умали, что  его
родные оставят все это без последствий?
   Аскот в бешенстве сжал кулаки, глаза жарко полыхнули, но голос  оставался
на удивление спокойным.
   - Боюсь, вы валите с больной головы  на  здоровую,  сэр.  Если  ваш  брат
разорился, то лишь потому, что скупал грузы - мои грузы, на  которые  я  уже
заключил контракты, - по удивительно высоким ценам и постоянно  оставался  в
убытке. Никто в здравом уме не стал бы покупать  товары  за  те  же  деньги,
поэтому падение его было неминуемо. Правда, сначала я  считал,  что  у  него
громадный первоначальный капитал, поэтому и не  пытался  вернуть  потерянные
рынки, а отплыл на запад в поисках новых. Не слышал, что он прогорел,  иначе
не уехал бы.
   - Значит, по-вашему, это Альберт пытался уничтожить  вас,  но  сам  вырыл
себе яму?
   - Совершенно верно.
   - Весьма удобно, не находите? Очернить человека, который не сможет встать
из могилы, чтобы защитить себя!
   - Правда  -  горькое  лекарство,  сэр,  но  мои  слова  легко  проверить.
Достаточно допросить моих  капитанов,  да  и  торговцев,  которые  предпочли
разорвать подписанные  контракты,  чтобы  сорвать  огромный  куш.  Грузы  не
доставлялись на открытый рынок, и цены на них уже  были  установлены.  Проще
даже поговорить с капитанами вашего брата, которые подтвердят, что  им  было
ведено добывать фрахты любой ценой. Не важно, действовали они  сами  или  по
его приказу, результаты были одинаковы: они специально обгоняли мои  суда  и
заходили в те же самые порты.
   - Теперь пытаетесь обвинить его капитанов? - вспылил Винсент.
   - Только вашего брата, - вздохнул Джордж. - Я говорил с  ним  перед  тем,
как покинуть Англию. Пытался выяснить, почему он бросает  деньги  на  ветер,
ведет нечестную игру вместо  того,  чтобы  приложить  некоторые  усилия  для
поиска новых рынков, где  можно  легко  получить  большие  прибыли.  Как  ни
странно, его методы сработали бы, имей он достаточно  денег,  чтобы  довести
свой план до конца. Очевидно, он был не слишком богат и  не  только  обнищал
сам, но едва не погубил и меня.
   Винсент упрямо качнул головой:
   - Неужели вы действительно думаете, что я поверю вам,  а  не  брату?  Мне
известны его недостатки, и он никогда не отрицал ни  их,  ни  своих  ошибок.
Почему он ни с  того  ни  с  сего  станет  лгать?  В  прощальном  письме  он
подчеркнул, что вы, и только вы, причина его падения.
   - Понять не могу, почему он свалил все на меня, но, видимо, теперь нам не
суждено этого узнать. Вижу, что зря трачу время и силы, пытаясь убедить  вас
в своей невиновности. У вас, сэр, на глазах шоры, и  вы  заранее  уверены  в
своей правоте. Да будет так. Но если вы верите  во  все  это,  почему  вдруг
решили помочь моей семье?
   - А что заставило вас думать, будто я им помогаю? - осведомился,  в  свою
очередь, Винсент таким тоном, что Джордж невольно насторожился:
   - Что вы наделали?
   Винсент ответил не сразу. Роковой момент наконец настал. Тот момент, ради
которого он жил. Он свершил месть,  и  теперь  осталось  лишь  сказать,  что
Джорджу отплачено той же монетой. Но язык  почему-то  не  поворачивался.  Не
потому, что барон поверил Аскоту. Вовсе нет.  Потому  что  сам  Винсент  был
виноват в гибели Альберта не меньше Аскота. Разумеется, Винсент  не  разорял
брата, но и не пришел ему на помощь.
   Раньше Винсент не сознавал этого. Считал, что отомстить врагу брата - его
долг и обязанность. Но его грех в том, что он  не  уделял  брату  достаточно
внимания. Не стал по-настоящему родным человеком, с которым можно поделиться
своими бедами. Альберт, очевидно, боялся его  настолько,  что,  окончательно
лишившись надежд, покончил с собой. Родители настолько избаловали  Альберта,
что после их кончины он так и не смог повзрослеть и  нуждался  в  постоянной
опеке. Винсент должен был  понять,  как  сильно  повлияла  на  брата  смерть
родителей, и попытаться вселить в него уверенность в  собственных  силах.  А
вместо этого не скрывал своего пренебрежительного отношения к брату.
   - Повторяю, что вы наделали?
   - Ничего, что нельзя бы исправ...
   - Каким-то образом он ухитрился выкупить наш дом, а потом  выселить  нас,
так что нам было  некуда  идти,  -  глухим,  безжизненным  голосом  сообщила
стоявшая на верхней ступеньке лестницы Ларисса. -  Потом  привез  нас  сюда,
чтобы легче было соблазнить меня, без всякого намерения жениться, чего легко
добился.., слишком легко. Воспользовался моей беспомощностью и  уверенностью
в том, что тебя нет в живых,  папа.  Моя  тоска  и  отчаяние  сослужили  ему
хорошую службу. Что могло бы отвлечь меня лучше, чем мимолетный роман? Вот я
и отвлеклась.
   Она смотрела на Винсента. Бесстрастно. Без всякого выражения. Словно  все
чувства вытекли из нее, как вино из разбитого  кувшина.  А  может,  для  них
просто не осталось места. Прижавшийся к ней  брат  неприязненно  смотрел  на
барона. Похоже, мальчик понял, как  мучительно  больно  сестре,  хотя,  надо
отдать должное, она держалась с достоинством. Неужели они слышали  разговор?
Должно быть, так, иначе Ларисса не сделала бы  столь  точные  выводы.  Но  в
отличие от Винсента дети сразу поверили отцу. А Альберт уже  не  мог  ничего
доказать. Да и какое  это  имеет  значение?  Что  для  них  слово  какого-то
незнакомца, если отец в глазах детей - лучший и справедливейший  человек  во
всем мире!
   Но что, если Аскот все же сказал правду? Нет, невозможно.., и кроме того,
если Альберт солгал, значит, Винсент наделал подлостей,  выгораживая  брата.
От одной этой мысли становилось не по себе, но при взгляде на Лариссу барону
хотелось провалиться сквозь  землю.  Господи,  как  страшно  потерять  самое
дорогое в жизни! Ее уважение, симпатию, любовь...
   Ему следовало бы идти до конца в своей жажде возмездия,  но  он  не  мог.
Из-за брата. Так или иначе, последствия обрушатся на его голову.  Даже  если
он во всем прав, Ларисса не вернется. Он причинил зло человеку, которого она
считала невиновным, и использовал ее, чтобы ударить побольнее.  Она  никогда
не простит его за это, даже если он сумеет доказать  обратное.  Но  разве  у
него есть доказательства, кроме письма  Альберта?  Она  просто  скажет,  что
письмо - подделка. Но попытаться не мешает. Страх, охвативший его при мысли,
что она потеряна навеки, сковал его душу.
   - Но у меня  хранится  письмо,  которое  по  крайней  мере  объяснит  мои
действия... - начал он.
   - Не сомневаюсь, что у вас имелись достаточно веские  основания  для  так
называемых действий, - перебила она, - но если при этом  жернова  правосудия
давят невинных? Считаете, что это вас извиняет? Что для достижения цели  все
средства хороши?
   - Нет, - выдавил он. - Нет. Цель стала лишь предлогом с тех  пер,  как  я
встретил вас.
   Ларисса  покраснела.  Значит,  все-таки  поняла,  что  ее  обольщение,  в
сущности, не имеет ничего общего с местью. Но, как он и предполагал, все это
не важно. И объясниться  ему  не  дали.  Аскот  к  тому  времени  достаточно
оправился  от  ужасного  известия  о  том,  что  репутация  дочери   погибла
безвозвратно. Реакция его оказалась вполне объяснимой.  Никакого  требования
жениться  на  Лариссе,  только  сокрушительный  удар  в  челюсть,  застигший
Винсента врасплох. К тому времени как он пришел в чувство,  Аскотов  уже  не
было.

Глава 21

   - Она не взяла с собой елочные украшения? Интересно, почему, ведь они так
ей дороги! - допрашивал Джонатан Хейл.
   Винсент не отвечал и ничем не дал понять, что знает о его присутствии. Он
не желал  никого  видеть,  но  забыл  сказать  дворецкому,  что  сегодня  не
принимает. Все сидел в гостиной, глядя на елку и вспоминая, как они наряжали
ее вместе, вновь испытывая радость и счастье, доселе неведомые ему...
   Тогда  он  чувствовал  себя  частью  огромной  семьи,  а  не  посторонним
наблюдателем, как обычно. И все это Ларисса. Она  щедро  делилась  со  всеми
добротой  и  великодушием,  никого  не  оставляя  в  стороне.   Даже   слуги
чувствовали, что это и их  елка,  и  Джонатан,  оказавшийся  в  доме  барона
случайно, участвовал в общем празднике, первом из череды многих, входивших в
рождественский сезон.
   И сейчас барон не ответил Джонатану, потому что слова не шли с языка.  Но
виконт либо  не  заметил  его  озабоченности,  либо  предпочел  не  обращать
внимания. Джонатан знал, что отец увез Лариссу и что местонахождение Аскотов
было неизвестно. Он искренне тосковал по девушке, но, к удивлению  Винсента,
не стал расспрашивать о ней, что делал при каждой встрече. К несчастью,  всю
последнюю неделю он  ежедневно  заезжал  к  Винсенту.  При  этом  о  картине
упоминалось крайне редко. Самым главным  для  виконта  стало  добиться  руки
Лариссы.
   - Некоторые смастерила еще ее мать, - продолжал Джонатан, - и бабушка,  а
одну, самую драгоценную, - дед. Похоже, изготовление елочных  игрушек  -  их
семейная традиция. Поверь, я тоже нахожу это весьма необычным,  хотя..,  сам
было подумывал склеить пару безделушек и поднести ей на Рождество, да быстро
отказался от этой мысли. Таланта не хватило.
   Винсент вздохнул и наконец соизволил взглянуть на гостя.
   - Никаких  новостей,  -  бросил  он  в  надежде,  что  Джонатан  уберется
восвояси.
   - Так я и думал. Просто завел привычку являться сюда,  как  в  клуб.  Ты,
разумеется, не возражаешь? Мой долг поддержать тебя и немного развеселить.
   - Я в этом не нуждаюсь.
   - Еще бы, - сухо заметил Джонатан. - Тебя ведь нисколько  не  волнует  ее
отсутствие. И сердце ничуть не сжимается. Жаль, что раньше я не  понял,  как
бессовестно ты лжешь себе.
   - Не представлял, что у тебя такое богатое воображение, Джон.
   - Так кому ты все-таки лжешь - мне или себе? - усмехнулся виконт.
   - Проваливай отсюда, - пробормотал Винсент.
   - И позволить  тебе  одному  упиваться  своим  горем?  -  удивился  Джон,
плюхаясь на диван рядом с Винсентом. - Кажется, старая пословица гласит, что
беды лучше делить с другом. Я это знаю по себе.
   - Ларисса стала бы для тебя всего лишь  очередным  приобретением.  Ты  не
питаешь к ней глубокой привязанности.
   - Верно, поэтому мое горе ничто по сравнению с твоим.
   - Я не страдаю.
   - Да ты настолько погружен в собственную скорбь,  что  света  Божьего  не
видишь, - скептически фыркнул  Джонатан.  -  Признайся,  нужно  быть  полным
идиотом, чтобы не обручиться с девушкой, когда представляется возможность.
   - Ты не понимаешь, в чем дело, - процедил Винсент.
   Джонатан вскинул брови.
   - Очевидно, нет. А ты?
   - Ты о чем?
   - Неужели ты не сообразил, что она влюблена в тебя? Даже я  заметил  это,
хотя старательно закрывал на это глаза. В мои планы отнюдь не входило, чтобы
привязанность к другому помешала ей соблазниться блеском моего богатства.  К
сожалению, истинная любовь не имеет цены.
   - Да пойми же, мне не хочется говорить на эту тему.
   - Почему нет? А если представится такая возможность?
   Такая возможность? Настолько далеко вперед Винсент не  загадывал.  Просто
старался найти Лариссу. Собирался рассказать  ей  правду.  Но  вряд  ли  это
что-то  исправит,  разве  что  на  душе  станет  легче.  Прошла  уже  неделя
бесплодных поисков, и надежд ее отыскать оставалось все меньше.
   Он не ожидал, что Ларисса сама придет за елочными украшениями.  Но  можно
хотя бы прислать слугу!
   Однако до сих пор так никто и не  явился.  Ларисса  даже  не  знала,  где
хранится обстановка их дома, но по-прежнему не делала  попытки  вернуть  ее,
так что Винсент был  полностью  лишен  возможности  узнать,  где  скрываются
Аскоты.
   Он приказал обыскивать все  гостиницы  и  постоялые  дворы.  За  конторой
Аскотов велось  круглосуточное  наблюдение.  Корабль,  на  котором  вернулся
Джордж, все еще стоял на  якоре  в  гавани,  ожидая  разрешения  пристать  к
берегу, так что сам Аскот по крайней мере еще не покинул страну. Но куда  он
мог исчезнуть вместе со своей семьей, оставалось загадкой.
   Очевидно, Джонатан устал ждать ответа на последний вопрос.
   - Мне нужно кое в чем признаться, - со вздохом объявил он.
   Винсент поморщился:
   - Не нужно. Я не в настроении слушать исповеди.
   - Жаль, - буркнул Джонатан. - Потому что все равно  придется,  хочешь  ты
этого или нет. Я пришел сюда просить тебя найти "Нимфу" не из одного желания
завладеть картиной. Есть немало людей, которых я мог бы нанять и за  гораздо
меньшую цену. Но ты мне нравишься, Винсент. Мне импонируют твоя честность  и
то, что ты никогда не пытался нажиться на мне,  как  сделали  бы  многие  на
твоем месте. Видишь ли, у меня нет друзей - разумеется, настоящих.
   - Вздор,  стоит  тебе  появиться  где-то,  и  вокруг  собирается  веселая
компания...
   - Пиявки, гнусные пиявки, -  брезгливо  отмахнулся  Джонатан.  -  Им  все
равно, что я чувствую, о чем думаю, они преследуют одно желание - выманить у
меня с десяток золотых монет. Так всегда было, с самого моего  детства.  Сам
знаешь, я родился в рубашке.
   - Но почему ты все это мне говоришь? - смущенно пробормотал Винсент.
   Джонатан, слегка покраснев, все же храбро признался:
   - Просто я втайне надеялся, что ты станешь тем близким другом, которого у
меня никогда не было. И поскольку пока добиться этого я не сумел, решил, что
обмен секретами и тайнами - лучшая основа истинной  дружбы.  Кроме  того,  у
тебя тоже нет ни одного друга, верно?
   - Так и есть, - пожал плечами Винсент.
   - Тогда...
   - Ты еще не понял, что я предпочитаю вести одинокую жизнь? -  осведомился
Винсент.
   - Конечно, понял, и именно это мне так в тебе нравится. И то, что  сам  я
порхаю, как бабочка, с места на место, еще  не  означает,  будто  мне  такая
жизнь  по  нраву.  Понимаешь,  я  так  одинок,  так  тоскую  по   нормальным
человеческим отношениям, по родной душе, что даже прихлебателей от  себя  не
отгоняю, хотя это лишь жалкая замена истинным чувствам.
   Винсент с растущим смущением выслушивал эту внезапную исповедь Джонатана,
потому что мог сказать бы то же самое о себе. До сих пор он не понимал,  что
между ними так много общего. Недоверие к людям не позволяло им обоим  никого
подпускать близко. Они опасались  обжечься,  поэтому  подчас  были  чересчур
осторожны.
   - Ты еще не испытываешь жалости ко мне? - с надеждой вопросил Джонатан.
   - Нет.
   - Черт возьми...
   - Но буду рад, если останешься на ужин, - рассмеялся виконт.

Глава 22

   По иронии судьбы Ларисса тоже сидела перед елкой. И тоже  в  одиночестве.
Тоже вспоминала игрушки, украсившие другую елку. А эта ей  не  принадлежала.
Никто о ней не заботился, так что ветви  побурели,  и  на  полу  лежал  круг
упавших иголок, которые не  успевали  убирать  слуги.  Елка  стояла  в  доме
Эпилби, давних друзей отца, все еще живущих в Портсмуте. Джордж  отвез  туда
негодующего Томаса и убитую горем Лариссу прямо из особняка барона.
   Его дочь находилась в ужасающем состоянии и к тому же терзалась вопросом,
почему ни разу не подумала об Эпилби как о людях, к которым можно обратиться
за помощью. Рано или поздно она  вспомнила  бы  о  них  и  о  многочисленных
портсмутских друзьях детства, каждый из  которых  с  радостью  распахнул  бы
двери перед ней и Томасом. Но в то время она, пусть и бессознательно, забыла
об их существовании, и все только потому, что хотела остановиться под крышей
барона.
   Конечно, так случилось из-за болезни Томаса, по  крайней  мере  тогда  ей
удалось убедить себя в этом. Для  мальчика  долгое  путешествие  в  Портсмут
могло бы стать роковым. Но  если  ехать  в  закрытой  коляске,  как  следует
закрыть двери и окна и гнать лошадей,  все  наверняка  обошлось  бы.  Однако
предложение Винсента подоспело как раз вовремя.  А  желание  Лариссы  узнать
Винсента ближе не позволило  хорошенько  поразмыслить,  чтобы  найти  другой
выход.
   Они  прожили  в  доме  Эпилби  почти  неделю.  Как  раз  столько  времени
потребовалось Лариссе, чтобы немного прийти в себя. Сознание  того,  что  ее
использовали в нечестной игре, убивало девушку. Как  она  могла  так  ужасно
ошибиться в Винсенте  Эверетте?  Влюбиться  в  лжеца,  негодяя,  пародию  на
порядочного человека!
   Отец пытался утешить ее, но Ларисса  заливалась  слезами  при  первых  же
попытках заговорить о случившемся, и он решил, что лучше всего будет  вообще
не упоминать об Эверетте. И дочь была благодарна отцу за это. Она все еще не
находила в себе сил говорить о том, как подло ее обманули, и при одной мысли
о Винсенте начинала плакать. Отчаяние траурным покрывалом  окутывало  ее,  и
поэтому она искала уединения. Ларисса до сих пор не знала, что  мешает  отцу
вернуться в Лондон. Если он и упомянул о причинах, что было вполне возможно,
она просто не услышала. Эпилби были людьми добродушными  и  от  души  жалели
девушку, хотя и не знали о причине ее тоски.
   Семья была большой. Четверо детей Уильяма и Этель женились, вышли замуж и
имели своих отпрысков. Вся эта  компания  приехала  навестить  родителей  на
Рождество и наполнила дом  весельем.  Томас,  оказавшись  в  обществе  своих
сверстников, забыл обо всем и веселился, как могут только дети его возраста.
И слава  Богу,  потому  что  если  отец  тактично  избегал  упоминать  о  ее
несчастье, брат наверняка бы стал приставать к ней с расспросами, застань он
сестру наедине. К счастью, сделать это было нелегко,  потому  что  в  каждой
комнате непременно толклись люди. До  сегодняшнего  дня.  Утром  большинство
гостей разъехались, и теперь Ларисса сидела  одна  в  гостиной.  Можно  было
больше не бояться услышать жалостливый шепоток за спиной,  но  от  этого  не
становилось легче. На смену спасительному оцепенению пришли покаянные мысли,
мучительные думы и гнев.
   Нельзя сказать, что гнев подкрался неожиданно: все это  время  он  просто
таился под грустью и отчаянием. Ее  обманули  и  использовали,  как  наивную
дурочку, причем Винсенту это удалось без малейших усилий! Сознавать это было
обиднее всего. Она почти вешалась ему на шею! Ему удавалась любая уловка  не
потому, что он был так  умен  и  хитер,  просто  она  хотела  верить,  будто
небезразлична ему.
   Господи, как же ему,  наверное,  были  ненавистны  прикосновения  к  ней,
ласки, объятия! Тем более что он так презирал ее семью. И как, должно  быть,
радовался, что Ларисса покорно отдалась ему. Между ними все было ложью. Все.
Все на свете...
   - Хочешь остаться с Томасом, когда я вернусь в Лондон?
   Ларисса обернулась. Рядом стоял незаметно вошедший в комнату отец. Но она
по крайней мере хотя бы расслышала  его  на  этот  раз.  Раньше  ему  стоило
большого труда, привлечь внимание дочери.
   - Когда ты уезжаешь? - прошептала она.
   - Утром.
   Кажется, он собирался подыскать новый  дом  для  своей  семьи...  Ларисса
смутно припомнила, как слышала что-то в этом роде вчера за ужином.  Если  он
поедет один, то временно поселится у себя в конторе. Если же она решит  тоже
ехать, придется снимать номер в отеле. Вряд ли стоит вводить отца в излишние
расходы. Она не спрашивала, каково состояние его финансов. Просто  права  не
имела. Но из обрывков бесед все же уловила, что  он  нашел  новые  рынки  на
островах Карибского моря, и причин волноваться по этому поводу не осталось.
   - Поживу здесь, - обронила она.
   - Тебе лучше? - нерешительно  спросил  отец,  очевидно,  боясь  причинить
дочери боль. Последние несколько дней Ларисса пребывала  в  таком  горестном
оцепенении, что он начал серьезно тревожиться. Однако на этот раз Ларисса не
стала избегать разговора.
   - Лучше? Нет, но можно сказать, я пришла в себя.
   - Некоторая рассеянность никогда... - начал отец, ласково улыбнувшись.
   - Судя по тому, как я себя вела, - перебила Ларисса, - с таким же успехом
можно было бы вообще отсутствовать. Знаешь, я даже  не  пыталась  разузнать,
что так задержало тебя. Каждый раз, когда я собиралась потолковать по душам,
оказывалось, что тебя нет рядом, и я немедленно обо всем забывала. Но Томас,
разумеется, уже успел все пров