сильного человека, невольно любуясь им.
   - Стоять, Шуафут!
   Мерин шагнул в сторону, и Кортни удивилась, каким мягким и  ласковым  был
голос Чандоса. Он сказал что-то еще на непонятном ей языке, а  потом  Кортни
услышала:
   - Ты ,бы лучше налила себе кофе, леди. Мы скоро едем.
   Щеки ее заалели. Неужели он понял, что она его рассматривает? Да и вообще
откуда он знал, что она проснулась?
   Поднимаясь, Кортни опять почувствовала, как заныли  мышцы.  Она  чуть  не
застонала от боли, но сдержалась. Чандос не должен и  подозревать  об  этом.
Они провели в пути только один день. Заметив, что с ней, он решит, что ей не
выдержать долго, и может изменить свои планы.
   - Ты сейчас говорил по-испански? - спросила она.
   - Нет.
   - Матти подумала, что ты испанец. У тебя испанское имя?
   - Нет.
   Кортни поморщилась. Нечего сказать, приятный у нее попутчик! Неужели хоть
раз нельзя проявить любезность? Она снова попыталась завязать беседу:
   - Если ты не испанец, то кто же?
   - Кофе стынет, леди.
   Вот и весь светский разговор, подумала Кортни. Увидев кофе,  она  поняла,
что зверски проголодалась.
   - А еда у нас есть, Чандос?
   Наконец он взглянул на нее. Ее распущенные  волосы  спадали  через  левое
плечо, почти закрывая клетчатую рубашку. Чандос помнил,  как  наматывал  эти
волосы себе на кулак. Она смотрела на него опухшими глазами, которые  сейчас
косили чуть больше обычного. После вчерашних слез и почти бессонной ночи она
не слишком хорошо выглядела, но и понятия не  имела  о  том,  как  чертовски
соблазнительна.
   - Возле костра лежит сухое печенье, - ответил он.
   - И это все?
   - Я мало ем по утрам. Тебе следовало поесть вечером.
   - Вчера я не могла проглотить ни кусочка. Я была так... -  она  осеклась.
"Не надо о вчерашнем, Кортни!" - Пойдет и печенье, спасибо.
   Чандос отвернулся, заканчивая бритье. Он и впрямь ненормальный! Как можно
было взять эту женщину  в  такой  дальний  путь  по  диким  прериям?  Больше
четырехсот миль - это не шутка. Проклятая девчонка! Не нашла  ничего  лучше,
как уставиться на него, думая,  что  он  не  знает  об  этом.  Не  он  сразу
почувствовал ее взгляд, словно ее рук" прикоснулись к его телу.
   Ему не нравилось, что она возбуждает в ней такие чувства. Но он  все-таки
отвезет  ее  в  Уэйко  ибо  иначе  ему  никогда  не  забыть  этого  красивой
заплаканного личика и кошачьих глазок, полные отчаяния. А зачем ему мучиться
от этого всю жизнь? Ведь последние четыре  года  образ  испуганной  девочки,
напоминавшей ему погибшую сестру, буквально преследовал его.
   К несчастью, что-то связало их с того самого дня, как он  впервые  увидел
ее. Связало теми мучительными узами, которые  не  давали  ему  покоя.  Очень
скоро и она потеряет покой. Когда он пощадил ее, она стала как бы частью его
самого.
   Кортни не знала этого, да и зачем ей было знать?
   Его возвращение в Рокли было ошибкой. Чандос только хотел посмотреть, там
ли она, а кончилось тем, что он опять бросился спасать  девчонку  от  ее  же
собственной глупости. Это стало еще большей ошибкой. Какое ему,  собственно,
до нее дело? Он за нее не отвечает. Чандос  хотел  избавиться  от  странного
наваждения, порвать связующую их нить, а вместо этого  отправился  с  ней  в
Уэйко. Да, он определенно спятил.
   - Чандос?
   Он вытер с лица остатки мыльной пены, схватил рубашку с седла и,  надевая
ее, повернулся к Кортни. Она сидела у огня, такая женственная и  похожая  на
настоящую леди. В одной руке  она  держала  оловянную  кружку,  в  другой  -
печенье. Ее щеки были залиты краской смущения, и, избегая его  взгляда,  она
оглядывала бескрайнюю долину, лишенную всякой растительности.  Чандос  сразу
же догадался о ее проблеме и ждал, что она будет делать.
   Глаза ее на миг встретились с его глазами и стыдливо опустились.
   - Я.., кажется, мне надо.., то есть.., о, не  важно!  Ему  стало  смешно.
Нет, это просто невозможно! Ведь  будет  терпеть,  а  не  скажет  того,  что
считает неприличным.
   Он медленно подошел к костру и присел рядом с ней на корточки.
   - Тебе надо что-то сделать с этим, - сказал он, приподняв прядь  волос  с
ее плеча.
   Кортни невольно уставилась  на  его  бронзовую  грудь,  покрытую  черными
волосами. Вообще-то  ему  не  следовало  подходить  к  ней  так  близко,  не
застегнув  рубашку.  Кортни  подумала,  что  ей  придется  привыкать  к  его
бесцеремонности, раз уж она пустилась в путь с этим  человеком,  не  имеющим
понятия о правилах приличия.
   - Хорошо, - сдержанно ответила она. Достав  из  кармана  шпильки,  Кортни
быстро скрутила свои золотисто-каштановые волосы в  узел,  закрепив  его  на
затылке. Чандос внимательно наблюдал за ней, но  она  все  так  же  отводила
глаза. Он решил, что надо оставить ее ненадолго одну.
   - Я поеду сейчас, - бросил он и, поймав ее тревожный взгляд, добавил:
   - Не задерживайся, а то потом не догонишь.
   Взяв кофейник и свою оловянную кружку, он забросал костер и уехал. Кортни
вздохнула с облегчением: у нее есть  несколько  минут,  чтобы  удовлетворить
естественные потребности.
   И вдруг она догадалась, что Чандос все  понял.  Какой  стыд!  Ну  что  ж,
видно, придется забыть о  щепетильности  и  приноровиться  к  путешествию  с
мужчиной.
   Кортни не стала терять времени, опасаясь сильно  отстать  от  Чандоса,  и
вскоре поспешила за ним.
   Оказывается, она зря волновалась. Он отъехал всего  на  четверть  мили  и
остановился, сидя лицом к западу и даже не обернувшись при  ее  приближении.
Подъехав, она остановилась. Только тут Чандос взглянул на нее и протянул  ей
полоску вяленого мяса.
   - Возьми! Это поможет тебе продержаться до полуденного привала.
   Значит, он знал, что она голодна. Несколько кусочков  сухого  печенья  не
утолили голода, ведь она ничего не ела со вчерашнего утра.
   - Спасибо, - поблагодарила она, не поднимая глаз.
   Но Чандос, казалось, не спешил. Он уставился на  нее,  и  Кортни  все  же
пришлось встретиться с ним взглядом. Его голубые  глаза  были,  как  всегда,
удивительно прекрасны.
   - Это твой последний шанс повернуть назад, леди.
   - Я не хочу этого.
   - Ты поняла, на что себя обрекаешь? В дороге нет  ничего  даже  отдаленно
напоминающего о цивилизации. И я уже  предупреждал  тебя,  что  нянчиться  с
тобой не стану. Не жди, что я буду делать  за  тебя  то,  с  чем  ты  можешь
справиться.
   Кортни кивнула:
   - Я сама о себе позабочусь. Я прошу  только,  чтобы  ты  защитил  меня  в
случае необходимости. Ты ведь сделаешь это?
   - Сделаю все, что в моих силах.
   Он отвернулся, чтобы убрать  связку  сухого  вяленого  мяса  в  седельную
сумку, и Кортни вздохнула. Ладно, хоть об этом договорились! Если бы он  еще
не показывал ей постоянно, что она принудила его к этой поездке,  они  могли
бы  поладить.  И  зачем  только  он  называет  ее  "леди".   Ведь   это   не
почтительность, а насмешка.
   - У меня есть имя, Чандос, - решилась она. - Меня зовут...
   - Я знаю, как тебя зовут, - отрезал он и пустил лошадь в легкий галоп.
   Кортни удивленно смотрела ему вслед.

Глава 15

   В полдень, когда они собирались переходить вброд  реку  Арканзас,  Кортни
впервые увидела индейца. Все утро Чандос скакал на запад, к  реке,  а  потом
поехал вдоль берега на юг, подыскивая мелкое место для переправы.
   Кортни слепила река, сверкавшая в лучах полуденного солнца,  и  она  едва
различала тени вдоль  берега,  заросшего  деревьями.  Поэтому,  увидев,  как
что-то шевелится в кустах, она  не  придала  этому  значения,  а  мужчину  с
длинными черными косичками приняла за мираж.
   Когда она сказала Чандосу, что ей померещился  индеец  на  другом  берегу
реки, куда они собирались переправиться, он равнодушно пожал плечами:
   - Если и так, ничего страшного. Не волнуйся.
   Взяв ее лошадь и старую Нелли за поводья, он  повел  их  к  реке.  Кортни
сразу же забыла про индейца, думая лишь о том, как бы удержаться в седле.  В
ледяную воду погрузились сначала ее  ноги,  потом  бедра  и  ягодицы.  Пегая
кобыла взбрыкивала и пригибалась, преодолевая бурное течение.
   Наконец они выбрались  на  берег,  и  Кортни  развесила  на  кустах  свою
мохеровую  юбку,   переодевшись   в   непривычные   брюки.   Она   воспылала
благодарностью  к  маленькой  лошадке,  которая  в  целости  и   сохранности
переправила ее через реку. Ее кобыла и мерин Чандоса, Шуафут, были пегими.
   Кортни знала, что таких пегих лошадей любили индейцы - наверное, из-за их
терпения и выносливости.
   У Кортни никогда еще не было своей лошади, и теперь, оглаживая ее  холку,
она решила дать ей имя.
   Она еще возилась в кустах с лошадьми,  стараясь  подольше  не  появляться
перед Чандосом в брюках.
   В магазине она не успела примерить их, решив, что  они  ей  подойдут.  Но
Кортни ошиблась - это были брюки для мальчиков,  а  не  для  мужчин.  Сейчас
только сильный голод заставил ее выйти из-за кустов.
   Чандос ушел к реке набрать во фляги воды, но Кортни забыла о нем,  увидев
готовившуюся на костре еду.  Котелок,  висевший  над  слабым  огнем,  весело
булькал, и над поляной плыл аромат тушеного  мяса.  Кортни  нашла  ложку  и,
сглатывая слюну, нагнулась над котелком.
   - Проклятие!
   Кортни, вскрикнув от удивления, выронила ложку и обернулась к Чандосу. Он
стоял в нескольких шагах от нее.  В  одной  руке  он  держал  фляги,  другую
прижимал ко лбу, словно превозмогая боль. Но едва он опустил руку и  сердито
уставился на Кортни, она поняла, что у него ничего не болит.
   - Чандос?
   Он молчал, оглядывая брюки девушки, плотно облегавшие ее.  Кортни  знала,
что они слишком тесные, но от взгляда Чандоса почувствовала себя раздетой.
   Она вспыхнула:
   - Не смотри на меня так! Я не хотела покупать  их,  это  Матти  уговорила
меня, сказав, будто ты хочешь, чтобы я походила на мужчину - для маскировки.
Откуда я могла знать, что они не подойдут мне? Я никогда  не  покупала  себе
мужскую одежду. А на примерку мне не хватило времени - ты же дал  мне  всего
час на...
   - Заткнись! - оборвал он. - Мне плевать, почему  ты  нацепила  их.  Сними
сейчас же и надень свою юбку!
   - Но ты сам велел мне купить их! - раздраженно возразила Кортни.
   - Я велел тебе купить брюки и рубашку. Это не значит...  Если  ты  будешь
крутить передо мной своей маленькой задницей...
   - Как ты смеешь... - задохнулась она.
   - Не испытывай мое терпение, леди, - рявкнул он. - Надевай юбку!
   - Она еще не высохла.
   - Да если даже она промокла до нитки - надевай сейчас же!
   - Прекрасно! - оскорбление вскричала Кортни. - Но только потом не  злись,
если я простужусь и тебе придется...
   Ухватив ее за плечо, он так стремительно  повернул  ее,  что  Кортни,  не
удержав равновесия, упала в его объятия. Потом Кортни подумала, что он и сам
очень удивился этому, иначе почему, вцепившись в ее ягодицы, не отпускал  их
и тогда, когда она вновь обрела равновесие? Не  слишком  ли  много  он  себе
позволяет?
   -  Ну?  -  сурово  спросила  Кортни.  -  Ты,  кажется,  хотел,  чтобы   я
переоделась?
   Он заговорил  низким  голосом,  который  успокаивал  и  странно  волновал
Кортни:
   - Ты меня совсем не понимаешь, правда. Кошачьи Глазки?
   Кортни испуганно спросила:
   - Может.., может, отпустишь меня? Но он не отпустил, и на  какую-то  долю
секунды в глазах его промелькнуло смущение. Кортни затаила дыхание.
   - Учти, леди, - буркнул он наконец, - постарайся больше так  не  удивлять
меня. Можешь носить свои брюки, раз уж, как ты утверждаешь, я велел тебе  их
купить. А то, что мне они не по вкусу, так это в конце концов мои трудности.
   Похоже, он так извиняется за свое странное  поведение?  Уж  конечно,  она
постарается больше не удивлять его, ибо  от  этого  он  становится  каким-то
очень уж странным.
   - Тогда, если не возражаешь, я сначала поем и подожду, пока моя юбка  еще
немножко подсохнет. Согласен?
   Он кивнул, и Кортни пошла к вьючной лошади за тарелками.
   Перекусив, они вновь двинулись в путь, по-прежнему держась поблизости  от
реки, но стараясь не въезжать в густые прибрежные  заросли.  Примерно  через
час Кортни опять увидела индейца. Тот самый он или нет? Откуда ей это знать?
Но теперь она уже не сомневалась, что это действительно индеец, а  не  обман
зрения. Он сидел верхом на пегой лошади и с невысокого холма к западу от них
рассматривал ее и Чандоса. Она поравнялась с Чандосом.
   - Ты видишь его?
   - Да.
   - Что ему надо?
   - От нас ничего.
   - Тогда почему он здесь и смотрит на нас? - спросила она.
   Он повернулся к ней:
   - Спокойно,  леди.  Это  не  последний  индеец,  которого  ты  увидишь  в
ближайшие несколько недель. Не волнуйся!
   - Не волноваться?
   - Нет, - твердо сказал он.
   Кортни стиснула зубы. Господи, какая неслыханная словоохотливость! Но она
все же перестала бояться индейца, видя спокойствие Чандоса.
   Вскоре они отъехали от индейца на приличное расстояние,  и,  оглянувшись,
Кортни увидела, что он не поехал за ними, а так и остался на  том  невысоком
холме.
   Кортни припомнила все, что когда-либо слышала  или  читала  о  нападениях
индейцев, включая и ту переделку, в которую попала сама.  Она  догадывалась,
что некоторые из этих  нападений  были  справедливой  местью  за  ту  бойню,
которую учинили Джордж  Кастер  и  его  седьмая  конница  против  дружелюбно
настроенного отряда чейеннов. Эта бойня произошла в том же году,  когда  она
потеряла  отца,  но  немного  позднее.  А  недавно  Кастера   оправдали   за
недостатком улик.
   Кортни вздохнула. Белые убивают индейцев. Индейцы им мстят.  Потом  белые
мстят индейцам, и индейцы им. Да кончится ли это когда-нибудь?
   Что-то не похоже. Во  всяком  случае,  если  и  кончится,  то  не  скоро.
Индейские племена были повсюду - от Мексики до канадской  границы,  и  кровь
лилась по всей стране.
   Год назад в Северном Техасе полтораста кайова и команчей напали на десять
фургонов, которые перевозили зерно из  Уэзерфорда  в  Форт-Гриффин.  Хозяину
фургонов удалось окружить индейцев и дать им отпор, так что кое-кто  из  его
людей убежал, но оставшихся нашли мертвыми и изуродованными.
   Говорили, что это нападение возглавил вождь  кайова  Сет-Тайн-Те,  больше
известный как Сатанта. Этого  предводителя  запомнили,  поскольку  он  часто
надевал медный шлем с плюмажем и мундир с  эполетами  генерала  американской
армии.
   Матти веселилась над забавной выходкой индейского вождя после  набега  на
Форт-Ларнед.
   Украв большую  часть  полкового  табуна,  он  послал  командиру  крепости
записку, в которой сетовал, что лошади плохи, и требовал, чтобы к следующему
его визиту приготовили табун поприличней.
   Кортни успокаивало, что хотя бы этого индейца они точно  не  встретят  на
тропе, ибо в данный момент Сатанта находился  в  техасской  тюрьме.  Правда,
поговаривали, что его могут освободить досрочно.  Были  и  другие  известные
личности среди индейских вождей, например индеец-полукровка Квуаннах Паркер,
недавно возглавивший племя команчей. Даже  индейцы  резервации,  считавшиеся
покоренными, собирались в отряды.
   Да, эта поездка, без сомнения,  очень  опасна.  Сможет  ли  один  мужчина
защитить ее?
   Кортни решила, что остается уповать только на удачу и на  своих  надежных
лошадей. Если думать об опасностях, не хватит духу  ехать  дальше.  Нет,  уж
лучше послушаться Чандоса и не волноваться.
   Только бы его спокойствие оправдалось!

Глава 16

   Чандос дождался, пока Кортни заснет,  потом  встал,  прихватив  сапоги  и
револьвер, и тихо отошел от привала. Он направился в сторону реки. Ночь была
темной, и прерия тонула в тенях.
   Вскоре к нему присоединился Прыгающий Волк, и они молча двинулись дальше.
Когда они отошли от стоянки, индеец спросил:
   - Это твоя женщина?
   Чандос остановился, уставившись  в  темноту.  Его  женщина?  Это  звучало
неплохо. Но у него никогда не было  женщины,  которую  он  мог  бы  и  хотел
назвать своей. На это у него просто не хватало времени. Была одна женщина, к
которой он иногда возвращался, - пылкая Калида Альварес, но она принадлежала
многим мужчинам.
   - Нет, это не моя женщина. От Прыгающего Волка не укрылось прозвучавшее в
его голосе сожаление.
   - Почему?
   На то было много причин, но Чандос назвал самую очевидную:
   - Она не из тех, кто пойдет за мной. А я не собираюсь бросать начатое.
   - Но она же с тобой!
   Чандос усмехнулся, сверкнув белыми зубами:
   - Ты сегодня слишком  любопытен,  мой  друг.  Пожалуй,  ты  сочтешь  меня
безумным, если я скажу тебе, что она сильнее меня, вернее - упорнее?
   - Ив чем же ее сила?
   - В слезах - в проклятых слезах.
   - А, силу слез я прекрасно знаю! Чандос понял, что Прыгающий Волк подумал
о своей погибшей жене. Это всегда срабатывало  безотказно.  Одно  слово  или
взгляд  Прыгающего  Волка  мгновенно  оживляли  в  памяти  Чандоса  все   до
мельчайших подробностей.
   Хоти теперь его жизненный путь был связан с кровью тех,  кого  он  любил,
Чандос все же  пытался  забыть  случившееся.  Но  Прыгающий  Волк  не  хотел
забывать. Мысли об этом никогда не покидали воина-команчи.  Они  давали  ему
силы и стимул жить.
   Они оба знали, что кошмары будут преследовать их, пока не умрет последний
из палачей. Лишь после этого  Чандос  перестанет  слышать  во  сне  крики  и
видеть, как его самый  близкий  друг.  Прыгающий  Волк,  заливаясь  слезами,
бросается на землю перед своей мертвой женой, смотрит невидящими глазами  на
труп двухмесячного сынишки, лежащий в нескольких шагах от матери. Малютка  с
перерезанным горлом!
   Когда его посещали эти образы, Чандос терял ощущение реальности, и  снова
сердце его кровоточило, как в тот  день,  когда,  вернувшись  в  лагерь,  он
застал там эту страшную картину. Он не мог изливать свое горе в слезах,  как
Прыгающий Волк или его отчим, который накрыл ноги своей жены, залитые кровью
после надругательства, а потом закрыл  ее  красивые  голубые  глаза.  В  них
застыли боль и ужас смерти. Женщина с Небесными Глазами  -  так  звали  мать
Чандоса.
   Может, когда-нибудь он сможет плакать. Тогда  он  перестанет  слышать  ее
крики. И может, тогда она наконец успокоится с миром. Но  Чандос  знал,  что
память о Белом Крыле - его маленькой сводной сестренке, которую он обожал  и
которая  боготворила  его,  -  не  померкнет   никогда.   Страшное   зрелище
изуродованного тельца его милой ласковой  девочки  перевернуло  его  душу  -
сломанные руки,  следы  зубов,  скрюченный  окровавленный  труп...  То,  что
изнасиловали его мать, красивую женщину,