наказания она заслуживает, учитывая ее пол, и у  него  оказалось  достаточно
времени обдумать все это, пока он искал леди Изабеллу.
   Поиски результата не дали. Когда один из его гонцов вернулся  и  сообщил,
что его будущая невеста не прибыла в Фулкхест, он даже  обрадовался,  потому
что таким образом откладывался его собственный приезд туда. Но и поиски ее в
других местах  не  принесли  успеха.  В  конце  концов  он  оставил  все  на
усмотрение ее отца, который был страшно обеспокоен ее исчезновением, гораздо
больше, чем Уоррик. И это задевало его, то, что он значительно чаще думал  о
плененной девице, чем о своей пропавшей невесте.
   Она вздохнула, и Уоррик задержал дыхание в ожидании, когда  откроются  ее
сапфировые глаза. Приоткрылись  губы.  Он  помнил  их  пухлость,  помнил  их
горячие прикосновения,  когда  она  старательно  трудилась,  чтобы  добиться
ответа от его тела. Ее льняные пряди теперь заплетены в  две  толстые  косы,
одна сейчас под ней, другая, изгибаясь, спускалась на грудь. Он  помнил  эти
груди, тугие и полные, и то, что  он  не  трогал  и  не  целовал  их,  тогда
возбуждало еще больше, способствовало его  поражению.  Теперь  он  их  будет
трогать, и Уоррик едва удерживался, чтобы не расстегнуть ее рубашку. Но нет.
Пока нет. Она должна полностью сознавать все, что он делает с ней,  так  же,
как он сознавал все, что она делала с ним.
   Она потянулась, издав тихий вздох, потом замерла, почувствовав, что  рука
ее дотронулась до холодного  железа.  Уоррик  видел,  как  она  нахмурилась,
пытаясь понять, что это.
   - Сувенир, - объяснил он, - из Киркбурга.
   Она вскинула глаза, огромные, широко открытые глаза на маленьком лице,  и
издала звук, похожий на стон. Она боялась, но она боялась его  чересчур,  на
лице ее был написан ужас. Он придет в ярость,  если  она  снова  свалится  в
обморок.
   Ровена хотела бы опять потерять сознание. Боже милостивый, неудивительно,
что она провела этот месяц в темнице. Оказывается, дело не в  ее  владениях.
Она умрет, но не просто от голода. Она припомнила, что  это  за  человек,  и
поняла, что, возможно, он замучает ее до смерти. Теперь понятно,  почему  он
так  отчаянно  сопротивлялся  в  Киркбурге.  Никакой   он   не   виллан,   а
влиятельнейший лорд, военный  предводитель,  человек,  с  которым  никто  не
посмел бы так обращаться, как обошлись с ним они. И  Гилберт,  слепец,  этот
дурак, даже не узнал, что он захватил своего главного врага. Похоже,  что  и
Фулкхест, в свою очередь, не знает, кто она и что тот, кто  посмел  похитить
его, был его худший враг.
   Смех забулькал у нее в горле. Она не могла остановиться. Если она еще  не
сошла с ума, то скоро, точно, сойдет. Он стоял сбоку и, хмурясь, наблюдал за
ней. И она считала  его  красивым?  Иллюзия.  Этот  рот,  эти  неприязненные
холодные  глаза  -  живой  кошмар,  человек,  который  является  воплощением
жестокости во всем.
   Ее начала бить нервная дрожь. Он наклонился, положил руку ей на  горло  и
сжал его.
   - Если ты опять упадешь в обморок, я тебя изобью, - прорычал Уоррик.
   Однако он отпустил  ее  и  отошел  от  кровати.  Сжавшись  в  комок,  она
наблюдала за ним, но он просто подошел к  холодному  камину  и  остался  там
стоять, глядя на него.
   Сзади он казался не монстром,  а  обычным  человеком.  Его  темно-золотые
волосы не были по-настоящему кудрявыми, а просто загибались волной у шеи. На
вид они были мягкими, хотя она ни разу тогда  не  решилась  приблизить  свою
руку так близко к его голове, чтобы потрогать их. Его фигура впечатляла. Она
знала, что он должен быть высок, но не настолько. Он сдерживал  сейчас  свои
эмоции, это видно по тому, как напряглись его плечи и спина.
   Минуты шли, потом еще минуты, а он все не  поворачивался  в  ее  сторону.
Ровена перестала дрожать и несколько раз глубоко вздохнула. Ее пытка все  же
начнется не прямо сейчас,  не  здесь.  Он  велел  привести  ее  сюда,  чтобы
запугать и отомстить. Жертва стала мстителем.
   - Ты успокоилась?
   Успокоилась? Придется ли ей когда-нибудь стать спокойной? Она кивнула, но
потом сообразила, что он не видит ее, потому что не обернулся к  ней,  когда
спрашивал. - Ну, да.
   - Хотя это  мое  право,  но  я  не  собираюсь  убивать  тебя.  Ровена  не
сознавала, что находится в еще большем напряжении, чем он. Только после этих
слов она смогла  расслабиться  и  с  облегчением  откинулась  на  матрас.  В
нынешних обстоятельствах она не  могла  даже  поверить,  что  ей  может  так
повезти, и чувствовала почти благодарность к нему за то, что он это  сказал.
Ведь он мог бы...
   Но Уоррик еще не закончил свою речь.
   - Ты будешь наказана, без сомнения. Но мои требования будут по правилам -
око за око, подобное за подобное. - Он повернулся, чтобы посмотреть, как она
реагирует на  его  слова,  но,  увидев  полное  непонимание  в  ее  взгляде,
объяснил:
   - Поскольку ты и твой брат хотели отнять мою жизнь, если бы я от  вас  не
сбежал, то твоя жизнь принадлежит теперь мне, и я ценю ее невысоко.  Как  вы
со мной обращались, так и я буду с тобой. Ты  имела  месяц  отсрочки  только
потому, что я должен был удостовериться, удалось ли тебе добиться того, чего
хотела. Мы оба знаем сейчас, что  удалось.  Поскольку  этот  ребенок  -  моя
плоть, которую ты отняла у меня, то и он будет отнят у тебя, когда родится.
   - Нет, - спокойно сказала она.
   - Нет?,! - взорвался он.  -  Это  плоть  от  плоти  моей,  и  ты  мне  ее
возместишь.
   Боже милостивый, как ей убедить его, если он  в  таком  состоянии,  когда
любое возражение приведет его в ярость. Он  в  таком  гневе,  что,  кажется,
желает удушить ее на месте. Но нельзя позволить ему переносить свою месть на
ребенка.
   Она продолжала тихо, надеясь, что он прислушается:
   - Я ношу его, я буду его рожать, и я хочу, чтобы он  был  мой,  поскольку
нет никаких причин к тому, чтобы он не стал моим.
   - Никогда он не будет твоим. Ты будешь не более чем сосудом, который  его
носит до рождения.
   Он не кричал, нет, он сказал это слишком спокойно.
   - Зачем он вам нужен? - воскликнула  она.  -  Для  вас  он  будет  просто
бастардом. У вас что, мало других таких?
   - То, что мое - мое, точно так же, как ты теперь - моя, и я буду делать с
тобой то, что я хочу. Прекрати этот спор, иначе ты немедленно пожалеешь.
   С такой угрозой приходится считаться. Она слишком далеко завела  его,  не
надо было сейчас так настаивать. Она должна лучше узнать Уоррика, пока она в
нем ничего не понимает. Но время покажет, а теперь время у нее  есть.  Время
он ей предоставил и предоставил ей жизнь.  Потом  можно  будет  вернуться  к
этому вопросу, потому что он для нее слишком важен. Но пока она подождет.
   Ровена спустилась с кровати и встала рядом с ней. Она удивилась,  что  ее
вообще положили сюда, когда он так ее ненавидит. И  у  него  есть  право  на
презрение.  Но  ей  бы  хотелось,  чтобы  он  попытался  посмотреть  на  все
случившееся и ее глазами, но он явно не может. Для него не  имеет  значения,
сожалеет ли она о том, что произошло, и ему наплевать,  что  она  не  хотела
ничего подобного. Ведь она все же  сделала  это.  Конечно,  она  заслуживает
расплаты, которую он потребует.
   Ровена опять  почувствовала  напряжение  под  его  ледяным  взглядом.  Он
сказал:
   - Меня не удивляет, что у тебя не хватает ума, я имею в  виду  твой  план
сохранить за собой Кирк...
   - Это план Гилберта, а не мой.
   - Ты еще больше показываешь свою тупость. Никогда  не  прерывай  меня.  И
никогда не пытайся оправдываться передо мной  в  том,  что  ты  сделала.  Не
Гилберт приходил и насиловал меня...
   Он был слишком  разъярен,  чтобы  продолжать.  Ровена  вновь  испугалась,
потому что Уоррик даже потемнел лицом.
   - Я очень  сожалею  -  выпалила  она,  понимая,  что  это  совершенно  не
подходящие к ситуации слова, но Ровена просто не знала, что вообще говорить.
   - Сожалеешь? ТЫ еще больше будешь сожалеть. Я тебе обещаю. Но ты выводишь
меня из себя. И я с трудом узнаю тебя в одежде. Сними ее.

Глава 16

   У Ровены перехватило дыхание. Она нахмурилась от ужаса.  Фулкхест  сказал
"око за око", под этим подразумевалось, что он изнасилует ее также, как  она
его. И это доставит ей не больше удовольствия, чем  тогда.  Но  зачем  такой
способ наказания, если он так ненавидит ее, что вряд ли  она  его  возбудит?
Хотя, конечно, отомстить - самое важное для него. Это  ей  уже  понятно.  Но
раздеваться при нем...
   - Я могу помочь тебе...
   Опять угроза, непонятно какая, звучала в его голосе. Но  у  нее  не  было
желания выяснять, что это за угроза.
   - Нет, я сама, - сказала она шепотом.
   Она отвернулась, чтобы развязать свой пояс, но он тут же подскочил к  ней
и развернул обратно, больно сжимая ее плечи. Как только Ровена делала что-то
не так, он опять приходил в ярость. Но она не понимала, почему.
   - Ты знаешь, я должен смотреть, как ты раздеваешься,  это  разжигает  мой
аппетит. Для того ты и раздевалась передо мной тогда. Кто  бы  тебе  это  ни
посоветовал, он посоветовал правильно. Но запомни: если я не смогу выполнить
то, что задумал из-за того, что ты будешь плохо предлагать мне себя,  то  ты
поплатишься. Тебе не отвертеться от мести, потому  что,  если  ты  возбудишь
меня, то я приведу кого-нибудь другого - нет, сотню  других.  Я  сомневаюсь,
что ты разочаруешь их, как разочаровываешь меня.
   Ровена встретила его взгляд, когда он отступил от нее. Хоть бы знать,  на
самом ли деле он может так поступить или  это  пустые  угрозы.  Он  выглядел
достаточно жестоким, чтобы выполнить сказанное. Но ведь он хотел око за око,
а если он будет смотреть, как ее насилуют другие, это ведь не то  же  самое?
Или то же?
   Она бросила пояс на пол и начала быстро расшнуровывать  завязки  корсета.
Она не станет  рисковать  с  ним,  зачем  нарываться  на  столь  устрашающие
последствия. Ровена пыталась вспомнить, что ей говорила Милдред, но подобной
ситуации советы камеристки не касались. В комнате было очень светло, ее щеки
пылали от стыда, пальцы не слушались ее. Она знала, что ни в  коей  мере  не
соблазнительна в данный момент.
   Уоррик, однако, уже был возбужден. Ее страх возбуждал  его,  в  этом  все
дело. Не румянец  на  ее  щеках.  Не  ее  девическая  неловкость.  И  не  ее
маленькое, исключительно хорошо сложенное тело,  которое  помнил  и  которое
будет опять принадлежать ему. Он с сожалением понял,  что  больше  не  может
позволить себе дольше смотреть на нее, если намеревается выполнить все,  что
планировал.
   Молча он перешел на другую сторону кровати и поднял  цепь.  Он  собирался
заставить ее саму прикреплять цепь к кровати  туда,  куда  он  прикажет,  но
занялся  сейчас  этим  сам,  чтобы  отвлечь  себя.  Отвлечься  удалось   ему
ненадолго, только пока она не разделась.
   Ее красная верхняя юбка лежала на полу, длинная блузка - сверху  на  ней.
На Ровене еще оставалась тонкая нижняя рубашка,  она  уже  подобрала  подол,
чтобы снять ее через голову, когда заметила, что он делает.
   - Пожалуйста, не надо, - попросила она, смотря  на  кандалы,  которые  он
держал в руках. - Я не буду сопротивляться. Я перенесу это.
   Он не задумываясь ответил:
   - Все должно быть в точности повторено.
   Ровена  взглянула  на  цепи,  которые  он  прикрепил  к  углам   кровати,
расположенные таким образом, чтобы она не смогла сомкнуть ноги.
   - Это не так, как было, - сказала она.
   - Различия - из-за разницы пола.  Мои  ноги  не  надо  расставлять,  твои
должны быть расставлены.
   Она закрыла глаза, представив себе живую картинку,  которую  вызвали  его
слова. Подобное за подобное. И она не могла этого избежать,  не  могла  даже
просить его милосердия, потому что Уоррик начисто лишен его. Он твердо решил
сделать с ней то, что она сделала с ним.
   - Ты слишком медлишь, не испытывай моего терпения - предупреждаю: у  меня
его немного.
   Ровена сняла рубашку через голову и быстро легла в центр постели; она  бы
отдала что угодно, лишь бы этот смертельный страх отпустил ее.
   Она легла прежде, чем он успел приказать ей,  крепко  зажмурив  глаза,  и
потому могла только на слух определить, что он приблизился к торцу кровати.
   - Раздвинь их.
   Она тяжело вздохнула, но не решилась ослушаться его.
   - Шире, - добавил он, и она послушно выполнила и этот приказ.
   И все же она чуть не задохнулась от испуга, когда его пальцы обхватили ее
лодыжку, чтобы надеть на нее кандалы.
   Они не обхватывали ее ног тесно, а спадали с лодыжек на подъем ступни, но
все же ему удалось прикрепить их к  обеим  ногам.  С  наручниками  оказалось
сложнее, так как они были обрезаны под  его  рост,  и  теперь  их  длины  не
хватало от угла кровати до ее рук.
   - Придется внести еще одно изменение.
   Огорчение сквозило в его тоне. На мгновение она понадеялась,  что  Уоррик
оставит свою затею с цепями, но он просто привязал веревки  к  наручникам  и
связал этими веревками ее запястья.  Подобное  за  подобное.  При  любом  ее
движении она услышит звон цепей, так  же  как  и  он  слышал  его,  и  будет
чувствовать их тяжесть.
   Связанная Ровена ощущала переполнявший ее ужас. Бог мой, это то,  что  он
чувствовал? Такую беспомощность и такой страх? Нет; он не чувствовал страха,
только гнев. Она бы хотела тоже испытывать это более сильное чувство, но  до
гнева ей было еще очень далеко. Значит, она ощущает вовсе не  то  же  самое.
Ровена не могла ни унять дрожь, ни  сопротивляться  его  прикосновениям,  ни
пытаться скинуть его  с  кровати  или  зло  смотреть  на  него.  Она  только
надеялась, что эта разница в их ощущениях не имеет для него  значения  и  не
приведет его в еще большую ярость.
   Она распахнула глаза от изумления, почувствовав во рту кляп.  Она  совсем
забыла об этом, но он не забыл. Он отнюдь не желал слышать ее просьб,  также
как она не хотела слышать его, хотя причины их нежелания были различны.
   Он  не  испытывал  чувства  вины,  которое  она  испытывала   тогда.   Он
осуществлял месть. Она же пыталась спасти жизнь своей матери.
   Удовлетворение при виде ее беспомощности ясно читалось в его взгляде.  Ей
хотелось бы не видеть этого, также как и того, что он разделся,  прежде  чем
воткнул кляп ей в рот. Однако видя его готовность,  она  испытала  некоторое
облегчение. Ей придется перенести только его насилие, и можно не бояться его
угрозы насчет остальных. И она уже примерно знала, на что это похоже,  когда
он внутри нее. Это она сможет пережить.
   - Ты девственна и здесь, я думаю, как ты была там, - произнес он, касаясь
ее груди.
   Его руки начали ласкать ее груди, и он, не отрываясь, смотрел на то,  что
делал. Ровена следила только за его лицом, чтобы уловить  момент,  когда  он
перестанет играться с ней. Но он больше ничего не делал. Она не  чувствовала
ничего, кроме прикосновений его горячих рук и удивления  от  того,  что  эти
прикосновения были нежны. Да  и  она  слишком  испугана,  чтобы  чувствовать
что-либо еще.
   Он долго играл с ее грудью, сжимая мягкие соски, пощипывая и  поворачивая
их. Но когда в итоге он нахмурился, Ровена подумала,  что  умрет  сейчас  от
страха. Она не знала, что он хмурится оттого,  что  ему  ничего  не  удалось
добиться от нее: ее соски так и не напряглись в ответ на его ласки, ни разу,
ни хоть на чуть-чуть. Все еще хмурый, что ужасало ее, он протянул руку между
ее ног и ввел палец внутрь.
   Она охнула от неприятного ощущения. Он еще сильнее нахмурился.
   - Итак, ты не хотела бы испытать тот стыд, который  испытывал  я?  Думаю,
нет.
   Опять угроза, но в чем она заключается? И нельзя спросить  его.  Ей  было
совершенно  непонятно,  что  так  не  нравится  ему  и  какой  стыд  она  не
испытывает. Она согласна испытать все, что он хочет,  лишь  бы  исчезла  эта
угрожающая складка на его лице. Но она не может ничего сделать.
   Ровена начала дрожать, не так сильно, как перед тем, когда  боялась,  что
Уоррик убьет ее, но достаточно, чтобы он это заметил и прорычал:
   - Закрой глаза, черт возьми. Ты достаточно боишься меня, но мне  не  надо
сейчас, чтобы ты реагировала каждый раз, когда я хмурю бровь, не  сейчас.  Я
не сделаю тебе ничего такого, чего ты  не  сделала  мне.  Так  что  прекрати
бояться. Я приказываю.
   Он сошел с ума, если думает, что она может перестать бояться, что  бы  он
там ни приказывал. Он, наверное, сумасшедший, поскольку, по его  же  словам,
хочет, чтобы она его боялась - но не сейчас. Какая разница  -  Боже  правый?
Однако он приказывает. Но как, Боже, как она может выполнить это  приказание
жестокого лорда?
   Ровена закрыла глаза. По крайней мере в одном он прав - она реагирует  на
неудовольствие, написанное на его лице. И даже страх перед тем, что он может
сотворить с ней, был не таким сильным, как тот, когда она видела эту  хмурую
складку. То, что он начал делать дальше, стало зеркальным  отражением  того,
что она делала с ним. Он продолжал гладить ее - но теперь не только грудь, а
и все остальное.
   Она прекратила бесплодные попытки понять, зачем он это делает.  Его  руки
не были неприятны, и ей нравилось, как он ее трогает. Понемногу  она  начала
расслабляйся, ощущать и еще что-то, кроме страха - мягкость его рук,  теплое
дыхание, когда он наклонялся близко к ее телу, или приятное щекотание, когда
он касался ее чувствительных зон.
   Она уже настолько расслабилась к тому моменту, когда его губы прильнули к
ее груди, что ее мгновенный испуг тут же ушел. Затем ее охватил  жар,  груди
поднялись, соски выпрямились. Она не сопротивлялась наплывшему чувству.  Это
напоминало ей довольной приятные ощущения,  которые  она  испытывала,  когда
ласкала его. Чувствовал ли он то же тогда? И чувствует ли теперь?
   Его ласки стали понемногу сильнее, когда он добился от нее  того  ответа,
какого ждал. Ровена  не  осознавала  этого.  Она  бессознательно  выгибалась
навстречу  его  прикосновениям.  Но  когда  его  рука  направилась  опять  к
основанию ног, она снова замерла. Но он не пытался теперь проникнуть  в  нее
пальцем. Он просто продолжал гладить ее там, нежно дотрагиваясь до  чего-то,
что приносило ей чувство какого-то глубокого удовольствия. Ровена еще больше
расслабилась, забыла, почему она здесь и кто с ней. Ощущения были  настолько
сильными, что охватывали ее всю.
   Ровена  даже  не  осознала,  что  он  уже  сверху  нее,  но   когда   она
почувствовала, что его мужское орудие медленно и все  же  легко  погружается
внутрь нее, ее глаза раскрылись от изумления - и взгляд ее встретился с  его
взглядом, наполненным мужским торжеством.  Он  держался  над  ней,  упираясь
руками в постель так, что касался ее только там, где входил в  нее.  Она  не
смотрела вниз на их соединенные тела.  И  не  могла  отвести  глаз  под  его
взглядом.
   - Ну, теперь ты догадываешься, на что это похоже, не иметь  контроль  над
своим предательским телом. Ты заставляла меня желать тебя, несмотря  на  мой
гнев, а я заставил тебя желать меня, несмотря на твой страх.
   Она отрицательно покачала головой, но он только засмеялся и погрузился  в
нее еще глубже.
   - Ну, отрицай, как это делал и я, однако доказательством служит  то,  как
легко я вошел в тебя, та влажность, которая окружает меня сейчас. Этого я  и
хотел: заставить принять меня, как поступила со мной ты, и  вызвать  у  тебя
стыд, что ты не сможешь отказать мне всякий раз, как я буду брать тебя.
   Удовольствие, которое он испытывал, добившись своей мести, было столь  же
сильным, как и его гнев перед тем. Ровена закрыла глаза, чтобы не видеть его
торжества, но это оказалось  ошибкой:  она  еще  сильнее  почувствовала  его
полноту внутри лее.
   Каждое его малейшее движение заставляло ее страстно желать - еще  глубже,
еще сильнее, еще больше.., пока  она,  наконец,  не  закричала,  потому  что
полное наслаждение захлестнуло ее с  головой  и  унесло  далеко  за  пределы
всего, что она могла себе вообразить.
   Она лежала успокоенная и немного  по