она по руке. - Ты хороший сын, Роб, и твое беспокойство делает тебе честь. Так и быть, я буду держать тебя в курсе дела - а ты за это поможешь мне отправить Мерелан на отдых. Договорились?
     - А вы поговорили с мастером Дженеллом?
     - И не один раз, - сказала Джиния, негодующе поджав губы. - Но всем нам известно, что праздник Весеннего Равноденствия очень важен и его следует провести наилучшим образом.
     Она встала, дав понять Робинтону, что беседа окончена, и улыбнулась ему.
     - Получше приглядывай за ней. Следи, чтобы она хорошо питалась и каждый день отдыхала.
     - Я постараюсь.
     Робинтон решил, что непременно воспользуется предложением Ф'лона отвезти Мерелан в любое место, куда ей только понадобится.

***

     Но в конце концов вышло так, что с матерью поехал не Робинтон, а отец. Пропев сложнейшее соло, завершавшее праздник Равноденствия, Мерелан потеряла сознание, и Петирон внезапно осознал, что его супруга больна.
     Робинтон через барабанщиков попросил Ф'лона о помощи. Он сам помог матери взобраться на спину Сайманит'а. Потом он отошел в сторону, а отец уселся рядом с матерью. Отец нервничал и выглядел обеспокоенным, но это нисколько не смягчало собственных страхов Робинтона. "Ну, хоть раз подумай ты прежде всего о ней!" - мысленно воззвал он к отцу.
     Через час Ф'лон вернулся, выпил холодного фруктового напитка, закусил печеньем и в подробностях поведал, что он устроил Мерелан в домике с чудным видом на море и что Петирон суетился и хлопотал над ней, как наседка над цыпленком, пока Ф'лон не убедился, что довез Мерелан в целости и сохранности. Младшая сестра Мерелан попросила своего мужа на время занять Петирона хоть чем-нибудь и пообещала, что позаботится о певице.
     - Она очень встревожилась, когда увидела твою мать. Я помню, она и в Бендене была хрупкой, но все-таки тогда она не выглядела такой... такой болезненной, - сказал Ф'лон, взглянув на Лорру. Та почти незаметно кивнула.
     - Я разговаривал с Джинией. Она считает, что летний отдых поправит мамино здоровье, - начал говорить Робинтон и вдруг заметил, как Ф'лон и Лорра переглянулись. - Эй, послушайте! Если вы что-то знаете, так скажите мне! Ведь это же моя мама! Я имею право знать!
     Лорра повернулась к нему, явно приняв какое-то решение.
     - Если уж Джиния не знает, что с ней, так откуда знать нам? Но она надеется, что отдых пойдет ей на пользу. Мерелан никогда не отличалась крепким здоровьем...
     - Вы хотите сказать: после того, как родила такого здоровенного дурня, как я? - спросил Робинтон. Он однажды случайно услышал, как Петирон жаловался, что рождение ребенка очень скверно отразилось на Мерелан.
     - Ты был не таким уж большим дурнем, когда родился, - не то, что сейчас, - заявила Лорра со свойственным ей своеобразным юмором, - а потому не пытайся зарыться в навозную кучу, чтобы искупить несуществующую вину. Ты ни в чем не виноват. - Лорра кашлянула, сообразив, видимо, что чересчур выделила слово "ты". В результате создалось впечатление, будто она знает, кто именно виноват. - Мерелан всю жизнь держится на нервах. Она столько сил вкладывает в пение, что в результате ей самой ничего не остается. Но с возрастом силы женщины уже не так быстро восстанавливаются, как в молодости.
     - Но мама просто не сможет жить без пения...
     - Не думаю, что до этого дойдет, - резко произнесла Лорра. - Но ей определенно пора завязывать с изнурительными выступлениями. Майзелла вполне может ее заменить. Или пусть он пишет в расчете на Халанну - та будет только рада сменить Мерелан на посту первой певицы.
     Глаза Лорры полыхнули гневом, и Робинтон не удержался от смеха: очень уж верным было замечание Лорры.
     - Твоему отцу полезно иногда пугаться, - продолжала Лорра. - А то он привык относиться ко всем стараниям Мерелан как к чему-то само собой разумеющемуся.
     - Но ведь и вправду никто, кроме нее, не в силах петь его произведения, - сказал Робинтон, сам не понимая, с чего вдруг ему вздумалось защищать отца.
     - Значит, пусть пишет вещи попроще. Как бы то ни было, твои песни в состоянии спеть любой - и радуют они всех.
     Робинтон попытался было возразить, но Лорра погрозила ему пальцем.
     - Да знаю я, знаю! Но что поделаешь, если это правда? Верно, всадник?
     Ф'лон улыбнулся и энергично закивал. Затем он встал и стряхнул с колен крошки от печенья.
     - Когда захочешь навестить ее, передай мне весть, - сказал он, застегивая куртку. - А я на обратном пути разрешу Сайманит'у поохотиться.

***

     Осенью Мерелан вернулась в Дом арфистов. Она была бронзовой от загара и выглядела отдохнувшей и посвежевшей. Петирон по-прежнему был внимателен к ней. Да и вообще он, похоже, с возрастом подобрел - как сказал мастер Бослер какому-то подмастерью. Но, как вскорости понял Робинтон, Петирон мог сделаться мягче по отношению к другим - но не к сыну. На самом деле Петирон игнорировал сына даже более тщательно, чем прежде. Даже обычные лаконичные замечания в адрес группы баритонов - и те прекратились. Впрочем, с тех пор, как Робинтон возглавил эту группу, у Петирона не осталось причин ругать ее. Певцы старались изо всех сил, лишь бы избавить Робинтона от резких замечаний отца. Петирон стал чаще улыбаться - правда, по большей части сопрано и альтам - и чаще хвалить дисканты. Мерелан продолжала обучать солистов, но теперь учеников у нее было немного. Однажды утром, через две недели после возвращения Мерелан и Петирона, мастер Дженелл вызвал Робинтона к себе. Робинтон заметил, что мастер-арфист выглядит усталым и постаревшим; Робинтон вообще теперь очень внимательно относился к подобным вещам.
     - Итак, Роб, тебе исполнилось пятнадцать. Верно?- начал Дженелл. Робинтон кивнул. - Чем же мы тебя займем в этом семестре?
     Этот вопрос удивил Робинтона. Юноша беспокойно заерзал.
     - Боюсь, я вас не совсем понял, мастер. - Робинтон умолк, потом, кашлянув, высказался напрямик: - В следующем семестре обычно проходят теорию и композицию...
     - Ах, мальчик мой, их ты давным-давно освоил. Я видел ту вещь для оркестра, которую ты сочинил по просьбе Уошелла. Никто не смог найти в ней ни единого изъяна.
     Дженелл успокаивающе улыбнулся. Потом лицо его посуровело.
     - Но я не могу определить тебя в класс твоего отца. И мне нужно понять, как наилучшим образом организовать твое дальнейшее обучение.
     Поняв, что ему не грозит перспектива попасть в ученики к отцу, Робинтон от облегчения даже зажмурился на миг.
     - Я буду откровенен, Роб. Я никогда не мог понять, почему отец относится к тебе с такой антипатией, - и при этом никто никогда не слыхал от тебя ни единого слова жалобы.
     - Он - мой отец, мастер Дженелл.
     - Ну что ж, не станем вдаваться в подробности. В общем, в результате тебя усыновил весь цех - тебя и твой талант.
     Робинтон от смущения втянул голову в плечи. Мастер Дженелл похлопал его по колену.
     - Робинтон, скромность - штука хорошая, но не позволяй ей сбить тебя с пути.
     Робинтон не знал, куда деваться, а потому принялся озираться по сторонам - вдруг обстановка уютного кабинета мастера-арфиста натолкнет его на какую-нибудь мысль... На глаза ему попалась карта, утыканная маленькими цветными флажками; они показывали, где находятся мастера и подмастерья цеха. Во множестве поселений таких флажков не было, а это означало, что там ожидают арфиста.
     - Мастер Дженелл, мне нравится учить, - сказал Робинтон, указывая на карту. - И мои ученики добиваются неплохих результатов.
     - Далеко не во всех неотмеченных холдах примут арфиста, даже если я его туда пришлю, - странным тоном произнес Дженелл, а когда Робинтон в смятении уставился на него, со вздохом добавил: - Некоторые холды не нуждаются в наших услугах.
     - Честно говоря, мне трудно в это поверить, - потрясенно выдохнул Робинтон. - Неужели есть люди, не желающие учиться читать, писать и считать? А как же они живут?
     - Уж поверь, Роб, - сказал Дженелл, усаживаясь поудобнее. - Но многим мы все-таки еще нужны. Нам не грозит запустение, как Вейрам. - Он прочистил горло и покопался в записях, лежавших на столе. - Тебе еще предстоит узнать, что далеко не все относятся к арфистам с тем уважением, какое нам хотелось бы видеть. Однако, раз уж мы заговорили о делах арфистов, позволь полюбопытствовать: как бы ты отнесся к чисто учительскому назначению?
     Робинтон снова заерзал, на этот раз - от радостного возбуждения. Он знал, что одноклассники считают, будто ему нравится учить или, как они выражались, просвещать тупиц. Но Робинтону процесс обучения и вправду был не в тягость. Для него все искупалось конечным результатом - сияющей улыбкой ученика, вдруг постигшего что-то новое.
     - Наверное, я бы обрадовался, мастер. - Робинтон украдкой взглянул на главного арфиста и вдруг сообразил. - Мастер Дженелл, но кто же станет слушаться учителя, которому всего пятнадцать? Я, конечно, уже довольно взрослый, но все-таки... - И он беспомощно взмахнул рукой.
     - Если ты будешь работать вместе с более опытным наставником, тебя везде примут с радостью, - сказал Дженелл, потирая подбородок. - Особенно если ты пообещаешь мне, что не перестанешь сочинять песни и баллады.
     Робинтон покраснел.
     - Я, наверно, не могу их не сочинять, - смиренно признался он.
     - Вот и отлично. Нам нужно освежить репертуар, ввести в него броские, легко запоминающиеся мелодии. Люди любят насвистывать мелодии, напевать новые песенки, подбирать созвучия. Тебе это неплохо удается. И я надеюсь, что ты будешь продолжать в том же духе.
     - Ну, если можно... - еле слышно пробормотал Робинтон.
     - Не просто "можно", Робинтон! Это очень важно! Прекрати вспыхивать, словно светильник. Учись принимать заслуженную похвалу с тем же достоинством, что и заслуженную критику. - Дженелл снова кашлянул. - Ну, что ж, будем считать, что это дело решенное. Но, может, ты хотел бы остаться в цехе? Мы нашли бы для тебя дело и здесь, хотя твоя мама после отдыха и чувствует себя намного лучше.
     Робинтона тронула забота мастера Дженелла, он с благодарностью улыбнулся.
     - Я - ваш ученик, мастер. Вы можете отправить меня, куда сочтете нужным, Туда, где я буду полезен.
     Он не стал добавлять: "Здесь от меня все равно никакой пользы", - но эти слова словно повисли в воздухе.
     - Значит, решено. Я посмотрю, кому из арфистов нужен помощник.
     Робинтон и сам не заметил, как попрощался с мастером-арфистом и очутился в коридоре - так он был поглощен этой потрясающей новостью.
     По правде говоря, он и сам уже подумывал, как бы уехать из цеха и избавиться от придирчивых взглядов отца. Втайне Робинтон подозревал, что именно их молчаливый конфликт подтачивает здоровье мамы: ведь ей приходится все терпеть, да еще и постоянно утихомиривать отца. Робинтону хотелось жить самостоятельно, без постоянного ощущения скованности, преследующего его здесь, в цехе, и спокойно писать музыку. Он искренне обрадовался возможности уехать, особенно после того, как мастер Дженелл пообещал ему регулярно сообщать о здоровье Мерелан. Так будет лучше и для нее тоже; ей не придется беспокоиться о сыне, зато она сможет им гордиться.
     Робинтон отправился в мастерскую - нанести последний слой лака на маленькую арфу, которую он сейчас ладил. Вообще-то, Робинтон делал эту арфу на продажу, но теперь решил взять с собой. Он и так уже заработал на своих изделиях несколько марок. Джеринт поинтересовался, чего хотел от него мастер-арфист.
     Робинтон пожал плечами.
     - Поговорить насчет следующего семестра, - ответил он - и, в общем, сказал чистую правду.
     Робинтону так долго приходилось прятать свои чувства, что теперь это превратилось в привычку. Хотя ему не терпелось поделиться новостями с мамой, он знал, что сейчас она на уроках. А раз он не мог поделиться с ней, то предпочел пока помалкивать. В конце концов, ему хотелось сполна насладиться своей радостью. Мало того, что ему не придется изучать теорию под руководством отца - его еще и отправят из цеха с первым официальным поручением! А кроме того, он получил намек, за который старшие ученики душу бы продали: мастер Дженелл явно обдумывает, кто в ближайшее время сменит стол - в соответствии с традицией цеха. Значит, теперь в любой момент можно ожидать, что кому-то присвоят звание подмастерья; среди учеников только и разговоров было, что об этом.
     Иногда счастливчиков заранее предупреждали, что им пора собирать вещи. Но чаще всего они ни о чем не догадывались до того самого момента, пока мастер Дженелл не называл их имена. А смену стола всегда сопровождал замечательный праздник. Мастера любили заставать врасплох учеников четвертого года обучения и заставляли их попотеть, прежде чем вознаградить за труды. Ну что ж, по крайней мере, у него будет время предупредить маму, что он уезжает. Но Робинтон знал, что она порадуется за него. Стать помощником арфиста - уже большая честь.
     Робинтон навис над арфой, осматривая ее, и подул себе под нос, отгоняя испарения. Запах у лака был удушающий.
     - То, что надо! - сказал мастер Бослер, остановившись у рабочего места Робинтона. Он коротко хлопнул ученика по спине. - Отличная вещь! И узор выложен замечательно. И сделана из небесного дерева! Просто замечательно! На следующей Встрече за нее можно будет выручить неплохие деньги.
     - Небесное дерево добыть непросто... Я вот думаю: может, мне ее придержать ненадолго? - сказал Робинтон, внимательно вглядываясь в лицо мастера Бослера.
     Знает ли он о том, что ждет Робинтона в ближайшем будущем? Мастер Дженелл, конечно же, советовался с мастерами, у которых Робинтон учился. Ведь он ученик, и решение о его дальнейшем обучении должны принимать все мастера - может, и его отец тоже, - в зависимости от того, что они думают о его успехах. Так что, возможно, мастер Бослер в курсе дела. Но Робинтон так и не сумел ничего прочесть ни по морщинистому лицу, ни в проницательном взгляде мастера.
     Ну и ладно, решил Робинтон и, улыбнувшись мастеру, вновь взялся за арфу. Он не пользовался быстросохнущим лаком, поскольку на нем оставались разводы от кисточки.
     К обеду настроение Робинтона изменилось: он ударился в другую крайность, и теперь у него противно ныло под ложечкой. Может, все это как раз придумал отец, чтобы убрать нелюбимого сына с глаз подальше? Отец только обрадуется, если Робинтона отправят вкалывать в какой-нибудь захолустный маленький холд. Или придумает что похуже - вот будет смеху, если его приставят к мастеру Рикарди в Форт-холде. У него и так уже целых три помощника и еще арфист постарше, у которого только и дел, что развлекать стариков холда. Нет, мастер Дженелл твердо сказал, что хочет поручить Робинтону преподавание. Но этот довод заставил Робинтона вернуться к другому вопросу, может, даже более серьезному: а действительно ли он хочет преподавать?
     Лорра в тот день превзошла сама себя, но Робинтону за обедом кусок не лез в горло. Товарищи по столу не преминули это отметить - Робинтон славился своей прожорливостью.
     - Да я лака сегодня надышался, - пояснил он, надеясь, что они поверят и отстанут.
     Фалони смерил его удивленным взглядом.
     - В первый раз за три Оборота, - заметил он. - Ну и хорошо. Нам больше достанется. Верно, ребята?
     И он стянул с блюда третий кусок жареного мяса.
     Робинтон не видел в коридоре никаких тюков; значит, никто не догадывается, что сегодня вечером кто-то может сменить стол. Роб исподтишка оглядел учеников четвертого года обучения. Судя по тому, с каким рвением они поглощали обед, с аппетитом у них все было в порядке. Робинтон решительно обмакнул кусочек хлеба в подливку и съел, хотя его слегка мутило - и от голода, и от нервного волнения. Состояние было для него непривычным.
     Ему никогда прежде не приходилось ходить голодным. И что он так разнервничался? Ведь это всего лишь догадка - будто сегодняшний вечер может оказаться тем самым, знаменательным вечером.
     Робинтон поерзал, пытаясь поймать взгляд матери, но Мерелан была слишком занята едой и беседой со своими соседями по столу, Петироном и мастером Уошеллом. Ну, не исключено, что она и сама ничего не знает.
     Поскольку почти все время трапезы Робинтон занимался тем, что оглядывал обеденный зал, он вскоре заметил подмастерье Шонегара. В его появлении ничего особенного не было. Подмастерья постоянно курсировали туда-сюда: уезжали из цеха с поручениями и возвращались, чтобы получить новое или посоветоваться с мастерами.
     Подали сладости и кла. С ними Робинтон сумел управиться без особых трудностей.
     Затем послышался скрип отодвигаемого стула, и мастер Дженелл, поднявшись с места, постучал по бокалу, чтобы привлечь к себе внимание. В зале мгновенно воцарилась тишина. Все затаили дыхание.
     - Ага. Вижу, вы готовы меня выслушать. - Дженелл с улыбкой оглядел стол мастеров, стол подмастерьев, а затем и учеников. - Итак, мастер Уошелл, обеспечьте нам дополнительные стулья.
     Эта задача обычно возлагалась на учеников первого года обучения. Вот и сейчас мальчишки выбежали из зала и вернулись со стульями. Подмастерья потеснились, чтобы дать место новым товарищам. Двенадцать стульев! Кто же займет их через каких-нибудь несколько минут? Учеников, завершающих обучение, было девятнадцать, и все они старались сейчас выглядеть спокойными и невозмутимыми, как и подобает настоящим арфистам.
     Обычай требовал, чтобы каждого нового подмастерья торжественно проводили от ученической скамьи к стулу, знаменующему его новый статус.
     Мастер Дженелл достал из кармана лист пергамента и сощурился, притворяясь, будто не может разобрать, что там написано.
     - Подмастерье Кайли.
     Бывший ученик проворно вскочил на ноги, и улыбающийся подмастерье-наставник тут же двинулся к нему под общие аплодисменты. Все присутствующие принялись отбивать ритм и затянули традиционное приветствие: "Иди же, Кайли, иди. Время настало идти вперед. Иди же, Кайли, иди. Иди в новую жизнь. Иди, Кайли, иди".
     - Ты поедешь в Керун, в холд Широкого Залива,- сказал Дженелл, легко перекрыв и пение, и рукоплескания.
     Так он вызвал еще десятерых учеников. Последним из них был Эвенек - всеобщий любимец. Двое подмастерьев даже поспорили за право отвести его к новому столу. У Эвенека был лирический тенор, и он часто пел дуэтом с Мерелан. И вот теперь Мерелан радостно захлопала, услышав, что Эвенека отправляют в Телгар-холд; это было очень почетное назначение.
     И вот остался всего один стул - и восемь возможных кандидатов.
     Дженелл подождал, пока Эвенек усядется и новые соседи поздравят его.
     - Как всем вам прекрасно известно, арфисту необходимо обладать множеством талантов. И некоторые из нас, - очаровательно улыбаясь, продолжал Дженелл, - наделены ими - совершенно несправедливо - сверх меры.
     Робинтон оглядел оставшихся учеников. Кайли и Эвенек были лучшими по четвертому году обучения. Прочих же никак нельзя было назвать "несправедливо" одаренными.
     - Однако я настаиваю на том, что, если ученик во всей полноте освоил наше ремесло, не следует препятствовать ему в получении звания, даруемого за знания и способности и - как в данном случае - редкостный талант.
     По залу пробежал гомон. Все пытались угадать, кто же этот счастливчик. Старшие ученики сидели с озадаченным видом.
     - Подмастерье Шонегар. Вы просили об этой привилегии еще два Оборота назад, когда уезжали из цеха. Воспользуйтесь же своим правом.
     Все тут же повернулись к Шонегару. Тот встал и с обычной своей хитрой усмешкой размеренным шагом двинулся к столу, за которым сидели ученики третьего года обучения.
     Когда Шонегар остановился рядом с Робинтоном, тот попросту оцепенел. Разинув от изумления рот, он смотрел на Шонегара круглыми глазами.
     - Закрой рот, прекрати на меня таращиться и вставай, - вполголоса произнес Шонегар. - Твой час настал - и иначе это произойти не могло.
     И Шонегар расплылся в улыбке: его позабавил поднявшийся в зале потрясенный гул.
     Робинтон все никак не мог переварить случившееся, но Шонегар не стал дожидаться, пока он ос