ленький, с темными волосами. Тело похоже на бочку, руки
длинные и вот такие. - Он показал какие, сведя пальцы вместе в виде большого
круга. - Если человека можно назвать безобразным за  то,  что  он  похож  на
дьявола, то, да, он безобразен. Я не видел никого, кто был бы похож  на  Эль
Карнисеро.
   - Его довезли до...
   - Нет, nina. Он был бы мертв, если бы не убежал тогда  же.  Солдаты  были
заняты в кабачке. Его сообщники  проникли  в  город,  убили  охрану,  и  ему
удалось сбежать. Поэтому он продолжал грабить и убивать.
   - Однако сейчас он не убивает, - задумчиво сказала она.
   - Не убивает.
   Больше Саманта не могла ничего вытянуть из старого vaquero.
   - Так что же ты обо всем этом думаешь?
   - Пока я ничего не могу понять, - сказал  Мануэль.  -  Ты  забываешь,  мы
только что вернулись.
   - Да. - Она поднялась, чтобы уйти. - Все-таки у тебя есть Мария,  которая
тебе рассказывает все, а я, должна выпытывать правду у тебя, что  совсем  не
легко. Ты все рассказал мне? Ничего не утаил?
   - Нет, Сэм. Ты знаешь столько же, сколько и я.
   - Ну, я собираюсь узнать еще одну вещь - что было в письмах. Отец  должен
рассказать мне все.
   С этой мыслью Саманта решительно направилась  к  дому.  Пройдя  кораль  и
конюшню, она вошла в дом через патио и, поднимаясь по ступенькам, неожиданно
столкнулась с молодым человеком среднего роста в короткой испанской куртке -
болеро, узких, хорошо отглаженных брюках и причудливо расшитом белой тесьмой
замшевом сюртуке.
   Давно уже Саманта не видела типично испанской одежды и, сразу поняла, что
владельцем этого костюма может быть только Рамон Матео  Нуньес  Бароха.  Она
совершенно забыла, что он давно ждет  ее.  Саманта  чуть  наклонила  голову,
чтобы лучше рассмотреть  Рамона.  Перемены  в  нем  поразили  Саманту  -  он
обзавелся  тонкими  светлыми   усами,   а   в   выражении   лица   появилась
мужественность, которой ему так не хватало раньше.
   - Рамон, mon amigo, - наконец сказала Саманта.
   Она заколебалась, потому что раньше, здороваясь,  целовала  его  в  щеку.
Новый Рамон казался незнакомцем. Это был уже не тот  мальчик,  которого  она
дразнила и называла белой овечкой, потому что из всей семьи  только  у  него
были светлые волосы.
   - Саманта, - мягко и с выражением произнес он ее имя. - Я забыл,  как  ты
прекрасна. И теперь...
   -  Знаю,  знаю,  -  со  смехом  оборвала  его  Саманта.  -  Я  выросла  и
превратилась в женщину.
   - Не только, - сказал он, взяв ее за руки. - Ты стала еще красивее. Но ты
забыла о нашем приветствии.
   Не давая  ей  возможности  ответить,  он  поцеловал  ее  в  губы.  Ничего
братского в поцелуе не было. Когда  он  стал  проталкивать  язык  сквозь  ее
плотно сжатые губы, Саманта резко вырвалась.
   - Ты никогда прежде так не делал!
   - А ты никогда не позволяла так делать. - Рамон улыбнулся. Улыбка у него,
как и раньше, была заразительная.
   - Конечно, нет. - Она озорно улыбнулась в ответ. - Следовало бы дать тебе
пощечину и сказать, чтобы ты убирался отсюда.
   Рамон рассмеялся.
   - Ты говоришь, как мужчина, который собирается наказать меня. - И добавил
с усмешкой:
   - Ты слишком долго была в школе. Есть вещи, от которых мне придется  тебя
отучить.
   Саманта напряглась, глаза у нее заблестели от гнева.
   - Отучить! Я...
   Но Рамон быстро прижал палец к ее губам.
   - Извини меня, Сэм.  Я  только  дразню  тебя.  -  Он  опять  заразительно
улыбнулся. - Все знают, что ты всегда поступаешь по-своему.
   - Рада, что и ты это понимаешь. Может быть, я выгляжу  нерешительной,  но
принимать решения я буду сама. Я пыталась...
   Саманта неожиданно отвернулась,  осознав,  что  едва  не  сказала  Рамону
лишнего. Она так старалась казаться Эдриену леди, что просто ослепла, ничего
не замечая в нем. Может быть, из-за этого она  не  правильно  оценила  Хэнка
Чавеса?
   - В чем дело, nina? - Рамон рискнул вновь  повернуть  ее  к  себе.  -  Ты
выглядишь растерянной.
   Саманта потерла лоб. Боже, дня не пройдет, чтобы этот дьявол не напоминал
о себе. Ей нужно отвлечься, и Рамон подходящий объект для этого.
   - Nina? - Ее живые выразительные глаза сузились, руки сами собой уперлись
в бока. - Ты считаешь, что можешь так меня называть?
   - Но, Сэм...
   - Ты ненамного вырос, - продолжала она враждебным тоном, -  вернее,  рост
принимаешь за возраст.
   Не так ли?
   - Ты просто дразнишь меня, Саманта. Я забыл  о  твоем  нраве,  -  упавшим
голосом проговорил Рамон.
   - Кто кого дразнит, nino? - усмехнулась Саманта и,  громко  рассмеявшись,
взлохматила его светлые волосы, затем, ловко обежав Рамона, влетела в  sala.
Он даже не  успел  коснуться  ее.  Рамон  последовал  за  ней  и,  к  своему
удивлению, обнаружил, что беззаботное настроение Саманты  пропало  столь  же
быстро, как и пришло.
   - Разве отца не было с тобой?
   - Был, пока я ждал тебя. Кстати, несколько  часов.  Саманта  игнорировала
упрек. - Где он?
   - Он ушел, когда один из vaqueros сообщил о пожаре.
   - Хижины на западе?
   - S!
   - Черт! Мне нужно поговорить с ним.
   - Поговори со  мной.  Я  столько  ждал  тебя.  Присядь.  -  Рамон  сделал
приглашающий жест в сторону дивана и умоляюще посмотрел на Саманту.
   Она решила отложить разговор с отцом о загадочных письмах. Но когда Рамон
ушел, ее мысли вновь вернулись к  Эль  Карнисеро.  Что-то  более  сложное  и
непонятное было во всем этом, чем просто кражи и поджоги. Что же происходит?
Она была уверена, что отец знает. И ему придется все рассказать ей.  Она  не
потерпит больше слов типа "не беспокойся, Сэмми, здесь нет  ничего,  что  бы
тебя касалось". Ей лучше знать все.
   Хэмильтон Кингсли вернулся поздно, когда  уставшая  от  ожидания  Саманта
крепко спала. Отец не стал будить ее.

Глава 15

   Прерии  купались  в  мягком  розовом  свете  наступающего  утра.  Саманта
проснулась на рассвете и  увидела  в  окне  темно-синее  небо  с  пурпурными
пятнами над горами. Она живо представила себе, что к востоку от  ранчо  небо
сейчас светится красным и оранжевым.
   Но нежиться в постели и размышлять о красоте горных пейзажей  Саманте  не
пришлось. Вчерашние тревоги с  новой  силой  нахлынули  на  нее,  когда  она
вспомнила, что так и не поговорила с  отцом.  Растяпа!  Думала,  что  просто
полежит несколько минут, но так и уснула одетая, на застеленной кровати,  не
дождавшись его возвращения.
   Нужно поговорить с ним немедленно. Саманта знала, что он хочет скрыть  от
нее все неприятности  и  будет  избегать  встречи...  Она  будет  ждать  его
столько, сколько необходимо, и не позволит ему прокрасться мимо.
   Саманта поднялась с застеленной кровати. В комнате было прохладно, но она
не ощутила холода пола, потому что на ногах были домашние  туфли  из  мягкой
кожи. Спать в туфлях, о Боже!
   Быстро сбросив зеленое в полоску платье, Саманта надела бежевую  юбку  из
оленьей кожи и строгую желтую блузку. Утро было прохладным, и она  дополнила
свой туалет кожаной  курткой,  которая  очень  подходила  к  юбке.  Из  всех
нарядов, которые шили по ее эскизам, этот Саманта любила больше всего. В нем
она ощущала себя настоящим ковбоем.  Кроме  того,  ей  казалось,  что  стиль
костюма гармонирует с суровым местным ландшафтом. Из обуви  Саманта  выбрала
высокие кожаные башмаки,  которые  также  соответствовали  ее  воинственному
облику. Револьвер в кобуре на широком ремне, который Саманта неизменно брала
с собой, отправляясь на дальние прогулки, она решила пока не брать, подумав,
что вид оружия может испугать отца или спровоцировать его на  долгие  споры.
Она вернется за ним после разговора, когда все будет решено  и  можно  будет
отправиться на прогулку.
   Саманта подошла к шкафу, несколькими взмахами щетки расчесала  струящиеся
огненные  волосы  и  стянула  их  сзади  узким  кожаным   ремешком.   Вполне
удовлетворенная своим видом, она повернулась, чтобы выйти  из  комнаты,  но,
машинально взглянув в окно, остановилась.  Саманта  смотрела  в  окно  и  не
верила своим глазам. Холмистая долина до самого подножия гор  была  затянута
густым серо-черным дымом. Горело  довольно  далеко.  Пшеничные  поля,  сразу
поняла Саманта.
   - Черт бы их побрал! - воскликнула она, ухватившись за подоконник.
   Стена дыма не стояла на месте, она двигалась  вначале  на  юг,  затем  на
север, распространяясь все больше и больше. Через  некоторое  время  Саманта
уже не видела ничего, кроме дыма.
   Со слезами на глазах Саманта схватила ремень с кобурой,  шляпу  и  вихрем
выбежала из комнаты.
   - Они подожгли поля на западе! - закричала Саманта, ворвавшись в  комнату
отца.
   Хэмильтон был настолько оглушен, что не мог поверить. Казалось,  он  даже
не видел, как дочь  мечется  по  комнате,  застегивая  негнущимися  пальцами
ремень.
   - Вставай! - кричала она. - Урожай спасать поздно,  но  там  Хуан  и  его
мальчик. Они погибнут!
   Эти слова вывели Хэмильтона из оцепенения, и он вскочил с кровати.
   - Я разбужу людей и  оседлаю  лошадей,  -  сказала  Саманта,  прежде  чем
покинуть комнату. - Жду тебя!
   Поторопись!
   - Сэм, подожди! Тебе нельзя ехать!..
   Не дослушав, Саманта выбежала из комнаты.  Черт,  она  просто  не  желает
слушать его.
   Хэмильтон проклял тот день, когда впервые позволил  этим  зеленым  глазам
властвовать над собой. С детства она была  непокорным  ребенком.  Он  ужасно
баловал свою маленькую дочурку, потому что не знал, чем еще может  заслужить
ее любовь. И сейчас он сделает все, о чем Саманта ни попросит.
   Это его вина, что Саманта так непокорна, так вольнолюбива. На лице у него
появилась гримаса досады, когда  он  вспомнил  дочь  в  кожаном  костюме,  с
револьвером на бедре. Мыслимое ли дело, что она умеет  стрелять  даже  лучше
отца. У нее не должно быть  желания  таскать  оружие,  а  тем  более  первой
нестись на пожар. Саманта должна носить шелк и кружева.
   Почему, черт побери, она  совсем  другая?  Боже,  как  же  он  любит  это
необыкновенное дитя! С ее бешеным нравом и упрямством  она  стала  для  него
всем миром. Шелдона Хэмильтон  не  видел  с  детского  возраста.  Это  часто
терзало его, и все-таки он свыкся с мыслью, что сына у него нет.
   Саманта уже ускакала,  когда  Хэмильтон  добрался  до  лошади.  Вместе  с
десятью vaqueros он помчался вслед за нею.
   Он не мог позволить взять с  собой  больше  людей,  потому  что  опасался
ловушки. Пожар мог быть приманкой, приготовленной для того, чтобы лишить дом
защитников. Хорошо, что Саманта с ним. Он знал, что умрет, если что-нибудь с
ней случится.
   Теперь, когда Хэмильтон получил письмо, он знал, что во всем повинен  Эль
Карнисеро. Проклятый ублюдок!  Имеет  наглость  требовать,  чтобы  Хэмильтон
покинул Мексику, и уверен, что ультиматум будет принят. Нет  таких  законов!
Он наймет целую армию и ударит прямо по логову Мясника в горах. После пожара
надо будет все обдумать.
   Когда они подскакали к полевому лагерю, дым стал еще гуще. Спасать урожай
было поздно - в этом Саманта права. Земля вокруг стала черной,  пшеница  уже
вся выгорела. Хижины лагеря, в которых рабочие жили в течение сева и  жатвы,
догорали, извергая клубы черного дыма.
   Под сучковатым деревом Саманта увидела Хуана, лежавшего на спине. Рядом с
ним на коленях стоял его маленький сын и, не отрываясь, смотрел на отца.
   - Хуан! - закричала Саманта и, спрыгнув с лошади, побежала к нему.
   Хуан стонал от боли, зажимая ладонями глубокую кровоточащую рану на лбу.
   - Patrone? - Он поднял на нее глаза. - Я пытался остановить их.
   - Конечно, Хуан, - мягко сказала Саманта.
   - Их было слишком много. - Он начал запинаться. - Один из них выстрелил в
меня.  Я  пытался  сопротивляться,  но  они  пригрозили,  что  убьют   моего
маленького hijo.
   - Это не твоя вина,  Хуан.  Ваши  жизни  важнее.  Внезапно  Хуан  схватил
Саманту за руку и больно сжал ее. В его глазах был страх.
   - Ты не одна, patrone? Скажи мне, что ты приехала не одна!
   - Не беспокойся. Мой отец здесь. Мы увезем вас на ранчо.
   - Нет! Ты должна уехать немедленно! Они еще здесь.
   Прежде чем безумные слова мексиканца дошли до сознания Саманты, Хэмильтон
схватил ее за плечо и потащил к лошадям.
   - Ты слышал, что сказал Хуан?
   - Да, - прорычал Хэмильтон, - но я и сам вижу.
   Смотри!
   Она проследила за его взглядом. Дыма  стало  меньше,  и  Саманта  увидела
через поле на небольшом холме группу всадников. Вид у них был угрожающий,  в
солнечных лучах сверкали перекрещивающиеся на груди  патронташи  винтовки  и
длинные кинжалы. Под широкими  сомбреро  были  видны  смуглые  лица.  Быстро
сосчитав их, она произнесла только одно слово: "Пятнадцать".
   Отец оттащил ее к лошади и помог быстро сесть  в  седло.  Никогда  прежде
Саманта не видела его таким.
   - Скачи, Сэм, - приказал он. - Сейчас же возвращайся на ранчо!
   - Нет. - В ее голосе звучал вызов, но он был, как и всегда, тверд.
   Лицо Хэмильтона потемнело.
   - Убирайся.
   - Я не поеду без тебя.
   - Ради Бога, делай, как я сказал.  -  Голос  у  него  поднялся.  -  Мы  в
меньшинстве.
   - Значит, тебе потребуется каждый ствол.
   - Перестань бравировать своей храбростью, девчонка! За холмом могут  быть
остальные. Мы не попадем в эту западню.
   Саманта оценила мудрость отца.
   - Тогда уходим.
   - Начнем с тебя. Мы уедем сразу же, как только возьмем Хуана и  мальчика.
- Он приказал сделать это Мануэлю и Луису. - Давай, Сэм!
   - Я подожду.
   Хэмильтон пришел в ярость.
   - Ты не понимаешь, что на счету каждая секунда? Впервые бандиты  остались
на месте. Они осмелели, Сэм, и могут напасть в любую секунду!
   - Я подожду, - твердо повторила она. - Я не оставлю тебя одного.
   Хэмильтон коротко глянул на нее, покачал головой  и  отвернулся,  помогая
посадить раненого Хуана на лошадь.
   Бандиты по-прежнему занимали позицию на холме и не  двигались.  Казалось,
они выжидают. Но чего? Ждут нападения или готовятся к  атаке  сами?  Саманта
успела бы пристрелить шестерых из них, затем перезарядить револьвер и  убить
еще шестерых, прежде чем они доберутся до нее. Они стояли неподвижно, и  она
могла бы выбрать любого.
   Сама мысль об отступлении была ей ненавистна. Саманта была довольна,  что
они не бегут, как последние трусы.
   Стараясь  осторожно  везти  раненого  Хуана,  они  медленно  двигались  с
винтовками наготове. Саманта обернулась и увидела, что бандиты не  тронулись
с места. Для чего эта показуха?
   Казалось, прошла вечность, пока они  добрались  до  дома.  Хуана  унесли,
чтобы заняться его раной, а Саманта последовала за отцом в  дом.  Когда  они
вошли в sala, он резко повернулся к ней.
   - Вот что! - закричал  Хэмильтон.  -  Это  был  последний  раз,  когда  я
позволил тебе своевольничать.
   - Успокойся, отец, - мягко сказала она. - Мы должны быть рассудительны.
   - Где была твоя рассудительность час назад? Ты рисковала жизнью?
   - Я не видела другого пути.
   - Ты вообще ничего не видела, - сказал он резко. - Ты достаточно взрослая
и пора перестать вести себя как ребенок.
   - А ты не обращайся со мной как  с  ребенком,  -  огрызнулась  она.  -  Я
оценила ситуацию, отец, и понимаю, что на нас могли напасть в любой  момент.
Но я  могла  позаботиться  о  себе,  во  всяком  случае,  не  хуже  тебя.  Я
пристрелила бы троих из моего кольта, прежде чем ты бы выстрелил один раз.
   - Это ничего не значит. Ты - моя дочь, Саманта, а не сын.  Ты  вообще  не
должна подвергаться опасности. Я обязан обеспечить это.
   - Отец, я  не  могу  согласиться  с  тобой.  Я  не  могу  оставить  тебя,
действительно, не могу.
   Хэмильтон вздохнул и опустился в кресло.
   - Ты так ничего и не поняла, Саманта.  Я  прожил  жизнь.  А  у  тебя  все
впереди. Ты - единственное, что у меня  есть.  Если  что-нибудь  случится  с
тобой.., моя жизнь кончится.
   - Перестань, - хрипло ответила Саманта. Слезы навернулись на ее глаза.  -
Ты тоже все, что у меня есть, ты знаешь.
   - Нет, Сэм. У тебя будут муж и дети. Ты полюбишь других. Боже, если бы  я
знал, что бандиты появятся тут, я бы ни за  что  не  позволил  тебе  сегодня
выйти из дома. Когда я думаю о том, что могло случиться...
   - Не вини себя.
   - Я виню именно себя. - Он  резко  поднялся  и  пристально  посмотрел  на
Саманту. - Но это был последний раз, когда ты подвергалась опасности. Ты  не
покинешь стен этого дома, пока все не утрясется.
   - Ты слишком далеко заходишь, отец.
   - Отнюдь. Я совершенно серьезен, Сэм. Утренних прогулок больше не будет.
   - Я не потерплю этого! - Саманта кипела от гнева.
   - Ты сделаешь, как я сказал, или  я  поставлю  решетки  на  окна  и  буду
держать тебя под замком.
   Казалось, из ее глаз посыпятся изумрудные искры, когда до нее дошел смысл
сказанного.
   - И долго ты собираешься держать меня в заключении?  -  холодно  спросила
она.
   - Не надо быть такой обидчивой. Я только  запрещаю  утренние  прогулки  и
делаю это ради твоей же безопасности.
   - Как долго?
   - Может быть, неделю. Я посылаю извещение властям. Если они не помогут, я
сам найму солдат. Посмотрим, как тогда заговорит Эль Карнисеро.
   - По крайней мере ты говоришь искренне, - с горечью  произнесла  Саманта.
Слова отца убедили ее. Он перестал скрывать от нее правду. - Я  согласна  на
неделю, но при одном условии.
   - Каком? - подозрительно спросил он.
   - Ты скажешь, что было написано в письмах Мясника.
   К удивлению Саманты он воспринял ее слова с облегчением.
   - Я сделаю проще. - Хэмильтон поднялся и вышел из  комнаты.  Вернулся  он
через пару минут с двумя грязными,  измятыми  листами  бумаги.  -  Вот  они,
читай.
   Письма были написаны корявым почерком. В конце каждого стояла буква  "К".
Первое гласило:
   "Убирайся домой, Cringo". Второе было длиннее:
   "Мексика ненавидит тебя, Cringo. Ты умрешь, если останешься. Убирайся".
   - Мануэль рассказывал, что Эль Карнисеро  ненавидит  gringos,  -  сказала
она, прочитав письма.
   - Он не оставляет попыток выжить  меня.  Он  смелеет.  Но  ты  больше  не
подвергнешься опасности. Бандиты получат войну, которой так добиваются.
   - Я подожду неделю, отец, обещаю. Но не  больше.  Хэмильтон,  как  никто,
понимал, что будет именно так.

Глава 16

   Следующая неделя была  самой  длинной  в  жизни  Саманты.  Казалось,  что
волнения кончились. Soldados прочесывали  горы,  от  них  изредка  поступали
сообщения. Были обнаружены свежие следы  небольшой  группы  людей  в  старой
заброшенной деревне. Мексиканские  солдаты  углубились  дальше  в  горы,  но
никаких признаков пребывания там бандитов не нашли. Все склонялись к выводу,
что Эль Карнисеро вернулся  обратно  на  юг.  К  концу  недели  все  немного
успокоились.
   Саманта собиралась возобновить поездки верхом, но отец настоял, чтобы она
брала с собой четверых vaqueros.
   - Но неприятности кончились, - запротестовала Саманта. - Мясник ушел.
   - Мы убедимся в этом наверняка только через некоторое время, - убеждал ее
Хэмильтон. - Четверо - это мое условие. И держись поближе к ранчо.
   - Ты  не  говорил  об  этих  условиях  неделю  назад.  -  Саманта  просто
взбеленилась. - Чего ты боишься?
   - Я ничего не боюсь только тогда, когда ты дома. Будь разумна. По крайней
мере я буду знать, что у тебя есть хорошая защита.
   Саманта стиснула зубы.
   - Хорошо, терплю еще неделю, но только последнюю. После этого  я  получаю
свободу, и ты перестаешь обращаться со мной как с ребенком.
   - Согласен, но только если ничего  не  случится  за  эту  неделю.  -  Она
повернулась, собираясь уходить, но Хэмильтон добавил:
   - Само собой разумеется, что ты не будешь  отрываться  от  сопровождения,
Сэм.
   - О!
   По пути в конюшню Саманта, все  еще  кипевшая  от  возмущения,  встретила
Района. Она совсем забыла о его обещании составить ей компанию на  прогулке.
Теперь сопровождающих набралось пятеро -  хотя,  если  что-нибудь  случится,
скорее, ей придется их защищать.
   Саманта  с  явным  нетерпением  и  раздражением