так плохо, как выглядит.
   - Зато доставляет немало беспокойства.
   - Скорее потому, что ты слишком слаб, - утешила Кристен, напрасно пытаясь
заставить брата позабыть о случившемся. - Неужели за все это время ты ничего
не ел?
   - Только в тот день, когда я очнулся, еще  перед  тем  как  добраться  до
Гронвуда.
   - Ну что же, - деловито заключила Кристен, - сейчас ты съешь все  тушеное
мясо, и я принесу что-нибудь еще. Хочу, чтобы ты жевал  с  утра  до  вечера,
сколько сможешь в себя впихнуть.
   Она поставила миску на тюфяк рядом с  головой  брата.  -  Думаю,  ты  сам
сможешь справиться с остальным, а я пока пойду за знахаркой, и попробуй хоть
что-то сказать против! У нее наверняка  найдутся  мази,  чтобы  положить  на
раны, и зелье для облегчения боли. Обещаю, никаких слабительных.
   Кристен не дала брату возможности возразить, да и  вряд  ли  бы  обратила
внимание на его протесты. Она осторожно спрыгнула на землю, чтобы не качнуть
телегу и не потревожить Селига. Но отправилась вовсе не на  поиски  лекарки.
Оглянувшись, она увидела датчанку, сидевшую неподалеку с Торольфом.
   Эрика с тревогой наблюдала за  телегой,  ожидая  приближения  Кристен,  и
взметнулась с земли, едва  не  опрокинув  Торольфа.  Тот  поспешно  вскочил,
решив,  что  пленница  собирается  сбежать,  и  успокоился,  только  заметив
Кристен.
   Эрика не пыталась скрыться и  гордо  выпрямилась,  хотя  по  телу  волной
прокатился холодный озноб.
   "Она видела его спину! - в ужасе  подумала  Эрика.  -  И  меня  вовсе  не
извиняет причина, которая довела до бешенства: каким бы ни был повод,  я  не
имела права делать это".
   - Я спрашивала тебя раньше, - процедила Кристен  на  удивление  спокойно,
насторожив Эрику  подозрительной  сдержанностью.  -  На  этот  раз  я  желаю
получить ответ. Если Селигбыл в жару, раненый, когда добрался  до  Гронвуда,
как утверждает Терджис-десять футов, значит, он искал помощи. И  как  же  ты
помогла ему?
   - Велела высечь.
   Эрике было невыносимо трудно признаться во всем, но ведь она и  без  того
целый день терзалась угрызениями совести. Кристен  не  расслышала  виноватых
ноток, не распознала раскаяния, до нее дошел лишь смысл слов, подтверждающих
выводы, к которым она уже успела прийти, и поэтому дала волю ярости. Кулак с
размаху врезался в лицо девушки.
   Это был сильный удар, нанесенный высокой могучей женщиной, к тому  же  не
сдерживавшей гнева. Эрика  как  подкошенная  повалилась  на  землю  к  ногам
Торольфа, золотистые  волосы  рассыпались  по  земле.  Викинг  не  попытался
подхватить девушку, хотя и мог, а вместо этого просто  чуть  отступил.  Щека
Эрики мгновенно загорелась. Край зубов врезался во внутреннюю сторону  щеки,
и теперь во рту  чувствовался  солоноватый  вкус:  из  многочисленных  ранок
сочилась кровь, собираясь во рту.
   Ее было так много, что из угла губ  поползла  красная  струйка,  и  Эрике
пришлось сплюнуть, чтобы не захлебнуться.
   Послышался громкий окрик. Кристен, все еще стоявшая со сжатыми  кулаками,
велела девушке встать, добавив, что еще не покончила с  ней.  Эрика  была  в
полной уверенности, что сейчас ее  изобьют  до  полусмерти,  а  единственный
человек, который мог бы помочь ей - Терджис, - исчез.  Будь  он  поблизости,
наблюдай все это, без сомнения, отбросил бы всякую предосторожность и  встал
на ее защиту. Ничто не могло бы остановить его, и Терджис  скорее  бы  умер,
чем покинул хозяйку. Но Кристен снова  приказала  ей  встать  и  так  громко
кричала...
   - Леди, пожалуйста, только не здесь, где он может видеть...
   Кристен  ожидала  услышать  мольбы,  но  только  не  такие,   и   сейчас,
презрительно хмыкнув, осведомилась:
   - Не много ли воображаешь о себе, если думаешь, что здесь кому-то есть до
тебя дело?
   - Терджис... - пробормотала Эрика. В голубых глазах стояли слезы.
   При  одном  упоминании  этого  имени  в  воздухе  блеснуло  с   полдюжины
обнаженных мечей. Воины, стоявшие поблизости, поспешно схватились за оружие.
Лишь Кристен, по-видимому, совершенно  не  испугалась  возможного  появления
неуклюжего великана, поскольку была слишком обозлена.
   - Тогда пусть приходит! Сомневаюсь, что мы вообще его заметим!  А  теперь
вставай...
   Но тут ее перебил  голос,  который  присутствующие  менее  всего  ожидали
услышать:
   - Нет, Крис. Корми ее, пусть она ни в чем не  знает  нужды.  Страдать  ей
суждено лишь от моей руки.
   Кристен, что-то в бешенстве пробормотав, зашагала назад, к телеге.  Селит
умудрился кое-как сесть и теперь привалился к борту телеги, чтобы  снова  не
упасть.
   - Позволь мне... - начала она.
   - Нет. Она должна понести наказание от моей руки. Только от моей.
   Голос  его  был  не  таким  сильным,  как  прежде,  но  оттого  не  менее
решительным. Селигу потребовалось немало усилий, чтобы  удержать  сестру,  и
теперь он не собирался  сдаваться.  Кристен  ясно  видела,  что  Селю  будет
спорить до конца, поэтому, хоть и неохотно, решила сдаться.
   - Будь по-твоему, хотя мне это не нравится. И ложись поскорее. Отдых  для
тебя сейчас так же важен, как еда, и в этом ты будешь меня слушаться!
   Селит в последний раз взглянул на свою стройную узкобедрую  мучительницу,
все еще распростертую в грязи, и улыбнулся.., или по крайней мере попытался.
Но даже это оказалось слишком трудным  для  него,  и  он  со  стоном  рухнул
обратно на тюфяк.
   Кристен от злости скрипнула зубами. Ради брата она была способна на  все,
однако именно он не позволял дать выход ярости. Гнев Кристен был так  велик,
что она  была  готова  потерять  голову  от  бешенства,  хотя  волей-неволей
вынуждена была признать правоту брата. Если бы над ней издевались  так,  она
бы тоже не пожелала, чтобы  родные  отплатили  за  нее,  если  сама  была  в
состоянии сделать это.
   Она снова зло уставилась на датчанку, прежде чем подойти ближе. Эрика все
еще не поднялась на ноги, но, хотя и с трудом, сумела сесть.
   Вставать девушка не спешила:  лицо  Кристен  было  по-прежнему  свирепым.
Эрика настороженно смотрела на норвежку. Но та, не обращая на нее  внимания,
спросила у Торольфа:
   - Ведьма ела?
   - Она не заслужила никакой еды, - последовал короткий ответ.
   - Но ты слышал Селига, - возразила она. - Нужно кормить ее, заботиться  и
не причинять никакого зла. Пусть она ни в чем не испытывает  нужды  до  того
дня, когда Селит сам сможет с ней разделаться.
   - И до той поры  ты  будешь  сдерживаться?!  Это  было  сказано  с  явным
намерением утихомирить ее гнев, и до какой-то степени ему удалось. В  юности
сестра Торольфа, Тира, была лучшей подругой Кристен, и теперь он занял место
Тиры в ее новом  доме.  По  правде  говоря,  Торольфу,  как  и  ее  братьям,
разрешалось поддразнивать Кристен, и подобные проделки легко сходили  ему  с
рук.
   И то, что он подсмеивался над ней сейчас, заставило Кристен увидеть  себя
со стороны.
   - Я удовольствуюсь тем, что буду  представлять,  как  когда-нибудь  Селит
расправится с ней. - Она вздохнула.
   - Сварит в кипящем масле?
   - По меньшей мере.
   Никто и не заметил, что Эрика побелела как мел, не поняв  шутки.  Девушку
охватила паника, к горлу подступила горькая  желчь.  И  если  бы  Кристен  и
Торольф не перешли к обсуждению места для лагеря и планов на  завтра,  Эрика
никогда  бы  не  смогла  взять  себя  в  руки  еще  до  того,   как   взгляд
светло-бирюзовых глаз норвежки снова остановился на ней.
   - Покорми датчанку, Торольф, - резко сказала Кристен. - А  потом  приведи
ко мне, да не забудь захватить веревку, я свяжу ее на ночь. Если  ничего  не
найдешь, пошли за веревкой в деревню.
   Она  повернулась,  чтобы  уйти.  Но  Эрика  остановила  ее.  С   девушкой
обращались, как с ненужной вещью, она слышала, как равнодушно они говорили о
ней, и этого было достаточно,  чтобы  выйти  из  себя,  но  Эрика  рассеянно
отметила это, поскольку была слишком испугана и подавлена.  В  конце  концов
это даже к лучшему, не стоит еще больше раздражать этих людей.
   - Ты можешь связать меня сейчас, я все равно не могу есть.
   - Будешь.
   - Я не могу жевать, леди Кристен.
   Эрика не солгала. Внутренняя сторона щеки совершенно онемела, из глубоких
ранок еще сочилась кровь, не говоря уже о том, что при  одной  мысли  о  еде
девушку тошнило.
   - Может бить, утром,  -  пробормотала  она  наконец.  Кристен  ничего  не
ответила, явно размышляя, не применить ли силу,  но,  по-видимому,  мысленно
согласилась с ней.
   - Тогда принеси веревку, - обратилась она к Торольфу.
   Рывком подняв Эрику  на  ноги,  Кристен  потащила  ее  к  телеге,  но  не
втолкнула на нее, как ожидала девушка, а вместо  этого  заставила  сесть  на
землю рядом с колесом и, встав рядом, нетерпеливо постукивала носком сапожка
в ожидании веревки. За все это время она больше ни слова не  сказала  Эрике.
Время тянулось, и девушка неловко поежилась. Сейчас ее прикрутят к колесу  и
забудут на всю ночь, и тут она вспомнила, что не...
   Ее щеки уже пылали от смущения, и, хотя слова не шли с языка,  Эрика  все
же заставила себя спросить:
   - Не могла бы ты.., то есть.., мне необходимо...
   - Неужели Торольф  не  додумался  свести  тебя  в  кусты?  -  раздраженно
спросила Кристен.
   Приложив ладони к побагровевшим щекам, Эрика с трудом выдавила:
   - Нет.., но я отказалась.., только не с ним. Ты велела ему  не  выпускать
меня из виду.
   - Верно, только пленница не  может  позволить  себе  роскошь  разыгрывать
чрезмерную стыдливость.
   - Пожалуйста, я прошу  тебя,  как  женщина  женщину.  Если  бы  ты  могла
поставить себя на мое место...
   - Я была  на  твоем  месте,  датчанка.  И  оказалась  в  плену  вместе  с
викингами, которых ты видишь в лагере! Нас заковали в  цепи  и  держали  под
охраной тех саксов, которые сегодня отправились со мной  на  поиски  Селига.
Думаешь, тогда меня хоть на мгновение оставляли одну?!
   Значит, Селит сказал правду и о том, что сестра  вышла  замуж  за  своего
хозяина? И теперь прежние узники и  бывшие  стражники  стали  товарищами  по
оружию и объединились?
   Эрика не могла себе представить, как такое могло случиться.  Ей  хотелось
расспросить об этом, но девушка не осмеливалась.
   - Пожалуйста, -  снова  пробормотала  она.  В  ее  голосе  звучало  такое
отчаяние, что Кристен немного смягчилась.
   - Ладно, - проворчала она, рывком поднимая Эрику с земли, - если  бы  мне
самой не нужно было...
   Эрика  почувствовала  такое  облегчение,  что  не  заметила,  как  пальцы
Кристен, почти такие же сильные, как мужские, впились в  ее  руку,  причинив
боль. Норвежка широкими шагами направилась к кустам, таща за собой  девушку,
однако, не дойдя немного, остановилась, озирая  полумрак  в  чаще  зарослей.
Сердце Эрики упало: неужели женщина в последний момент передумала?!  Но  тут
она, не веря ушам, снова услышала голос Кристен:
   - Тот великан, он что, твой муж? Эрике даже не пришло в голову солгать.
   - Он моя тень и был ею с того дня, как я еще ребенком спасла ему жизнь. Я
ему все равно что дочь.
   - Думаешь, он  прячется  где-нибудь  поблизости?  Теперь  Эрике  хотелось
солгать, но она не видела в этом никакого смысла, если вспомнить о том,  что
сказала только что.
   - Я удивилась бы, не окажись Терджис рядом, - призналась она. - Он  почти
не отходит от меня.
   -  Ну,  сейчас  это  ему  принесет  немного  пользы.  Во  всяком  случае,
освободить тебя он не сможет, даже если последует за нами в Уэссекс.
   Она подозвала одного из воинов, стоявших поблизости, и велела  взять  еще
пять человек и окружить близлежащий кустарник. Кристен  явно  не  собиралась
рисковать ни собственной безопасностью,  ни  потерей  пленницы.  Щеки  Эрики
вновь вспыхнули.
   - Разыгрываешь из себя скромницу? -  презрительно  осведомилась  Кристен.
Эрика инстинктивно сжалась:
   - Я ничего не могу с собой поделать.
   - А я могу только посоветовать тебе побыстрее забыть о прежних привычках!
- отрезала Кристен. - Когда мой брат разделается с тобой, поверь, тебе будет
не до стыдливости.
   Эрика не сомневалась, что Кристен  не  лжет  и  Селит  сдержит  обещание.
Должно  быть,  норвежка  наслаждается,  предвкушая,  что  сделает  Селиг   с
пленницей. Эрика чувствовала, что медленно теряет рассудок от терзающих душу
картин возмездия. Она должна сбежать, прежде чем окончательно  погрузится  в
пучину безумия, должна.
   Но как? Ведь не одна, а несколько пар глаз постоянно следят за ней!

Глава 14

   Эрика так и не поняла, что разбудило ее,  но,  когда  на  следующее  утро
открыла глаза, она почувствовала, что кто-то стоит рядом. Видны были  только
ноги - длинные, мускулистые, в кольчужных  поножах  и  коротких  сапогах  из
тонкой кожи. Однако поднять голову и увидеть, кто находится возле нее, Эрика
не смогла - при первой же попытке сделать это девушка поморщилась, охнув  от
боли.
   Она совсем забыла, что провела ночь привязанной к огромному колесу телеги
и толстая веревка туго обматывала ее талию, грудь и руки, не  давая  сползти
наземь. Последнее, что помнила Эрика, - как пыталась держать  голову  прямо,
но, видимо, во сне она склонилась набок, шея  затекла,  и  мышцы  невыносимо
ныли. Очевидно, по этой же причине руки, стянутые за спиной, и кисти  совсем
онемели. Возможно, это было и к лучшему,  потому  что  еще  с  вечера  Эрика
пыталась немного растянуть колючие путы и сильно,  почти  до  крови,  стерла
кожу на запястьях. Ноги тоже ничего не  чувствовали,  и  тонкое  трико  было
порвано на щиколотке веревкой, когда девушка безуспешно попробовала ослабить
и ее.
   На мгновение забыв о незнакомце, Эрика вздохнула про себя - всего за один
день ее довели до такого жалкого состояния! Во рту сплошная  рана,  так  что
она старалась не прикасаться языком к щеке, боясь ее разбередить.
   Эрика попробовала медленно покрутить головой несколько раз, пока судорога
не отпустила. Теперь по крайней мере стало немного легче, и  девушка  смогла
поднять глаза, чтобы получше рассмотреть молчаливого незнакомца. Тот все это
время стоял, широко раздвинув ноги, и ни разу не пошевелился.
   Она увидела, что его меч  -  по-прежнему  в  ножнах,  а  короткий  острый
кинжал, которым  саксы  приканчивали  поверженного  противника,  заткнут  за
широкий, усаженный металлическими пластинами  пояс  с  единственным  большим
гранатом в центре пряжки.  Зеленая  туника  выглядывала  из-под  кольчуги  с
короткими рукавами, сплетенной из колец немного  потолще,  чем  на  поножах.
Плечи по сравнению с тонкой, туго перепоясанной  талией  были  неестественно
широки. Могучие руки скрещены на груди.
   Темно-каштановые волосы падали на плечи. Глаза цвета лесной  листвы  были
устремлены  на  нее  с  каким-то  странным  выражением.  Эрика   не   успела
определить, какие чувства владеют воином, но лицо его выражало нечто  весьма
похожее на свирепую ярость.
   Однако не страх перед ним заставил ее снова охнуть, а удивление -  только
сейчас девушка заметила, как красив и высок воин. Эрика могла бы принять его
за сакса, если бы не рост, - незнакомец был почти на полголовы выше брата. И
она не узнавала его, хотя вчера  постаралась  внимательно  рассмотреть  всех
мужчин в лагере в надежде  отыскать  хотя  бы  одно  доброжелательное  лицо.
Правда, ей это не удалось, но она  запомнила  бы  этого  великана,  если  бы
увидела хоть раз.
   Он стоял лицом к телеге, хотя взгляд его был направлен вниз. Лежавшие там
были укрыты покрывалом из толстых шкур, но лицо безмятежно спавшей  норвежки
было достаточно хорошо видно. Та глубоко дышала, не подозревая об  ожидавшей
впереди грозе.
   Эрика вспомнила, как расстроилась, узнав, что  Кристен  собирается  спать
почти рядом с ней, чтобы слышать малейшие ее движения. Даже выставив часовых
и велев им не спускать глаз  с  Эрики  и  остерегаться  появления  великана,
Кристен оставалась поблизости, с кинжалом в руках.
   И теперь сестра Селига разметалась во  сне,  длинные  золотистые  волосы,
перевешиваясь через край телеги, касались земли, так что невозможно было  не
заметить их. И Эрика внезапно обнаружила, что один сапог незнакомца придавил
рыжеватую прядь, по случайности или.., нет, не случайно. Воин терпеливо ждал
пробуждения норвежки, и, стоит той повернуться,  боль  в  голове  непременно
заставит ее вскочить.
   Глаза Эрики широко раскрылись, и она невольно охнула в третий раз, решив,
что теперь-то уж все поняла.  Фрейя  сладчайшая  <Фрейя  -  в  скандинавской
мифологии богиня плодородия, любви и красоты.>, незнакомец, судя  по  всему,
враг этих людей, иначе не может быть, так как на его чеканно-прекрасном лице
горит ярость, явно обращенная не только к ней, даже совсем не  к  ней,  а  к
норвежке! Но если он мог незамеченным пробраться в лагерь, почему Терджис не
сделал того же самого?
   Да, но.., лагерь! Эрика  огляделась,  ожидая  увидеть  усеянную  мертвыми
телами поляну, но все было тихо. Мужчины занимались  своими  делами  -  ели,
кормили лошадей, и почти все  поглядывали  в  сторону  телеги.  Значит,  она
ошиблась, и незнакомец вовсе не враг, но тогда откуда такой гнев?  И  почему
остальных ничуть не волнует, что этот гнев вот-вот готов  обрушиться  на  их
госпожу?
   - Ой!
   Кристен наконец пошевелилась и поморщилась от резкой боли. Придя в  себя,
она повернула голову, желая освободить зацепившиеся волосы, но, увидев ногу,
медленно подняла глаза, чтобы рассмотреть остальное.
   Светло-бирюзовые глаза распахнулись, и в следующее  мгновение  в  воздухе
мелькнуло лезвие клинка, готовое вонзиться в бедро незнакомца. Тот  поспешно
отскочил, словно ожидая нападения, а Кристен,  тряхнув  головой,  немедленно
вскочила и перекатилась под телегой на другую сторону, где  Эрика  не  могла
больше видеть ее.
   Однако мужчина не выпускал Кристен из виду, и оба они, высокие, стройные,
впились друг в друга разъяренными взглядами.
   - Я так и знал, что прокляну день, когда твой отец подарил  тебе  это!  -
прорычал он.
   Эрика  поняла,  что  речь   идет   о   кинжале,   хотя   плохо   понимала
англосаксонский  язык,  который  изучала  по  необходимости,  когда  впервые
приехала в эту страну, но так и не узнала по-настоящему, предпочитая  вместо
этого обучать людей Рагнара датскому.
   Но норвежка говорила бегло и с тем же незнакомым акцентом, что и мужчина:
   - Дай мне немного времени, и я успею  выхватить  меч,  подаренный  тобой,
сакс!
   Брови воина хмуро сошлись, а лицо стало мрачным как туча.
   - Я собираюсь задать тебе такую трепку, что сесть не сможешь, женщина! Ты
еще пожалеешь о своих выходках! - заорал он.
   - А кто поможет тебе справиться со мной? - завопила в ответ Кристен.
   Эрика была потрясена столь дерзким ответом. Неужели ей мало, что  воин  и
без того страшно обозлен? И колкость, по  всей  видимости,  попала  в  цель.
Сакс, буквально зарычав, уже поставил ногу на телегу, собираясь добраться до
Кристен, хотя, по мнению Эрики, мог сделать это одним прыжком. Но та в ужасе
закричала:
   - Нет, ты потревожишь Селига! Я обойду кругом.
   Обойти кругом и отдаться на милость этого дикаря?  Эрика  ни  за  что  не
осмелилась бы на  такое  и,  скорее  всего,  со  всех  ног  помчалась  бы  в
противоположном направлении.
   А Кристен действительно появилась рядом с Эри-кой,  но,  не  замечая  ее,
просто переступила через протянутые по  земле  ноги  девушки,  добралась  до
незнакомца и с силой всадила кулак в его грудь. Тот даже не шелохнулся и  не
поднял руки, чтобы нанести ответный удар. Выражение его лица не  изменилось,
все еще оставаясь свирепым.
   Впрочем, и Кристен, казалось, была готова ринуться в бой.
   - Ты мог бы по крайней мере не орать так, дубина неотесанная, - прошипела
она. - Мало тебе того, что эти болваны катаются по земле от хохота?!
   Эрика заметила, что она права, -  в  лагере,  неизвестно  почему,  царило
почти непристойное веселье, немного успокоившее, ее  тревогу.  Девушке  явно
было не по себе рядом с этой рассвирепевшей парой.
   - Они будут