елось бы остаться подольше и увидеть своими глазами,  какой  чудесной
девушкой ты станешь. Я так  горжусь  тобой!  Возможно,  когда-нибудь  ты
поймешь, почему для всех было лучше, чтобы я  уехала  именно  сейчас.  Я
очень привязалась к тебе и надеюсь, что  ты  будешь  вспоминать  меня  с
добрыми чувствами.
   Прощай.
   Мисс Биллингз".
 
   Аккуратно сложив бумажный квадратик, Тася запечатала его  несколькими
каплями воска от свечи.  Задув  свечу,  она  поставила  ее  на  место  и
положила записку на столе, надписав на ней имя Эммы. Так будет лучше для
всех. Она говорила себе, что все складывается хорошо: ее отъезд  пройдет
спокойно,  никто  не  будет  возражать  и  устраивать  сцены  неуклюжего
прощания. Однако на сердце  была  странная  тяжесть.  Почему  Стоукхерст
решил исчезнуть, не сказав ни слова?  Почему  он  позволяет  ей  уехать?
Она-то думала, что он предпримет еще одну, последнюю попытку убедить  ее
остаться. Это на него не похоже: без борьбы  отдать  то,  чем  он  хочет
обладать... Если, конечно, он говорит правду о том, что хочет ее...
   Но может быть, он уже ее не хотел? Возможно, ему вполне хватило одной
ночи? Возможно, теперь его любопытство удовлетворено?
   Все более мрачные мысли приходили Тасе  в  голову.  Сердце  заныло  в
груди. Конечно,  зачем  она  ему  теперь?  Она  была  нужна  ему,  чтобы
поразвлечься несколько часов в темноте. А  теперь  он  вернется  к  леди
Харкорт,  женщине,   чья   опытная   чувственность   соответствует   его
собственной.
   Тасе хотелось расплакаться, но вместо этого она  решительно  схватила
свои чемоданы и потащила их вниз. В  коридорах  стоял  приятный  терпкий
запах чая - чистили ковры.
   Сначала их посыпали сухими  чайными  листками,  а  затем  целый  полк
горничных старательно их сметал. Миссис Наггз присматривала за тем,  как
они это делают. Она ходила туда-сюда  по  коридорам,  шурша  крахмальным
белым передником. Тася отыскала ее на втором этаже - она  куда-то  несла
миску растопленного воска.
   - Миссис Наггз...
   - А-а, мисс Биллингз!  -  Домоправительница  раскраснелась  от  своих
усилий. Она остановилась, увидев Тасю. - День слишком короток, просто не
хватает времени, чтобы поддерживать здесь чистоту, - вздохнула она, тыча
в воздух своей миской. - Ковры доставляют много хлопот, а паркетные полы
- еще больше.
   - Миссис Наггз, я хочу сказать вам...
   - Я уже знаю. Хозяин утром сообщил мне, что вы нас покидаете.
   Тася растерялась от этих небрежно сказанных слов:
   - Он так и сказал?
   - Да, и велел приготовить один из экипажей, чтобы отвезти  вас  туда,
куда вы захотите.
   Получалось, что Стоукхерст не только не  противился  ее  отъезду,  а,
наоборот, всячески облегчал его.
   - Как это любезно с его стороны, - тусклым голосом проговорила Тася.
   - Желаю вам приятного путешествия, - коротко отозвалась миссис Наггз,
словно Тася отправлялась на денек за покупками.
   - Вы даже не спросите меня, почему я уезжаю так внезапно?
   - Думаю, у вас есть на то свои причины. Это только  ваше  дело,  мисс
Биллингз.
   Тася неловко откашлялась.
   - Я хотела спросить насчет своего жалованья за месяц, я надеялась...
   - О да. - Вид у миссис Наггз сразу стал несколько смущенный. - Хозяин
вроде бы считает, что, раз вы находились у нас не полный месяц,  вам  не
полагаются обещанные деньги.
   Тася вспыхнула от изумления и ярости:
   - Но ведь до месяца не хватает всего нескольких дней!
   Вы хотите сказать, что он не отдаст и шиллинга из тех денег, что  мне
полагаются?
   Домоправительница отвела взгляд:
   - Боюсь, что так.
   Ублюдок!  Бессовестный,  самодовольный,  презренный   скупердяй!   Он
пытается наказать ее за то, что  она  не  хочет  подчиниться  ему.  Тася
постаралась успокоиться и, когда ей  это  наконец  удалось,  проговорила
напряженным голосом:
   -  Ладно.  Я  обойдусь  без  них.  До  свидания,  миссис  Наггз,   и,
пожалуйста, передайте мои добрые пожелания миссис Планкет, Биддлу и всем
остальным...
   -  Разумеется.  -  Домоправительница,   протянув   руку,   дружелюбно
похлопала ее по плечу. - Мы все, дорогая моя, очень привязались  к  вам.
До свидания. Я должна спешить с этим воском... Надо натереть  еще  везде
паркет...
   Тася огорченно смотрела вслед удаляющейся миссис Наггз.  Она  ожидала
от домоправительницы более сердечного, не  такого  небрежного  прощания.
Может быть, уже прошел слух, что Стоукхерст провел ночь в ее комнате?  В
Саутгейт-Холле не могло быть секретов. Ведь есть же какая-то причина для
такого бесцеремонного обращения: миссис Наггз явно  хотела,  чтобы  Тася
побыстрее покинула поместье и о ней можно было бы забыть раз и навсегда.
   Униженная этой сценой, Тася проскользнула в холл, желая лишь  одного:
скорее оказаться подальше отсюда. Сеймур, дворецкий,  проводил  ее,  как
всегда, с дружелюбной  вежливостью,  но  она  не  могла  заставить  себя
посмотреть  ему  в  глаза,  когда  просила,  чтобы  подали  экипаж.  Она
подумала, известно ли ему, чем  занимались  они  с  лордом  Стоукхерстом
ночью. Возможно, это было написано у нее на лице. Наверняка  любой  мог,
взглянув на нее, понять, что она потеряла невинность. Она  стала  падшей
женщиной вдобавок к другому своему греху.
   - Какое место должен  я  указать  кучеру,  мисс?  -  предупредительно
осведомился Сеймур.
   - Эмершэм. - Тася назвала деревню на почтовой дороге, где было  много
старых гостиниц. Она собиралась остановиться в одной  из  них  на  ночь,
продать за сколько удастся бабушкин золотой крестик и нанять кого-то  из
местных жителей, чтобы ее отвезли на западное побережье Англии. Ей  было
известно, что там есть множество старинных городков  и  тихих  деревень,
где она сможет затеряться и вести жизнь никому не известной  служанки  в
доме или на ферме.
   Лакей сноровисто погрузил ее чемоданы в  сверкающий  лаком  экипаж  и
помог забраться внутрь.
   - Благодарю вас, -  пробормотала  Тася  и  вздрогнула,  когда  дверца
защелкнулась. Она выглянула  в  окошко,  чтобы  еще  раз  посмотреть  на
Сеймура.
   Губы дворецкого тронула сдержанная улыбка.
   -  Прощайте,  мисс  Биллингз,  удачи  вам.  -  Для  Сеймура  это  был
необычайный всплеск эмоций.
   - И  вам  также,  -  бодро  сказала  Тася  и,  еле  сдерживая  слезы,
спряталась в экипаж, покативший прочь от Саутгейт-Холла.
 
*** 
 
   Прошло некоторое время, прежде чем Тася поняла, что они едут не в том
направлении. Сначала возникло слабое подозрение, которое она постаралась
подавить: в конце концов, она недостаточно хорошо знала здешние места  и
об Эмершэме ей было известно только то, что он  находился  к  западу  от
Саутгейта. Но затем экипаж свернул с главной дороги на  узкую,  заросшую
травой  дорожку,  кое-где  присыпанную  гравием.  Может,   кучер   хотел
сократить путь,  свернув  в  лес?  Но  они  ехали  явно  не  в  Эмершэм.
Обеспокоенная, Тася постучала по крыше, чтобы привлечь внимание  кучера,
но он жизнерадостно насвистывал, как будто и не слышал.  Они  забирались
все глубже в лес и наконец, проехав маленький  некошеный  луг,  а  затем
пруд, остановились у прелестного двухэтажного дома, почти сплошь увитого
плющом.
   Ошеломленная, Тася вышла из экипажа, а кучер молча стал выгружать  ее
чемоданы.
   - Зачем мы сюда приехали? - не выдержала она.
   Возница ответил ей лукавой улыбкой и махнул рукой  на  дверь,  откуда
появилась высокая темная фигура.
   Голубые глаза Люка встретились с ее растерянным взглядом, и  ласковый
голос укоризненно произнес:
   - Неужели ты всерьез подумала, что я позволю тебе уехать?
 
Глава 6 
 
   Тася стиснула зубы, ее переполняло негодование. Что бы ни  случилось,
в какой бы ситуации она ни оказалась, но  принимать  решения  она  будет
сама. И никто не вправе решать за  нее,  что  ей  делать.  Он,  кажется,
вообразил, что она будет поступать так, как он захочет, раз ему  удалось
обманом завлечь ее сюда, что она с благодарностью упадет ему на грудь?
   Это уже было больше, чем его обычное высокомерие!..
   Экипаж  укатил  прочь  по  лесной  дороге,   а   Тася   осталась   со
Стоукхерстом. Вероятно,  большинство  женщин  сочли  бы  это  удачей.  В
светло-коричневых брюках и  белой  рубашке  с  взлохмаченной  шевелюрой,
Стоукхерст этим утром выглядел особенным красавцем. Он стоял не двигаясь
и молча смотрел на нее словно зачарованный,  с  каким-то  непонятным  ей
выражением в глазах.
   Наконец Тася немного пришла в себя и смогла говорить.
   Самым холодным и сдержанным тоном, на который только  была  способна,
она произнесла:
   - Вот так, наверное,  поступит  и  Николай  Ангеловский,  когда  меня
отыщет. Для него тоже самое главное - его собственное желание. Ты ведешь
себя точь-в-точь как он. И ты, и он все и всех сметаете на  своем  пути,
если вам что-то захочется.
   К ее удовлетворению, Стоукхерст нахмурился. Скрестив руки  на  груди,
он смотрел, как Тася шла к двери  дома.  Он  был  отделан  терракотовыми
плитками  и  кирпичом  с  тем  же  рисунком,  который   она   видела   в
Саутгейт-Холле: сокол и роза с многократно повторяющимися буквами "У"  и
"С". За два столетия непогода  сгладила  узор,  но  он  был  еще  хорошо
различим. Было видно, что в доме никто не жил, но нельзя  было  сказать,
что он заброшен. Некоторые старые кирпичи были заменены  новыми,  а  швы
свежезаштукатурены. Если бы Тася не была так разозлена и растеряна, этот
сказочный дом очаровал бы ее - такой  романтический  вид  придавали  ему
следы прошедших лет.
   - Уильям Стоукхерст, - произнес Люк, видя, что ее  взгляд  задержался
на выцветших инициалах над дверью. - Мой предок. Он выстроил этот дом  в
шестнадцатом веке для своей любовницы,  чтобы  она  жила  неподалеку  от
Саутгейт-Холла.
   - Зачем ты привез меня сюда? - сурово спросила Тася. - Ты собираешься
держать меня здесь в качестве своей любовницы?
   Он молчал, как бы оценивая все плюсы и  минусы  этой  идеи.  Придя  к
такому заключению, Тася рассердилась еще сильнее.  Она  не  желала  быть
чьей-то любовницей. Теперь ее единственным  желанием  было  -  чтобы  он
оставил ее в покое.
   - Мне хочется, - без обиняков объяснил он, - провести какое-то  время
с тобой наедине. За последние несколько дней столько всего случилось, но
мы так по-настоящему и не поговорили.
   - Мы никогда не разговаривали по-настоящему.
   Он склонил голову, соглашаясь:
   - Сейчас мы можем это сделать.
   Тася разъяренно фыркнула и пошла прочь от двери с таким видом, словно
это были врата ада. Она обошла дом, и перед ней открылся тенистый выгон,
где мирно жевал сено черный жеребец. Он насторожил  уши  и  с  интересом
повернул к ней голову. Услышав за спиной шаги  Стоукхерста,  Тася,  сжав
кулаки, круто обернулась к нему:
   - Немедленно отвези меня в деревню!
   - Нет, - тихо ответил он, глядя ей прямо в глаза.
   - Тогда я отправлюсь туда пешком.
   - Тася, - он подошел ближе и схватил ладонью ее кулачок, -  останься,
побудь здесь всего лишь день-два. - Пальцы его  сжались  сильнее,  когда
она попыталась вырвать свою руку. - Я не буду ничего требовать от  тебя.
Если не захочешь, я не коснусь тебя. Просто поговори со мной.  Ведь  нет
опасности, что Ангеловский найдет тебя сию минуту. Наверняка он не будет
тебя искать здесь. Тася, ты же не сможешь скрываться всю жизнь. Если  ты
поверишь мне, мы найдем другой способ, лучший.
   - Почему? - поинтересовалась она, злость ее стала проходить. Мягкость
его тона обезоруживала ее. Никогда раньше он с ней не разговаривал таким
тоном, не обращался к ней с такой пылкой мольбой. - Почему я должна тебе
верить?
   Он открыл рот, чтобы что-то ответить, затем,  казалось,  передумал  и
промолчал. Неотрывно глядя на нее, он притянул ее кулачок к своей груди.
Сердце его билось часто-часто.
   Тасины пальцы медленно разжались, и  ее  ладонь  легла  поверх  этого
бешеного стука.
   "Потому что я люблю тебя, - отчаянно хотелось сказать Люку. - Я люблю
тебя больше всех на свете. Тебя и Эмму.
   Тебе не надо ничего мне отдавать. Ты  даже  не  должна  отвечать  мне
любовью. Я просто хочу  тебе  помочь.  Просто  хочу,  чтобы  ты  была  в
безопасности".
   Но она еще не была готова  выслушать  эти  слова.  Сейчас  они  могут
напугать ее, рассердить, и она  может  сказать  что-то  непоправимое.  К
тридцати четырем годам он научился выбирать подходящий момент и скрывать
свою стратегию за насмешливой улыбкой.
   - Потому что, кроме меня, у тебя никого нет, - отвечал он. - Я да еще
Эшборны - вот и все. Будь я на твоем месте, я принял  бы  любую  помощь.
Очереди помощников около тебя что-то не видно...
   Сверкнув глазами, Тася вырвала у него свою руку и, пробормотав что-то
по-русски, явно не похвалу, вошла в дом и хлопнула дверью.
   Люк вздохнул с облегчением. Она была  не  рада  оказаться  здесь,  но
осталась.
 
*** 
 
   Солнце перешло за полдень. Тася переоделась б свой крестьянский наряд
- блузку и юбку, а косу свободно бросила за спину. Здесь некому было  на
нее смотреть, кроме Стоукхерста, поэтому она решила делать так,  как  ей
удобно.
   По правде говоря,  оказаться  пленницей  в  таком  доме  было  совсем
неплохо. Она переходила  из  комнаты  в  комнату  и  в  каждой  находила
какие-то  прелестные  вещицы:  редкие  книги,   гравюры,   миниатюры   с
изображением надменных черноволосых людей,  которые  могли  быть  только
предками Стоукхерста.
   Все  в  доме  выглядело  неновым,  но  ухоженным:   стены,   покрытые
выцветшими  от  времени  гобеленами,  великолепные  картины,  написанные
маслом, роскошная тяжелая старая мебель... Здесь было  тихо  и  уютно...
Совсем нетрудно было  вообразить  себе  Уильяма  Стоукхерста,  когда  он
навещал здесь свою любовницу, забывая весь мир в ее объятиях.
   Обследовав весь дом, включая винный подвал и  кладовую,  Тася  вышла,
чтобы прогуляться вокруг пруда, а заодно обойти загон  и  сад.  Не  зная
точно, где именно находится Стоукхерст, она тем не менее не сомневалась,
что уж он-то знает обо всем, что она делает. К счастью, он понимал,  что
ей надо побродить одной и остыть.
   Спустя пару часов она с интересом наблюдала, как он тренирует  своего
жеребца, обучая его поворачиваться, встав на дыбы. Работая  с  животным,
Стоукхерст был очень терпелив Черный жеребец упругостью своих мускулов и
элегантностью движений напоминал ей танцора. Большей  частью  он  хорошо
слушался хозяина, но временами в нем вспыхивал мятежный дух, за что  его
тут же наказывали, останавливая на несколько секунд.
   - Он ненавидит, когда его заставляют стоять  смирно,  -  пояснил  Люк
Тасе, заметив во время одной из этих остановок ее  присутствие.  -  Как,
впрочем, любая двухлетка.
   Затем они продолжили движение, завершив его идеальным  полуповоротом.
Тася безмолвно восхищалась замечательным зрелищем -  умелый  всадник  на
послушном жеребце. Стоукхерст направлял жеребца давлением ног и коленей,
поддерживая ритм движения, пока они не сделали новый поворот. Когда конь
закончил пируэт, опустив копыта  в  правильной  последовательности.  Люк
рассыпался в похвалах.
   Затем Стоукхерст спешился и Подвел коня к деревянному ограждению, где
стояла Тася.
   - Константин, познакомься с леди Каптеревой.
   Тася протянула руку и дотронулась до бархатной морды.
   Константин  деликатно  обследовал  ее  пустую  ладошку.  Внезапно  он
наклонил голову и боднул ее в плечо, заставив попятиться  на  два  шага.
Тася удивленно рассмеялась:
   - Чего он хочет?
   Люк сердито нахмурился и что-то укоризненно  пробормотал  жеребцу,  а
затем с извиняющейся улыбкой обратился к Тасе:
   - Эмма избаловала его - всегда после прогулки дает  несколько  кусков
сахара. И он научился их  требовать.  От  этой  привычки  его  никак  не
отучишь.
   - Жадина, - проворковала Тася, погладив коня по шее.
   Константин склонил голову набок и посмотрел  на  нее  искоса  большим
блестящим глазом.
   Продолжая улыбаться, Тася подняла глаза на Стоукхерста. От упражнений
дыхание его еще было учащенным, загорелое лицо и шея блестели  от  пота.
Белая рубашка прилипла к телу, четко обрисовав великолепную мускулатуру.
Он выглядел мужественным и естественным и совсем не был похож на мужчин,
которых она  видела  при  русском  дворе.  Те  все  тонули  в  лентах  и
пуговицах, запахах духов и помады.
   Истинные чувства были скрыты маской притворства.
   Тасе вдруг вспомнился один из придворных балов, на котором она  была.
Около нее, одной из  самых  богатых  невест  России,  толпились  молодые
гусары и дворяне.  Все  залы  Зимнего  дворца  были  залиты  светом,  от
которого морозный мрак за окнами  казался  еще  темнее.  Вдоль  балконов
стояли офицеры в полной парадной форме. Воздух был насыщен теплой дымкой
курений, сочившейся из  серебряных  сосудов,  которые  носили  дворцовые
слуги.  Закрывая  глаза,  Тася  и  сейчас  могла  ощутить   их   сладкий
экзотический  аромат.  И  женщины,  и  мужчины  были  буквально  увешаны
драгоценностями. Бриллианты, рубины, изумруды ярко сверкали  под  светом
золотых люстр. Ее мать, Марию  Петровну,  считали  одной  из  признанных
первых красавиц. Она действительно  была  прекрасна:  гладко  зачесанные
черные волосы, покрытые сеткой из золотых нитей с  бриллиантами,  нежное
лицо, белоснежная грудь в низком декольте, украшенная нитями  жемчуга  и
изумрудов.
   Тася танцевала один танец за другим. Среди ночи был  подан  ужин.  На
столах стояло множество блюд, полных  воздушных  волованов,  перепелиных
яиц, фаршированных  красной  и  черной  икрой,  или  чего-то  подобного.
Русская аристократия жила в невиданной роскоши. Тася  принимала  ее  как
нечто  само  собой  разумеющееся.  Но  эта  жизнь  кончилась,  и  она  в
крестьянской одежде стоит на краю выгона в чужой стране. Вернее,  совсем
в другом мире. И при этом испытывает чувство, опасно похожее на счастье.
   - Ты думаешь о прошлой жизни? -  удивил  ее  своей  проницательностью
Стоукхерст. - Ты, должно быть, скучаешь по ней?
   Тася покачала головой:
   - Нет. Эту жизнь интересно вспоминать, но.., теперь  я  вижу,  что  в
общем-то она была мне чужда. Не знаю, какой будет моя дальнейшая  жизнь,
но даже если бы я могла выбирать.
   - Тася...
   Она подняла голову и встретила его неотрывный сосредоточенный взгляд,
от которого все внутри внезапно сжалось в комок.  Наступившее  молчание,
казалось, вибрировало от переполнявшего их томительного ожидания.
   Наконец Тася с трудом сумела его нарушить:
   - Я хочу есть. Там, в кладовой, я видела еду... - Она  попятилась  от
деревянной ограды.
   -  Миссис  Планкет  собрала  нам  холодный  ужин  -  цыпленка,  хлеб,
фрукты...
   - Миссис Планкет знала об этом?..
   На лице Люка появилось выражение детской невинности.
   - Знала? О чем?
   - О том, что я окажусь здесь с  тобой!  -  Тася  уставилась  на  него
подозрительно прищуренными глазами. - Она знала! Я по  твоему  лицу  это
вижу. Наверное, все в Саутгейт-Холле  знали,  что  должно  было  сегодня
случиться. И Эмма тоже? Что ты ей сказал?
   - Она в курсе, - признался он с неподдельным смущением.
   Тася почувствовала себя игрушкой в  чужих  руках,  жертвой  заговора,
пусть с самыми добрыми намерениями. Ее гордость была уязвлена, и она, не
говоря ни слова, пошла прочь.
   Не переставая  сердиться,  она  распаковала  свои  вещи,  потом  еду,
которую расставила на столе в большой комнате.
   Миссис Планкет  приготовила  настоящий  пир:  жареное  мясо,  салаты,
фрукты, сыр, а на десерт пирожные с кремом. Солнце уже начало  садиться,
его розово-золотые лучи  проникали  через  полузакрытые  ставнями  окна.
Пришел Люк. Он успел умыться, переодеться и сходить в  погреб  за  двумя
бутылками  вина.  Тася,  подчеркнуто  не  обращая  на   него   внимания,
развернула льняную  салфетку,  в  которой  был  свежевыпеченный  хлеб  с
хрустящей корочкой.
   Люка, казалось, ее молчание не тревожило. Он уселся за  стол  и  стал
откупоривать вино, держа бутылку между коленями.
   - Так устойчивей, - п