мя, и это было так  на
него не похоже. Ее отец отдал бы ее немедленно, так как очень рассчитывал на
этот брак, но Уоррику хотелось завоевать расположение Изабеллы, и без  этого
он не заключал брачный контракт. Теперь, добившись поставленной цели, Уоррик
горел желанием сделать молодую леди своей.
   Изабелла Малдунт не только очень красива, у  нее  нежный  голос,  веселый
характер и обворожительное чувство юмора.
   Уоррик ценил юмор. Он хотел любви и веселья - чего у него не было  с  тех
пор, как он потерял свою семью, и  ничего,  кроме  ненависти  и  горечи,  не
заполняло его нынешнюю жизнь. Он любил двух своих дочерей - легкомысленных и
эгоистичных  созданий,  но  не  мог  переносить   долго   их   тщеславия   и
пустозвонства. Уоррик хотел домашнего  уюта,  какой  был  у  него  самого  в
детстве, такого, чтобы удержать его дома, а не гнать на войну;  и  он  хотел
сына.
   Де Чевил не просил слишком много, не больше, чем  любой  другой  мужчина.
Правильная жена могла дать ему все это. И  он  нашел  Изабеллу.  Уоррик  был
привязан к ней. Он надеялся, что это может перейти у него и в более глубокое
чувство, хотя, по правде говоря, сомневался - будет ли  способен  на  любовь
после стольких лет ненависти. Но это и не обязательно -  любить  свою  жену,
важно, чтобы она любила его. И вот теперь уже сейчас он может умереть.
   Уоррик даже не был вооружен. Он оставил  свое  оружие  в  комнате,  чтобы
Джеффри почистил  его.  Он  спустился  в  умывальную,  имея  только  кинжал,
заткнутый за пояс широкого банного халата, так как всю одежду отдал слуге  -
выстирать.
   Но хотя он и оказался почти безоружен,  пятеро  мужчин,  окруживших  его,
стояли в нерешительности, так  как  Уоррик  де  Чевил  сильно  отличался  от
обычного человека. Он был на голову выше самого  высокого  из  нападавших  и
немного выше всех остальных. Мощные мускулы рук и  груди  устрашали  взгляд.
Но, сверх того, он производил впечатление  человека,  готового  на  все.  По
тяжелому выражению его лица можно было  предположить,  что  он  готов  убить
человека просто из интереса. И его серые глаза смотрели на них так, что один
из мужчин перекрестился, прежде чем вынуть из ножен свое оружие.
   Однако они все же обнажили мечи. И их главарь собирался  что-то  сказать,
но Уоррик не стал ждать. Он всегда предпочитал нападать сам, и  этот  случай
вовсе не был исключением. Уоррик выхватил свой кинжал и  издал  громогласный
боевой клич. В то же время он прыгнул вперед, целясь своим  оружием  в  лицо
воина, стоящего к нему ближе других.
   Вскоре стало очевидно, что либо  нападавшие  не  слишком  хорошо  владеют
оружием, либо они не собираются его убивать. Ну, что же, это их  ошибка.  Он
ранил еще одного, но затем его кинжал  уже  не  мог  пробиться  сквозь  мечи
остальных. Его не убивали, но и сами явно не собирались здесь помирать.
   И тут к нему присоединился Джеффри, издав похожий, хотя  и  менее  зычный
боевой клич. Парнишке - всего пятнадцать, и Уоррик не взял бы его ни в какое
сражение, потому что Джефф еще не был готов к этому. Он владел мечом, но его
неокрепшее тело - слишком легкое для такого оружия. Он был отважен и  рвался
в бой, будучи уверен, что делает все, как лорд.  Он  так  и  делал,  но  без
тяжелого массивного тела, которым обладал де Чевил, его удары не имели силы.
   Уоррик с ужасом увидел, как меч прошел прямо посредине груди  Джеффри,  и
понял, что тот сейчас умрет. Мальчик при нем с семи  лет.  Он  привязался  к
парню, который был всегда готов пылко ему служить, и сейчас Уоррик выплеснул
свой горестный гнев, вонзив кинжал в мужчину,  который  убил  Джеффри.  Удар
достиг цели, и он смог вырвать меч из его ослабевших рук.
   Но воспользоваться им он не успел. Ибо другой меч опустился плашмя ему на
голову, и лорд Уоррик потерял сознание.
   Двое мужиков, которым повезло не пострадать в этой схватке, теперь стояли
над ним.
   - Это не виллан, как нам приказано, - сказал один другому.
   - То, как он сражался, ясно говорит, что он рыцарь.  Разве  ты  этого  не
заметил, когда он входил в умывальную?
   - Нет, он был одет в  дорожный  костюм.  Я  просто  отметил,  что  он  не
вооружен и у него нужный цвет глаз и светлые волосы, как того требовал  лорд
Гилберт. Я считаю, что это удача, - вообще такого найти.
   - Свяжи его и моли Бога, что лорд Гилберт не будет говорить с ним.
   -  Какая  разница?  Половина  рыцарей  лорда   Гилберта   -   неотесанная
деревенщина. И мы не нашли никого другого, чтобы были и подходящий цвет глаз
и подходящий цвет волос. Чего он в конце концов от нас хочет?
   - Не наша забота, просто делай, что говорят! Но зачем ты его  так  сильно
ударил? Теперь придется его нести. Другой воин фыркнул.
   - Ну, это лучше,  чем  иметь  с  ним  дело,  если  он  очнется.  Мальчик,
вероятно, был его сыном.
   - Возможно. Тогда он опять будет драться,  как  только  очухается.  Лучше
хорошо связать ему руки и ноги. Даже лорду Гилберту, может  быть,  трудно  с
ним справиться.

Глава 6

   Ровена заснула на краешке кровати. Гилберт сам убрал тело лорда  Годвина,
а затем оставил ее одну с твердым приказом - никого не впускать  в  комнату,
кроме него самого.
   Было бы оружие, она могла бы убить Гилберта. Но оружия нет. И  Ровена  не
могла бежать, не подвергая опасности жизнь матери. Сейчас она  уже  даже  не
вполне могла разобраться, что было страшнее для нее - Лионе или новая  затея
Гилберта. Нет, что может быть хуже для девушки восемнадцати  лет,  чем  этот
старый развратник.
   Никаких сожалений  по  поводу  его  смерти  у  нее  не  было.  Даже  если
допустить, что косвенно она этому способствовала.  По  всему  ясно,  что  он
погубил много ни в чем не повинных  женщин,  которым  не  повезло  быть  его
женами. Ровена знала, что многие мужчины поступают таким же образом. Но  она
знала также, что  есть  и  другие,  достойные,  вроде  ее  отца.  И  мир  не
проваливается в ад только потому, что на свете есть хотя  бы  немного  таких
людей среди общего разгула анархии и разврата.
   Было еще темно, когда Гилберт вернулся.  Ровена  не  знала,  сколько  она
проспала, но, по ее ощущениям, немного. Однако сон слетел с нее после первых
же слов Гилберта.
   - Все готово.  Моим  людям  повезло.  Волосы  и  цвет  глаз  совпадают  в
точности, что больше всего  меня  волновало.  Это  первое,  что  замечают  в
ребенке.
   Ровену бросило в жар, потом в холод. Она сжалась от страха. Значит, он  и
вправду нашел другого мужчину. Точно также грозился сделать и ее  муж,  если
его постигнет неудача. Оба они из одного теста. Она бы  даже  не  удивилась,
если бы Гилберт привел того  же  Джона,  которого  предполагал  использовать
Лионе.
   Милостивый Господь, когда же кончится этот кошмар!
   - Скорей, - сказал Гилберт, стаскивая Ровену с кровати. - До рассвета еще
достаточно времени, чтобы тебе сойтись с ним несколько раз.
   - При чем здесь я? - огрызнулась Ровена, пытаясь  вырвать  свою  руку  из
его, когда он потащил ее к двери. - Свои омерзительные инструкции  прибереги
лучше для того племенного быка, которого ты нашел.
   - Увидишь!
   И она увидела, и почти сразу, потому что мужчина  находился  в  маленькой
комнате прямо напротив ее спальни. Там стояла такая же высокая кровать,  две
свечи по обе стороны от нее, и больше ничего. В этой комнате лорд  Годвин  в
лучшие времена развлекался с крестьянками.
   Мужчина был в одном банном халате. Тут она заметила, что  он  привязан  к
кровати. Привязан? Нет, Ровена увидела железные наручники на его запястьях и
цепи от них, прикованные к столбам полога, так что он не мог двигать руками,
а на лодыжках - кандалы. Так,  он,  значит,  прикован.  И  спит  -  или  без
сознания.
   Догадаться, что произошло, было нетрудно. Ровена не находила слов.
   - Почему вы просто не заплатили ему? Гилберт стоял, держа ее  за  руку  у
торца кровати.
   - Тогда он мог бы овладеть тобой. Вместо этого я отдаю его тебе, так  что
ты не будешь чувствовать себя... Он задумался, пытаясь подобрать  подходящее
слово.
   - Изнасилованной? Гилберт вспыхнул.
   - Нет, я просто подумал, что оставлю все на  твое  усмотрение.  И  можешь
взять на это время свою служанку.
   Видно, он считает, что сделал ей одолжение. Она так не  считала.  Связать
человека и принудить его в этом  участвовать  -  еще  хуже.  Но  Гилберт  не
обращает внимание ни на что, кроме своей выгоды. Без  наследника  от  Лионса
вся собственность и владения отойдут брату  Годвина,  включая  и  войско,  в
котором так нуждался Гилберт. Конечно, он может использовать  это  войско  в
течение тех нескольких недель, пока будет скрывать смерть Лионса.  Но  этого
времени ему не хватит, чтобы отвоевать обратно все, что захватил Фулкхест.
   Чертов Фулкхест! Что он, что Гилберт, один другого хуже. Если бы не  они,
ей не пришлось бы сейчас быть здесь.
   Речь про служанку Гилберт завел из-за того, что Ровена еще девушка.
   - Ты знаешь, ну, ты знаешь, что надо делать?  Если  нет,  я  пришлю  тебе
кого-нибудь в помощь. Я бы сам помог, но думаю, не вынесу...
   Она посмотрела на него с изумлением.
   - Ты даже сам находишь это непорядочным, но все же принуждаешь меня?
   - Ребенок - единственный способ обеспечить за тобой Киркбург,  -  ответил
он, стиснув зубы. - Ты сделаешь, как я тебе приказал, Ровена. Я запру  этого
парня здесь, и никто не будет знать, что ты приходишь сюда.  В  течение  дня
можешь отсыпаться. Я пущу слух, что Годвин заболел, и ты ухаживаешь за  ним.
Слуги будут убраны, за  исключением  твоей  служанки,  которая,  я  надеюсь,
станет следовать твоим инструкциям, если ты, конечно, не хочешь ее потерять.
   Снова угрозы. Теперь уже Милдред на очереди? Боже, как она ненавидит его.
   - Как долго?
   Он сразу понял ее вопрос.
   - Пока ты не зачнешь ребенка. Можешь считать меня  бестактным,  но  я  бы
советовал тебе сходиться с ним по  два-три  раза  каждую  ночь.  Для  такого
здоровяка это не будет сложно, и тем скорее все произойдет.
   Так, значит, кошмар не закончится сегодня, а будет продолжаться и дальше?
И к тому же весь ужас должен разделить с  ней  еще  этот  человек,  которому
"посчастливилось" обладать золотыми волосами и серыми глазами.
   - Ты собираешься держать его так все время?
   - Не волнуйся. Он просто виллан, крепостной, и его отпустят,  как  только
он не будет нужен.
   - Виллан? - На первый взгляд он показался ей крупным мужчиной, и  сейчас,
всмотревшись, она убедилась, что первое  впечатление  ее  не  обмануло.  Его
голова и ноги не помещались на кровати и свешивались с обеих  сторон.  -  Он
слишком внушителен. Что ты наделал, Гилберт? Ты схватил свободного человека,
фримена!
   - Нет, возможно, это слуга какого-нибудь рыцаря, обученный кулачному бою,
но не более. Любой рыцарь, приехавший в Киркбург, едет в  главную  крепость,
там ему обеспечен бесплатный ночлег. И даже самые низкородные и безземельные
из рыцарей все равно ночуют там. Правда,  он  может  быть  фрименом,  но  из
незначительных, может быть, странник.
   - И ты собираешься убить его,  -  с  утвердительной  интонацией  спросила
Ровена.
   Вопрос вывел Гилберта из себя.
   - Его нельзя оставить в  живых  и  позволить  тем  самым  претендовать  в
будущем на ребенка. Конечно, никто не поверит ему, но могут поползти  слухи,
которыми не замедлит воспользоваться брат Годвина.
   Итак, даже если  она  выполнит  приказ  Гилберта,  то  все  равно  кто-то
пострадает. Гнев на жестокость и несправедливость этой  затеи,  который  она
долгое время сдерживала, вырвался наружу.
   - Бог покарает  тебя,  Гилберт,  -  медленно  и  внятно  произнесла  она,
выдернув, наконец, свою руку из его руки. И увидев удивление  и  непонимание
на его лице, в ярости закричала:
   - Вон! Я не нуждаюсь в твоих советах, чтобы  изнасиловать  этого  мужика.
Пошли Милдред ко мне. Нужна ее помощь, чтобы привести его в чувство.  В  том
состоянии, в каком он сейчас, от него не будет толку.
   Именно эти громкие слова и были  первыми,  какие  услышал  Уоррик,  когда
очнулся. Он не открывал глаз. Де Чевил бывал в плену  и  понимал,  что  надо
использовать любую удачную возможность что-либо вызнать. Однако  сейчас  ему
это ничего не дало, так как больше никто  не  произнес  ни  слова,  и  через
несколько секунд он услышал щелчок закрывающейся двери.
   Тишина. Он был один. Но  женщина,  что  так  кричала,  должна,  вероятно,
вернуться обратно, если ее слова.., нет, он  не  верил,  что  это  возможно.
Женщины не насилуют. У них нет того, чем насиловать. И в любом случае,  речь
шла не о нем. Значит, шутка грубой служанки. Не более. Но пока он один...
   Уоррик открыл глаза и увидел  над  собой  потолок.  Комната  была  хорошо
освещена. Он повернул голову, чтобы увидеть  дверь,  и  его  пронзила  боль.
Закрыв глаза, он переждал мгновение и начал  размышлять,  не  открывая  пока
глаз. Он лежит на мягкой кровати. Кляп закрывает рот. Он в том же виде,  как
его взяли, то есть без одежды. Это не беспокоило его.  Не  было  смысла  его
одевать, если он может одеться сам, когда очнется. Кровать? Ну, что  ж,  все
же лучше, чем темница.
   И тут Уоррик почувствовал, что у него  скованы  запястья.  Он  попробовал
двинуть рукой, услышал звяканье цепи, и тут же боль в другом боку остановила
его движение. Боже, он связан, и не веревкой, а цепью.
   Если они хотят выкупа, тогда знают, кто он, и боятся его. Однако если это
просто воры, то их обычно не заботит, кого они захватили,  им  просто  нужно
чем-либо поживиться и, по возможности  быстро,  иначе  они  расправляются  с
жертвами очень жестоко. Но здесь не деревянный пол, это явно  не  гостиница,
а, возможно, крепость. Каменные стены говорят о том, что он, скорее всего, в
темнице. Значит, это какой-то мелкий лорд,  такой  же  мерзкий,  как  мелкий
воришка.
   Уоррик опять открыл глаза, стараясь не обращать внимания на страшную боль
в голове, чтобы осмотреть помещение. Он приподнял голову и вдруг  увидел  ее
прямо у изголовья кровати - и тут же решил, что он, наверное, все-таки умер,
потому что это совершеннейшее создание могло быть только господним ангелом.

Глава 7

   Ровена все еще смотрела на дверь, закрывшуюся за Гилбертом,  когда  вдруг
услышала звяканье цепей и оглянулась на человека, лежащего на  кровати.  Его
глаза были закрыты, он лежал тихо, но чувствовалось, что  он  уже  пришел  в
себя. При Гилберте она толком не рассмотрела его,  заметив  только  что  это
мужское тело, и весьма крупное. Сейчас она стояла совсем рядом  с  кроватью,
высота которой доходила ей до пояса, и голова мужчины,  лежавшего  на  спине
без подушки, была очень близко от нее. Внезапно он приподнял голову и открыл
глаза, их взгляды встретились, и у нее перехватило дыхание.
   Его мягкие серебристо-серые глаза светились изумлением. Резко  очерченные
черты лица можно было назвать красивыми, даже несмотря на торчащий  изо  рта
кляп. И было в нем еще что-то... Надменность? Что заставило ее так подумать?
Ровные скулы? Тонкий  нос?  Или  широкий  подбородок?  Нет,  она  ошибается.
Надменность - это черта знатного человека.
   Но этот виллан не опускал и не отводил глаз  в  присутствии  леди.  Может
быть, он еще не пришел в себя? Или не мог узнать в ней  леди,  так  как  она
одета только в ночную рубашку. Но тут же поняла, что мог, потому что рубашка
ее из тончайшей ткани, мягчайшая, она сшита ее матерью из подаренного  ей  к
четырнадцатилетию материала, привезенного с  Востока.  Видимо,  он  все-таки
борец, как предполагал Гилберт, чем,  наверное,  очень  горд.  И  почему  ее
вообще заботит это - ведь он скоро умрет. Но сейчас она  должна  отдать  ему
свою девственность - о, Боже! Как она сможет? Нет, глупости, как это она  не
сможет, когда ее мать...
   Ей хотелось броситься на пол и зареветь. Она выросла, окруженная  заботой
и любовью, и жестокость жизни обходила ее стороной вплоть  до  смерти  отца.
Ровена почти не воспринимала происходящее с ней, как  реальность,  настолько
чуждо все это ей было. Она должна сойтись  с  мужчиной,  то  есть  на  самом
деле.., изнасиловать его. Но как? В  гневе  она  сказала  Гилберту,  что  не
нуждается  в  советах,  но,  в   действительности,   имела   очень   смутное
представление о Там, как получаются дети.
   Его глаза уже не были изумленными, в них читалось восхищение. Может быть,
это к лучшему? Да, возможно. И он совсем не похож на ее мужа. Молодой,  даже
красивый, со смуглой кожей - нет, ничего похожего.  Серые  глаза  и  светлые
волосы - и те у него совсем другого оттенка, чем у Лионса.
   У нее возникло странное чувство, что  она  может  по  глазам  читать  его
мысли, сейчас ей показалось, что во взгляде его появился вопрос. Сказали  ли
ему, зачем он здесь? Нет, вряд ли, ведь он был без сознания. Потому  Гилберт
и давал ей те дурацкие инструкции, что придется делать  все  самой.  Но  эти
вопрощающие глаза...
   Ровена должна будет сама ему все сказать. И она даже не может утешить его
тем, что потом он получит свободу. Гнев еще раз захлестнул ее,  на  сей  раз
уже из-за несправедливости по отношению к этому человеку. Он ничего  плохого
не совершил и не заслуживал такого ужасного обращения. Не будучи  ни  в  чем
виноват, он вовлечен в чудовищный план. Гилберт собирается его  убить.  Нет,
она не допустит этого. Она вынуждена подчиниться в  одном,  чтобы  сохранить
жизнь матери, но другого злодеяния не допустит.  Надо  устроить  ему  побег,
прежде чем она скажет Гилберту, что дело сделано.
   Но нельзя сейчас объяснять все этому  мужчине.  Не  стоит  давать  ложной
надежды, вдруг ей не удастся ему помочь. Но она сделает все возможное. И  он
не должен знать, что его убьют. Нет никакого смысла говорить ему это.  Пусть
думает что угодно, и почему бы ему не надеяться, что его освободят?
   И опять он сделал ей знак глазами, и опять она поняла его.  Он  показывал
на свой кляп, чтобы она вытащила его и он мог  бы  поговорить  с  ней.  Нет,
этого она не могла сделать, потому что не перенесла бы его просьб о  помощи.
Она и так чувствует себя виноватой. Да, Ровена знала: то, что она собирается
сделать, очень дурно, но у нее нет выбора. Однако слышать еще его просьбы  -
выше ее сил.
   Она отрицательно покачала головой, и он откинулся обратно на матрас и уже
не смотрел на нее больше. Она обошла кровать, встав так, чтобы он мог видеть
ее, не напрягаясь и не приподнимая головы. Однако его глаза были закрыты. То
ли его не волновало, что она стоит рядом, то ли он не слышал ее шагов.
   Она окинула взглядом его большое тело, не умещавшееся целиком на кровати.
Наверное,  он  даже  выше  Гилберта,  хотя  в  таком  положении  это  трудно
определить. Но точно, он гораздо шире в плечах. И такие мускулистые руки!  И
бугры мускулов на плечах, груди.  Тем,  кто  притащил  его  сюда,  досталась
нелегкая работка.
   Она осознала, что поневоле не может оторвать от него  взгляда.  Какой  он
сильный, наверное, очень сильный.  На  миг  почувствовала  благодарность  по
отношению к Гилберту за то, что этот человек все-таки прикован,  но  тут  же
устыдилась подобной мысли. И все же, такой мужчина явно может  справиться  с
ней одной рукой, так что, может быть, хорошо для нее, что его руки скованы.
   - Извини, - начала она и удивилась,  поймав  себя  на  том,  что  говорит
шепотом, хотя они здесь одни. - Будет лучше, если я не буду слушать, что  ты
говоришь, но я могу объяснить, зачем ты здесь.
   Он открыл глаза и повернул голову так, чтобы  видеть  ее.  Теперь  в  его
взгляде не было ни вопроса, ни любопытства. Спокойствие - вот что написано у
него  на  лице.  Он  явно  ожидал  услышать  полное  объяснение  тому,   что
происходит. Увы, у нее не хватит духу объяснить  ему  все,  она  скажет  ему
только то, что она должна сделать, и ничего больше.
   Но теперь, когда настал момент выговорить это вслух,  она  почувствовала,
что голос не слушается ее.
   - Я.., я, и ты, и я, мы.., мы.., должны.., мы должны." В глазах его опять