авит к ним яйца и получит порцию отличной горячей еды...
     Внезапно он услышал людские голоса и, прихватив добычу, поспешил вернуться к своей лодке, бесшумно оттолкнулся как можно дальше от берега и лег на дно, чтобы его никто не заметил.
     Ночь поглотила голоса - он слышал только шум реки, по которой беззвучно скользила его лодка. В небе над ним горели звезды. Старый арфист, учивший всех подростков в цеху стеклодувов, называл ему имена некоторых из них. Старик упоминал и о метеоритах, и о Призраках, которые появляются в небесах с Окончанием Оборота, чертя сияющие дуговые отрезки. Шанколин никогда не верил в то, что эти яркие искры в действительности являются душами умерших драконов, но кое-кто из ребят помоложе верил в это...
     Самые яркие звезды никогда не менялись. Он узнал светлую искру Веги - или то был Канопус? Он не мог вспомнить имена других звезд весеннего неба. Но, пытаясь вспомнить эти имена и то время, когда он учил их, он невольно возвращался мыслью к Игипсу и к тому, что этот... эта вещь сделала с ним. Он лишь недавно услышал новость, годы назад переставшую быть новостью для всех, кроме него: что его отец был сослан на остров в Восточном море вместе с лордом, холдерами и другими мастерами, пытавшимися остановить Мерзость.
     Теперь, когда Мерзость умолкла, они сумеют вернуть людям здравый смысл. Алая Звезда приносила с собой Нити; всадники на своих драконах сражались с Нитями в небесах, а в промежутках между Прохождениями люди жили удобно и безопасно. Таков был порядок вещей в течение веков - порядок вещей, который должно сохранить. Когда Шанколин узнал, что мастер-арфист Перна, которого он глубоко уважал, был похищен, он сильно встревожился и огорчился. Однако он ничего не слышал на протяжении многих Оборотов, и прошло много времени, прежде чем к нему постепенно вернулся слух и он выяснил, что же произошло затем. Он так никогда и не сумел выяснить толком, что именно случилось с мастером-арфистом и почему его нашли мертвым в комнате Мерзости. Однако и сама Мерзость была мертва - "перестала действовать", как выразился один из горняков. Быть может, мастер Робинтон пришел в себя и выключил Мерзость? Или, быть может, Мерзость убила мастера Робинтона?.. Он жаждал выяснить правду.
     Как только он спустится по реке Кром - по возможности отдалившись от Кеож-ходда, - можно будет строить планы. Первое дело - выяснить, насколько серьезно Мерзость вмешалась в жизнь Перна и изменила его традиции.
     Весной, когда после снегов и распутицы высыхали дороги, начинались Встречи; он просто смешается с толпой и, быть может, найдет ответы на часть своих вопросов. В последнее время он слышал все лучше и лучше - даже пронзительные трели птиц. Как только он узнает последние новости, можно будет планировать следующие шаги.
     Конечно же, не все люди Перна согласятся с разрушением традиций, не все поверят лжи, измышленной Мерзостью. Он попытался вспомнить тех, кого, как он знал, серьезно встревожили так называемые улучшения, предложенные Игипсом. Сейчас, спустя одиннадцать Оборотов после выключения Мерзости, думающие люди, чьи мозги не были затуманены лживыми обещаниями Игипса, должны осознать, что Алая Звезда так и не изменила курс, несмотря на то, что в трещине на ее поверхности было взорвано три старых двигателя! Ведь Нити продолжают падать на поверхность планеты - как и должны были; и весь Перн должен объединиться перед лицом угрозы их возвращения, как то происходило на протяжении столетий.

Встреча

6 день 15 месяца 30 года нынешнего Прохождения (2552 год по летосчислению Игипса)

     - Не понимаю, зачем ему понадобилось устраивать черт знает что из нашего летосчисления, - проговорил первый мужчина, мрачно рисуя при помощи разлитого вина какой-то запутанный узор.
     - Пока что я вижу только, что ты устроил черт знает что на столе, - указывая на залитую вином столешницу, заметил второй мужчина.
     - Его никто не просил путать нам время! - уже со злостью настаивал первый.
     - Кого не просили? - Похоже, второй запутался. - Кого - его?
     - Игипса, вот кого!
     - Что ты имеешь в виду?
     - Но он же сделал это, разве не так? Тогда еще, в тридцать восьмом - который по всем правилам должен был быть только две тыщи пятьсот двадцать четвертым! - Холдер нахмурился, его густые широкие черные брови сошлись к переносице крупного, похожего на клубень, носа. - Ни с того ни с сего заставил нас прибавить целых четырнадцать оборотов!
     - Он регулировал время, - поправил его второй, удивленный резкостью собеседника.
     До этого холдер казался ему весьма приятной компанией: он много знал о музыке, ему были известны слова всех песен, даже самых новых, которые сейчас исполняли арфисты. Однако после второго меха вина его настроение внезапно испортилось. Возможно, вино повлияло и на его мозги: мыслимое ли дело - переживать из-за того, как люди считают Обороты!
     - Он сделал меня старше, чем я есть на самом деле.
     - Точно! Вот только умнее, к сожалению, сделать не смог, - невежливо фыркнув, ответил второй. - Между прочим, сам мастер-арфист сказал, что это правильно, потому что существовали рас... хм... - Он умолк, сделав вид, что подавляет желание рыгнуть; заминка помогла ему вспомнить, что он хотел сказать. - Время считали неправильно, потому что однажды Нити падали только сорок Оборотов, а не пятьдесят, как обычно, но об этом забыли, именно это вызвало рас...
     - Расхождения, - несколько высокомерно закончил за него третий мужчина.
     Второй прищелкнул пальцами и лучезарно улыбнулся тому, кто подсказал ему нужное слово.
     - Проблема не в том, что он сделал, - продолжал первый. - Проблема в том, что он продолжает делать. С нами всеми, - широким жестом он обвел всех присутствующих на Встрече - всех этих смеющихся и танцующих людей, не подозревавших, что над ними нависла опасность.
     - Продолжает делать?.. - Стоявшая неподалеку женщина присела за длинный стол Встречи напротив первого и второго.
     - Он навязывает нам всякие штуки, а нас никто не спрашивает, хотим мы этих "улучшений" или нет, - медленно проговорил первый, разглядывая ее в неярком свете, озарявшем дальний конец стола, где они и разместились.
     Перед ним была худая женщина с непривлекательным лицом, поджатыми губами, маленьким срезанным подбородком и большими глазами, в которых горел не то гнев, не то презрение.
     - Такие, как свет? - спросил второй, указывая на ближайшую лампу. - Очень удобно. Гораздо удобнее, чем возиться с обычными светильниками из светящегося лишайника.
     - Светящийся лишайник - это традиция, - проговорила женщина раздраженно и громко. - Мы всегда его разводили.
     - Светящийся лишайник естественен, мы веками освещали им свои цеха и холды, - проговорил новый голос, глубокий и строгий.
     Женщина испуганно вздрогнула и поднесла руку к горлу.
     Разумеется, первому и второму, которые полагали, что ведут личную беседу, чужое вмешательство было неприятно; но тут новый участник разговора вышел из тени. Собравшиеся молча следили за тем, как этот высокий крупный человек медленно идет к их столу. Он сел рядом с третьим; теперь собеседников стало пятеро. На присоединившемся была странной формы кожаная шляпа, закрывавшая большую часть лба, но оставлявшая на виду шрам, пересекавший нос и щеку. На левой руке незнакомца не хватало фаланги пальца. Что-то в его внешности и манере держаться заставило собеседников замолчать.
     - За последнее время Перн потерял много, а приобрел мало, - здоровая рука незнакомца поднялась, указывая на электрический светильник. - И все только из-за того, что голос... - он сделал презрительную паузу, - приказал нам поступать именно так.
     - Но мы избавились от Алой Звезды, - проговорил второй; по его тону было слышно, что он чувствует себя неуютно.
     Пятый повернулся ко второму и посмотрел на него так, что тот съежился, физически ощутив презрение собеседника.
     - Нити по-прежнему падают. - Пятый проговорил это глубоким ровным голосом, почти без интонаций.
     - Да, но нам объяснили почему, - возразил второй.
     - Может быть, вы и удовольствуетесь этим объяснением. Но не я.
     Двое мужчин, сидевших за столом напротив, с интересом посмотрели на беседующих и жестом попросили разрешения присоединиться к разговору. Первый кивнул им, и шестой с седьмым поспешно заняли места рядом с остальными.
     - Голоса больше нет, - сказал первый, когда двое новоприбывших уселись за стол, и все внимание снова сосредоточилось на нем. - Он отключился.
     - Его нужно было отключить прежде, чем он успел совратить и затуманить разум стольких людей, - продолжал пятый.
     - И он столько оставил после себя, - с отчаянием проговорила женщина, - столько всего, что можно использовать во зло...
     - Вы имеете в виду оборудование и новые методы создания разных вещей, такие, как электричество, которое освещает темные уголки? - Третий не смог удержаться, чтобы не поддразнить таких серьезных и мрачных людей, как его собеседники.
     - Бессмысленно... эта штука отключилась, как раз когда она начала приносить пользу, - мрачно заявил первый.
     - Но он оставил планы! - Четвертая сказала это так, словно планы Игипса вызывали у нее крайнее подозрение.
     - Слишком много планов, - согласился пятый; его голос звучал мрачно и угрожающе.
     - Каких это, например? - поинтересовался третий. Глаза четвертой округлились от страха и тревоги.
     - Хирургия! - Пятый голос произнес это слово так, словно подразумевал нечто аморальное.
     - Хирургия? - вступил в разговор шестой. - Что это?
     - Разные способы копаться в человеческом теле, - ответил первый, в подражание пятому понизив голос.
     Шестой пожал плечами:
     - Не забывайте, иногда нам приходится вырезать теленка из чрева матери, иначе оба могут погибнуть.
     Остальные посмотрели на него с подозрением; он продолжал:
     - Правда - если это очень породистая матка, которую мы не можем позволить себе потерять. И я слышал, что один раз целитель удалял аппендикс. Он сказал, что иначе женщина умерла бы. Она ничего не почувствовала.
     - "Она ничего не почувствовала"! - со значением повторил пятый.
     - Целитель мог сделать с ней все, что угодно, - потрясенным шепотом проговорила четвертая.
     Второй хмыкнул:
     - Никакого вреда ей не причинили; она жива и прекрасно работает.
     - Я хочу сказать, - продолжал первый, - что в цехах пробуют много новых вещей, и не только целители - а когда они совершают ошибки, это может стоить человеку жизни. Я не хочу, чтобы на мне ставили опыты!
     - Как хочешь, - отпарировал второй, - твое право.
     - Но действительно ли это всегда "наше" право? - спросила четвертая, подавшись вперед и постукивая пальцем по столу в такт словам.
     Третий тоже наклонился ближе:
     - И как же быть со всеми теми знаниями, которые дал нам Игипс: действительно ли мы вправе выбирать, что нам нужно, а что - нет? Откуда мы знаем, нужна ли нам вся эта технология, все эти новые приспособления? Откуда мы знаем, действительно ли все это будет работать так, как нам говорят? Многие говорят, что нам это необходимо; что мы просто обязаны это получить. Они принимают решения. Они, а не мы. И мне это не нравится!
     Он покачал головой; на его лице читалось явное недоверие.
     - Если уж об этом речь, - присоединился к беседе седьмой, - то откуда нам знать, что вся наша тяжкая работа на Посадочной площадке - а я, надо сказать, вкалывал там, как проклятый, несколько дней - не была напрасной? Я имею в виду, нам говорят, что все это сработает, но никто из нас не доживет до тех времен, когда это случится, не так ли?
     - Они ведь тоже не доживут, так какая им в этом корысть? - мрачно пошутил третий. - И, опять же, - поспешно продолжил он, прежде чем пятый снова вступил в разговор, - не все мастера, лорды и холдеры тут же ухватились за возможность завести у себя все эти новые штуки. Я слышал, как сама мастер Менолли... - при этих словах даже пятый посмотрел на него заинтересованно, - говорила, что мы должны ждать и продвигаться вперед с осторожностью. Мы не нуждались во многих вещах, о которых говорила эта машина, ну, Игипс.
     - То, что у нас есть сейчас, - глубокий, странно ровный голос пятого легко заглушил тенор третьего, - прекрасно работало сотни Оборотов.
     Третий предостерегающе поднял палец:
     - Мы должны быть осторожными с тем, что приносят новые устройства, потому что они новые и, как кажется на первый взгляд, делают жизнь легче.
     - Но ведь у тебя есть электричество? - с завистью спросил шестой.
     - Это естественно; мы пользуемся солнечными батареями, а они были тут всегда.
     - Их создали Предки, - напомнил первый.
     - Что ж, как я и сказал, - продолжал третий, - некоторые вещи будут нам полезны, но мы должны быть очень осторожными, чтобы не попасть в ту же ловушку, что и Предки. Слишком много технологии. Это даже в Хартии записано.
     - Правда? - удивился второй.
     - Да, - ответил третий. - И мы должны что-то делать, чтобы сохранить в чистоте традиции и не использовать нововведения, в которых даже не нуждаемся.
     - Например? - спросил первый.
     - Я не знаю, нужно обдумать, - проговорила четвертая. - Я не хочу, чтобы кто-то причинял вред людям; но машины, те, которых мы не хотим и которые нам не нужны, - их можно сломать, или испортить, или избавиться от них... - Она взглянула на пятого, чтобы оценить его реакцию.
     Третий грубо хохотнул:
     - Кое-кто пытался это сделать, да только, говорят, они все за это оглохли...
     - Но машина мертва, - напомнил ему первый. Третий раздраженно фыркнул: ему не понравилось, что его перебили:
     - Они были изгнаны за то, что причинили вред мастеру-арфисту...
     - А я слышал, что мастер-арфист умер в комнате, где стояла эта машина. Может быть, мастер-арфист понял, насколько коварна Мерзость. Может быть, именно он и отключил машину? - спросил пятый.
     Женщина судорожно вздохнула.
     - Интересная мысль, - тихо проговорил третий, подавшись вперед. - А есть какие-нибудь доказательства?
     - Откуда? - приглушенно воскликнул первый. - Целители сказали, что у мастера Робинтона отказало сердце. Из-за того, что он слишком сильно нервничал во время похищения.
     - С тех пор он так никогда и не стал прежним, - согласился с ним второй, которого, как, впрочем, и всех жителей планеты, искренне опечалила смерть мастера Робинтона. - Я слышал, на экране была одна строка. Она была там довольно долго, а потом пропала.
     - "...и время всякой вещи под небом", - пробормотал шестой.
     - Мастер Робинтон не мог оставить такое сообщение. Должно быть, это был сам Игипс, - исподлобья взглянув на шестого, заметил седьмой.
     - Есть о чем подумать, верно? - сказал третий.
     - Да, есть. - Глаза четвертой сверкнули.
     - Есть и другие вещи, о которых стоит подумать: о том, как эта... машина, - хотя странный голос пятого по-прежнему был ровным, без тени эмоций, все присутствующие ясно ощутили отвращение, которое он испытывал к Игипсу, - вмешалась в нашу жизнь и изменила традиции, позволявшие нам выживать на протяжении многих сотен Оборотов.
     Пятый без особенных усилий снова привлек к себе всеобщее внимание.
     - Я не... - он сделал паузу, - одобряю причинение вреда живым существам... - Он снова многозначительно помолчал, затем продолжил: - Но постоянное устранение тех предметов, которые могут быть опасными для ни в чем не повинных людей, - совсем другое дело. Было бы мудро сделать так, чтобы эти предметы и материалы никогда не увидели дневного света.
     - А тем более - света светильников или электричества, - насмешливо прибавил третий; его тон, однако, не понравился даже второму, а четвертая и пятый посмотрели на него так, что он невольно отшатнулся.
     - Я согласен с тем, что нужно устранить кое-что из этих устройств и новых вещей, - пробормотал второй, хоть и не слишком убежденно. - Тем более что многие из нас, - прибавил он, переводя взгляд с одного лица на другое, - никогда не получают положенной им доли благ.
     - Я полностью согласен с этим. Всадники получают все, что они хотят, первыми, - заметил третий. - А как же наша доля?
     - Есть множество людей - гораздо больше, чем вам кажется, - своим убедительным тоном проговорил пятый, - которые искренне сомневаются в том, что улучшения, предложенные Игипсом, пойдут на благо людям. Машина не должна знать больше, чем человек.
     Первый снова кивнул головой и поднялся:
     - Я скоро вернусь и приведу еще несколько человек, которые умеют рассуждать здраво.
     К концу вечера их собралось уже больше двадцати - "здраво рассуждающих" мужчин и женщин, тихими голосами обсуждавших возможность того, что Игипс (они все чаще называли его Мерзостью, как и первые Очистители - те, кто пытался бороться с новым порядком, внедряемым думающей машиной) не может в действительности заботиться о благе людей, поскольку он - всего лишь машина.
     Никто не называл ни своих имен, ни названий холдов, ни цехов, однако все согласились собраться, если сумеют, на следующей Встрече. Они решили разыскать других людей, которые пожелают организовать сопротивление нежеланным и, возможно, разрушительным изменениям, носившим название "прогресса".
     То, что у стольких людей нашлось великое множество горестей и проблем, больших и малых, серьезных и надуманных, и все эти люди нуждались в том, чтобы высказаться и обсудить свои дела, удивило Первого и Второго - но не Третьего, Четвертую, Шестого и Седьмого, и, разумеется, не Пятого (они продолжали пользоваться этими номерами вместо имен на Встречах). Пятый никогда больше не заговаривал о том, что мастер-арфист и Мерзость умерли одновременно, однако слух об этом привлек внимание многих. Прежде этому факту значения не придавали. Мастер Робинтон был очень известен, и если-если - Мерзость была каким-то образом причастна к его смерти, это могло стать достаточной причиной, чтобы объединиться против нее. Если процедуры или устройства, не понятные людям, были внедрены или предложены Мерзостью, то недоверие и страх перед ними, а также слухи о том, чья смерть стала первой, рождали в людях желание действовать, которое надлежало лишь направить в нужное русло.
     Находились и те, кто получал удовлетворение от сознания, что они состоят в "группе сопротивления", и от планирования активных действий; им доставляло тихую и какую-то извращенную радость сознание того, что они немного тормозят "прогресс" своими мелкими диверсиями. Однако для других людей эти самые "мелкие" дела, не способные вызвать серьезной тревоги в холде или в цехе, как не способные и повлечь за собой серьезные последствия - например, прекращение внедрения новых и новых "мерзких" устройств, - были недостаточны.
     Хотя среди целителей вызвал некоторое расстройство тот факт, что новые препараты, только-только доставленные из цеха целителей, непонятным образом исчезли с полок, они не сразу обратили внимание, что из старых лекарственных средств у них никогда ничего не пропадает.
     Если цех, производивший части для новых устройств, обнаруживал, что работа уничтожена вследствие "несчастной случайности" или что упаковочные корзины залиты кислотой, они просто ставили на двери цехов более надежные замки и более внимательно следили за незнакомцами, посещавшими их рабочие помещения.
     Если в цеху печатников кто-либо и обнаружил, что из мусорных корзин пропадают бракованные листки, никто из подмастерьев не поторопился доложить об этом мастерам.
     Но затем торговцы Лилкампа, перевозившие некоторые ценные детали из одного цеха кузнецов в другой, однажды утром обнаружили, что все тщательно упакованные корзины пропали. Они доложили об этом Фандарелу, мастеру-кузнецу Телгара. Фандарел послал возмущенное письмо мастеру-арфисту Сибеллу, напомнив, что далеко не в первый раз ценные грузы загадочным образом исчезают на пути к цехам кузнецов. Один из поставщиков пожаловался вскользь на то, что ему пришлось повторно доставлять партии новых медикаментов многим целителям, работавшим в разных районах. Фандарел, Сибелл и