х  клетчатыми
скатертями. Лишь один из них  оказался  занят  -  была  середина  дня.  Пара
средних лет, сидевшая за столиком, подозрительно покосилась на них. Женщина,
увидев Чандоса, встревожилась. Грязный дорожный костюм и впрямь придавал ему
весьма зловещий вид. Черные  брюки,  темно-серая  рубашка,  расстегнутая  до
середины груди, черный платок, свободно повязанный вокруг шеи, - ни дать  ни
взять отъявленный бандит!
   Чандос мельком взглянул на посетителей, сразу же потеряв к  ним  интерес.
Усадив Кортни, он сказал, что вернется через минуту, и исчез  в  кухне.  Она
сидела, чувствуя на себе внимательные взгляды  парочки  и  крайне  смущенная
своим видом.
   Не прошло и минуты, как входная дверь  отворилась  и  в  зал  вошли  двое
мужчин, видевших, как они с  Чандосом  ехали  по  улице.  Теперь  они  зашли
посмотреть на незнакомцев поближе.  Кортни  смутилась  еще  больше.  Она  не
любила быть в центре внимания, предпочитая держаться в тени, но  с  Чандосом
это не получалось, ибо он, сам того не желая, вызывал любопытство.
   Представив себе, что думают о ней эти люди, Кортни вдруг  поняла,  какими
глазами посмотрит на нее  отец.  Женился  же  он  на  своей  служанке  из-за
светских условностей. А Кортни путешествовала вдвоем с Чандосом! Господи, да
отец вообразит самое худшее - и будет прав!
   Вернувшись, Чандос заметил ее  пылавшее  лицо  и  напряженную  позу.  Она
сидела, уставившись в стол. Что такое? Может, ее беспокоят  эти  два  парня?
Чандос так сурово глянул на них, что они немедленно ретировались.  Вслед  за
ними засобиралась и парочка.
   - Сейчас принесут поесть. Кошачьи Глазки, - сообщил Чандос.
   В этот момент дверь кухни распахнулась и  полная  женщина  подошла  к  их
столику.
   - Это Мама. Она будет присматривать за тобой несколько дней,  -  небрежно
бросил Чандос.
   Кортни  внимательно  посмотрела  на  мексиканку,  которая  заговорила   с
Чандосом  по-испански.  Женщина  была  маленького  роста,   добродушная,   с
пепельными  волосами,  собранными  в   тугой   пучок,   одетая   в   пеструю
хлопчатобумажную юбку, белую блузку, передник и плетеные кожаные сандалии.
   - Что значит присматривать за мной? - спросила Кортни.  -  А  где  будешь
ты?
   - Я тебе уже говорил - у меня есть дело в Парисе.
   - Так это Парис! - раздраженно воскликнула она.
   Он сел напротив Кортни, кивком отослав Маму. Девушка проводила ее глазами
и сердито взглянула на Чандоса, ожидая объяснений.
   - Что ты еще задумал? - негодующе спросила она.  -  Если  ты  решил,  что
можно...
   - Успокойся. - Перегнувшись через столик, он поймал ее  руку.  -  Это  не
Парис, а Аламеда. Я решил, что тебе с твоей ногой лучше  отдохнуть,  пока  я
буду заниматься своими делами. Мне не хотелось оставлять тебя одну,  поэтому
я и привез тебя сюда.
   - Зачем тебе оставлять меня одну? Что за дела у тебя в Парисе?
   - А вот это, леди, тебя не касается. О, как она ненавидела такой тон!
   - Ты ведь не вернешься? Ты просто хочешь бросить меня здесь, верно?
   - Ты должна бы лучше знать меня,  -  заметил  он.  -  Я  завез  тебя  уже
довольно далеко и теперь, когда осталось проехать всего несколько  миль,  не
собираюсь бросать тебя.
   От этого Кортни  не  полегчало.  Она  не  хотела,  чтобы  Чандос  уезжал,
оставляя ее с незнакомыми людьми.
   - Я думала, что ты возьмешь меня с собой в  Парис,  а  оттуда  мы  поедем
дальше.
   - Я передумал.
   - Из-за моей ноги?
   - Послушай, я уезжаю всего дня на четыре, и лучше дать отдых твоей ноге.
   - Но почему здесь? Почему не в Парисе? Он вздохнул:
   - Я никого не знаю в Парисе, а в Аламеду я часто  заезжаю  по  дороге  на
Индейскую Территорию. Я знаю Маму и могу  доверить  ей  уход  за  тобой.  Ты
будешь в хороших руках. Кошачьи Глазки! Я бы не оставил тебя, если бы не...
   - Но, Чандос...
   - Черт побери! - взорвался он. - Не заставляй меня чувствовать...
   Он замолчал, увидев Маму: она  выходила  из  кухни  с  большим  подносом,
уставленным тарелками с едой.
   Когда она приблизилась к их столику, Чандос встал:
   - Ну, я поехал. Мама. Пусть она помоется  после  еды,  а  потом  ляжет  в
постель.
   Он направился  к  двери,  но  вдруг  вернулся,  поднял  Кортни,  обнял  и
поцеловал так крепко, что она чуть не задохнулась.
   - Я вернусь, котенок, - глухо пробормотал он. - Смотри никого  здесь  без
меня не царапай!
   Повернувшись, он вышел из ресторана.  Мама  смотрела  на  Кортни,  но  та
уставилась на закрывшуюся дверь, едва сдерживая слезы.
   Он уезжает всего на четыре дня, а она чувствует себя такой одинокой!  Что
же будет, когда он покинет ее навсегда, оставив в Уэйко?

Глава 32

   Два дня Кортни просидела перед окном своей спальни, глядя на улицу. Когда
Мама Альварес  ворчала,  что  ей  следует  лежать  в  постели,  Кортни  лишь
рассеянно улыбалась, не желая спорить:
   Мама хотела как лучше. Да Кортни и сама  прекрасно  понимала,  как  глупо
сидеть часами у окна, когда Чандос, наверное, еще не добрался до Париса.  Но
она не могла валяться в постели.
   Положив больную ногу на мягкий стул, она сидела в кресле и  наблюдала  за
жизнью маленького, чуть больше Рокли, городка. Кортни о многом передумала  в
этой спальне. Теперь у нее не было сомнений - она любила Чандоса,  и  любила
невероятно сильно.
   Дело не только в том, что рядом с ним она  чувствовала  себя  спокойно  и
надежно. Он возбуждал в ней желание,  сильное  и  неистовое.  Он  становился
нежным, когда она хотела нежности, и любящим, когда она хотела любви. А  эта
его неприступность волка-одиночки - лишь желание скрыть свою ранимость...
   Но Кортни не обманывалась на его счет. Она знала, что Чандос  никогда  не
будет принадлежать ей, как бы она ни мечтала об этом. Он не хотел постоянных
отношений и ясно давал ей это понять.  Если  смотреть  на  вещи  трезво,  ей
никогда не удастся стать его женой.
   Кортни всегда сомневалась в том, что полюбит и будет любима. То,  что  ее
сомнения подтвердились, не слишком утешало.
   На второй день  своего  пребывания  у  Мамы  Кортни  познакомилась  с  ее
дочерью. Та вошла к  ней  и  представилась.  С  первой  же  встречи  девушки
невзлюбили друг друга. Кортни - потому, что слышала, как Чандос произносил в
бреду имя молодой мексиканки, а  Калида  Альварес  знала,  кто  привел  сюда
Кортни.
   Калида была красива и темпераментна. Ее черные волосы блестели,  а  карие
глаза сверкали от злости.  Четырьмя  годами  старше  Кортни,  эта  страстная
мексиканка источала самоуверенность, которой Кортни всегда не хватало.
   Калида увидела перед собой соперницу, юную леди, светскую  и  сдержанную.
Необычность черт ее лица, тронутого  легким  загаром,  поразила  мексиканку.
Кортни казалась рыжевато-золотистой:  смуглая  кожа,  каштановые  волосы  со
светлыми прядями, отливавшими бронзой, и чуть раскосые кошачьи глаза. Калида
испытывала непреодолимое желание выцарапать их. Однако она решила для начала
обойтись словами.
   - Надеюсь, у вас есть веская причина для поездки с моим Чандосом.
   - С вашим Чандосом?
   - Si, с моим, - решительно подтвердила Калида.
   - Значит, он живет здесь?
   Мексиканка не ожидала такого вопроса и не сразу нашлась, что сказать.
   - Он бывает здесь дольше, чем где-то еще.
   - Это едва ли делает его вашим, - небрежно заметила Кортни. - Вот если бы
вы сказали, что он ваш муж... - Она не договорила и торжествующе улыбнулась.
   - Я сама отказалась выйти за него! Но стоит мне только щелкнуть пальцами,
как он женится на мне. - При этих словах она громко щелкнула пальцами.
   Кортни видела, что Калида кипит от злости. Интересно, знает ли  Чандос  о
том, как уверена в нем Калида Альварес? И есть ли у нее основания для  такой
уверенности?
   - Прекрасно, мисс Альварес, но пока  на  вашем  пальце  нет  обручального
кольца, причина моей поездки с Чандосом вас не касается.
   - Напротив! - громко крикнула Калида. Терпению Кортни пришел конец.
   - Вы ошибаетесь, - спокойно произнесла она, несмотря  на  обуревавший  ее
гнев. - Если у вас есть и другие вопросы, вам следует обратиться  с  ними  к
Чандосу, а теперь убирайтесь отсюда!
   - Puta! <Проститутка! (исп.)> - взвизгнула  Калида.  -  Ладно,  я  с  ним
поговорю и позабочусь о том, чтобы он бросил тебя здесь, но только не в доме
моей мамы!
   Кортни с силой захлопнула за Калидой дверь и  тут  заметила,  как  у  нее
дрожат руки. Реальна ли угроза  Калиды?  Сможет  ли  она  уговорить  Чандоса
оставить ее здесь? Кортни встревожилась. Калида знала Чандоса  уже  давно  и
близко. Кортни тоже знала его близко, но к Калиде он часто возвращался, а от
нее явно старался отделаться.

***

   Калида почти вбежала в салун Марио, где работала по вечерам. Хоть  она  и
жила вместе с матерью, но была независима: делала что хотела,  работала  где
хотела, не слушая никаких советов и не откликаясь на мольбы.
   В салуне ей нравилась  атмосфера  всеобщего  возбуждения.  Там  случались
драки, перестрелки и скандалы, причем часто они вспыхивали из-за нее. Калида
расцветала в такой атмосфере, а если уж ей удавалось  стравить  между  собой
двоих мужчин или увести мужчину у другой  женщины,  тогда  она  была  просто
счастлива и с упоением  следила  за  дальнейшим  развитием  событий.  Калида
привыкла к тому, что исполнялись все ее желания.
   Сейчас  она  была  очень  зла.  Gringa  <Презрительное   прозвище   белых
американок.> ответила на ее вопросу совсем не так,  как  ей  хотелось.  Мало
того, она, похоже, ничуть не расстроилась, узнав о том, что у  Чандоса  есть
другая женщина.
   Может, между нею и Чандосом ничего и нет?  Может,  тот  поцелуй,  который
видела Мама, ничего не значит? Нет, что-то все-таки есть между ними, в  этом
Калида не сомневалась. Чандос никогда раньше не брал  женщин  в  поездки  по
прериям. Он был волком-одиночкой, потому и нравился Калиде. Кроме  того,  ее
возбуждало ощущение опасности, которой он всегда подвергался.
   Она знала, что Чандос бандит, а возможно, и преступник. Калида никогда не
спрашивала его об этом, но у нее не было никаких сомнений на  этот  счет.  К
преступникам  Калида  питала  особую  слабость.  Их  положение  вне  закона,
непредсказуемость,  жизнь,  полная  опасностей,  -  все  это  возбуждало   и
притягивало ее. Через  Аламеду  проезжало  много  преступников.  Обычно  они
направлялись на Индейскую Территорию, чтобы укрыться там от властей.  Калида
знала многих, со многими спала, но Чандос был особенным.
   Он никогда не говорил, что любит ее, никогда  не  пытался  заморочить  ей
голову лживыми словами, но и сам не терпел лжи. Если он говорил,  что  хочет
ее, значит, так оно и было. Но обычные ее уловки с ним  не  проходили.  Если
Калида прибегала к хитростям, пытаясь разжечь его  ревность,  Чандос  просто
уходил.
   Его холодное безразличие притягивало  Калиду,  и,  когда  он  приезжал  в
городок, она всегда была к его услугам, даже если в это время с кем-то спала
или флиртовала. И Чандос неизменно приходил к ней. Он останавливался в  доме
ее матери, что было очень удобно.
   Чандос не любил гостиниц и, приехав в Аламеду в первый раз, уговорил Маму
сдать ему комнату. Маме он сразу  понравился  в  отличие  от  других  мужчин
Калиды. К тому же в доме пустовали комнаты братьев Калиды, которые выросли и
покинули родительский кров. Мама знала, чем занимались по ночам Чандос и  ее
дочь. Калида водила к себе и других мужчин, даже Марио, и пожилая мексиканка
давно оставила попытки образумить дочь. Калида всегда поступала только  так,
как ей нравилось.
   И вот теперь мужчина, которого она считала только своим, привез в городок
другую женщину, да еще попросил Маму приглядывать за ней. Какая  неслыханная
наглость!
   - От чего так сверкают твои глазки, chica <девочка (им.).>?
   - Это.., это... - Калида умолкла, задумчиво посмотрев на Марио,  и  вдруг
просияла. - Да нет, ничего. Плесни-ка мне виски, только не  разбавляй,  и  я
пойду обслуживать посетителей.
   Калида  наблюдала,  как  он  наливает  ей  виски.   Марио,   ее   дальний
родственник, приехал в Аламеду девять лет назад вместе с ее семьей. До этого
им пришлось  сменить  не  один  городок:  местные  жители  крайне  враждебно
относились к приезжим мексиканцам, открывающим у них свой  бизнес.  Так  они
перебирались все дальше и дальше на север, пока не попали в Аламеду,  где  к
ним  отнеслись  спокойно,  ибо  в  этом  городке   они   оказались   первыми
мексиканцами. Стряпня Мамы Альварес  пришлась  всем  по  душе,  и  никто  не
возражал, когда Марио открыл свой  салун  напротив  ее  ресторанчика.  Салун
процветал, потому что напитки Марио были хорошего качества и дешевле, чем  у
его конкурентов.
   Иногда Калида снисходительно пускала Марио к себе в постель.  Он,  как  и
несколько других мужчин, готов был хоть  сегодня  вести  ее  под  венец.  Но
Калида не хотела выходить замуж за Марио, хотя он был сильный,  мускулистый,
с бархатными карими глазами и тонкими  усиками,  делавшими  его  похожим  на
испанского гранда. Но она знала, что Марио труслив, он никогда  не  стал  бы
драться из-за нее.
   Когда Марио протянул ей бокал виски, Калида одарила  его  улыбкой.  В  ее
голове  уже  зрел  план,  который  мог  привести   к   самым   разнообразным
последствиям.
   - Знаешь, а у мамы гостья, красавица gringa, - словно невзначай, сообщила
она. - Вот только мама не знает, что она puta.
   - А ты откуда знаешь?
   - Девчонка сказала, что, как только заживет ее больная  нога,  она  сразу
переедет от нас к Берте и будет там работать.
   Калида разожгла любопытство Марио. Он часто бывал в публичном доме Берты,
хотя  мог  пользоваться  там  услугами  лишь  нескольких  девиц.   А   новая
проститутка, особенно красивая, конечно, будет нарасхват у Берты, и ему вряд
ли удастся переспать с ней.
   - Ты расскажешь матери? - поинтересовался он.
   Калида пожала плечами и, сложив губки бантиком, ответила:
   - А зачем? Она такая приветливая, разговорчивая, и..,  знаешь,  мне  даже
жаль ее. Она в отчаянном  положении.  Просто  не  представляю,  каково  это:
хотеть  мужчину  и  не  иметь  ни  одного  под  рукой.  Бедняжке  невтерпеж,
понимаешь?
   - Это она сама тебе сказала? Калида кивнула и, перегнувшись через стойку,
прошептала:
   - Она даже спрашивала меня, не знаю ли я кого-нибудь..,  кто  мог  бы  ею
заинтересоваться. А как ты? - Марио нахмурился, и она засмеялась, -  Ну  же,
Марио! Я знаю, ты все равно когда-нибудь переспишь с ней. Мне до  этого  нет
никакого дела, querido <любимый  (исп.).>:  я  знаю,  для  тебя  это  просто
баловство. Но согласись, лучше уж  воспользоваться  ею  не  откладывая,  чем
ждать, когда она попадет к Берте. Там она встретит тебя  уже  истасканной  и
усталой, а сейчас изнемогает от желания.
   Сработало, она купила  его!  Калиду  убедил  в  этом  его  взгляд.  Марио
возбудила одна мысль о том,  что  он  первым  в  городке  переспит  с  новой
женщиной.
   - А как же твоя мама? - спросил он.
   - Подожди до завтрашнего вечера.  Энн  Харвел  пригласила  маму  на  день
рождения, и она уйдет, как только  ресторан  покинет  последний  посетитель.
Конечно, она не задержится допоздна, ведь утром мама собирается  в  церковь.
Главное - не шуми, и тогда, уверена, gringa захочет, чтобы ты остался с  ней
на всю ночь. А уйдешь утром, когда мама будет в церкви.
   - Ты скажешь девушке, что я приду?
   - Нет, Марио, - Калида усмехнулась, - устроим ей сюрприз. Мне не хочется,
чтобы она чувствовала  себя  в  долгу  передо  мной.  Ты  только  постарайся
объяснить ей причину своего визита до того, как она закричит.
   "И, - продолжила Калида про себя, - если все пойдет как надо,  то  Чандос
вернется как раз вовремя,  чтобы  порадоваться  этому  сюрпризу.  Вот  будет
веселая сценка! Неплохо бы увидеть все это". Но даже мысль об этом согревала
ее.

Глава 33

   Квадрат желтого света падал  на  узкую  грязную  улочку  перед  маленьким
домиком. В этот вечер здесь было тихо: по субботам народ собирался  и  шумел
на главной улице городка, далеко отсюда.
   Чандосу сказали, что на этой улочке живут в основном девушки-танцовщицы и
одна из них, Лоретта, - женщина Уэйда Смита.
   Чтобы найти ее, Чандос потратил чертову уйму времени,  ведь  Смит  жил  в
Парисе под другим именем и, находясь в розыске,  старался  не  привлекать  к
себе излишнего внимания. Здесь, в городке, мало кто знал человека  по  имени
Уилл Грин.
   Конечно, Уилл Грин мог оказаться вовсе не тем, за кем охотился Чандос,  и
все-таки, похоже, на этот раз удача улыбнулась ему. Он  постоял  в  тени  на
другой стороне улочки, наблюдая за домиком, потом двинулся к крыльцу, прижав
к  боку  револьвер.  Сердце  сильно   билось   от   приятного   возбуждения.
Приближалась развязка, о которой Чандос так долго мечтал. Еще немного, и  он
встретится лицом к лицу с убийцей сестры.
   Прокравшись к двери,  Чандос  осторожно  повернул  ручку  -  не  заперто.
Приложившись ухом, прислушался:  ничего,  только  кровь  стучала  у  него  в
висках.
   Он опять медленно повернул ручку, затем быстро толкнул  дверь  ногой.  От
удара задрожала вся передняя стена домика. С полки посыпалась  посуда,  одна
чашка выкатилась на середину грязного пола. Светловолосая девушка посмотрела
с постели на дуло револьвера.
   Под тонкой  Простыней  вырисовывались  маленькие,  едва  сформировавшиеся
груди. Чандос видел, что ей от силы тринадцать-четырнадцать лет.  Может,  он
ошибся домом?
   - Лоретта?
   - Да?
   Девочка съежилась от страха.
   Чандос шумно вздохнул. Он не ошибся - это тот самый дом! Ему следовало бы
помнить, что Смит питал пристрастие к юным девочкам.
   Она была избита, и сильно. Одна сторона лица  потемнела  и  распухла,  на
другой чернел заплывший глаз. От ключицы до левого  плеча  тянулся  огромный
страшный синяк, на обеих руках выше локтя вкруговую виднелись мелкие - следы
жестокой хватки. О том, как выглядит ее тело, скрытое под простыней,  Чандос
не хотел даже думать.
   - Где он?
   - К.., кто? - испуганно спросила она  трогательным  детским  голоском,  и
Чандос вдруг понял, каким страшным кажется он ей сейчас: заросший щетиной  -
он не брился с тех пор, как расстался с Кортни, - и с  револьвером  в  руке,
по-прежнему нацеленным на девушку.
   Убрав револьвер в кобуру, он сказал:
   - Я тебя не трону. Мне нужен Смит. Она напряглась. Страх сменился гневом,
и в открытом глазу вспыхнул злобный огонек.
   - Вы опоздали, мистер. Я сдала подонка. Он избил меня в последний раз.
   - Он в тюрьме? Она кивнула:
   - Да, черт возьми! Я знала, что в  городок  приехал  рейнджер,  иначе  не
стала бы его сдавать. Местной тюрьме я  не  доверяю  -  он  оттуда  запросто
сбежал бы. Поэтому через своего друга Пеппера я  попросила  рейнджера  зайти
полюбоваться на меня и  сообщила  ему,  кто  такой  Уэйд.  Видите  ли,  Уэйд
рассказывал мне о той девушке, которую убил в Сан-Антонио. Он пригрозил  мне
однажды, что точно так же убьет и меня, и я ему поверила.
   - И рейнджер забрал его? - спросил Чандос, стараясь не выказывать  своего
нетерпения.
   - Да. Он пришел сюда позже вместе с шерифом и схватил Уэйда со спущенными
штанами. Мерзавец хотел меня даже в таком виде. Думаю, так я  ему  нравилась
даже больше.
   - И когда это было?
   - Три дня назад, мистер.
   Чандос застонал. Черт побери, всего три дня! Если бы его не укусила змея,
если бы за Кортни не погнались наемные охотники за людьми, он не опоздал  бы
на встречу с подонком.
   - Если вы хотите увидеться с ним, мистер, -  продолжала  Лоретта,  -  вам
надо поторопиться. Этот рейнджер все  знает  об  Уэйде.  Он  сказал,  что  в
Сан-Антонио против него достаточно улик и его повесят  сразу  после  скорого
суда.
   Чандос не сомневался в этом. Он  был  в  Сан-Антонио  вскоре  после  того
убийства и все о нем слышал. Там он впервые потерял след Смита.
   Чандос кивнул:
   - Спасибо, малышка.
   - Я не малышка, - сказала  она.  -  Во  всяком  случае,  накрасившись,  я
выгляж