той,  которой я не ожидала от погруженного в горе  человека,
он схватил меня за руку.
  - Что ж, заключим договор! Когда у тебя будет ребенок, леди Нерилка,
я выпью чашу!
  Я в ужасе и смущении уставилась на него.  Похоже, он решил выполнить
мое  требование  с  моей  же помощью!  Странная сделка - чаша с ядом в
обмен на дитя! И тут я сообразила, что Алессан назвал мой титул и имя.
  - Ты  колеблешься?  - с иронией спросил он.  - Наверно,  дочь такого
благородного рода предпочитает брачный союз? Я не против, леди.
  - Нет, Алессан, не со мной... нет...
  - Но почему же,  Нерилка?  Ты будешь превосходной госпожой для этого
холда.  И  разве  ты  случайно  оказалась  в  Руате?  Или  твоя цель -
отомстить мне за смерть матери и сестер?
  - О,  нет,  нет!  Просто я не могла оставаться в Форте! Подумай сам,
можно ли жить под властью человека,  недостойного даже презрения? Лорд
Толокамп отказался помочь целителям, загнал в лагерь бездомных... Нет,
Алессан,  я не думала о мести!  Руат был моей  последней  надеждой!  -
Задохнувшись,  я прижала свободную руку к груди,  потом спросила: - Но
как ты узнал меня?
  - Суриана,   -   с  некоторым  раздражением  ответил  он.  -  Вы  же
воспитывались вместе!  Она рисовала,  рисовала бесконечно, и твое лицо
смотрело на меня чуть не с каждого ее наброска. Как же я мог не узнать
Нерилку, даже с обрезанными волосами и покрытую пылью с головы до ног?
- Рука Алессана крепко стиснула мой локоть. - Ну, девочка, иди ко мне!
Поверь,  я предлагаю неплохой договор.  Ты станешь владычицей холда, и
ни один лорд не посмеет оскорбить тебя. Чего ты боишься? Я был хорошим
мужем для Сурианы... наверно, она писала об этом.
  - Ты добрый и отважный человек,  я знаю.  Но сейчас...  сейчас ты не
можешь отвечать за свои слова, мой лорд.
  Его щека дернулась, зеленоватые глаза холодно уставились на меня.
  - Моя леди,  я всегда выполнял обещания! Ребенок и холд - в обмен на
чашу! Что тебя сдерживает?
  - Но ты же любишь Мориту!
  - Так  вот  в чем дело!  А я полагал,  что в тебе заговорила девичья
скромность!  Значит, леди Нерилка не хочет подбирать объедки. Странно!
Мне всегда казалось, что в Форте живут очень бережливые люди.
  Он насмехался надо мной! И тянул, тянул к себе, не давая опомниться!
Дрожащими  губами  я  попыталась  изложить  ему  множество причин,  по
которым мое грехопадение не могло  состояться  столь  скоропалительно.
Главная   из   них  заключалась  в  том,  что  момент  был  совершенно
неподходящим  для  любовных  игр.  Но  у   Алессана   нашлись   весьма
убедительные возражения.
  - Человек,  который познал вкус смерти,  нуждается в любви,  Рилл, -
заявил  он  и  потянулся  к  застежкам  моей  туники.  Я была близка к
капитуляции, когда мы услышали скрип открывающейся двери и тихие шаги.
-  Ты  получила  отсрочку,  Нерилка,  - его тихий напряженный голос не
сулил мне ничего хорошего.  -  Но  запомни:  мы  -  лорд  и  холдер  -
заключили сделку, и ее надо довести до конца, чем скорее, тем лучше. Я
жажду покоя - и чаши из твоих рук.
  Вошел Тьеро;  на  вытянутой добродушной физиономии арфиста появилось
облегчение,  когда он увидел, что Алессан проснулся и разговаривает со
мной.
  - Тебе что-нибудь нужно, мой лорд?
  - Одежду,  - сказал Алессан,повелительно протягивая руку.  Я достала
чистую тунику из шкафа, а Тьеро подал ему башмаки. Наш господин быстро
оделся и, подхватив нас под локти, вывел из комнаты.
  Если его  появление  и  оказалось  приятным   сюрпризом   для   всех
обитателей Руата, то ненадолго. Он подозвал к себе Дифера, отправил за
Дагом одного из подростков и пожелал узнать,  где  Оклина.  Когда  она
стремительно   вбежала  в  зал  и  попыталась  обнять  его,  он  резко
отстранился.  Затем велел нам пройти в свой кабинет  и  тихим,  но  не
терпящим возражений голосом, перечислил, чем следует заняться каждому.
  Все были так рады вновь  увидеть  Алессана  погруженным  в  активную
деятельность,  что  никто  не  обратил внимания на эти странности.  Я,
однако,  понимала, что он приводит в порядок дела Руата перед смертью.
Теперь  наш  лорд  просиживал  долгие  часы  с Тьеро,  отправляя массу
посланий; некоторые - с помощью барабанной связи, другие, письмами - с
верховыми  гонцами.  Часть  из  них я слышала - просьбы насчет кобыл и
породистого  скота  для  возобновления  стад  Руата,  призыв  ко  всем
бездомным  направляться  в  холд.  Иногда упоминалось и о марках,  что
щедро давал  взаймы  отец  Алессана;  но  даже  сейчас  его  наследник
взыскивал  долги  только  с северных холдов,  почти не пострадавших во
время эпидемии.  Всех мужчин Алессан разослал по округе -  они  должны
были  проверить  состояние  небольших  поселений,  подсчитать  запасы,
выяснить, засеяны ли поля.
  Работа не приносила мне радости, и постепенно я начала замечать, что
и остальных охватывает  такое  же  чувство.  Мы  трудились  упорней  и
тяжелей,  изготавливая  сыворотку,  но  в  те  дни  наши сердца горели
радостным ожиданием.  Теперь же  равнодушие  и  холодная  сдержанность
Алессана словно заморозили обитателей Руата.  Холд был прибран, запасы
подсчитаны, все зримые последствия эпидемии устранены - конечно, кроме
трех  могильных  холмов  на  речном берегу.  Оклина посадила у крыльца
цветущий кустарник, однако часть растений сразу же завяла, словно лучи
яркого  весеннего  солнца  не  могли  справиться  с  холодом,  который
источали теперь стены Руата.
  Я мучилась,  вспоминая  разговор  с  Алессаном.  Неужели  мои  слова
вызвали в нем такие страшные,  пугающие изменения?  Но ведь  я  хотела
спасти его, предотвратить самоубийство, которого он так жаждал!
  Дней через  десять  после  смерти  Мориты,  во  время  нашей  унылой
вечерней трапезы,  Алессан вдруг поднялся и попросил внимания. Вытянув
из-за  пояса  тонкий  пергаментный  свиток,  он  непререкаемым   тоном
объявил:
  - Лорд Толокамп оказал мне честь,  дав соизволение  на  брак  с  его
дочерью, леди Нерилкой.
  Много позже мне попался на глаза этот свиток,  завалявшийся  в  углу
сундука.   На   самом   деле   согласие   отца   выражалось  в  крайне
оскорбительной форме;  он писал:  "Если желаешь,  возьми ее.  Она  мне
больше  не  дочь".  Вряд  ли  тогда  Алессан  был  настроен щадить мои
чувства;  и то,  что он  сделал  это,  больше  свидетельствует  о  его
великодушии, чем сухой тон и холодные глаза.
  Среди сидевших за длинным столом  прокатился  удивленный  шепот.  На
меня,  однако,  никто не посмотрел,  даже Тьеро. Десдра, вернувшаяся в
Руат пятью днями раньше, невозмутимо уставилась в тарелку.
  - Леди  Нерилка?  -  робко  спросила Оклина,  обратив к брату широко
раскрытые глаза. - Ты знаешь ее?
  Алессан кивнул.
  - Род руатанских владетелей должен быть продолжен,  -  сказал  он  с
безрадостным смешком. - Рилл придерживается того же мнения.
  Все повернулись ко мне; замерев, я глядела в стену, пытаясь сдержать
лихорадочное биение сердца.
  - Теперь я вспоминаю, где видел тебя! - воскликнул Тьеро и улыбнулся
-   первый   голос,   первая   улыбка  среди  наступившего  безмолвия.
Поднявшись, арфист склонил голову: - Поздравляю, леди Нерилка.
  Оклина, всплеснув руками,  подбежала ко мне и обняла, плача и смеясь
одновременно:
  - О, Рилл, Рилл! Это действительно ты?
  - Итак,  лорд Форта не возражает,  - твердый голос Алессана перекрыл
поднявшийся  гул.  - У нас есть арфист и достаточное число свидетелей,
так что формальности не займут много времени.
  - Но  нельзя  же  делать  все так...  так стремительно!  - возразила
Оклина, хрустнув пальцами.
  Я взяла ее руку в свои ладони.
  - Именно так, Оклина! У нас полно работы и слишком мало марок, чтобы
устраивать торжественную церемонию.
  Ее милое личико стало испуганным;  я знала,  что она боится за меня.
Встав,  я подошла к Алессану.  Он протянул мне руку,  и мы повернулись
лицом к собравшимся.  Мой лорд достал из  кошелька  золотую  свадебную
марку - видимо,  она была приготовлена заранее,  - и, согласно обычаю,
попросил меня стать госпожой его дома,  матерью его детей,  почитаемой
превыше всех в холде Руат.  Я взяла монету, украшенную выгравированной
на ней датой,  и повторила слова формального согласия.  Губы мои  едва
двигались, когда я обещала стать матерью его детей, почитаемой превыше
всех в стенах Руата. Но таков был наш уговор!
  Оклина настояла,  чтобы принесли вино - шипучее белое вино Лемоса, -
и все подняли тост  за  наш  союз.  Тьеро  произнес  положенную  речь,
сокрушенно   заметив,   что   не  приготовил  новой  песни,  достойной
свершившегося события.  Меня поздравляли горячо;  рукопожатия казались
искренними,  одна  или  две  женщины вытирали слезы,  но свадьба наша,
конечно, была не слишком радостной. Невесте полагалось улыбаться - и я
улыбалась, хотя губы мои дрожали.
  Тьеро вписал в Архивы Руата наши  имена  и  день,  когда  состоялось
бракосочетание.  Затем  Алессан  взял  меня под руку и извинился перед
собравшимися. Так я стала леди Руата.
  В ту  ночь  он  был добр и бесконечно терпелив со мной.  И лишь одно
разбивало мое сердце - та отрешенность, бездумная покорность судьбе, с
которой он воспринял все случившееся.
  В ближайшие дни ничего не изменилось.  Я не хотела,  чтобы вчерашние
друзья  гнули  передо  мной  спины  и  осталась  для всех просто Рилл.
Дядюшка Манчен прислал матушкины украшения вместе с тяжелым  сундучком
марок  - моим приданым.  В его письме было одно место...  там,  где он
передавал слова отца,  сказанные,  когда  открылся  мой  побег:  "Руат
поглотил моих женщин,  и если Нерилка предпочла его родному холду, она
мне больше не дочь".
  Дядюшка, добрая  душа,  решил - пусть лучше я узнаю об этом от него.
Но он соглашался с тем,  что я все  сделала  правильно,  и  желал  мне
удачи.  О,  как я хотела, чтобы эта добрая удача была столь же зримой,
как драгоценные камни,  и я могла  показать  ее  Алессану!  С  большим
удовлетворением  дядюшка  добавлял,  что  поворот в моей судьбе привел
Анеллу в бешенство.  Она не поверила сказке о моем падении  со  скалы,
считая,  что я в тоске и печали скрываюсь где-то в холде. После долгих
розысков ей пришлось в конце концов сообщить Толокампу о  пропаже.  Но
отец был бессилен;  пока не пришло письмо Алессана,  он не знал, где я
скрываюсь.
  Семьи бездомных,  на  переполненных  повозках и подводах,  прибывали
непрерывным потоком.  Мы с Оклиной кормили  их,  отправляли  женщин  в
теплые бассейны холда, стараясь оценить достоинства и недостатки наших
новых поселенцев.  С мужчинами беседовали  Тьеро,  Даг,  Пол,  Сэйл  и
Дифер,  обычно - за миской супа и чашкой кла. Удивительно, но решающее
слово часто принадлежало Фергалу;  он  общался  с  детьми,  по  крохам
собирая информацию, и Алессан всегда выслушивал его мнение.
  Несмотря на  недавнее  бедствие,  Руат  сохранил  свой   престиж   и
оставался  притягательным центром для многих,  лишившихся своих холдов
или желавших поселиться в  новом  месте.  К  нам  устремились  младшие
сыновья  из правящих фамилий Керуна,  Телгара,  Тиллека и Плоскогорья;
эти люди,  в основном - молодые,  были  превосходными  руководителями.
Начали прибывать ремесленники,  направленные своими Цехами; с ними шли
фургоны,  до верха груженные материалами и инструментом.  Пустые залы,
комнаты  и  переходы  Руата  постепенно заполнялись людьми;  в домиках
предместья вновь раздавались  женские  голоса  и  звенел  смех  детей,
затевавших  игры на танцевальной площадке и в окрестных лугах.  Разбив
их на группы,  Тьеро возобновил школьные занятия. Теперь, куда бы я не
пошла, меня встречали радостные лица и веселые приветствия. Постепенно
наши унылые и  мрачные  трапезы  оживились,  обретая  видимость  былой
непринужденности  и  сердечности.  Так  продолжалось до тех пор,  пока
М'барак,  служивший посыльным между Форт Вейром и Руатом, не объявил о
приближавшемся Запечатлении.
  Тут каждый из нас вспомнил о Морите,  Лери, Орлите с ее выводком - и
об Оклине.  Хотя Алессан никогда не упоминал о своих намерениях насчет
сестры,  я не сомневалась,  что ей будет позволено занять место  среди
претендентов  на  Площадке Рождений Форт Вейра.  Все мы понимали,  что
частые  визиты  Б'лериона  в  Руат  обусловлены  не   только   обычной
вежливостью и нетерпением влюбленного всадника.
  Итак, однажды   Алессан   поинтересовался,   есть    ли    у    меня
приличествующий событию наряд. Тон у него был довольно мрачный.
  - Ты не хочешь идти? - спросила я.
  - Хочу,  не  хочу!  Разве  это  важно?  Лорд  и  леди  Руата  должны
присутствовать на Запечатлении!  К тому же,  Оклина станет еще  больше
волноваться без нас... - Быстрый взгляд на его лицо подсказал мне, что
иного решения я и не могла ожидать.  - Загляни в сундуки моей  матери.
Ты слишком высокая,  чтобы носить ее одежды,  но там,  помнится,  были
ткани...
  Глаза его  подернулись грустью и,  резко повернувшись,  он зашагал в
купальню -  отмываться  после  утомительного  путешествия  в  один  из
дальних холдов, предпринятого в тот день.
  Вечером он был у меня - как всегда, внимательный и усердный; заснули
мы только под утро.  Я не сомневалась, что ребенок еще не зачат, и эта
неудача наполняла меня спокойствием.  Сейчас лишь одно казалось важным
- то, что Алессан будет жить еще по крайней мере месяц. Он вызывал мой
интерес с тех пор,  как  Суриана  поселилась  в  Руате,  но  теперь  я
испытывала  совсем  другие  чувства...  Теперь  он жил в моем сердце и
столь  много  значил  для  меня,  что  раньше  я  не  могла  бы  этого
представить при самом необузданном полете фантазии.  Я дорожила каждым
его случайным прикосновением,  ловила каждое слово,  жест, взгляд... Я
копила  их подобно скупцу,  алчно стяжающему марки,  чтобы питать свои
мысли и глаза, когда Алессана не было рядом.
  Вместе с Оклиной и двумя женщинами,  владевшими иглой,  я склонялась
над платьем из мягкой красной ткани.  Эта  работа  была  наслаждением;
сердце мое пело, с каждым днем все больше избавляясь от тяжкого груза.
Когда мы все вместе сидели над шитьем,  моя новая  сестричка  начинала
щебетать,  рассказывая  всякие  истории  о  своем  холде,  смешные или
грустные...  и в некоторых упоминалась Суриана.  Оклина знала уже, что
разговоры  о  моей  любимой  подруге  не  расстраивают меня - эта боль
отгорела и прошла.
  Нудная и  не  слишком  приятная  работа,  которой  занимались  мы  с
Алессаном,  начала затягивать  меня.  Я  стала  находить  своеобразное
удовольствие,  закладывая  основы наших новых предприятий,  принимая и
расселяя прибывающих  холдеров  и  ремесленников.  Мы  были  вынуждены
соблюдать   жесткую   экономию,  и  мой  сундучок  с  марками  не  раз
поддерживал наши начинания.  К счастью,  покойная матушка научила меня
управляться с делами холда.
  Главная мастерская  целителей  с  благодарностью  возместила   Руату
материалы  и  труд  по  изготовлению вакцины.  Алессан,  стиснув зубы,
принял этот  скромный  заработок.  Гордость  его  страдала,  но  марки
мастера  Капайма  позволили  нам оплатить изготовленные Цехом кузнецов
плуги,  каркасы повозок и колеса.  По вечерам мы с Алессаном заполночь
сидели  над  своими  расчетами  и  записями;  мы  согласно трудились в
тишине,  которую нарушала только Оклина,  приносившая  скромный  ужин.
Изредка мне казалось,  что Алессан как будто начинает оттаивать. Потом
воспоминания или какие-нибудь внешние причины вновь  погружали  его  в
тяжелое мрачное молчание.
  Так прошел месяц.

                               Глава 11

           Год 1543, двадцать третий день четвертого месяца

  Раздавшийся утром грохот барабанов  предупредил  нас  о  приближении
всадников. За Оклиной прибыл Б'лерион - е великолепным плащом в руках,
чтобы защитить ее от холода Промежутка.  Мы встретили его на  ступенях
холда  и  выслушали  традиционные  слова  -  просьбу  к Оклине принять
участие в Запечатлении.  Спокойным ровным  голосом  Алессан  дал  свое
согласие;  лицо  моего  господина  оставалось  равнодушным,  когда  он
соединил руки Оклины и Б'лериона.
  Слезы блеснули   в   глазах   бронзового  всадника;  Оклина,  плача,
обхватила  брата  за  шею.  Алессан  решительно  расплел  ее  руки   и
подтолкнул  девушку к Б'лериону.  Черты его закаменели,  когда всадник
повел Оклину к дракону, ожидавшему посреди двора. Я знала, чего стоило
Алессану   это  спокойствие  и  мысленно  склонила  голову  перед  его
мужеством.
  Потом за  нами  прилетел М'барак.  Глаза его подозрительно щурились,
губы подрагивали,  и я вдруг испугалась, не зная, что еще за беда ждет
нас  в  Форт  Вейре.  День Запечатления считался радостным праздником,
знаменовавшим начало новых содружеств между  людьми  и  драконами.  Я,
однако,  не  могла представить,  чтобы это Запечатление,  первое после
сокрушительной эпидемии,  вызвало много веселья.  И  действительно,  в
Форт Вейре царила мрачная атмосфера;  всадники шатались как пьяные, их
глаза покраснели,  кожа драконов приняла сероватый оттенок.  Гости,  в
большинстве   не   понимавшие,   что   произошло,  тоже  находились  в
подавленном настроении.
  На заре,  когда  Руат был еще погружен в сон,  Лери с Орлитой ушли в
Промежуток. Навсегда.
  Вместе с  многолюдной  толпой  в  ярких  праздничных  одеждах  мы  в
молчании двинулись к широким ступеням,  что вели в пещеру Рождений.  Я
надеялась,  что всеобщее уныние не скажется каким-либо неблагоприятным
на новорожденных дракончиках и юной королеве;  это было бы  ужасно!  Я
чувствовала, что силы мои на исходе, и с ужасом ждала новых горестей.
  Алессан, бросив тревожный  взгляд,  сжал  мою  руку.  Миг  -  и  все
переменилось.   Мне   стало  казаться,  что  если  мы  переживем  этот
злосчастный день,  то он не покинет  меня.  Во  всяком  случае,  не  в
следующий  месяц.  Могла  ли  я  рассчитывать  на большее?  Сейчас мне
оставалось только сохранять  горделивое  спокойствие.  Да,  сегодня  я
имело  право  гордиться!  Я была госпожой Руата,  одного из древнейших
холдов Перна,  и девушка нашей крови,  наша сестра, могла стать в этот
день  всадницей  королевы!  Так  подбадривала  я  себя,  шагая рядом с
Алессаном и от всей  души  надеясь,  что  его  мужество  послужит  мне
опорой.
  Он был бледен,  но по-прежнему поддерживал меня,  пока мы пересекали
Площадку.  Нелишняя  предосторожность;  трудно  сохранять достоинство,
когда горячий песок обжигает ступни сквозь  тонкие  подошвы  башмаков!
Алессан   подвел   меня  к  нижнему  ярусу,  вдоль  которого  тянулась
вырубленная  в  камне  скамья.  Мы  уселись,  и   мой   супруг   начал
разглядывать яйца, с особым интересом посматривая в сторону золотого -
оно лежало в стороне от остальных, на небольшом песчаном холмике.
  Я огляделась.  Тут  был  Капайм,  весьма невеселый,  часто шмыгавший
носом.  Рядом  с  ним  сидела  Десдра,  недавно   избранная   мастером
целителей;  вид  у  нее  был  печальный и гордый одновременно.  Она не
собиралась возвращаться в свою прежнюю мастерскую, и что-то подсказало
мне, что вряд ли они с Капаймом когда-нибудь расстанутся.
  Вошел мастер Тайрон в окружении огромной толпы арфистов всех рангов;
их было так много,  что я едва не упустила появления лорда Толокампа с
его пестро разряженной маленькой  красоткой.  Она  бросила  взгляд  на
заполненные  ярусы  и вместе со своим повелителем направилась к местам
подальше от нас - конечно,  не случайно.  Потом один за  другим  стали
входить  Предводители  Вейров  со  своими госпожами;  я заметила,  что
Фальга сильно хромает,  с трудом преодолевая  полосу  горячего  песка.
Рейтошиган из Болла,  как всегда,  прибыл один. Главные мастера цехов,
их жены и подруги,  чинно рассаживались на скамьях второго и  третьего
яруса;  передо  мной мелькали эмблемы и цвета Телгара,  Керуна,  Исты.
Кто-то  сзади  взволнованным  шепотом  начал  перечислять   вождей   и
повелительниц  Вейров,лордов,  прибывших  с  востока,  севера  и  юга;
внезапно я поняла,  что отныне и навсегда принадлежу  к  этим  великим
мир