м Плоскогорья помогли ему без затруднений преодолеть последнюю часть пути. Кроме того, его радостно встречали в каждом маленьком холде, угощали от души и укладывали спать, а взамен просили лишь песен.
     Но встретилось и одно исключение из этого правила. В тот день Робинтон расстался с гуртовщиками, продавшими ему немолодого, но крепкого вьючного скакуна, и двинулся дальше. Он находился почти на границе владений Бенден-холда - так сказал ему старший гуртовщик, указавший дорогу, которая позволяла срезать путь. Во второй половине дня Робинтон добрался до станции скороходов, но решил не останавливаться там, а идти до самой темноты, пока можно. Когда солнце почти коснулось края гор, Робинтон начал искать себе пристанище на ночь - хотя бы старое укрытие от Нитей. Вдоль дорог, по которым передвигались скороходы, подобные укрытия были устроены на расстоянии прямой видимости. Но Робинтон свернул на узкую, мшистую тропку. Он как раз поднимался на холм, когда впереди - чуть слева, на фоне леса - показался огонек. Тропка ответвлялась от широкой дороги, ведущей прямиком к холду, поэтому Робинтон решился свернуть; его вьючный скакун постанывал. Все-таки животное было уже немолодо.
     - Потерпи немного. Тут уже недалеко. Еще чуть-чуть, и ты тоже сможешь перекусить.
     Скакун снова застонал - теперь на другой ноте. Не будь Робинтон таким уставшим и голодным, его бы позабавило разнообразие звуков, издаваемых неразумным животным.
     Робинтон приблизился к хижине и учуял манящие запахи ужина. В животе у него заурчало. Тут же раздалось ответное ворчание; в хижине явно держали псов. Вьючный скакун издал протестующий, слегка испуганный возглас.
     - Они ничего тебе не сделают - они же в доме, - сказал Робинтон животному. Он поправил куртку, пригладил волосы и вежливо постучал в дверь.
     - Кто там? - донесся резкий, настороженный мужской голос. Потом хозяин хижины прикрикнул на собак, чтобы те угомонились. - Не слыхать за вами ничего!
     Что-то неразборчиво пробормотал женский голос.
     - Я - путник, ищу пристанища на ночь, - ответил Робинтон.
     - Заплатить можешь?
     - Конечно.
     От арфиста обычно ожидали песен и историй. Как правило, Робинтон предлагал хозяевам дома полмарки, но те всегда отказывались.
     Дверь со скрипом приотворилась. Но лица хозяина Робинтон не разглядел, свет шел у того из-за спины.
     - Ты кто такой? - поинтересовался мужчина.
     - Меня зовут Робинтон, - ответил подмастерье, слегка поклонившись, и положил руку на кошелек, подвешенный к поясу. - У меня есть марки цеха арфистов...
     - Ха! Цех арфистов! - В голосе хозяина хижины прозвучало явственное презрение.
     - Наши марки принимают на любой Встрече, - сказал Робинтон. По правде говоря, враждебный прием его ошеломил. Такого он не ожидал.
     - Впусти его, Таргус. У нас на сегодня довольно еды, - подала голос женщина. Она выглянула из-за двери и посмотрела на Робинтона. - Таргус, он один, и оружия при нем нет - только столовый нож.
     Она открыла дверь пошире, и Робинтон увидел, что за столом сидят четверо рослых мужчин.
     - Сорти, заведи-ка его скакуна под навес. А ты входи. Как, говоришь, тебя зовут? Робинтон? А я - Кулла.
     На пороге возник парень простецкого вида. Он прошмыгнул мимо Таргуса, забрал у Робинтона поводья и забормотал что-то успокаивающее. Вьючный скакун попробовал было упираться, но Робинтон с силой съездил упрямой скотине по заду, и та, сдавшись, пошла за провожатым.
     - Я чрезвычайно признателен вам за гостеприимство, госпожа, - сказал Робинтон. Чтобы войти в хижину, ему пришлось наклониться. Он вежливо кивнул присутствующим. - Я держу путь в Бенден-холд.
     - Па, он - арфист, - сказал один из ужинавших, указав ножом на левую руку Робинтона. - У него на плече синий шнур.
     Таргус, неприязненно насупившись, развернул Робинтона к свету, чтобы самому взглянуть на цеховой знак.
     - А теперь слушай сюда, Таргус, - заявила Кулла, подбоченившись. - На Встречи ты меня не пускаешь, но я не собираюсь гнать арфиста, который сам пришел к моему порогу. Я вообще никого не стала бы гнать в такую темень.
     Она ухватила Робинтона за другую руку и, вызволив его из лап Таргуса, потащила к столу.
     - Бродо, подай тарелку. Моссер, кружку сюда. Из напитков у нас только пиво, но жажду оно утоляет хорошо.
     Развернув Робинтона лицом к столу, хозяйка усадила его на стул - как заподозрил Робинтон, свой собственный. Забрав у Бродо тарелку - тот, передавая ее матери, ухмыльнулся, - Кулла наполнила ее с горкой.
     - Эркин, где хлеб? А ты, Таргус, садись. Мне так охота увидеть улыбающееся лицо, что я сожру всякого, кто попытается мне помешать.
     Таргус, выпятивший челюсть, смотрел на Робинтона с подозрением. Он протянул руку.
     - Ты сказал, что заплатишь.
     - Конечно, - согласился Робинтон и привстал, чтобы развязать кошелек.
     Кулла оттолкнула руку Таргуса.
     - Арфист платить не обязан, Таргус. Неужели тебя даже этому в детстве не научили?
     - Я все-таки прошу вас принять деньги, - с пылом произнес Робинтон. Очень уж ему не понравилось, как на него смотрит Таргус. В поясном кошельке у Робинтона лежало лишь несколько мелких монет - остальное было спрятано в матерчатом поясе, который он носил под рубахой. Робинтон развязал тесемку и продемонстрировал содержимое кошелька. - Вот монета кузнецов. Может, вы предпочтете взять ее?
     - "Предпочтете", - ворчливо передразнил его Таргус и схватил полмарки с ладони Робинтона. Пальцы у него были толстые и немного сальные. - Арфистовы выкрутасы! Нет бы сказать как нормальный человек: "Такая сойдет?" Или ты не можешь, чтобы не хвастаться своей ученостью?
     Кулла хлопнула Робинтона по плечу.
     - Ешь. Ты, похоже, здорово устал. Ешь и не обращай внимания на Таргуса.
     Робинтон решил последовать ее совету и сосредоточился на еде. Тушеное мясо с клубнями и зеленью было вкусным и ароматным. Хлеб, судя по всему, испекли сегодня. А когда Эркин - или, может, это был Моссер- забрал с блюда последний кусок, женщина нарезала еще одну буханку. Робинтон успешно утолил голод первой порцией, но Кулла дала ему добавки, презрев ворчание Таргуса.
     - У себя в доме я буду кормить, кого захочу, понял, Таргус? Этот холд всегда соблюдал законы гостеприимства. Ты можешь не любить арфистов - твое дело. А я ничего против них не имею, - яростно набросилась Кулла на мужа. А потом, уже совершенно другим тоном, она обратилась к Робинтону: - Ты не сыграешь для нас после ужина?
     Таргус снова заворчал, и Кулла гневно развернулась к нему.
     - Таргус, заткнись! Я не слыхала музыки с самого Солнцестояния. Только попробуй ляпнуть еще какую-нибудь гадость - и месяц не получишь ничего, кроме холодной овсянки!
     Паренек, обиходивший скакуна, вернулся в хижину. Он положил себе еды, взял хлеба и принялся есть, поглядывая на другой край стола, где ел Робинтон, находившийся под надежной защитой Куллы.
     - Музыка! - проворчал Таргус, когда Робинтон достал свои дудочки.
     - А гитары у тебя нет? - жалобно спросила Кулла. - Я думала, ты для меня споешь...
     - Гитара осталась во вьюке...
     Кулла тут же послала парня - выяснилось, что его зовут Шив, - за инструментом, крикнув вдогонку:
     - И смотри - осторожнее с ней! Понял?
     Когда Робинтон начал играть, Таргус вскочил и выбежал из хижины. Правда, на пороге он задержался и оглянулся на сыновей, но те притворились, будто ничего не замечают, и Таргусу не оставалось ничего другого, как хлопнуть дверью.
     На этот раз Робинтон играл и пел намного тише обычного. В конце концов он от усталости взял несколько неверных аккордов, и Бродо тронул мать за руку.
     - Ма, он уже напел на неделю вперед.
     - А почему па так ненавидит музыку? - поинтересовался Эркин.
     - Он говорит, что арфисты поют одно вранье, - пояснил Моссер и озорно подмигнул.
     - Нечего слушать всякую чушь, - упрямо сказала их мать. Потом она ткнула пальцем в сыновей. - Чтобы ни ты, ни ты и носа не высовывали из комнаты, когда ваш па вернется. Арфист, ты будешь спать здесь. Эркин, тащи меховое одеяло. Шив, принеси с чердака запасной матрас. А я пока подброшу поленьев в очаг.
     Вскоре постель была готова, и все вечерние работы завершены. И Робинтон остался единственным обитателем большой комнаты. К его изрядному облегчению, псы ушли вместе с парнями.
     Разбудил его стук упавшего в очаг полена. Робинтон увидел, что хозяйка дома достает из печи горшок с овсянкой - он оставался там всю ночь.
     - Тебе бы лучше отправиться в путь, как рассветет, арфист, - негромко сказала она.
     - Если он доставляет вам хоть какие-то неприятности... - начал было Робинтон.
     Кулла тихо фыркнула, и Робинтон заметил усмешку, промелькнувшую на ее губах.
     - Пусть только попробует! - так же негромко отозвалась она и потянулась за кружкой, чтобы налить гостю горячего кла.
     Кла был густым и очень крепким. От горячей жидкости в желудке с Робинтона слетели последние остатки сна. Кулла тем временем поставила на стол тарелку с овсянкой и принялась нарезать хлеб, который завернула в старенькую, но чистую салфетку.
     - Твоя зверюга стоит слева от хижины, - сказала она. Хозяйка по-прежнему вела себя дружелюбно, но Робинтон видел, что она торопится, и постарался побыстрее покончить с завтраком. Ухватив в одну руку узелок с хлебом, а в другую - гитару, Робинтон еще раз поблагодарил Куллу и ушел.
     Солнце еще не встало, но уже достаточно рассвело, чтобы Робинтон без затруднений отыскал навес, где стояли животные. Поскольку в увязывании вьюков он за время пути успел поднатореть, то буквально через несколько минут он уже очутился на дороге.
     - Вот тебе урок на будущее, - пробормотал Робинтон себе под нос. - "Арфисты поют одно вранье". Интересно, что он хотел этим сказать?
     Тем же утром он пересек границу Бендена и остановился на ночь на станции скороходов, где арфисты всегда были желанными гостями.
     Когда Робинтон наконец-то добрался до Бенден-Холда, он с удивлением обнаружил, что его никто не встречает. Потоптавшись во дворе, он начал подниматься по лестнице к главному входу, и тут по северной дороге подъехал верхами небольшой отряд. Робинтон узнал в их предводителе Райда, старшего сына лорда Майдира.
     - А, подмастерье! Мы тебя ждем, - сказал Райд, спрыгивая на землю и бросая поводья скакуна подбежавшему холдеру.
     - Райд! - искренне обрадовался Робинтон. - Как я рад тебя видеть!
     Райд присмотрелся к арфисту повнимательнее.
     - Мы знакомы?
     - Я Робинтон. Сын мастера голоса Мерелан, - слегка растерявшись, ответил юноша.
     Райд широко улыбнулся и радостно протянул ему руку.
     - Я б тебя ни за что не узнал! Ты был тогда таким заморышем!
     Робинтон, не выдержав, рассмеялся. Райд, похоже, ничуточки с тех лет не изменился.
     - Ну, я много работал над собой, - признался он.
     - Приятно это слышать, - сказал Райд. Иронии он не распознавал, как и прежде. - Пойдем, выпьем горячего кла - или, может, вина, ты ведь уже достаточно взрослый - и смоем дорожную пыль. Долго ты добирался?
     - Да, долгонько. И теперь по-новому смотрю на размеры нашего континента.
     - Ну, он у нас немаленький.
     Робинтону подумалось, что Райда, наверное, при рождении отлили в определенную форму, - и теперь, к своим тридцати Оборотам, он оставался таким же, как в детстве. Ну что ж, арфисту человек предсказуемый даже полезен.
     - Как себя чувствует твой отец? С ним все в порядке? И как поживает леди Хайяра? - вежливо спросил Робинтон.
     - У отца серьезные нелады с суставами. - На лице Райда проступило беспокойство. - Нашему целителю не удается ему помочь, он только ненадолго снимает боль.
     Райд вздохнул - и ничего не сказал о второй жене отца. Что ж, это тоже было в его стиле.
     Но шум, который производил вернувшийся отряд, очевидно, достиг слуха леди Хайяры, и она выплыла в зал. Она по-прежнему выглядела так, будто ей вот-вот рожать. Завидев Робинтона, леди Хайяра улыбнулась - вот она-то узнала юношу с первого взгляда, - и более сердечной улыбки не мог ожидать ни гость, вернувшийся после долгого отсутствия, ни впервые прибывший в холд арфист.
     Болтая без умолку - это позволяло ей не обращать внимания на Райда, она ограничилась сдержанным кивком в адрес пасынка, - леди Хайяра кликнула слугу и послала его отнести сумки Робинтона в отведенные ему покои, а сама повела гостя в комнату, где уже накрывали на стол. Леди велела подать кресла себе и арфисту, извинилась перед Робинтоном за отсутствие лорда Майдира, а потом поведала, что Майзелла вот-вот выйдет замуж за одного очень славного молодого холдера. Она очень радовалась приезду Робинтона - он ведь наверняка побалует их новой музыкой. Она уже так давно не слышала ничего новенького! Так что если у Робинтона есть что-нибудь новое, это просто великолепно - конечно, если это мелодии, которые может петь нормальный человек. Тут леди спохватилась, что и кому она говорит, и принялась извиняться. Нет, конечно же, сочинения его отца производят очень, о-очень глубокое впечатление - но для свадьбы они не совсем подходят, ведь правда же?
     Дождавшись, когда леди сделает паузу, чтобы набрать в грудь воздуху, Райд вклинился в ее монолог и сказал, что пойдет сообщить лорду Майдиру о прибытии арфиста и узнает, может ли Робинтон официально представиться лорду прямо сейчас. И еще скажет арфисту Эварелю о приезде подмастерья.
     Эта реплика ничуть не сбила радостного возбуждения, овладевшего леди Хайярой. Леди принялась выкладывать Робинтону все подряд: в холде сейчас много учеников, Майзелла в свободное время помогает арфисту Эварелю, а тот страдает от болезни суставов почти так же сильно, как ее супруг, но мужественно выполняет свои обязанности, Эварель очень обрадуется появлению опытного помощника, а то их холдеры, похоже, состязаются, кто наплодит больше детей - интересно, чем это вызвано...
     Робинтон с трудом удержался, чтобы не рассмеяться, и попытался сосчитать отпрысков, которых леди подарила лорду Майдиру за Обороты, прошедшие с тех пор, как они с мамой покинули Бенден-холд. Уж кому бы сетовать на многодетные семьи! За это время Хайяра родила еще семерых - а значит, теперь у нее десять детей. Не удивительно, что Райд предпочитает поменьше о ней говорить. Ведь Хайяра своей плодовитостью здорово осложнила ему жизнь. Нет, конечно же, Райд будет рад, если у него появятся новые надежные помощники; а девушкам он постарается подыскать хорошую партию... Но Робинтон очень надеялся, что в Бенден-холде нет честолюбивого и коварного племянника.
     Допив кла, Робинтон сказал, что пойдет, пожалуй, в классную комнату и посмотрит, не нужен ли он мастеру Эварелю.
     - Но ты ведь только что с дороги! Ты проделал такой длинный, такой ужасный путь! Неужели он потребует, чтобы ты сразу брался за работу?
     - Мне следует узнать о пожеланиях Эвареля, леди Хайяра. Но смею вас заверить: путь был не слишком утомительным, и меня везде хорошо принимали.
     Он еще раз поблагодарил хозяйку дома за теплый прием и угощение и, по привычке, двинулся было к черной лестнице. Леди Хайяра окликнула его и указала на главную лестницу.
     - Подмастерье Робинтон, позвольте вам напомнить о вашем новом положении, - с легким замешательством произнесла она. - Вы больше не ребенок.
     Пожалуй, из всего, что Робинтон когда-либо слышал из уст леди Хайяры, это больше всего напоминало выражение неодобрения.
     Робинтон поклонился и, пробормотав, что от старых привычек нелегко избавиться, зашагал к лестнице, которой ему теперь подобало пользоваться.

***

     Появление Робинтона и его готовность без промедления приняться за работу весьма порадовали мастера Эвареля, ибо из-за болезни суставы старого арфиста распухли и причиняли ему сильную боль.
     - Обычно Майзелла играет для меня, но сегодня ее нету, - ворчливо произнес Эварель - и Робинтон заподозрил, что арфист, помимо всего прочего, теряет голос. А ведь раньше у него был тенор... - Так что, если ты не слишком устал...
     - Совершенно не устал, мастер Эварель. Я с радостью вам помогу. Быть может, мне следовало бы поторопиться вчера вечером...
     - Нет-нет, ночью по этой дороге ехать опасно! - взмахнул рукой Эварель, успокаивая Робинтона.
     Юноша сходил за гитарой.
     Тем временем дети, сидевшие в классе, хихикали, переговаривались и нетерпеливо поглядывали на долговязого новичка.
     Как раз в тот момент, когда Робинтон пропел первый куплет первой из учебных Баллад, до него донесся рокот барабанов; прервавшись на миг, он расшифровал краткое сообщение: "Арфист в порядке".
     Робинтону понадобилось несколько мгновений, чтобы осознать, что в послании говорится о нем. И то, что о нем сообщают по барабанной связи, окончательно заставило Робинтона почувствовать себя здесь желанным гостем.
     Так началось его второе пребывание в Бенден-холде.
     По просьбе Эвареля вещи Робинтона отнесли в комнату, в которой маленький Роб жил вместе с матерью во время первого своего визита в Бенден. Теперь это были покои Эвареля, и тот, конфузясь, предложил Робинтону разделить их - если, конечно, подмастерье согласен. Супруга Эвареля скончалась несколько лет назад, и старый арфист чувствовал себя неуютно, занимая такие большие покои в одиночку. Робинтона предложение чрезвычайно порадовало, поскольку, хотя в холде Плоскогорье внутренние покои были отделены от внешних только коридором, он все-таки предпочитал жить в комнате с окнами. Глупо, конечно, что каменные стены вызывали у него давящее ощущение, - ведь и сам Робинтон всегда жил в четырех стенах, и множество людей благополучно провели жизнь во внутренних покоях больших холдов и цехов... Но все-таки Робинтон любил, когда в любой момент можно выглянуть наружу. А кроме того, покои, которые они занимали вместе с мамой в самый счастливый период его детства, вызывали у Робинтона особенно теплые чувства.
     Обязанности подмастерья в многолюдном, кипучем холде заметно отличались от всего, что было в его жизни раньше, но Робинтон никогда не относился к любителям ничегонеделанья. Если он не вел уроки, не дежурил на барабанной вышке - вообще-то связью ведал Хайон, старший из отпрысков Хайяры - или не отправлялся на несколько дней в объезд владений Бендена, проверить, как налажено обучение в мелких холдах, то занимался починкой музыкальных инструментов или приводил в порядок ноты и переписывал обветшавшие листы. Эварель с его больными руками уже не мог содержать архив в порядке.
     Когда настали холода, леди Хайяра повадилась являться к ним в покои в сопровождении местного целителя, мастера Йорага. Они приносили таз с теплым воском, чтобы делать аппликации на простуженные суставы старого арфиста. Еще леди использовала ароматические масла для растирания - они повышали подвижность суставов.
     - Лучше б вам принять предложение нератцев, - неизменно говорила она, едва перешагнув порог. - Здесь холодно, а для ваших суставов холод вреден!
     - Со мной все будет хорошо, леди Хайяра, - так же неизменно возражал старик Эварель, - ведь теперь есть Робинтон, и он мне помогает.
     Через некоторое время Эварель начал добавлять к этому традиционному ответу:
     - Он взял на себя половину моей работы - причем самую трудную ее часть.
     Но незадолго до Окончания Оборота жестокая простуда на шесть дней уложила Эвареля в постель, и Робинтон сбился с ног, бегая за бутылками с горячей водой, исполнявшими роль грелки. После этого старик арфист сдался и согласился до конца зимы пожить в более теплых краях.
     Леди Хайяра приказала приготовить крытую повозку, а Робинтон передал барабанным кодом в холды, расположенные на южной дороге, распоряжение подготовить сменных скакунов и возчиков, так что путешествие Эвареля обещало быть спокойным, удобным и безопасным. Майзелла и Хайон отправились его сопровождать.
     Робинтон сам отнес исхудавшего старого арфиста вниз, к ожидающей его повозке. Он недоумевал: почему Бенден не попросил прислать для такого дела дракона? Робинтон часто видел драконов в небе, но, в отличие от преж