л, что у нее есть большая и любящая  семья  и  что  ее
брат был одним из тех, кто погиб во время лесной стычки, то мог бы  изменить
свое мнение о ней, решив, что, в конце концов, она не продажная  девка.  Но,
очевидно, Меган ничего ему не передала. К тому же Ида была совершенно права:
с того первого раза она больше не приближалась к Кристен.
   Ройс также игнорировал ее или притворялся, что игнорирует. Она видела его
каждый день, это было неизбежно всякий раз, когда он проходил через зал.  Но
в этих случаях он старался не  смотреть  в  ее  сторону.  И  лишь  когда  он
располагался отдохнуть в зале, она замечала, что он наблюдает за ней.
   Кристен очень занимало его отношение к ней. Она знала, что  то,  кем,  по
его мнению, она была, вызывает в нем глубочайшее презрение. Он ненавидел  ее
за то, что она принадлежала к роду его заклятых врагов. И все  же,  несмотря
на это, она чувствовала, как его влечет к ней. Ее немало забавляло  то,  что
он так решительно боролся с этим влечением.  Девушка  часто  чувствовала  на
себе его взгляд, ощущала, как жадно он следит за  каждым  ее  движением,  но
стоило лишь ей поднять глаза, как он тут же поспешно отворачивался.
   Однажды, однако, Ройс не  отвернулся.  В  тот  вечер  он  так  пристально
смотрел на нее, что его собеседник вынужден  был  три  раза  окликнуть  его,
прежде чем тот опомнился. Заметив это, Кристен расхохоталась, и  ее  низкий,
грудной смех донесся до ушей Ройса и привел  его  в  ярость.  Он  со  стуком
поставил на стол кубок с медом и с таким сердитым видом ринулся вон из зала,
что вызвал у слуг замешательство, а Кристен испытала огромное удовлетворение
оттого, что имеет над ним такую власть.
   Кристен часто вспоминала этот эпизод. Честно  говоря,  она  вообще  часто
думала о Ройсе. Сознание того, что он так страстно  желает  ее,  кружило  ей
голову, наполняя ее каким-то пьянящим чувством восторга. И  благодаря  своей
матери она знала почему.
   Бренна однажды сказала ей: "Ты сразу сможешь  определить,  что  это  твой
мужчина, едва только встретишь его. Я сама  сразу  же  поняла  это  и  долго
страдала оттого, что не  хотела  признаться  в  этом  даже  самой  себе.  Не
повторяй моих ошибок, дочка. Когда ты встретишь человека, один вид  которого
наполнит твое сердце радостью, который при одном только приближении заставит
тебя трепетать от непонятного и восхитительного чувства, знай - это  и  есть
тот мужчина, с которым ты можешь быть счастлива, которого  сможешь  полюбить
так, как я люблю твоего отца".
   Ройс пробудил в Кристен интерес с той  самой  первой  минуты,  когда  она
увидела его. Ей доставляло неизъяснимое удовольствие смотреть на него. Когда
он  находился  рядом,  она  совершенно  менялась,  словно  все  ее   чувства
обострялись. И свое хорошее настроение она связывала только  с  ним,  потому
что ей хотелось смеяться лишь в его присутствии.  Она  не  была  так  глупа,
чтобы подумать, будто влюбилась в него. Будь ее  воля,  она  сию  же  минуту
бежала бы отсюда. Но она достаточно хорошо знала себя, чтобы понимать  -  ее
влечет к Ройсу Уиндхерсту, она жаждет  дотронуться  до  него,  почувствовать
прикосновение его рук, узнать его так, как женщина может узнать мужчину. Это
были всего лишь первые предвестники зарождавшейся любви, а  она,  бесспорно,
не сможет не полюбить его, если пробудет здесь достаточно долго.
   Какая нелепая ирония судьбы: ни  один  из  воздыхателей  не  затронул  ее
сердца, а тот, кто впервые пробудил в  ней  желание,  упорно  противился  их
взаимному влечению. Кристен не сомневалась,  что  если  задастся  целью,  то
совратит его. Но сочтет ли он потом долгом чести жениться на ней? Не  стоило
также забывать о его невесте. К тому же сама она была всего лишь  пленницей,
что, по сути, делало ее рабыней, как однажды ей резко указала на это Ида.  И
он так ненавидел ее соплеменников! Способна ли страсть, если она  перерастет
в нечто большее, преодолеть все это?
   Викинги предпочитали не полагаться на судьбу,  они  считали,  что  должны
сами быть творцами своего будущего. Они верили, что боги наградят  тех,  кто
смело стремится к победе. Викинги  не  признавали  таких  добродетелей,  как
кротость и смирение. Они  боролись  за  то,  к  чему  стремились.  Поражение
считалось позором.
   Кристен с детства твердо усвоила все это, хотя сама и  была  христианкой.
Как христианка, она знала, что должна предоставить все Божьей воле, проявить
терпение и надеяться, что Всевышний вознаградит ее за это, если на то  будет
его соизволение. Но как дочь викинга, она понимала, что если хочет  получить
Ройса Уиндхерста в мужья,  то  ей  придется  завоевать  его,  бросить  вызов
обстоятельствам, которые были против нее, бороться  за  свое  счастье  всеми
доступными способами.
   Но хотела ли она его в мужья? Да, хотела. Наконец она  нашла  мужчину,  с
которым могла бы быть счастлива. И он был ее врагом.  Это  было  бы  смешно,
когда бы не было столь удручающе грустно. Но  она  верила  в  свои  силы.  А
конечный результат мог оказаться более чем  достойным  всех  затраченных  ею
усилий.

***

   Час был довольно поздний. Двое из пятерых женщин, обычно готовивших еду и
прислуживавших за столом, были в этот день больны, поэтому  оставшимся  трем
пришлось работать больше обычного, и  они  гораздо  позже  закончили  уборку
после ужина. Поскольку одной из троих была Кристен, другие слуги сочли  ниже
своего достоинства помогать им, полагая, что если  кто  и  обязан  выполнять
лишнюю работу, так это она.
   Но Кристен не возражала. В этот вечер Ройс задержался в зале дольше,  чем
обычно, и она украдкой с удовольствием наблюдала за ним,  пока  он  играл  в
кости со своими людьми. По сути дела, она гораздо больше времени  проводила,
разглядывая его, чем убирая посуду, оставшуюся после ужина. И тем  не  менее
пропустила момент, когда он ушел,  потому  что  Ида  как  раз  в  это  время
принялась  распекать  ее  за  то,  что  она  уделяет  мало  внимания   своим
обязанностям.
   Мало-помалу в зале все стихло, было почти темно,  только  возле  большого
очага все еще горели два факела. Слуги, раскладывали на  полу  свои  тюфяки,
устраиваясь на ночь.  На  кухне  оставались  лишь  Кристен  и  Ида,  которая
подготавливала все необходимое для завтрака.
   Кристен не чувствовала усталости, но ее ступни горели,  "потому  что  она
провела большую часть дня на ногах. Так было  каждый  день,  с  той  минуты,
когда ее поднимали с первым лучом солнца, и до  того  момента,  когда  после
ужина ее запирали в комнатушке. Но сегодня все было немного по-другому.
   Кристен сладко потянулась, но тут со стороны входной двери до нее донесся
звук шагов. Она с любопытством обернулась, и ее пульс участился,  когда  она
узнала Ройса, который направлялся не к лестнице, а в  ее  сторону,  прямо  к
ней.
   Она не шевелилась и ждала, пока  он  приблизится.  На  его  лице  застыло
напряженное, угрюмое выражение, и ее сердце забилось еще сильнее, но  не  от
страха, а от предчувствия того, что сейчас должно произойти. Он остановился,
и она лишь на мгновение удивилась, когда он схватил ее рукой  за  косу  и  с
силой запрокинул ей голову. Она затаила дыхание,  пока  его  гневный  взгляд
изучающе скользил по ее лицу.
   - Почему ты так стараешься соблазнить меня? - спросил он, но  задал  этот
вопрос скорее не ей, а себе самому.
   - Разве, милорд?
   - Ты делаешь это нарочно, - обвинил он ее. - Ты  знала,  что  я  стоял  у
входа и наблюдал за тобой.
   - Нет, я думала, что ты уже ушел спать.
   - Лгунья! - прошипел он прежде, чем впиться губами в ее губы.
   Кристен  так  мечтала  об  этом,  ей  так  давно  хотелось  почувствовать
прикосновение его губ, дотронуться до него. Она ждала, что это случится,  но
не догадывалась, насколько действительность превзойдет все ее ожидания.  Она
не была готова к тому, что жгучее желание пронзит ее,  словно  удар  молнии,
потому что никогда прежде ей не доводилось испытывать ничего подобного.
   Он целовал ее грубо, не пытаясь сдерживать свою злость. Крепко  держа  ее
за волосы,  он  не  давал  ей  пошевелиться  и  тем  не  менее  старался  не
прикасаться к ней. Это Кристен сама прильнула к нему  всем  телом,  пока  не
почувствовала всю силу его желания. Это еще больше воспламенило  ее.  Ее  не
волновало, что это было совсем не то, чего  он  хотел,  что  он  целовал  ее
помимо своей воли и, возможно, еще сильнее ненавидел за это. Она обвила  его
руками, нежно скользя ладонями по крепкой мускулистой спине, пока наконец не
схватила его за плечи и с силой не притянула к себе.
   Она услышала, как он застонал, чувствуя ее страстный отклик, затем другой
рукой обхватил ее за талию и с силой прижал  к  себе.  Его  язык  проник  во
влажную глубину ее рта, и она приняла его, как самый ценный  дар,  не  давая
ему вырваться из ее плена. Бог мой, это  было  самым  восхитительным,  самым
захватывающим ощущением, которое она когда-либо испытывала. Она бы позволила
ему овладеть ею здесь, в зале, на столе, на полу - ей было  уже  все  равно.
Она хотела, чтобы он взял ее прямо  сейчас,  прежде  чем  придет  в  себя  и
остановится.
   Но он все-таки остановился, и у Кристен вырвался  вздох  отчаяния,  когда
его губы оторвались от ее рта. Он смотрел на нее, и  в  его  глазах  страсть
боролась с бешенством. Она смело встретила его взгляд,  но  это  только  еще
больше разозлило его.
   - Сука! Бог мой,  неужели  у  тебя  совсем  нет  стыда?  -  прорычал  он,
отшвырнув ее от себя.
   Кристен рассмеялась бы над этим, если бы не испытывала  такого  глубокого
разочарования. Он обвинял ее, словно это она пришла к нему, а не он - к ней.
Но это не  возмутило  ее,  ведь  она  отдавала  себе  отчет,  что  намеренно
спровоцировала его. Ее задело то, что он упорно отказывал  им  в  том,  чего
обоим так страстно хотелось. Как он мог? Откуда  он  взял  силы  для  этого,
когда сама она изнывала от желания снова оказаться в его объятиях?
   Возможно, он не хотел честно признаться в том, что сейчас чувствовал,  но
она не отличалась подобным малодушием.
   - Мне нечего стыдиться того, что я хочу тебя, - мягко произнесла она.
   - Или любого другого мужчину! - с жестокой насмешкой бросил он ей.
   - Нет, только тебя. - Она улыбнулась, когда он недоверчиво фыркнул. Потом
умышленно добавила дразнящим тоном:
   - Мы созданы друг для друга, Ройс. Постарайся смириться  с  этой  мыслью.
Рано или поздно, ты признаешь это.
   - Тебе никогда  не  удастся  включить  меня  в  число  своих  любовников,
женщина, - решительно заявил он.
   - Очень хорошо, милорд, если таково твое желание, - ответила  она,  пожав
плечами и преувеличенно громко вздохнув.
   - Не желание, а правда, - настаивал он.  -  И  прекрати  заманивать  меня
своими уловками.
   Услышав это, Кристен не смогла удержаться от смеха.
   - Какими уловками, милорд? Я виновата лишь в том,  что  смотрю  на  тебя,
может быть, чаще, чем следовало бы, но мне очень трудно удержаться. В  конце
концов, ты здесь самый красивый мужчина.
   У него даже перехватило дыхание.
   - Господи, неужели все норвежские шлюхи так бесстыдно откровенны?
   Ее слишком часто называли шлюхой. Она не смела отрицать это,  потому  что
хотела, чтобы он овладел ею в  порыве  страсти,  а  не  из  мести,  как  он,
несомненно, поступит, узнав, что она невинна.  Но  то,  что  он  обозвал  ее
шлюхой сейчас, после того, что произошло между ними, больно задело ее.
   - Я не знакома ни с одной шлюхой, поэтому не знаю, что ответить на это, -
не сумев скрыть своего гнева  и  обиды,  отрезала  Кристен.  -  То,  что  ты
называешь бесстыдством, я называю  честностью.  Ты  предпочел  бы,  чтобы  я
солгала тебе, сказав, что ненавижу тебя, что мне претит один лишь твой вид?
   - Как я могу не вызывать у тебя ненависти? Я сделал тебя рабыней. Я надел
на тебя кандалы, а я знаю, как это невыносимо для тебя.
   - Может быть, ты поэтому до сих пор заставляешь меня носить их, зная, как
они мне ненавистны? - подозрительно спросила она.
   Он не потрудился ответить на это.
   - Я думаю, ты ненавидишь меня и хочешь  отомстить,  специально  соблазняя
меня, чтобы заставить поддаться своим чарам.
   - Если ты действительно так думаешь, сакс, тогда никогда не  примешь  то,
что я готова дать тебе по доброй воле, и мне очень  жаль.  Я  ненавижу  свои
кандалы, но не тебя. А оказаться в рабстве - это не внове для моей семьи,  -
загадочно добавила она. - Если бы я думала, что навсегда останусь рабыней  и
буду всю жизнь носить  оковы,  тогда  действительно,  может  быть,  я  бы  и
возненавидела тебя.
   - Значит, ты надеешься убежать отсюда? Ее глаза сузились.
   - Я больше не стану говорить тебе, на что надеюсь, не стану говорить тебе
правду, раз ты мне не веришь. Можешь думать, что тебе хочется.
   Кристен отвернулась от него, напряженно ожидая, когда он уйдет. Но он  не
торопился.  Она  решила,  что  он  пытается  справиться  с  новым  приступом
бешенства из-за того, что она посмела так дерзко дать  ему  понять,  что  их
беседа закончена. Но она испытала бы немалое удовлетворение, если бы  знала,
что, утратив на какую-то долю мгновения  осторожность,  он  позволил  своему
страстному томлению отразиться в обращенном к ней взгляде.

Глава 15

   На следующее утро Кристен была не в самом лучшем расположении  духа.  Она
повела себя честно  и  открыто  с  этим  саксом,  признавшись  ему  в  своих
чувствах, давая ему, своему врагу, такое  преимущество  перед  собой,  а  он
оказался обыкновенным лицемером и ханжой. Он страстно желал ее, но готов был
отрицать это и перед ней, и перед самим собой, вынуждая  их  обоих  страдать
Уже этого было достаточно, чтобы испортить ей настроение, заставляя  думать,
что она была еще большей дурой, чем он, а тут  еще  вдобавок  ко  всему  Ида
оказалась свидетельницей всего происшедшего и  не  преминула  выразить  свое
недовольство.
   - Не дразни его больше, глупая девчонка, - сердито принялась выговаривать
она Кристен. - Ты пожалеешь, если  тебе  удастся  затащить  его  в  постель,
потому что для него ты все равно останешься только рабыней.
   Это было похоже на правду и поэтому привело Кристен в ярость.  Готова  ли
она отдать свою невинность мужчине, который может  никогда  не  ответить  ей
взаимностью? Она была так убеждена, что заставит его влюбиться  в  себя,  но
теперь у нее появились  сомнения  на  этот  счет,  а  она  очень  не  любила
сомневаться в чем-либо. Это подрывало ее уверенность в себе  и  погружало  в
состояние глубочайшей депрессии.
   Как обычно по утрам, они проводили уборку в комнатах, в  том  числе  и  в
спальне  Ройса.  Прежде  Кристен  смотрела  на  его   кровать   с   чувством
нарастающего возбуждения. Сегодня же ей хотелось разнести ее в щепки. Она  с
такой силой принялась взбивать подушку, что изо всех швов полетели перья.
   - Из одной крайности в  другую,  -  заметила  Ида,  неодобрительно  качая
головой. - Не думай больше о нем.
   - Оставь меня в покое, - огрызнулась Кристен.  -  Вчера  вечером  ты  уже
сказала все, что могла.
   - Но, как видно, этого было недостаточно. Если ты замыслила причинить ему
вред, тебе лучше одуматься, пока не поздно.
   Это оказалось последней каплей после того, как Кристен провела  бессонную
ночь, мучительно пытаясь  побороть  неведомые  ей  доселе  чувства,  которые
пробудил в ней этот сакс.
   - Причинить ему вред? - взвилась она. -  Если  я  кому  и  причиню  вред,
женщина, так это тебе, если ты сейчас же не прекратишь цепляться ко мне!
   Ида  настороженно  отступила   назад.   Она   позволила   себе   чересчур
расслабиться в присутствии Кристен; которая до сих пор не проявляла  никаких
признаков  враждебности.   Она   даже   начала   испытывать   что-то   вроде
привязанности к этой девушке, забыв,  что  та  принадлежит  к  племени,  для
которого убийства и насилие были привычной частью их  жизни.  Она  настолько
утратила бдительность, что уже не боялась  оставаться  с  ней  наедине,  как
сейчас. И, глядя на молодую женщину, кипящую от гнева, Ида подумала, что она
может запросто несмотря на кандалы схватить ее и вышвырнуть в открытое окно.
Кристен была достаточно высокой и сильной, чтобы с легкостью проделать  это.
Конечно, она не настолько глупа, чтобы вытворять такое. Но  все-таки  у  нее
вполне хватит для этого сил.
   Ида поспешно направилась к двери и, по мере того  как  она  удалялась  от
Кристен на безопасное расстояние, ворчала все громче и громче:
   - Ты еще смеешь угрожать старухе? И это после того, как я защищала  тебя,
не  позволяя  никому  плохо  обращаться  с  тобой?  -  У  самой  двери   она
остановилась и бросила на Кристен сердитый взгляд. - Заканчивай уборку сама.
И когда спустишься вниз, потрудись вести себя потише, не то остаток дня тебе
придется провести под замком и без ужина.  Тогда  увидишь,  будет  меня  это
волновать или нет. И не копайся здесь, тратя время попусту, не то  я  пришлю
за тобой кого-нибудь из мужчин. Его тебе будет не так-то легко  выкинуть  из
окна.
   Кристен  на  секунду  оторопела,  услышав  последнее,   столь   необычное
заявление, однако быстро выбросила его из головы. Впервые она осталась  одна
в незапертой комнате. И это была его  комната.  Она  могла  бы  в  считанные
минуты перевернуть здесь все вверх дном и устроить настоящий  погром.  Рядом
не было никого, кто бы  мог  помешать  ей.  После  этого  Ройс,  безусловно,
прикажет выпороть ее, но она будет только рада,  потому  что  боль  принесет
забвение, а следом за этим - ненависть. Ведь, несмотря ни на что, она так  и
не смогла возненавидеть его. Должна была бы, но не смогла.
   Идея была очень соблазнительной, но еще больше ее привлекала  возможность
отыскать боевой топор - единственное оружие, способное помочь ей бежать. Она
и так потратила слишком много времени,  предаваясь  мыслям  об  этом  саксе,
когда  ей  давно  следовало  бы  подумать  о  побеге.  Топором  можно  легко
перерубить цепь на кандалах. С помощью топора можно открыть ставни,  которые
каждую ночь запирали на окнах ее комнаты. Кроме тюфяка, ее постель  состояла
лишь из тонкого одеяла и простыни, но если связать их между  собой,  да  еще
привязать к ним свою одежду, их длины может вполне хватить, чтобы спуститься
из окна. Тем же самым топором можно будет открыть двери, за которыми  держат
взаперти Торольфа и всех остальных. Если бы только она нашла этот топор,  то
могла бы сейчас спрятать его у себя в спальне, прежде чем спуститься вниз. И
тогда сегодня ночью...
   Однако среди разнообразного оружия, висевшего на стене, не  оказалось  ни
одного топора. Кристен быстро склонилась над огромным сундуком,  стоявшим  в
ногах кровати, и открыла его. Она осторожно вынула одежду, лежавшую  сверху,
но под ней тоже оказалась всего  лишь  одежда  Она  взглянула  на  маленький
сундучок, приткнувшийся к стене между окнами, но на нем  красовался  большой
замок.
   Она снова повернулась к стене. Там висели старые мечи, некоторые  из  них
были богато инкрустированы серебром, а у одного ножны были из чистого золота
Там были также копья, арбалет, длинная булава, должно быть, очень древняя, и
множество кинжалов разнообразной длины и формы. У девушки чесались руки, так
ей хотелось стащить один из них, но она знала, что  пустое  место  на  стене
сразу же бросится в глаза. Однако с помощью кинжала  она,  возможно,  сумеет
взломать замок на сундуке, причем так,  чтобы  этого  не  заметили  или,  по
крайней мере, обнаружили не сразу.
   Кристен сняла со стены  самый  маленький  кинжал,  который  больше  всего
подходил для такой работы, и присела на корточки  возле  сундука.  Но  замок
оказался очень непростым. Она даже не могла обнаружить отверстия для ключа.
   - Дело в том, что он не  заперт.  Замок  служит  всего  лишь  в  качестве
украшения. Этот сундук не запирается. Не смущайся, попробуй поднять  крышку,
и ты сама убедишься в этом.  Моему  кузену  незачем  запирать  ценные  вещи,
потому что