едание будет длинным. В любом случае мы его закончим до начала вашей свадьбы.
     И, хлопнув молодого арфиста по плечу, Мелонгель наконец-то отпустил его.

***

     - Суд, который проводится во время Встречи? Роб, это ведь большая честь! - воскликнула Касия, услышав новость, и рассмеялась. - Видно, ты не на шутку нравишься Мелонгелю.
     - Он решил отшлифовать мое образование, - недовольно проворчал Робинтон. - А мне в результате придется все утро выслушивать отговорки нарушителей спокойствия и придумывать наказания за мелкие нарушения закона.
     - Зато тебе некогда будет нервничать в ожидании начала свадьбы, - сказала Касия, поддразнивая жениха.
     - Ха! Можно подумать, так мне будет лучше! Сидеть все утро в суде, выслушивать все эти оправдания, увертки, алиби... Да у меня несварение желудка начнется!
     Он привлек Касию к себе и погладил ее по голове, чтобы успокоиться. А потом поцеловал. И поцелуй пробудил в нем уже совсем другие чувства - и Робинтон снова забыл рассказать Касии о "Сонате для Зеленоглазой".
     Конечно же, чем дольше он тянул, тем труднее ему было завершить сонату ко времени Встречи. Кроме того, Робинтона внезапно одолели сомнения: а стоит ли это сочинение того, чтобы играть его на Встрече? Несомненно, это была самая серьезная из всех вещей, которые он когда-либо написал, но Робинтон усомнился в ее достоинствах. Ведь он же мог обмануться! Если бы можно было сперва сыграть ее какому-нибудь искушенному слушателю, тому же Миннардену, который знает большую часть его дорожных песен... По сравнению с сонатой они казались незначительными - если вообще выдерживали это сравнение. Всякий раз, когда соната звучала у него в голове, Робинтона пробирала дрожь, - а в финале он ощущал невероятный подъем, словно во время занятий любовью. Именно это ощущение он и хотел передать слушателям: крещендо, доходящее почти до оргазма.
     Когда до Встречи оставался всего один день, в Тиллек прибыла Мерелан и с нею - мастер Дженелл. Поскольку следовало позаботиться о гостях, Робинтону лишь с трудом удалось улучить несколько минут и спокойно переговорить с Мерелан наедине - и попенять ей за долгое путешествие, которое явно ее утомило.
     - Ну, да, немного устала от езды верхом, - бодро отозвалась Мерелан. - Твой отец прислал одну вещицу, которую я спою на вашей свадьбе.
     - Что, правда? - ошеломленно переспросил Робинтон.
     Мать вручила ему свиток с нотами.
     - Кстати, она довольно сильно отличается по стилю от прочих его вещей. Мне кажется, что с возрастом твой отец смягчается.
     Робинтон фыркнул - но, просмотрев ноты, убедился, что музыка и вправду была мягкой, почти нежной, и довольно простой, особенно если сравнивать с традиционной манерой Петирона.
     - Миннарден сказал, что будет аккомпанировать мне. Тебе ведь будет не до этого... - и Мерелан пылко сжала сына в объятьях, - Твоя Касия - просто прелесть, и она без ума от тебя! Вы с ней будете счастливы, Роби! Я точно знаю!
     - Я уже счастлив, - отозвался Робинтон, глуповато улыбаясь. - И еще, мама: у меня тут есть одно сочинение, и я хочу, чтобы ты на него взглянула.
     - Что, вправду? Ну, прямо совсем как раньше! - рассмеялась Мерелан. Робинтон нырнул в ящик стола и принялся копаться, разыскивая записанную сонату. - Я почти ревную тебя к тем, кто теперь видит твои сочинения раньше меня.
     - Но я же всегда посылаю...
     - Я знаю, милый. Но это так приятно - видеть их первой...
     Мерелан развернула свиток и удивленно прищурилась, увидев начало. Потом она начала тихонько напевать вступительную часть. Потом, чуть склонив голову набок, Мерелан принялась с нотами в руках расхаживать по комнате. Она то напевала отдельные отрывки, то просто кивала головой в такт музыке, но взгляд ее неотрывно был прикован к пергаменту.
     Робинтон следил за матерью, чувствуя, как у него сжимается сердце, а к горлу подступает тошнота. К счастью, он уже успел перебраться в отведенные им с Касией покои. Они располагались на самом верхнем этаже холда, вдали от крыла, где проживали старые дядюшки и тетушки. Будущим молодоженам отдали две комнаты, к которым примыкала небольшая умывальня - Касия обзывала ее стенным шкафом. Но гостиная была достаточно большой, чтобы Мерелан могла свободно по ней расхаживать.
     Внезапно Мерелан остановилась, зачарованно взглянула на сына, взяла гитару, уселась, подстроила инструмент и принялась играть.
     Робинтон писал свою сонату с таким расчетом, чтобы ее могла играть первая скрипка, или гитара, или арфа и свирели, а время от времени должен был вступать барабан. Соната была не такой уж и длинной: она состояла из трех частей. Четвертую Робинтон добавлять не стал - хотя тот же Петирон непременно бы это сделал. Но Робинтон считал, что ему здесь нужно лишь аллегро, адажио и рондо. Скерцо лишь разрушило бы атмосферу произведения.
     Но вот Мерелан сыграла завершающие аккорды - и так и осталась сидеть, прижав пальцами струны. Потом она нервно встряхнулась и подняла взгляд на сына. В глазах у нее стояли слезы.
     - Роби, это лучшая из твоих вещей. Касии она нравится? Ты ведь написал это для нее, правда?
     Робинтон сглотнул вставший в горле комок.
     - Я еще не показывал ей сонату. Я... я не знал, достаточно ли она хороша, - пробормотал он.
     - Достаточно ли она хороша! Достаточно ли хороша! - Мерелан негодующе поднялась с табурета и спрятала гитару в чехол. - Робинтон, ты никогда в жизни не писал плохой музыки, а это, - она указала на свиток с нотами, - лучшее из всего, что ты написал до сих пор. Да как ты посмел не отдать Касии эту сонату? Ты же говорил, что она играет на арфе! Это же самая романтичная вещь, какую мне только доводилось слышать. Это даже лучше, чем... - Мерелан сжала губы. - Нет, ее просто не с чем сравнить. У тебя, милый мой сын, душа романтика. - Она обняла Робинтона за талию. - Если ты сегодня же не покажешь Касии эту вещь...
     - Но когда, мама? Сегодня уже почти закончилось!
     Робинтон прижал мать к себе, вдыхая знакомый с детства запах трав, которыми Мерелан перекладывала свою одежду.
     - В общем, сделай это как можно быстрее, - сказала Мерелан. - Касия никогда тебе не простит, что ты прятал от нее... разве что, конечно, ты ее только что закончил.
     - Нет, я написал ее летом.
     У Мерелан вырвался возглас смятения.
     - Но если, ты так мучался из-за этой вещи, почему ты не прислал ее мне? Я бы успокоила тебя.
     Робинтон, честно говоря, и сам не знал, почему он не отправил сонату матери - но теперь, услышав отзыв Мерелан, он успокоился и почувствовал себя гораздо увереннее. Он знал, что мать никогда не стала бы хвалить его с таким пылом, не будь эта вещь действительно хорошей. В таких вопросах Мерелан не сделала бы поблажки даже родному сыну.
     - Роб, а у тебя есть копия этой сонаты? Мастер Дженелл наверняка захочет играть ее на других свадьбах. Она такая... такая лиричная. Такая романтическая. Ах, Робинтон, как ты меня порадовал!
     Внезапно настроение Мерелан переменилось.
     - Знаешь, милый, я так устала... Проводи меня, пожалуйста, в мою комнату. Боюсь, я сама не найду дороги.
     Проводив мать и вернувшись к себе, Робинтон тоже собрался лечь спать: было уже поздно, а завтрашний день обещал стать более чем насыщенным. Робинтон рассмеялся, стащил с себя одежду и улегся на широкую кровать - очень скоро она должна была стать их с Касией супружеской кроватью. Ночи стояли слишком теплые, чтобы надевать ночную рубашку, - да Робинтон все равно редко ею пользовался. Слишком уж он любил спать, обняв Касию и всем телом чувствуя ее близость; это было так уютно... Робинтон глубоко вздохнул - и понял, что слишком возбужден, чтобы уснуть.
     А потому он отбросил легкое одеяло, встал и разыскал длинную рубаху. Новый наряд, пошитый специально ко дню свадьбы - ну, ко дню Встречи; нечего считать себя главной шишкой, - висел на дверце шкафа. Робинтон провел рукой по парче, выбранной по настоянию Клостана. Наряд действительно был хорошо пошит, и теперь Робинтон понимал, как важно правильно скроить и подогнать одежду по фигуре.
     - Арфисты что, носят вместо одежды мешки? - язвительно поинтересовался Клостан, когда Робинтон собрался наконец заказать ткачам Тиллека новый наряд.
     Мастер-целитель был высоким, как сам Робинтон, темноволосым и красивым; его тонкие, изящные руки были достаточно ловки, чтобы зашивать раны, и достаточно сильны, чтобы вправлять поломанные кости. Клостан работал в Тиллеке вот уже семь лет, с тех самых пор, как получил звание мастера. Тиллеку необходим был опытный целитель, и Клостан не жалел сил, справляясь с любыми задачами, какие только могли встать перед врачом в рыболовецком холде.
     - Клянусь Первым Яйцом, парень! За что ты себя так не любишь? У тебя широкие плечи... - Клостан ткнул пальцем в своего собеседника. - У тебя тонкая талия... - Он ущипнул Робинтона за бок, но щипать было особо не за что - жир там действительно отсутствовал. - Длинные ноги. Ну так покажи это все в выгодном свете!
     Брюки самого Клостана плотно облегали сильные, мускулистые ноги целителя - так плотно, что еще чуть-чуть, и это показалось бы непристойным.
     - Речь ведь идет о твоей свадьбе! Покажи всем девицам, что они упустили! Пусть Касия тобой гордится.
     - Чем? Тем, что я выделываюсь перед всеми? - возмутился Робинтон.
     - Боюсь, Роб, выделываться ты никогда не научишься, - сказал Клостан и в притворном отчаянии покачал головой.
     Он улыбнулся, продемонстрировав белоснежные зубы, - и даже темные глаза целителя, казалось, от этой улыбки засверкали ярче. Потом он вновь сделался серьезен и принялся перебирать ткани, предложенные портным. Клостан поочередно разворачивал отрезы и смотрел, какой цвет придется к лицу Робинтону, изрядно загоревшему за время летнего путешествия.
     - Хм, да. Я знаю, как будет одета Касия, так что нам надо подобрать что-нибудь такое, что гармонировало бы с ее платьем. Хм. Пожалуй, вот эта парча будет в самый раз. Красновато-коричневый, теплый оттенок - в самый раз...
     - Парча?!
     Робинтон пришел в ужас. Он всегда был бережлив, когда речь шла о расходах. Сейчас он прихватил с собой достаточную сумму - достаточную, на его взгляд. Но парча...
     - Ну не можешь же ты явиться на собственную свадьбу в обносках, как ты считаешь? - негодующе поинтересовался Клостан. - Подойди к этому вопросу с другой стороны: ты получишь праздничный наряд, который потом не стыдно будет надевать на Встречи, и истреплется он не скоро.
     Целитель сжал ткань в кулаке, проверяя, сильно ли она мнется, потом потянул кусок, пробуя его на прочность.
     - Вряд ли ты найдешь что-нибудь того же качества - чтобы наряд служил тебе много Оборотов. Хорошая одежда - это разумное вложение денег.
     - И ты их вкладываешь во множестве, - парировал Робинтон.
     Клостан лукаво усмехнулся.
     - Возможно. Но все мои наряды подобраны с умом, и я могу менять их так, чтобы они подходили к любой погоде и любому случаю. А кроме того, когда я хорошо одет, это успокаивающе действует на пациентов.
     Робинтон бесстрастно - ведь речь шла об его бракосочетании с Касией - пощупал отрез, потом еще раз приложил к себе, отметив попутно, что глубокий красновато-коричневый оттенок выгодно сочетается с цветом его кожи.
     - Если пошить вещь правильно, - Клостан жестом подозвал портного, чтобы тот снял мерку, - ты не пожалеешь о затраченном времени и усилиях. Подумай, кстати, не пора ли тебе заказать несколько новых рубах, - добавил целитель, указав на другие отрезы. - У тебя их всего три.
     Робинтон - он как раз стоял, раскинув руки, а портной его измерял - почувствовал сильнейшее искушение дать Клостану затрещину. А потом он принялся хохотать. Над собой.
     - И новые штаны. Те, которые на тебе сейчас, до того износились, что скоро сквозь них начнет кой-чего просвечивать - ты же в них все лето ездил верхом, - добавил Клостан, взглянув на Робинтона сзади.
     Поскольку этим утром арфист и сам размышлял о своем гардеробе, он действительно заказал себе несколько рубах и штанов, включая пару кожаных брюк - вот уж что сносится не скоро. Робинтон давно уже мечтал о кожаных брюках - таких, какие носили Айфор и Мумолон.
     Когда впоследствии Робинтон явился на примерку и увидел себя в большом зеркале, результат его обрадовал. Во-первых, выглядел он весьма привлекательно, а во вторых, одежда еще и оказалась очень удобной. И почему ему никогда прежде не приходило в голову шить одежду на заказ? Все потому, что на ярмарках, традиционно проходящих во время Встреч, легко можно было подобрать что-нибудь не слишком дорогое и вполне сносное - ну, более-менее подходящее.
     Робинтон был искренне признателен Клостану и решил выразить свои чувства, подарив ему мех хорошего бенденского вина.
     - Очень мило с твоей стороны, - сказал Клостан, с благодарностью приняв мех. - У нашего холда один недостаток - отвратительное вино.
     И Робинтон целиком и полностью согласился с целителем.

***

     Улыбнувшись этому воспоминанию, Робинтон снял колпак со светильника, висящего над рабочим столом. Они с Касией с огромным удовольствием обустраивали этот уголок. Он взял пергамент с записанной сонатой - Мерелан оставила ее на подставке для нот, - взял перо и чистый лист (Касия заявила, что это ее обязанность: следить за тем, чтобы у Робинтона всегда были под рукой чернила и пергамент) и принялся снимать копию для матери, чтобы та могла забрать сонату в цех арфистов. Быть может, Петирон когда-нибудь взглянет на эту вещь и отыщет в ней какие-нибудь недостатки - она ведь написана в классическом стиле. Робинтон печально улыбнулся: вряд ли он дождется, чтобы отец одобрил хоть какое-нибудь сочинение своего сына.
     Потом Робинтон проглядел ноты, проверяя, все ли он правильно скопировал. Интересно, что скажет Касия, впервые прослушав сонату? Если ей это понравится хотя бы наполовину так сильно, как понравилось его маме...
     Робинтон походил по комнате, налил себе бокал вина, вновь вернулся за стол и принялся делать копии всех песен, которые он написал для Касии. Наверняка они тоже понравятся маме. Может, она даже захочет исполнить какую-нибудь, когда ее вызовут на бис. Робинтон, прикладываясь время от времени к бокалу, переписал песни, потом свернул все ноты и аккуратно перевязал ленточкой. Потом он еще раз наполнил бокал, осушил его и, сообразив, что до рассвета уже недалеко, вернулся в кровать и заставил себя уснуть.

Глава 13

     Несмотря на то, что накануне он засиделся допоздна, проснулся Робинтон на рассвете: он забыл задернуть шторы, и утреннее солнце, проникнув в комнату сквозь маленькие круглые окошки, заглянуло прямо ему в лицо. Но Робинтон бодро вскочил с кровати; он чувствовал себя свежим и отдохнувшим. День выдался настолько погожим и ясным, что Робинтону почудилось, будто он видит противоположный берег залива - земли Плоскогорья... А он ведь так до сих пор и не знает, принял ли лорд Фарогай приглашение лорда Мелонгеля и приедет ли он на свадьбу Робинтона. Ну, не только, конечно, к Робинтону. В эту Встречу многие обменяются брачными обетами. Одеваясь, Робинтон вспомнил, что ему предстоит провести все утро на заседании суда, и невольно застонал. Зато некогда будет беспокоиться обо всем остальном.
     Спустившись в обеденный зал, Робинтон сел рядом с Клостаном. Целитель придирчиво оглядел новый наряд подмастерья.
     - Да, пожалуй, я оказал тебе большую услугу, старина, - сказал Клостан, негромко фыркнул и снова принялся за хлеб с сыром.
     - Ты и сам великолепно выглядишь, - отозвался Робинтон. Теперь он уже научился узнавать хорошо пошитый наряд.
     Клостан оглядел себя, словно не помнил, что же он надел сегодня утром.
     - Да, неплохо. Может, к танцам я переоденусь. Если, конечно, - добавил он, ткнув Робинтона локтем в ребра и лукаво подмигнув ему, - мне дозволено будет потанцевать с твоей очаровательной супругой.
     - Ну, поскольку ты действительно нам помог, я разрешу тебе танцевать с Касией, когда сам буду играть.
     - Что? - Клостан расширил глаза в ужасе и изумлении. - Они собираются заставить тебя играть в день твоей собственной свадьбы?!
     - Тише, тише. Я - арфист. Я буду играть, когда подойдет моя очередь. Ведь ты же не станешь гнать больного потому, что сегодня праздник?
     - Ну, я все-таки постараюсь сперва переодеться, - ответил Клостан, стряхивая с рукава случайную крошку. - Значит, договорились: этот танец за мной, - сказал он, вставая из-за стола. - А теперь я пойду взгляну, как там мои пациенты.
     И целитель удалился.

***

     В обеденный зал вошел лорд Мелонгель; на нем был скромный коричневый костюм, отделанный по вороту и рукавам тонким золотым кантом. Когда лорд заметил новый наряд Робинтона, на лице его заиграла одобрительная улыбка.
     - Да, выглядишь ты так, как надо, - сказал Мелонгель. - Кстати: вчера по барабанной связи пришло послание из Плоскогорья. Лорд Фарогай передает свои сожаления.
     - Ну что ж, я и не думал, что он сможет приехать. С ним все в порядке?
     Мелонгель слегка нахмурился и потер подбородок.
     - Тут есть одна странная деталь... Мы уже давно знакомы с Фарогаем. Не раз обменивались посланиями. И он всегда справлялся, как себя чувствует Ювана. Они ведь с Эвелиной подруги. А на этот раз он ничего не спросил. Странно...
     Робинтону сделалось не по себе.
     - А если Фарогай болен, мог ли это послание отправить кто-нибудь другой?
     - Фаревен тоже поинтересовался бы ее здоровьем. - Мелонгель нахмурился. - Вот что, на сегодня у нас достаточно хлопот. Я вижу, ты уже позавтракал, так что мы можем отправляться в зал суда. У нас все утро впереди.
     Робинтон поднялся, с трудом сдержав печальный вздох. В отличие от большинства Великих холдов, в Тиллеке для судебной процедуры использовалось каменное здание, возведенное в самом центре холда. Вокруг, поскольку Встреча началась, уже бурлил людской водоворот. И цеховые мастерские, и ремесленники-одиночки уже успели выставить свои товары на продажу, и торговля шла полным ходом. Весь рыболовецкий флот стоял сейчас у причалов, но паруса, виднеющиеся на горизонте, свидетельствовали о том, что вскоре гостей в Тиллеке станет еще больше. Мелонгель и Робинтон медленно пробирались сквозь толпу; завидев владетеля холда и арфиста, люди приветственно улыбались или вежливо кивали.
     Кто-то дернул Робинтона за рукав. Обернувшись, арфист, к удивлению своему, увидел Пессию. За ней топтались Сачо, Тортоле, Вальрол и Клада. Последняя осторожно выглядывала из-за широкой отцовской спины, а заметив, что Робинтон на нее смотрит, поспешно нырнула за Тортоле.
     - Доброго вам праздника, лорд Мелонгель, - сказала Пессия, вежливо склонив голову, а потом посмотрела в глаза Робинтону и улыбнулась, гордо и немного застенчиво. - Вы нам тогда очень, очень помогли - особенно Садай. Это вам и вашей супруге.
     Пессия сунула Робинтону в руки какой-то предмет, завернутый в ткань, и, прежде чем арфист успел ее остановить, убежала - а прочие остальные последовали за ней, словно листья, подхваченные порывом ветра.
     - Это те самые семейства, которые ты пристроил чинить стену? - поинтересовался Мелонгель.
     - Да.
     Робинтон попытался разглядеть, куда же они делись, но вокруг кипело людское море, и Робинтону, несмотря на высокий рост, не удалось их высмотреть.
     Повинуясь жесту Мелонгеля, Робинтон развернул сверток. Людской поток тем временем вежливо огибал двоих стоящих.
     Ткань была новой - от нее еще исходил едкий запах краски. Под тканью обнаружилась деревянная чаша, при виде которой Робинтон восхищенно ахнул.
     - Однако! - заметил Мелонгель. - Какая изящная вещь!
     Они осмотрели чашу, прикасаясь к гладкому, отполированному дереву. По ободу чаши шла кайма из крохотных цветов, вырезанных столь искусно, что казалось, будто они просто взяли и проросли из чаши.
     - Прекрасный дар, арфист. И заслуженный.
     Затем Мелонгель коснулся руки Робинтона и указал, куда им следует идти. Они находились уже недалеко от здания суда; у входа толпились группками встр