слабость, хотя он так и  не  понял  настоящую  ее
причину. Матерчатые башмаки проносились до  дыр.  Видно,  поэтому  так  ноют
ступни - должно быть, пришлось пройти немалый путь.
   Селит невольно вспомнил о том времени, когда в обличье кельтского рыбака,
уроженца Девона, обшаривал южное побережье Уэссекса в поисках сестры.  Тогда
он тоже был одет в лохмотья, но сначала долго мучился в бредовом жару,  пока
не нашел знахарку, согласившуюся исцелить тяжелую рану.
   В тот раз  Селига  тоже  посещали  странные  видения,  и  теперь  его  на
мгновение охватил страх,  что  он  так  и  остался  в  том  времени,  а  все
случившееся с тех пор - всего лишь сон. Однако он  быстро  опомнился.  Кроме
того, боль в голове была слишком реальна и совсем не та, что в прошлый  раз.
Правда, одежда слишком походила на прежнюю - такая же грязная и  оборванная;
никак не сообразить, с чего ему взбрело в голову надеть это отрепье.
   Он вспомнил, что посланцы перед самым нападением ехали  по  тропе,  тогда
кто же оттащил его в сторону? Довольно широкая дорога вилась сквозь заросли,
но нигде не было видно тел. Может, их уже унесли, а о нем забыли, потому что
он заполз в эти кусты? Но если он сделал это сам, то откуда взял одежду?
   Селит попытался сосредоточиться, однако  голова  разламывалась,  так  что
долго размышлять над этим не было сил, да и медлить нельзя -  солнце  стояло
совсем низко, и он не мог понять, вечер сейчас или утро,  но  необходимо  до
заката найти помощь, а как это сделать, если сидеть на месте?
   Встать оказалось нелегкой задачей. Первые  несколько  попыток  окончились
неудачей - Селиг бессильно валился на четвереньки, пока слабость не  прошла.
Голова перестала кружиться, и  Селиг  с  величайшим  трудом  ухитрился  даже
сделать несколько шагов: ноги подкашивались,  колени  подгибались,  по  лицу
струился пот. Но упрямство и сила воли  победили,  а  желание  выжить  взяло
верх. Он начал медленно  продираться  сквозь  заросли,  хватаясь  за  ветви,
опираясь о стволы, спотыкаясь, когда не находил опоры, и упал несколько раз,
прежде чем смог идти.
   Селиг продолжал держаться леса, так как дороги были небезопасны, особенно
для безоружного путника, а у него не осталось ничего. Все пропало:  топор  с
длинной ручкой, фризийский меч с усыпанной драгоценными каменьями рукояткой,
пояс с пряжкой-талисманом, на которой был выгравирован молот Тора. Если  ему
когда-нибудь попадутся грабители...
   Он ощутил вкусные запахи еще задолго до того, как увидел хижину, и удача,
сопутствующая ему с самого  рождения,  вновь  вернулась,  поскольку  в  доме
оказалась лишь одна хозяйка, и стоило ей взглянуть на молодого человека, как
на столе тут же появились караваи свежеиспеченного хлеба, только что  сбитое
масло и остатки от Завтрака. Добрая женщина хлопотала у  очага,  готовя  все
новые блюда, включая и куропатку, предназначавшуюся ранее на ужин мужу.
   - Веселая кругленькая женщина средних лет нежно ухаживала за  гостем.  Но
это его отнюдь не удивляло. Ведь Селит привык к подобной заботе  со  стороны
представительниц прекрасного пола, и неважно, что он не разбирал ни слова из
того, что говорила хозяйка. Селит предполагал, что она объясняется на  языке
саксов, но с акцентом, ему незнакомым. Селит  старался,  как  мог,  пробовал
пустить в ход все известные ему наречия, но женщина понимала его  не  лучше,
чем он ее. Однако это не помешало ему съесть все, что было поставлено  перед
ним, пока не почувствовал, что  не  сможет  больше  проглотить  ни  кусочка.
неплохо бы провести здесь ночь... Силы потихоньку возвращались, но он далеко
еще не оправился, а постоянная боль в  голове  нисколько  не  унялась  после
обеда. Сейчас ему был необходим не только отдых, но и лекарь, а Селиг сильно
сомневался в том, что хозяйка сможет помочь в этом, если ему даже и  удастся
объяснить ей, что с ним.
   Кроме того, Селит боялся,  что  лихорадка  вновь  вернулась,  потому  что
ясность мысли терялась, а перед глазами все  плыло,  так  что  он  время  от
времени переставал соображать, где находится.
   Он твердо сознавал лишь одно: необходимо найти того, кто бы его  понял  и
передал сестре о случившемся. Она приедет и заберет его  домой,  потому  что
теперь Селит не был уверен в том, что сможет добраться сам.
   Он с сожалением покинул гостеприимный дом  и  направился  на  юг.  Солнце
клонилось к горизонту, подсказывая, в каком  направлении  идти.  К  тому  же
теперь у Селига был мешок с едой, которой должно хватить на день-два, и  все
благодаря щедрости хозяйки. Однако  он  был  слишком  тяжел  для  Селига,  у
которого едва хватало сил, чтобы переставлять  ноги.  Необъяснимая  слабость
по-прежнему сбивала его с толку, а голову все еще разрывало  так,  что  она,
казалось, вот-вот разлетится, и  сосредоточиться  на  какой-то  одной  мысли
оказалось невозможно.
   Проходили часы, солнце давно село, небо медленно темнело, а  силы  Селига
были почти на исходе, хотя удача  его  не  покинула.  Оставалось  достаточно
света, чтобы можно было  различить  впереди  очертания  поместья  -  большой
усадьбы, окруженной частоколом из толстых бревен. Селит не помнил, проезжали
ли они эти места, но здесь должно быть достаточно народу, чтобы нашелся хотя
бы  один  человек,  говоривший  на  кельтском.  Он  обошел  высокий   забор,
предвкушая теплую постель и заботливые руки женщин, хлопочущих над  ним.  Но
до ворот так и не добрался. Дурнота снова охватила Селига,  и  он  рухнул  у
самой стены, не в состоянии продолжать путь, пока не станет легче...
   Селигу показалось, что он слышит тихие голоса по ту  сторону  ограды,  но
различить слова было невозможно, а кроме того, он  и  не  смог  бы  крикнуть
достаточно громко, чтобы быть  услышанным.  К  воротам  приблизились  четыре
всадника, вероятно, возвращавшийся патруль, и двое направились к тому месту,
где лежал Селит. Он облегченно вздохнул, но,  к  несчастью,  преждевременно,
поскольку обрел здесь не покой и помощь, а муки ада.

Глава 7

   Направляясь в дом, Эрика едва обратила внимание на  въезжавших  в  ворота
стражников. Она снова опаздывала к  ужину,  что  за  последнее  время  стало
привычным, и все из-за  подлого  грабителя.  Негодяй  снова  совершил  набег
сегодня днем и на этот раз поживился ее драгоценностями. Эрика не могла ни о
чем другом думать, кроме как о том, что, несмотря на все попытки, так  и  не
удалось поймать вора.
   Но не успела она сесть за стол, установленный  на  возвышении,  и  крепко
обнять племянника, как один из стражников  появился  рядом  и  сообщил,  что
Уолнот захватил шпиона и просит разрешения повесить его.  Опять  его  старые
штучки - требует вынести приговор, прежде чем дал ей время хотя бы  подумать
об этом или узнать, в чем дело.
   - Приведите пленника сюда после ужина, когда в холле будет меньше народа,
- велела она стражнику. Но тот почему-то неловко переминался с ноги на ногу.
   - Не соблаговолит ли миледи  сама  выйти  во  двор?  Потребовалось  шесть
человек, чтобы затащить его в темницу. Он отказывается идти сам.
   - Но почему?!
   - Не хочет объяснить.., то есть говорит на языке, которого мы не знаем.
   - Чепуха, - фыркнула Эрика. - Если этот человек шпион, он  просто  должен
понимать нас, иначе не сможет ничего выведать, кроме того, что увидит своими
глазами. В чем Уолнот обвиняет его?
   - Он не сказал.
   - Хорошо, - вздохнула Эрика, - я приду после того, как поужинаю. Надеюсь,
дело не настолько неотложное?
   Она говорила так сухо, что солдат, вспыхнув, поспешил  прочь.  Но  теперь
Эрика рассеянно жевала, не обращая внимания на то, что перед  ней  стоит,  и
размышляя над словами стражника. Шестеро, чтобы доволочь одного до  темницы?
Непонятная история.., разве что сложением  шпион  походил  на  Терджиса,  а,
насколько знала Эрика, подобного Терджису не было на всем свете.
   Любопытство Эрики было невольно возбуждено настолько, что она, так  и  не
поев как следует, направилась к выходу. Ее тень, конечно, скользнула следом,
с сожалением оглядываясь на недоеденный ужин.
   Темницей теперь служила не просто глубокая яма в земле, в которую швыряли
преступников. На ее месте была не очень большая крепкая постройка без  окон,
с  цепями,  ввинченными  в  стены.  От  прежнего  подземелья  осталось  лишь
название.
   Эрика приходила сюда только однажды: не потому, что пленников было совсем
немного, просто старалась выносить приговоры в зале, прежде чем преступников
заковывали, поскольку, как  правило,  необходимости  в  кандалах  вообще  не
возникало.  Она  сама  ненавидела   темницу,   где   жестокость,   казалось,
пропитывала стены, ржавые  цепи,  кнуты,  омерзительную  вонь  пота,  крови,
немытых тел.., и страха.
   К счастью, приговоры выносили быстро, так что  пленникам  не  приходилось
проводить здесь много времени. Если заключенные не могли заплатить выкуп  за
свои прегрешения, Эрика предпочитала следовать местному  обычаю  и  обращала
провинившихся в рабство на определенный срок, обычно не больше чем на год, и
редко  соглашалась  с  Уолнотом,  вечно  норовившим  избить  несчастных   до
полусмерти.
   Но  шпионаж  считался  серьезным  преступлением,  которого  не  загладишь
никаким выкупом, поскольку речь шла о войнах и оборонительных сооружениях, а
добытые сведения могли привести к гибели сотен солдат.
   Виселица была милосердным наказанием  для  шпиона,  пойманного  во  время
войны, но сейчас на землю пришел мир, и Эрика была даже рада  тому,  что  не
придется никого казнить. Правда, Рагнар, закаленный воин, не согласился бы с
ней, но его здесь не было.
   Уолнот еще не покинул темницу. Горел всего один факел, так что почти  все
пространство было погружено в полумрак, дым ел глаза  и  плотным  покрывалом
висел над головами. Эрика попросила оставить дверь открытой и впустить  хотя
бы несшего воздуха.  Конечно,  темница  находилась  в  ведении  Уолнота,  но
неужели он никогда не приказывал прибрать здесь хотя бы немного?
   Терджис, не привлекая к себе особого  внимания,  прислонился  к  стене  у
самой двери, где было всего темнее. Узника приковали к  дальней  стене  так,
что его руки были высоко подняты над головой.  Но  больше  Эрике  ничего  не
удавалось увидеть: пузатый Уолнот загораживал остальное.
   Оказалось, что капитан,  при  появлении  Эрики  схватив  заключенного  за
волосы, приподнял его голову, но теперь разжал пальцы и  отступил.  Пленник,
по-видимому, потерял сознание и тяжело обвис на железных цепях. Эрика гневно
вскинулась, но, не произнося ни слова, только вопросительно  подняла  бровь,
хотя лицо Уолнота отнюдь не было виноватым, скорее раздраженным.
   - Он только и делает, что притворяется, миледи, - сообщил он  на  местном
диалекте.
   Эрика  обучала  своих  людей  датскому,  желая,  чтобы  в  поместье   все
объяснялись на языке ее родины, но дело подвигалось медленно, а когда ее  не
было  рядом,  слуги  переходили  на  англосаксонский.  Особенно  упорствовал
Уолнот, даже в присутствии Эрики, но  та  отказывалась  отвечать  ему,  хотя
понимала наречие достаточно хорошо.
   Да, этот человек не упускал  возможности  показать,  насколько  она,  как
женщина, стоит ниже любого мужчины. Эрике казалось, что Уолнот просто  хочет
подловить ее, хотя бы однажды заставить ответить на  англосаксонском.  Тогда
он посчитает, что одержал над ней нечто вроде победы, и девушка  чувствовала
безмерное удовлетворение оттого, что ему это ни разу не удалось.
   - Делает вид, что не понимает нас, - продолжал Уолнот, - и  прикидывается
таким ослабевшим, что даже стоять не может. Но  достаточно  одного  взгляда,
чтобы понять, насколько он силен!
   Эрика  невольно  признала  правоту  слов  Уолнота.  Действительно,  редко
приходится видеть  столь  широкие  плечи  и  грудь,  а  на  вытянутых  руках
бугрились мускулы. И только сейчас, когда капитан отошел в сторону,  девушка
заметила,  что  ноги  узника  не  болтаются  в  воздухе,  как  у   остальных
заключенных, а твердо  стоят  на  земле,  и  колени  полусогнуты:  очевидно,
выпрямись он, и капитан показался бы рядом с ним настоящим карликом.  Вот  и
разгадка! Теперь ясно, почему понадобилось целых шестеро, чтобы справиться с
ним!  Такой  великан  должен  весить  немало,  и  естественно,   что   люди,
присягнувшие на верность ее брату, не могли с ним сравниться.
   Но почему он разыгрывает из себя ослабевшего несчастного больного? Может,
устал настолько, что засыпает на ходу? Всякое в жизни случается. А что, если
Уолнот жестоко пытал его, не дожидаясь  ее  прихода?  Хотя..,  девушка  была
уверена, что капитан вряд ли осмелится на подобное.
   Незнакомец одет, как крепостной,  но,  может,  он  специально  постарался
изменить внешность. Однако волосы не подделаешь! Длинные, черные, как смола,
выдающие кельтское происхождение их владельца.
   Она ответила Уолноту на датском, в который раз уничтожив его  надежду  на
то, что вдруг забудется и заговорит на англосаксонском.
   - Возможно, этот человек измучен и устал. Кроме того, кельт  может  и  не
знать твоего наречия, но, уж конечно, знаком с моим. Ты пробовал говорить  с
ним по-датски?
   По багровой физиономии Уолнота без слов было  ясно,  что  тому  это  и  в
голову не пришло.
   - Ты  говоришь  по-датски?  -  спросил  узник,  подняв  голову,  и  Эрика
ошеломленно уставилась на него,  так  что  прошло  довольно  много  времени,
прежде чем она поняла, что делает, и невольно вспыхнула,  но  тут  же  нашла
оправдание столь необычному поведению.
   Глаза ее не обманывали. Красота этого человека не  поддавалась  описанию.
Его нельзя было назвать иначе как "прекрасным", и даже это казалось  слишком
слабым определением. О да, он легко может выведать любую тайну.., от женщин.
Но женщинам редко доверяли военные секреты.
   Эрика была потрясена тем, как легко способна оправдать пленника,  еще  не
узнав, в чем дело, и только потому, что находила его красивым, ошеломительно
красивым, невероятно красивым. Нет, нужно взять себя в руки, не  поддаваться
его чарам и судить по справедливости.
   - На каком же еще языке мне говорить? Но для кельта ты сам неплохо знаешь
датский. Конечно, прилилось его выучить, чтобы без помех шпионить здесь.
   Но незнакомец, словно  не  слыша  ее,  задал  еще  один,  уже  совершенно
странный вопрос:
   - Что датчане делают в Уэссексе?
   - Ну теперь по крайней мере мы знаем, на кого ты шпионишь.
   - Отвечай, девчонка!
   Эрика оцепенела и уже была близка к ярости, но постаралась взять  себя  в
руки:
   - Вижу, что ты привык командовать. Однако здесь вопросы задаем мы. Я леди
Эрика, сестра Рагнара Харалдсона, владельца Гронвуда и окрестных  земель.  В
его отсутствие вся власть принадлежит мне, и  ответ  будешь  держать  передо
мной. Для начала назови свое имя.
   - Любишь командовать? Точно  как  моя  сестрица.  Улыбка,  подаренная  им
Эрике, заставила ее снова покраснеть и совершенно забыть  об  уничижительном
обращении. Кроме того, в низу живота мгновенно начал  раскручиваться  жаркий
смерч, проникавший в каждую частицу тела. Эрика не могла  объяснить,  почему
его слова звучали комплиментом или отчего в душе загорелась такая радость.
   И тут девушка опомнилась и застонала про  себя.  Опять  его  красота  так
подействовала на нее. Ведет себя, словно глупая деревенская  девица,  ни  на
что больше не способная, кроме как вздыхать и жеманиться от похвал кавалера.
Если она хочет, чтобы ее уважали и слушались, то не должна обращать на  него
внимания.
   - Твое имя?! - снова рявкнула она. Незнакомец чуть встрепенулся,  но  тут
же обмяк. Почему  он  обвис  на  руках,  почему  так  напрягает  жилы,  ведь
достаточно выпрямиться, чтобы ослабить натяжение?..
   - Я Селиг Благословенный, из норвежского рода Хаардрадов.
   Эрика услышала, как за спиной  чуть  шевельнулся  Терджис.  Должно  быть,
сочувствует земляку. Оставалось  надеяться,  что  викинг  не  поверит  столь
очевидной лжи. Девушку передернуло от  раздражения:  неужели  незнакомец  не
смог придумать ничего умнее?
   - Тебя выдает внешность, - усмехнулась она,  но  тут  же  вновь  услышала
собственный голос:
   - Я знаю, что корнуэльские кельты  -  настоящие  великаны,  так  что  ты,
вероятно, один из них. Но зачем врать? Мы  с  ними  не  враждуем.  Они  даже
помогали нашим людям сражаться против саксов.
   - Но как ты очутилась в Уэссексе? - в свою очередь спросил Селиг.
   Уклончивые ответы приводили ее в бешенство,  как,  впрочем,  и  смущение,
которое узник столь  убедительно  разыгрывал.  Эрика  дала  ему  возможность
оправдаться, очиститься от подозрений и получить свободу, однако  незнакомец
отказывался принять удобную подсказку и, похоже, вообще не  обратил  на  нее
внимания.
   - Ты находишься в  Восточной  Англии,  если  хочешь  звать,  недалеко  от
Бедфорда.
   - Это невозможно.
   - Так, значит, я лгунья?
   Эрика, плотно сжав губы, обернулась к Уолноту:
   -  Почему  его  обвиняют  в   шпионаже?   Гневно   блестевшие   глаза   и
раскрасневшееся лицо хозяйки без слов предостерегали капитана не отвечать ни
, на каком языке, кроме датского, что тот и сделал, причем довольно бегло.
   - Вернувшийся патруль нашел его лежащим у забора. Он прятался  во  мраке,
стараясь остаться незамеченным, и  подслушивал,  как  стражники  говорили  о
смене караула.
   Эрика хотела что-то сказать, но вмешался пленник:
   - Прежде всего, я сидел, а  не  лежал,  и  хотел,  чтобы  меня  заметили,
поскольку сомневался, что смогу сделать хотя бы один шаг.
   - Но его мешок был набит  только  что  приготовленной  едой,  -  поспешно
добавил Уолнот, - вероятно, украденной с нашей кухни.  Может,  он  расшибся,
когда карабкался через ограду, потому что ворота были заперты?
   Эрика подняла брови:
   - Ты считаешь, что он еще и наш грабитель?
   - Или то, или другое, - настаивал Уолнот. - А может, даже беглый раб.
   Девушка поняла, что Уолнот  был  полон  решимости  заполучить  жертву  на
расправу, но что касается послед" него утверждения, тут он промахнулся. Если
этот человек в самом деле беглый раб, в  чем  Эрика  сомневалась,  здесь  он
обретет свободу. Многие искали убежища у датчан и чаще всего  получали  его,
точно так же, как  рабы  датчан  неизменно  пытались  сбежать  в  Уэссекс  и
Западную Мерсию. Что же касается воровства...
   - Едой меня снабдила добрая хозяйка, и  живет  она  к  северу  отсюда,  -
объяснил узник, с трудом выговаривая слова. - Найти ее и расспросить  совсем
нетрудно.
   Эрика была склонна верить незнакомцу хотя бы потому, что  такой  красавец
гигант вряд ли сумел бы проникнуть в дом незамеченным.  Но  вот  шпионом  он
действительно  мог  оказаться,  и  брат  Эрики  не  задумался   бы   жестоко
расправиться с ним. В стране происходило множество войн и стычек, в  которых
смертельному риску подвергались тысячи жизней, если замыслы предводителей не
держались  в  секрете,  поэтому  Рагнар,  несомненно,   тут   же   убил   бы
неизвестного, несмотря на то, что сейчас царил мир.
   Но сегодня судьба незнакомца была в ее руках. Эрика не могла  так  просто
оправдать и  отпустить  узника.  Вполне  законное  подозрение  вызывали  его
попытки спрятаться от стражи и подслушать чужой разговор,  как,  впрочем,  и
слишком хорошее для  кельта  знание  датского  языка.  Но  сейчас  между  их
народами заключен мир, так что какое  это  имеет  значение?  И  к  чему  ему
понадобилось  знать  время  смены  караула?  Для  этого  вполне   достаточно
понаблюдать за усадьбой. Эрика может позволить себе быть великодушной.
   - Относительно воровства.., пожалуй, стоит поверить  сказанному  тобой  и
отыскать женщину, - согласилась она. - Но по какой причине ты оказался здесь
и каким образом тебя обнаружили?
   Узник покачал головой, и девушка подумала, что тот откажется отвечать, но
он медленно, словно во сне, произнес:
   - Я искал помощи. Голова  болит..,  меня  ударили  чем-то..,  сбросили  с
коня.., когда на моих спутников напали грабители.