их покинет. И потом, ему все равно было проще, чем прочим ученикам: Робинтон всю жизнь провел в цехе, и ему не грозила тоска по дому. Он знал, что ему будет не хватать материнской заботы, но ему не терпелось побыстрее перебраться в ученическую спальню.
     - Мальчик будет жить в каких-нибудь двух сотнях шагов отсюда, - сказал Петирон, глядя, как Мерелан заботливо собирает вещи Робинтона. Потом он заметил среди вещей свернутые в толстую трубку ноты. - А это что такое? - с подозрением спросил он.
     - Кое-какие упражнения Роби, - с безразличным видом ответила Мерелан и попыталась спрятать ноты.
     - Упражнения?
     - Ну, какие-то классные работы, - с нарочитой небрежностью повторила Мерелан.
     Петирон выхватил свиток и развернул его. Точнее, он попытался было, но тонкий пергамент, как это часто бывает, тут же выскользнул у него из пальцев и снова свернулся трубочкой. Петирон раздраженно пробормотал что-то себе под нос. Мерелан взяла себя в руки и тихонько перешла в комнату Роби, чтобы уложить его вещи в сумку.
     Роб так надеялся, что сможет переехать к ученикам без лишних неприятностей... И зачем только отец сегодня весь день сидит дома? Неужели у него нет дел в цехе?
     - Упражнения? Упражнения! - Петирон сердито уставился на супругу, затем взглянул сквозь дверной проем на сына. Из-за привычки хмуриться на его продолговатом лице уже успели образоваться глубокие морщины. - Да это же копии тех нелепых мелодий, которые поют ученики!
     Робинтон не видел лица матери, поскольку та быстро встала, явно собираясь отнять у Петирона ноты. Петирон застыл, переводя взгляд с жены на сына и обратно, - и впервые ему открылась истина.
     - Ты! - он возмущенно ткнул свернутыми нотами в сына. - Это ты написал!
     Прежде Робинтон отмалчивался, но на этот раз решил сказать правду.
     - Да... Это упражнения, - услышал он свой голос словно со стороны. Петирон нахмурился еще сильнее.- Вариации...
     - Вариации, которые все мастера используют во время занятий! Вариации, которые постоянно играют музыканты! Эта чепуха, эти дурацкие песенки, которые всякий может сыграть и спеть! Бесполезная чушь! Так вот чем вы занимаетесь у меня за спиной?!
     - Поскольку ты слышал песни Роби, которые мастера использовали во время занятий, и слышал, как музыканты их играли, ты не можешь утверждать, что это делалось у тебя за спиной, - спокойно отрезала Мерелан и забрала у мужа свиток с нотами.
     - Он сочиняет?
     - Да, он сочиняет. Сочиняет песни.
     Мерелан не стала напоминать Петирону, что тот уже однажды видел ранние работы сына. Она искренне надеялась, что муж не вспомнит, когда он впервые услышал эти очаровательные, полные радости мелодии - творения Робинтона.
     - Он вырос в цехе арфистов. Его со всех сторон окружает музыка. Его родители - мастера цеха. Странно было бы, если б Роби при этом оказался лишен слуха и музыкального чутья - ты не находишь? На мой взгляд, то, что он сочиняет музыку и хорошо поет, совершенно естественно. Или тебя это удивляет?
     Петирон застыл, ошеломленно глядя то на жену, то на сына. Мерелан туго свернула ноты и спрятала их.
     - Ты скрыла от меня, что у него хороший слух, прекрасный дискант и что он пишет музыку?
     - Никто. Ничего. От тебя. Не скрывал. Петирон! - напряженно произнесла Мерелан, подчеркивая каждое слово, и внезапно выругалась, чем повергла в изумление не только сына, но и мужа - Петирон привык, что супруга всегда держит себя в руках. - Ты просто... просто не желаешь ни видеть, ни слышать ничего вокруг себя. А теперь хоть раз в жизни поступи, как положено отцу, - отнеси сумку в ученическую спальню. Она тяжеловата для Роби.
     И Мерелан повелительно указала сперва на набитую сумку, а затем на окно комнаты, в которую должен был перебраться Робинтон.
     Не сказав ни слова, Петирон взял сумку и вышел.
     Робинтон подхватил две сумки поменьше, перебросил ремень одной через плечо и уже шагнул вперед, когда мать, оглянувшись на дверь, остановила его.
     - Задержись на минутку, радость моя. - На лице Мерелан читались печаль и страдание. - Мне не следовало так говорить. Мне не следовало выходить из себя, хоть он меня и довел. Но я не могу больше за твой счет угождать его раздутому самомнению.
     - Все в порядке, ма. Я все понимаю.
     Мерелан погладила сына по щеке - Робинтон вытянулся за последнее время и почти не уступал ей в росте- и печально покачала головой. В глазах у нее стояли слезы.
     - Вряд ли, милый. Но у тебя доброе и великодушное сердце. Оставайся таким всегда, Роби. Это дорогого стоит...
     А потом Мерелан отпустила его, и он отправился в ученическую комнату. С отцом он не встретился, но сумка ждала его у кровати. Робинтон принялся распаковывать вещи. Ему хотелось до появления остальных учеников сглотнуть ком в горле, избавиться от ощущения потери - как будто от него ушло что-то важное...

***

     В новом классе Робинтона было двадцать шесть человек. Они занимали три комнаты, и Робинтон попал в ту, где жили шестеро; в общем, ему повезло: в их комнате было чуть попросторнее, чем в прочих. К вечеру Робинтон встретился с новыми товарищами - и на них пришли посмотреть старшие ученики. Их староста Шонегар - высокий, хорошо сложенный парень из Керуна - принялся многословно расписывать новичкам традиции, сопряженные с их нынешним статусом, и то и дело ударяясь в воспоминания о том, как он сам был младшим. Робинтон старательно сохранял на лице подобающее выражение. Среди всего прочего, Шонегар заявил, что каждому из новичков необходимо в одиночку провести ночь в Вейре, чтобы доказать свою храбрость.
     - Арфистам приходится сталкиваться с самыми разными трудностями. Быть арфистом - это не только петь песенки в холдах для увеселения жителей. В их жизни немало опасностей, - с самым серьезным видом произнес Шонегар, - и вы должны доказать, что способны справиться с ними.
     - Но Вейр пустует вот уж несколько сотен Оборотов, - подал голос самый тощий из новичков, Гродон, и судорожно сглотнул. В глазах его светилась тревога.
     - Мы все через это прошли, малый. И ты тоже должен, - твердо заявил Шонегар. Он взглянул на Робинтона и слегка приподнял бровь, узнав его. - Все должны.
     Робинтон неоднократно репетировал вместе с Шонегаром - у того был хороший второй тенор. Но, что было гораздо важнее, Шонегар отличался справедливостью и действительно поддерживал порядок среди учеников. Хотя его должность старосты не была официальной, мастер Дженелл всячески поощрял Шонегара. Тот не позволял ученикам задирать друг друга и удерживал их от дурацких выходок.
     Когда новички принялись рассказывать друг дружке о своих семьях, Робинтон предпочел промолчать и не говорить, что сам он родился здесь - но это было очевидным. Робинтон надеялся, что у него все-таки появится друзья, хотя он и сын мастеров цеха. К счастью, теперь, когда Роби поселился вместе с остальными учениками, его прирожденная скромность и доброе сердце сослужили ему хорошую службу. Гродон первую неделю ужасно тосковал по дому, и Роби выпрашивал у Лорры всякие вкусности, чтобы смягчить его тоску. Фалони - смуглый парнишка с выгоревшими на солнце волосами - приехал из Айгена. Загорелый Шеллайн - из Нерата, а Леар - из Тиллека. Леар чрезвычайно радовался, что теперь ему не придется, как всей его родне, становиться рыбаком. Джеринт, темноволосый мальчик из южного Керуна, проводил большую часть времени, тихонько наигрывая на дудочке. Робинтон сразу заметил, что играет он действительно хорошо.
     Десять дней спустя, вечером, когда в цехе уже погасили светильники, Шонегар пришел в спальню к новичкам, и получилось так, что Робинтон все-таки выделился из всех.
     - Ну, кто первым проведет ночь в Вейре? - спросил старший ученик и строго оглядел свои жертвы, уже улегшиеся в кровати.
     Все, кроме Робинтона, забились под одеяла, пытаясь спрятаться.
     - Пожалуй, я бы хотел развязаться с этим побыстрее, - заявил Робинтон, откидывая одеяло.
     - Молодец, Роби, - одобрительно сказал Шонегар. Робинтон тепло оделся, прихватил куртку и приготовился идти.
     Шонегар и два его помощника, ожидавших в коридоре, провели Робинтона по боковой лестнице, а потом через черный ход вывели его из цеха в холд. Снаружи их поджидал еще один из старших учеников; он сторожил пятерых скакунов. Робинтону всегда было любопытно, как же ученики успевают за ночь побывать в Вейре и вернуться, причем так, чтобы мастера не заметили их отсутствия. Теперь все стало ясно. Впрочем, Роби лишь обрадовался, узнав, что ему не придется пешком топать до Вейра по длинной дороге, ведущей к тому же в гору. Это, пожалуй, страшнее, чем всю ночь просидеть одному в Вейре. Слишком много на ночной дороге тоннельных змей. Да и вообще, мало ли кого там можно встретить.
     Стараясь не шуметь, они прошли через огромный двор Форт-холда, мимо загонов для животных, а потом Шонегар провел спутников через тоннель, прорубленный в скале - одно из чудес, сотворенных Предками, - и ведущий в соседнюю долину. Когда тоннель остался позади, ученики сели на скакунов - теперь их уже не могли услышать в холде - и направились по дороге вверх, к Форт-Вейру. По пути им пришлось преодолеть еще один тоннель, прорубленный Предками при помощи их потрясающей техники. Для Робинтона эта часть пути была самой тяжелой; хотя Шонегар вез с собой светильник, тоннели внушали Робинтону страх.
     А потом вдруг они очутились под открытым небом, на дне чаши Вейра. Робинтон сразу разглядел в слабом лунном свете вход в нижние пещеры и в несколько отдельных вейров.
     - Если хочешь, можешь развести огонь в нижних пещерах, - сказал Шонегар, жестом приказав Робинтону спешиться.
     Один из учеников рассмеялся.
     - Если, конечно, найдешь хоть какое-нибудь топливо.
     - Оставайся здесь, - строго сказал Шонегар. - Мы вернемся за час до рассвета. Спокойной ночи.
     И с этими словами он ушел и увел с собой остальных, а Робинтон, спотыкаясь, побрел к зияющему чернотой входу в нижние пещеры, где некогда обитало множество жителей Вейра.
     Его шаги разносились в неподвижном ночном воздухе негромким эхом. Робинтон плотнее закутался в куртку. Ну и холодно же здесь - прямо как в Промежутке! Впрочем, больше всего Робинтон жалел, что не припрятал что-нибудь за ужином и не прихватил с собой. Когда поешь - всегда чувствуешь себя как-то лучше.
     Вскоре Робинтон оказался под сводчатой крышей нижних пещер. Но единственное, что ему удалось рассмотреть в темноте, - это ряд очагов, протянувшихся вдоль внешней стены.
     - Да уж, топлива тут точно не найдешь, - фыркнув, произнес он. - Да и огонь разжечь нечем.
     Надо будет добыть спичек, подумал он, и раздать остальным ребятам, чтобы они, когда придет их очередь, не остались без света. И надо глянуть - может, удастся притащить для них трут. Светильник - даже самый маленький - под курткой не спрячешь. А даже самый тусклый огонек лучше этой непроглядной тьмы. Хотя тут все-таки не так темно, как в Промежутке.
     Но откуда-то снаружи в пещеры все-таки проникал свет, и Робинтон отправился на разведку. Он предусмотрительно отыскал в архиве план Форт-Вейра и изучил его - и посоветовал своим товарищам по комнате сделать то же самое, когда у них начнутся уроки чистописания. Поэтому ему вскоре удалось обнаружить лестницу, ведущую на уровень, где располагались вейры младших королев. Там должно быть теплее, ибо в королевские вейры тепло поступает прямо из сердца горы - точно так же, как и в Форт-холде и Доме арфистов. Никто не знал, как этого добились, но именно благодаря подземному теплу обитателям холда и цеха никогда не приходилось мерзнуть, даже в самые суровые зимние месяцы. Робинтон порадовался, что его испытание пришлось на начало осени.
     Парнишка дважды споткнулся, пока поднимался по лестнице; ступени были достаточно широкие, чтобы он мог поставить ногу, но немного неровные. Вход в первый вейр Роби обнаружил, едва не свалившись в него - он шел, держась правой рукой за стену, а стена вдруг исчезла.
     Уже в самом вейре он чуть было не упал еще раз - когда искал внутреннее помещение, служившее спальней королеве. Забравшись внутрь, Робинтон ощутил странный пряный запах, такой... такой драконий!
     Куда же подевались все обитатели Вейра? Предположений существовало множество. Некоторые, например, считали, что все всадники вернулись туда, откуда в давние времена пришли Предки. Но если это правда, почему же больше никто не прибыл на Перн? Ведь там, на родине Предков, наверняка бы заинтересовались перинитскими драконами!
     Робинтон стукнулся голенью о край драконьего ложа, заработал ссадину и остановился, потирая больное место. Воцарилась тишина, и в этой тишине отчетливо послышался шорох: тоннельные змеи удирали прочь из вейра. По крайней мере, Робинтон очень надеялся, что они именно убегают. Он решил, что забрался достаточно далеко, и присел на каменный выступ - а тот неожиданно оказался покатым. Очевидно, под весом огромных драконьих тел в камне образовывались вмятины. Робинтон осторожно провел рукой по пыльному камню и представил чудесных животных, некогда спавших здесь. И эта мысленная картина успокоила его. Робинтон улыбнулся и устроился поудобнее, лицом к тусклому свету, сочащемуся из коридора, прислонился спиной к стене и положил голову на руки. Надо не забыть поблагодарить Фаллонера за экскурсию по Бенден-Вейру. Несмотря на то, что Форт пустовал - ни людей, ни драконов, - он все же оставался Вейром, а значит - самым безопасным местом на свете. Здесь до сих пор пахло драконами - и пылью. Но драконами все-таки больше. Робинтон задремал, слыша сквозь полусон тихое шуршание тоннельных змей. Но он не беспокоился: вряд ли змеи осмелятся заползти туда, где спали драконы.
     Проснулся он, когда уже начинало светать; его разбудили чьи-то громкие крики. Когда Робинтон вышел из вейра, Шонегар энергично замахал рукой, приказывая немедленно спуститься.
     - Роб, где ты был? Нам надо скорее возвращаться в холд, пока взрослые не хватились скакунов. Мы уже давно тебя ищем.
     - Там, в вейре, тепло, - отозвался Робинтон и зевнул.
     - Извини, что нарушили твой сладкий сон. Быстро в седло. Нам надо пошевеливаться! - Шонегар смерил мальчика хмурым - но в то же время уважительным- взглядом и бросил ему поводья. - И запомни: никому ни слова. Остальные должны сами через это пройти.
     - Так тут же нет ничего плохого, - с улыбкой сказал Робинтон.
     - Смотри мне, Робинтон: чтобы я не слышал, что ты кого-то о чем-то предупреждаешь! - повторил Шонегар и сжал кулак.
     - Хорошо, не буду.
     Робинтон и вправду не собирался никому ничего рассказывать. Он только сунет ребятам спички и трут, да и все.
     Когда они галопом неслись к тоннелю, Робинтон взглянул на Звездную Скалу - огромный черный силуэт на фоне светлеющего неба. Он уловил краем глаза какое-то движение, и ему подумалось: а вдруг это призраки исчезнувших драконов до сих пор несут стражу в небе? Оглянувшись еще раз, Робинтон заметил дикого стража, описывающего круги; наверно, тот устроил себе гнездо в одном из верхних вейров.

***

     Робинтону очень нравилось быть учеником - к удивлению его соседей по комнате и других одноклассников. Они приходили к нему за советом - а зачастую и за утешением. А еще он помогал отстающим справляться с уроками.
     - Собираешься занять мое место, Роб? - как-то спросил у него Шонегар.
     - Твое? - Робинтон лишь улыбнулся в ответ. - Ты за все отвечаешь - сейчас, во всяком случае. А я - просто один из учеников, и ребятам легко приходить ко мне с вопросами, потому что я всегда под рукой и все тут знаю. Только и всего.
     - Не так уж это и просто, когда к тебе обращается столько народу, - заметил Шонегар и криво усмехнулся.
     Разговор их случился после окончания длинной репетиции: цех готовил праздничный концерт к Окончанию Оборота. Роб, как обычно, пел сольную партию дисканта. Халанна и Майзелла тоже солировали. Петирон достаточно благосклонно отзывался об их пении, но сын ни разу не дождался от него даже одобрительного кивка. Ученики - народ сообразительный, а такой несправедливости они просто не могли не заметить. Но если кто-то принимался возмущаться, Робинтон просто пожимал плечами и говорил, что отец ожидает от него совершенства.

***

     Мерелан продолжала заниматься с сыном вокалом. Кроме того, Робинтон посещал уроки вместе с остальными учениками. Особенно ему нравились занятия на барабанной вышке. Наконец-то он начал постигать значение сигналов, которые слышал всю жизнь! Конечно же, Робинтон, как и все прочие, знал, что дробь в начале послания указывает, кто и откуда отправил сообщение, но теперь он мог разбирать и все остальные сигналы!
     Случилось так, что именно Робинтон дежурил на вышке в тот день, когда Фейрит'а, королева Каролы, отложила очередную кладку (и, конечно же, никому тогда и в голову не могло прийти, что эта кладка станет для нее последней). Известие было особенно радостным, поскольку в кладке было золотое яйцо - оно обозначалось в послании особым сигналом. Большая кладка, и похоже, что среди яиц девять бронзовых.
     Несколько недель Робинтон надеялся, что прилетят всадники с Поиском, выберут его, и он станет арфистом-всадником. Но ни один дракон не завернул ни в Форт-холд, ни в цех арфистов - и из прочих холдов тоже не сообщали, что к ним являлись искать кандидатов. Робинтон был горько разочарован. А он-то верил, что драконы хорошо к нему относятся! Видно, все-таки недостаточно хорошо, чтобы прилететь за ним...
     Робинтон никому не рассказывал о своем тайном желании - боялся, что над ним посмеются. Он пытался осторожно расспрашивать мастеров, что им известно о Поиске, но ответы не утолили ни его беспокойства, ни его надежд. "Он всегда начинается в Вейре, малый". Или "Да кто ж поймет, что у драконов на уме?" "Иногда драконы не отправляются в Поиск. Не считают нужным. Ты же сам мне говорил, что в Бенден-Вейре много твоих ровесников". Конечно, все это было правдой, но Робинтон не мог успокоиться и продолжал вглядываться в небо. Может, там все-таки появится какой-нибудь дракон? Может, он сумеет с ним поговорить? Учителя заметили, что он сделался рассеянным, и завалили его дополнительными обязанностями, чтобы он "перестал мечтать и вспомнил об учебе". Со временем Робинтон и сам понял, что зря он так по-дурацки расстраивается.
     Так уж вышло, что он дежурил на вышке и в тот раз, когда пришла весть о Рождении. Последние остатки разочарования развеялись, но Робинтону не терпелось услышать, что Фаллонер прошел Запечатление. Уж кто-кто, а он-то имел на это полное право! Набравшись храбрости, Робинтон спросил у дежурившего на башне подмастерья, нельзя ли ему передать этот вопрос по барабанной связи.
     - Видите ли, я знаю кое-кого из возможных кандидатов. Фаллонер - он из Вейра, но учился в холде, когда мама там преподавала... - Робинтон никак не мог найти нужные слова и объяснить, насколько это для него важно. Но он знал, что подмастерье очень хорошо относится к его матери. - Я знаю, ей было бы приятно узнать, что Фаллонер прошел Запечатление... - Он осекся.
     - Ладно, валяй, - улыбнувшись, согласился подмастерье. - Только смотри, чтобы послание было коротким.
     Робинтон быстренько сочинил текст, переложил его на барабанный код, получил от подмастерья "добро" и сам его отстучал. Он очень надеялся получить ответ еще до окончания своего дежурства, но так его и не дождался.
     Но тем же вечером подмастерье разыскал Робинтона, вручил ему полоску пергамента и подмигнул.
     Робинтон едва не завопил от радости. Фаллонер запечатлил бронзового дракона! А еще бронзовых получили Рангул и Селлел - честно говоря, Робинтона немало удивил выбор драконов - и еще шестеро ребят, которых Роби помнил по визитам в Вейр. А паренек из цеха ткачей, Лайтонал, теперь звался Л'толом и летал на коричневом Ларт'е.
     Перед вечерней репетицией Робинтон отыскал маму и сообщил ей радостную новость.
     - Я так и думала, что маленький плут получит бронзового, - сказала Мерелан. - Да и Рангул тоже. Девять бронзовых - хорошая кладка. А золотое