газету, и даже  не  поднял
глаз. Возможно, розовые отсветы, падавшие  на  лицо,  делали  его  таким  же
разрумянившимся, как щеки самой Лариссы.
   Напрасная надежда. Разве что-то может смутить этого человека?
   - Кто-то был  в  моей  комнате  прошлой  ночью.  Я  подозревала  вас,  но
оказалось, что вы давно спите, - выпалила она и тут же сообразила, что таким
образом призналась в посещении его спальни прошлой ночью. Откуда же  еще  ей
знать, что он спал? И если он не знал о вторжении, то теперь  наверняка  все
понял.
   - Это вполне мог быть и я.
   Смысл его слов не сразу дошел до нее сквозь туман стыда и смущения.
   - Простите, - пробормотала она, - неужели вы его не знаете?  Разве  такое
возможно?
   - Я никогда не  просыпаюсь  во  время  ночных  хождений.  Но  посторонние
утверждают, что я подвержен приступам лунатизма. Не частым. И я не гуляю  по
всему дому, иначе меня пришлось бы запирать на  ночь,  что,  видите  ли,  не
совсем желательно. Но существует  некоторая  вероятность  того,  что  я  мог
забрести в вашу комнату во время одного из таких странных припадков. Поэтому
и приказал вставить запоры, чтобы  исключить  возможность  повторения  столь
прискорбных инцидентов.
   Он настолько благороден, что берет вину на себя, хотя всему причиной  его
болезнь!
   Девушка облегченно вздохнула. Он не  видел  ее!  И  теперь  она  получила
возможность надежно запирать двери, независимо  от  того,  находится  она  в
комнате или нет, так что и насчет воров можно не  волноваться.  Об  отъезде,
разумеется, и речи нет!
   Но она все-таки должна убраться отсюда.  В  ее  чувствах  к  барону  есть
что-то неестественное. Ей следовало бы презирать его, и только, но отчего-то
не получается.
   Она едва не заявила, что немедленно начинает искать другое жилье, но  тут
же вспомнила брата и нового врача, который осмотрел его вчера и заверил, что
мальчик уже через неделю сможет вставать, если,  конечно,  выдержит  строгий
постельный режим. И посоветовал Томасу, как и прежний  доктор,  любой  ценой
избегать сквозняков, иначе он снова сляжет.
   Какая  она,  должно  быть,  плохая  сестра,  если  в  своих  переживаниях
позволила себе забыть о нуждах брата! Хотя.., хотя это еще одна причина,  по
которой стоило бы расстаться с бароном. Он завладел ее мыслями.
   Однако придется подождать еще неделю, до полного выздоровления Томаса.  А
она тем временем найдет аукционный зал, служащие которого помогут распродать
наиболее  ценные  предметы  обстановки,  и  обратится  к  ювелиру,  готовому
предложить самую высокую цену за жемчуг матери. Невозможно дольше надеяться,
что возвращение отца все уладит. Да и вернется ли он? В глубине души Лариссе
отчего-то казалось, что больше они никогда не увидятся.  Поэтому  необходимо
подумать, как заработать на хлеб. Что ни говори, а придется содержать себя и
Томаса. Они не увидят ни пенни из состояния отца,  пока  его  официально  не
объявят...
   Нет,  она  не  может  произнести  вслух  это  страшное  слово.  Язык   не
поворачивается. Но кто знает, сколько продлится такое положение.
   Поспешный взгляд в окно  подсказал  ей,  что  начинать  все  это  слишком
поздно. Да и сегодняшний день явно не подходит для прогулок по  Лондону.  Не
хватало еще простудиться и провести несколько недель в  постели.  Утром  она
приступит к делу.., если сумеет выспаться ночью.
   - Простите за беспокойство, - пробормотала она, направляясь  к  двери.  -
Возвращайтесь к вашим книгам. И спасибо за то, что позаботились о замках.
   - Не уходите.

Глава 9

   Ларисса растерянно вздрогнула. Каково ей слышать от него такое?
   Не сразу сообразила она, что он просит ее еще немного побыть в  кабинете.
Но почему в голосе звучит мольба, почти отчаяние?
   Он действительно невыносимо одинок, теперь она в этом уверена. Хотя ей не
должно быть до этого дела. В конце концов, кто он ей? Чужой  человек,  враг,
лишивший ее крыши над головой.
   Вот только доброе сердце  не  желало  прислушиваться  к  доводам  разума.
Одиночество барона не давало ей  покоя,  а  присущее  характеру  сострадание
готово было излиться на одинокую душу.
   Оглянувшись, она вопросительно подняла брови,  словно  призывая  уточнить
суть дела. Но  Винсент  не  находил  слов.  Ему  требовался  предлог,  чтобы
удержать ее здесь, но ничего подходящего в голову не шло. Просьба  сорвалась
с языка так неожиданно.., пожалуй, он слишком  опрометчиво  раскрылся  перед
девушкой...
   Сжалившись, Ларисса подошла к окну, очевидно, с  тем  чтобы  дать  барону
время найти благовидную причину.
   Она ожидала услышать самые банальные извинения,  но  Винсент  удивил  ее,
заставив усомниться в том, так ли уж одинок на самом деле.  Правда,  девушка
искренне обрадовалась: что ни говори, а она вовсе не хочет питать к нему  ни
жалости, ни симпатии. Очевидно, он хотел обсудить с ней какое-то дело, но за
всеми этими разговорами  забыл,  о  чем  пойдет  речь.  Поэтому  и  попросил
остаться, хотя так и не смог вспомнить предмет их  будущей  беседы.  Что  ж,
такое со всяким может случиться. И с чего она вдруг взяла, будто он одинок и
несчастен? Может, просто старалась увидеть  в  нем  что-то  хорошее?  Вздор!
Впредь ей следует быть осмотрительнее и не давать воли воображению.
   - Врач был у вашего брата? - наконец спохватился он.
   - Да.
   - Вот и прекрасно. Я хотел, чтобы  слуги  не  слишком  одолевали  беднягу
своими жалобами и у него осталось время  заняться  всеми,  кто  требует  его
внимания. К сожалению, он успел уехать раньше, чем я смог увидеть его.
   - Нет, - улыбнулась девушка, - по-моему, он упоминал, что Томас  был  его
единственным пациентом за весь день.
   - Как здоровье мальчика?
   -  Поправляется,  хотя  врач  велел  ему   оставаться   в   постели   еще
неделю-другую.
   - Должно быть, новость пришлась ему не по вкусу.
   - Ах, значит, вы помните себя в возрасте Томаса? - пошутила  она.  Вполне
естественные слова. Почему же он вдруг помрачнел как туча? Ларисса побоялась
спросить. Чем меньше она знает о нем, тем лучше. Поэтому она,  не  выказывая
одолевавшего ее любопытства, спокойно продолжала:
   - Тут вы правы. Томми терпеть не может валяться в постели. Он никогда так
сильно не болел, и теперь  ему  тяжело  приходится.  Поэтому  я  и  стараюсь
проводить с ним как можно больше времени. Кроме того, пришлось  уволить  его
гувернера, так что его место тоже заняла я. Хотя Томми от нечего делать  так
преуспел в занятиях, что не пойму, зачем зря  его  мучить.  Он  и  без  того
глотает книги.
   - Способный мальчуган?
   - Очень. Поэтому его и обучают дома. Директор школы  отказался  перевести
его классом старше, хотя вес, что проходят в младших, он уже знает.
   - Но очевидно, дело не только в программе, - заметил Винсент.
   - Нам кажется, что старшие мальчики начнут дразнить и мучить Томми,  если
он чересчур  рано  поступит  в  колледж.  Над  ним  и  без  того  издеваются
сверстники, потому что  он  мыслит  как  взрослый.  Вероятно,  Томми  станет
помогать отцу, пока не достигает возраста, необходимого  для  поступления  в
колледж. По крайней мере мы так...
   Ларисса осеклась и  прикусила  губу  при  мысли  о  том,  как  разительно
изменились  их   планы   на   будущее.   Страшно   сказать,   как   повлияет
продолжительное  отсутствие  отца  на  его  компанию.  Бразды  правления  не
передадут ей, пока его официально не объявят мертвым, а к тому  времени  они
окончательно разорятся. Да и без того хорошего ждать  нечего.  Сама  Ларисса
просто не сможет управлять  компанией,  для  этого  у  нее  нет  необходимых
знаний. Томас еще слишком молод, чтобы стать  во  главе.  А  клерк,  который
сейчас замещает отца, - обыкновенная пешка, не  способная  принимать  смелые
решения и видеть дальше своего носа.
   - Так было решено? - допытывался барон. - Пока не...
   - Пока не поползли слухи, что отец не вернется. Они замолчали, и  Винсент
вдруг увидел, что в глазах девушки заблестели непролитые слезы.
   - Вы боитесь, что он мертв, верно?
   - Нет!
   Слишком поспешный ответ. Слишком велико отчаяние. Очевидная ложь, которую
он предпочел не заметить.
   - Но может быть, он просто задержался в дороге  по  целому  ряду  причин,
которые трудно перечислить? Зачем думать о худшем? Понимаю,  вы  расстроены,
но не лучше ли считать, что все обойдется?
   Расстроена?
   Ларисса едва сдержала горький смех. Неужели он считает выселение  обычной
мелкой неприятностью?
   Однако у нее хватило ума понять, что он пытается  зажечь  в  ней  угасшую
надежду.  Жаль,  что  она  не  может  разделить  его  оптимизм.  Она  устала
надеяться.
   И говорить с ним нет больше сил. В горле застрял колючий ком.  Да  и  что
тут сказать? Кажется, все выяснено.
   К несчастью, Ларисса вновь совершила прежнюю ошибку,  взглянув  на  него,
тогда как следовало  бы  поскорее  бежать,  пока  окончательно  не  потеряла
голову.
   Уж ей как-нибудь удалось бы выдавить несколько прощальных слов  у  самого
порога. Но увидев  в  его  золотистых  глазах  искреннее  участие,  пусть  и
невольное,  Ларисса  не  выдержала  и  разразилась  слезами.   Безудержными.
Безутешными.
   И от окна  до  двери  было  слишком  далеко.  Она  не  успела  сделать  и
нескольких шагов, как его рука легла  ей  на  плечи.  Еще  мгновение,  и  ее
притянули к теплой широкой груди. До сих пор она не сознавала, как нуждалась
в этом. В возможности выплакаться на чьей-то груди,  пусть  даже  врага.  Но
сейчас это не имело значения.
   Он сжимал ее все крепче, словно терзаемый  какими-то  бурными  чувствами.
Разве такое возможно? Он просто пытался утешить и не понимал, как это  лучше
сделать. Наверняка не привык к женским слезам.
   Но как хорошо, когда сильные руки обнимают тебя и есть на кого опереться!
Так хорошо, что Ларисса не находила в себе сил  отстраниться.  Только  когда
слезы иссякли, девушка остро осознала, как тревожит его близость.
   Она поспешно отступила, разорвав стальное кольцо.
   - Спасибо, я уже успокоилась.
   На самом деле это было далеко не так, но  нужно  же  выйти  с  честью  из
неловкой ситуации!
   К  сожалению,  он   оказался   чересчур   проницательным   и   достаточно
откровенным, чтобы грубовато заметить:
   - По-моему, это не так.
   Но  ей  действительно  стало  легче.  Что-то  совсем  иное  заставило  ее
затрепетать. И теперь она уже опасалась глядеть на  него.  Лучше  не  видеть
блеска его глаз. Она  не  без  оснований  опасалась,  что  может  утонуть  в
расплавленном огне. Слишком натянуты нервы. Она попросту не выдержит.
   Поэтому девушка вновь шагнула к порогу и даже переступила его, прежде чем
обронить:
   - Не беспокойтесь, со мной все в порядке. Неизвестно, услышал он  ее  или
собирался возразить. Не дав ему ответить, Ларисса  метнулась  к  лестнице  и
буквально взлетела наверх.

Глава 10

   Вчера вечером, когда Ларисса ужинала в одиночестве, слуги  пояснили,  что
барон  редко  бывает  дома  вечерами.  Вполне  естественно   для   светского
джентльмена посещать балы и рауты в разгар сезона! К тому же она чувствовала
себя неловко в его обществе, так что все к лучшему.
   Именно поэтому она смело спустилась вниз, не ожидая снова встретить  его.
Кроме того, было бы непростительной грубостью просить подать ужин ей наверх.
   Оказалось, он решил присоединиться к ней.
   Уверенная в том, что и сегодня вечером не  увидит  барона,  она  едва  не
охнула, когда он показался в дверях  и,  коротко  поклонившись,  занял  свое
место напротив. Ларисса чуть не сгорела со стыда, вспомнив, как вела себя  в
его кабинете. Так глупо разрыдаться перед посторонним человеком! Неужели так
трудно было сдержаться?
   Но в ту минуту она не могла думать ни о чем, кроме своих горестей.
   Оказалось, однако, что барон  не  собирается  упоминать  о  ее  постыдной
слабости, за что девушка была ему более чем благодарна. Он прошептал  что-то
слуге, разливавшему вино. Сама Ларисса сначала отказалась т вина,  поскольку
не пила за ужином, но, взглянув  на  лакея,  сделала  знак  рукой.  Ей  надо
подкрепиться, чтобы достойно выдержать его общество.
   Молчание затягивалось, становясь все  более  неловким.  Им  следовало  бы
вежливо беседовать,  как  подобает  светским  людям.  Неужели  нельзя  найти
какую-то отвлеченную тему? И кроме того, нужно  помнить  о  просьбе  Томаса.
Сегодня брат снова потребовал украсить елку барона  самодельными  игрушками.
Ларисса не собиралась оставаться здесь  до  Рождества,  поскольку  надеялась
подыскать другое жилье, но разве можно говорить об этом с Томасом? И на  тот
случай, если найти подходящий дом не удастся, следовало заранее обратиться к
барону.
   В конце концов, что тут такого? Вряд ли  он  откажет.  Вот  вам  и  тема!
Отчаянно необходимая и вполне  безопасная,  потому  что  напряженная  тишина
действовала ей на нервы.
   - Я заметила, что вы еще не поставили елку. Когда вы ее обычно украшаете?
- начала она.
   - Елку? У меня не бывает елок, - просто ответил он, откидываясь на спинку
стула и рассматривая вино на просвет.
   Ей следовало бы заранее понять,  что  такие  люди,  как  он,  не  уделяют
внимания подобным пустякам. Он наверняка предоставлял это  своим  слугам,  а
потом любовался плодами их труда.
   Поэтому Ларисса уточнила вопрос:
   - Я хотела сказать, когда вы приказываете нарядить елку.
   - Никогда, - бросил он. Ларисса ошеломленно заморгала.
   - Хотите сказать, что у вас вообще не бывает елки?
   - А почему вас это так удивляет?
   - Потому что.., у нас всегда бывала елка. Я думала, что у  каждого..,  не
как же вы праздновали Рождество в детстве?
   - Никак.
   Ларисса вспомнила о том  светлом  времени,  когда  каждый  сочельник  был
наполнен ожиданием  чуда.  Наряжать  елку,  разворачивать  подарки..,  какая
радость! Неужели все это было недоступно барону?
   - Вы ведь англичанин, верно?
   Винсент рассмеялся, но сама  Ларисса  не  видела  тут  ничего  забавного.
Томасу не терпится украсить елку своими любовно сделанными игрушками.  И  он
получит елку, даже если ей придется срубить дерево собственными руками.
   - Разумеется, - кивнул он с улыбкой. - Просто до сих пор  мне  не  с  кем
было праздновать.
   - Простите, - покраснела девушка, - не знала, что вы осиротели так  рано.
. - Вовсе нет, - хмыкнул он, пожав плечами. -  Родители  умерли,  когда  мне
исполнилось двадцать.
   Ларисса молча уставилась на него.  Разве  так  бывает?  Что  за  странная
семейка!
   Будь у него жена, наверняка вспомнила бы о елке!
   - Почему же вы еще не женаты? - вдруг выпалила она.
   Это все вино. Она в жизни не вздумала бы лезть в чужие дела, если  бы  не
выпила залпом целый бокал и уже не принялась за второй. Хоть бы  лакей  унес
злополучную бутылку! Нет, лучше бы стоял поближе, а  не  торчал  столбом  на
другом конце комнаты!
   Однако барон не оскорбился. И даже вежливо ответил:
   - Мне предстоит еще найти вескую причину для столь серьезного шага.
   Ей следовало бы извиниться за столь неуместный вопрос, но Лариса  уже  не
могла остановиться:
   - Но вам нужно передать кому-то титул.
   - Отцовский титул. Я презирал отца, к чему мне сохранять его наследие?
   - Вы неоправданно суровы. Но может, это всего лишь видимость?
   -  Верно.  Ненависть  живет  всего  несколько  лет,  а  потом   сменяется
безразличием.
   - Вы это серьезно? До сих  пор  я  не  знала  никого,  кто  не  любил  бы
родителей, - с неподдельным изумлением протянула Ларисса.
   - Просто вы вели жизнь уединенную и встречали не так уж много посторонних
людей. Бьюсь об заклад, у всех ваших  знакомых  бывают  елки  на  Рождество.
Рассказать вам, как легко бывает лишиться и детства, и елки?
   Нужно немедленно прекратить разговор. Она и без того не  может  выбросить
барона из головы, а узнав больше, совсем рассудка лишится...
   - Да.
   Прежде чем начать, он осушил бокал.
   - Я вырос в фамильном поместье в Линкольншире, где не был с самой  смерти
своих родителей.
   - Почему?
   - Потому что не испытываю там ничего, кроме  чувства  неполноценности,  а
неприятные воспоминания лишь бередят душу.
   - Вам совсем не обязательно говорить об этом... - начала девушка.
   - Все в порядке, - перебил  он.  -  Поверьте,  эти  самые  чувства  давно
поблекли. Говоря по правде, я  вообще  вряд  ли  что-то  испытываю  к  своим
родителям. Так, стрекозы-однодневки.., выполнили свою обязанность, произведя
наследника, то есть меня, и мгновенно забыли о моем существовании.  Оставили
под присмотром нянек и слуг, как принято в свете.
   Он говорил правду,  хотя  многие  родители  все  же  заботились  о  своих
отпрысках. Но это еще не объясняло причины его ненависти к отцу с матерью.
   Но нужды допытываться не было, потому что Винсент уже продолжал:
   - Через несколько лет родился мой брат, Альберт.
   Нежеланный ребенок, которого тоже бросили на милость челяди. Тогда я  еще
не понимал, что мои родители попросту не любят детей и не желают уделять  им
время. Их никогда не бывало дома.., словом, они напрочь о нас забыли.  Мы  с
Альбертом стали довольно близки, прежде чем его увезли.
   - Увезли?
   - Да, с собой в столицу. Видите ли,  к  четвертому  году  жизни  он  стал
настоящим "придворным шутом". По крайней мере в моих глазах. Он из кожи  вон
лез, чтобы забавлять людей, и преуспел в этом занятии. Превосходный актер! Я
же, со своей стороны, не обладал подобными качествами, поскольку был слишком
серьезен и сдержан. Не помню, чтобы я когда-то смеялся.
   Во  время  одного  из  своих  редких  визитов  домой  мои  родители   это
обнаружили. В тот раз они  привезли  с  собой  гостей,  и  Альберту  удалось
рассмешить всех и каждого.  Родители  неожиданно  поняли,  что  младший  сын
станет ценным дополнением к их вечерам, и поэтому его стоит взять с собой, -
Но не вас, - тихо добавила девушка.
   - Не меня, - согласился Винсент. - Я был бесспорным наследником и к  тому
времени уже имел гувернера. Им пришлось,  однако,  вернуть  Альберта  домой,
когда настала пора учиться. Зато теперь они чаще бывали  дома  и  оставались
надолго. Оказалось, что им не хватает Альберта. А когда он не был  в  школе,
они забирали его с собой.
   - То есть когда наступали каникулы, - уточнила Лариса.
   - Да.
   Лариссе хотелось плакать при мысли о гордом  одиноком  мальчике.  Он  так
спокойно говорит о прошлом! Должно быть, оно и в самом деле мало что  значит
для него. Но, Господи, что ему  пришлось  пережить  в  детстве,  когда  брат
купался в родительской любви, а ему не уделялось и малой толики. Он  говорил
о неполноценности. Как ужасно ощущать себя нелюбимым, нежеланным...
   Ларисса опять не сумела сдержать слез, но теперь по крайней  мере  успела
вытереть их, прежде чем  он  заметил..,  или  притворился,  что  не  заметил
Наверное, барон не имел ни малейшего желания утешать ее каждую минуту и вряд
ли отнес ее слезы на свой счет. Да и с какой стати, если они едва знают друг
друга? В крайнем случае он посчитает, что она опять думает об отце.
   Глупая, глупая чувствительность, заставляющая ее поминутно рыдать! Но  ей
было  так  жаль  лорда  Эверетта.  Какая  несправедливость  расти  в   таком
равнодушном холодном окружении!
   Если этот самый Альберт  жив,  должно  быть,  Винсент  и  его  ненавидит!
Недаром сказал, что они были близки совсем недолго. А значит, сейчас у лорда
Эверетта никого не осталось. Неужели теперь о нем и позаботиться некому?
   - Теперь вы поняли, почему я не праздную Рождество, - докончил он.
   Поняла, и даже слишком ясно. Поэтому едва не заплакала снова.
   Нет, нужно справиться с  этой  слабостью...  Она  должна  стать  жесткой,
несгибаемой и безразличной ко всему.
   Совсем как барон. И поскольку сейчас было самое время упомянуть о просьбе
Томми, она робко пробормотала:
   - Видите ли, мой брат воспитывался в несколько иных.., традициях.
   - Неужели? - усмехнулся  барон,  подняв  бровь.  -  Хотите  сказать,  что
намереваетесь праздновать Рождество?