аю  в  грудь,  и  в  месте  укола
показалась капелька крови.
   Голос Люка проскрежетал негромко ему в самое ухо:
   - Дай мне увидеть ее... Или я этой штукой выковырну тебе сердце.
   Какое-то  мгновение  Николай  растерянно  смотрел  на   него,   затем
оскалился в хищной одобрительной ухмылке:
   - Ну и наглый же ты мужик! Угрожать мне в моем  собственном  доме,  в
комнате, полной оружия и солдат! Ладно, можешь посетить Анастасию. Вреда
от этого не будет. Она все равно останется у меня, когда  ты  уедешь.  А
теперь, если изволите... - Он выразительно глянул на  расплывающееся  по
рубашке кровавое пятно. Люк убрал жалящий  конец  своего  крючка  с  его
груди и опустил руку.
   Взяв льняную салфетку, Николай промокнул ранку. Все еще улыбаясь,  он
обратился к солдату:
   - Митька, отведи-ка моего нового двоюродного  братца  в  покои  нашей
пленницы. И не стой к нему близко: он может и укусить.
   Вокруг раздались добродушные смешки, потому что более  всего  русские
ценят грубую силу в сочетании с твердой решимостью. Обнаружить эти черты
в англичанине показалось всем невероятно забавным.
 
*** 
 
   Тасины покои состояли из маленькой передней и спаленки, которые  были
обставлены с обычной для русских роскошью.
   Она полулежала на диване,  ручки  и  спинка  которого  были  украшены
русской  "сквозной",  то  есть  кружевной,  резьбой  по   дереву.   Хотя
посетители к ней не допускались,  но  она  получала  закапанные  слезами
материнские записочки.
   Еще Николай позволил  Марии  Петровне  переслать  Тасе  несколько  ее
старых платьев. Одно из них, из фиолетового шелка, было на  ней  сейчас,
оно было сшито так давно, еще в той жизни: широкая юбка, пышные  рукава,
отделка из белых кружев.
   Тася грустно перебирала стопку французских романов.  До  сих  пор  ее
попытки заняться чтением не удавались. Сколько раз она  ловила  себя  на
том,  что  перечитывает  одну  и  ту  же  страницу,  не  понимая  смысла
прочитанного.
   Ключ  повернулся  в  замке.  Дверь   отворилась,   потом   закрылась.
Уверенная, что это один из слуг несет ей поднос с дневной трапезой, Тася
не подняла глаз от книги.
   - Поставь его на столик у окна, - сказала она по-русски.
   Ее  распоряжение  было  встречено  молчанием.  Она  подняла  холодный
вопрошающий взгляд и увидела улыбающиеся синие глаза.  Ее  муж  произнес
хриплым голосом:
   - Я же говорил тебе, что не собираюсь спать отдельно.
   Тася вскрикнула, не веря самой себе, и, буквально перелетев  комнату,
кинулась ему на шею.
   Люк засмеялся и подхватил ее за тонкую талию. Опустив ее на  пол,  он
приник лицом к изгибу между шеей и плечом.
   - Господи, как я по тебе соскучился! - пробормотал он, прижимая ее  к
себе.
   - Люк, Люк... Ты пришел за мной! Неужели это правда и ты здесь?  Нет,
это сон! - Руки Таси скользнули к его лицу, притянули вниз голову, и она
стала целовать его с безудержной страстью. Она наслаждалась  его  родным
запахом, вкусом, надежной силой его тела.
   Заставив себя оторваться от ее губ, он прошептал:
   - Нам надо поговорить.
   - Да.., да... - Тася обвила его шею руками, и  они  снова  слились  в
поцелуе, глубоком, проникновенном,  томительном,  забывая  обо  всем  на
свете. Он прижал ее к стене, его губы дразнили и ласкали ее рот,  а  его
большая ладонь легла на ее грудь. Тася водила носом и ртом по  его  шее,
ощущая на губах соль его кожи. Он тихо застонал, еще сильнее прижимая ее
к стене своим возбужденным телом.
   - С тобой все в порядке? - ухитрился  он  спросить,  почти  лишив  ее
воздуха жестким поцелуем. Она кивнула и неуверенно улыбнулась:
   - Как Эмма? Я так волновалась.
   - Она хочет, чтобы ты как можно скорее вернулась домой.
   - О, если б только... - начала Тася с  мучительной  тоской  и  вдруг,
подпрыгнув, вцепилась  обеими  руками  ему  в  рубашку.  -  Люк,  я  все
вспомнила! На корабле. Теперь я знаю, что произошло с Михаилом! Я ничего
ему не сделала. Я  пришла  во  дворец  в  самый  неподходящий  момент  и
наткнулась на ссору... Я видела настоящего убийцу. Я не убивала.
   Глаза его сузились.
   - Кто это сделал?
   - Граф Савелий Игнатьевич Щуровский. Они с Михаилом были любовниками.
   - Щуровский? - потрясенно повторил Люк. - Будущий генерал-губернатор?
Я только что видел его!
   - Но каким образом?
   - Не важно. Расскажи мне все подробно.
   Тася рассказала обо всем, что видела и слышала в ночь  убийства.  Люк
внимательно слушал ее, все крепче и крепче прижимая ее к себе.
   - Но Николай мне не верит, - закончила  она.  -  Ему  хочется,  чтобы
виновной была я, и он не желает слышать ни о ком другом. Тем  более  что
граф  Щуровский  -  очень  влиятельный  человек!  Царский  любимец.  Мне
кажется, все слуги знают, что он был той  ночью  во  дворце,  но  боятся
сказать об  этом.  Может,  их  подкупили  или  запугали,  чтобы  они  не
проболтались.
   Люк молчал, не высказывая своих мыслей. Тася никак не могла поверить,
что он на самом деле здесь, в Санкт-Петербурге. То, что он последовал за
ней, переполнило ее душу такой всепоглощающей любовью,  которую  она  не
могла выразить словами. Она прильнула к нему, всхлипнув от  наслаждения,
и он отозвался, сжав ее сильнее в своих объятиях.
   - Ты ешь что-нибудь? - спрашивал он, целуя ее виски, где  шелковистые
локоны переходили в тугие косы.
   - Да, аппетит у меня хороший. Мне дают все, что я люблю: щи, блины  с
икрой и замечательные грибы в сметане. И сколько угодно каши.
   - Я и спрашивать не буду, что такое каша, -  усмехнулся  Люк  уголком
рта. Он вглядывался в ее лицо, нежно  обвел  пальцем  темные  круги  под
глазами, словно это могло заставить их исчезнуть. - Ты плохо спишь.
   Тася покачала головой и тихо сказала:
   - Они никогда меня не отпустят. Не думаю. Люк, что ты  чего-то  здесь
добьешься.
   - Я много чего могу добиться, - грубовато перебил он ее. -  Сейчас  я
ненадолго уйду. Попытайся поспать, пока я не вернусь.
   - Нет. - Она вцепилась в него. - Не уходи  еще..,  или  я  решу,  что
только вообразила, что ты был здесь. Обними меня.
   Люк снова заключил ее в объятия.
   - Любовь моя, - проговорил он, и его теплое дыхание согрело ее  лицо.
- Милая мря, бесценная жена. Разве ты не знаешь, что я могу сражаться за
тебя со всем миром?
   Она рассмеялась дрожащим смехом:
   - Думаю, что так и придется!
   - В день нашей свадьбы я посчитал, сколько ночей проведу с тобой.  По
меньшей мере десять тысяч. Неделю у меня украли. Ничто не  разлучит  нас
на остальные.
   - Не надо... - Она прикрыла ладонью ему рот. - Не искушай судьбу.
   - Я скажу, какая тебя ждет судьба. - Люк отклонился  и  посмотрел  ей
прямо  в  глаза.  -  Тебе  предстоит  провести  девять  тысяч  девятьсот
девяносто три ночи в моих объятиях. И я их получу все, чего  бы  это  ни
стоило. Можете не сомневаться, леди Стоукхерст.
   Сидя на покрытых ковром ступенях лестницы, Николай наблюдал за Люком,
направлявшимся к нему.
   - Ну, теперь вы убедились, что с ней обращаются хорошо.  Еда,  книги,
одежда...
   - Все равно это тюрьма, - холодно отозвался Люк.
   - Тася вам рассказала свою  историю  насчет  Савелия  Игнатьевича?  -
Николай улыбнулся в непонимающее лицо Люка и добавил, объясняя:
   - Графа Щуровского.
   Остановившись на верхней ступеньке, Люк посмотрел на него:
   - Она сказала мне, что вы ей не верите.
   - Между Щуровским и Мишей не было никаких отношений.
   - Вы спрашивали об этом Щуровского? - поинтересовался Люк.
   - Это ничего не даст, только опозорит меня. Все это ложь от начала до
конца. Она придумала эту историю от отчаяния и хочет всех нас оставить в
дураках.
   - Тогда почему же она не рассказала эту историю  на  суде,  во  время
разбирательства? Она не лгала тогда, не лжет  и  теперь.  Но  вы  скорее
отправите невинную женщину на смерть, чем взглянете  в  лицо  неприятной
истине.
   - Вы смеете говорить мне об истине? - Голос  Николая  вдруг  приобрел
угрожающие интонации. Он встал и в упор  посмотрел  на  Люка.  Такой  же
высокий, он был  сложен  совершенно  иначе.  У  Люка  была  широкоплечая
мускулистая фигура атлета. Николай был жилист и гибок, как кошка. -  Мне
хочется вогнать вам в глотку  эти  слова,  -  сказал  Николай.  -  Идите
спрашивайте Щуровского. Благословляю. Хотелось бы мне увидеть ваше лицо,
когда вы поймете, что натворила ваша жена.
   Люк повернулся, чтобы уйти.
   - Подождите, - остановил его  князь.  -  Не  пытайтесь  увидеться  со
Щуровским сейчас. Пойдите к нему вечером. Когда стемнеет. Русские  такие
дела делают по ночам. Понимаете?
   - Понимаю. Русские любят все делать в тайне.
   - Мы предпочитаем слово "скрытно", - мягко поправил  его  Николай.  -
Этим достоинством, кузен, вы явно не обладаете. Ночью я  пойду  с  вами.
Щуровский не говорит по-английски. Вам понадобится переводчик.
   Люк издал хриплый смешок:
   - Вы последний человек, кого я хотел бы взять с собой.
   - Не будьте дураком. Не думайте, что я преследую вашу жену по  личным
мотивам.  Если  будет  доказано,  что  я  ошибся..,  что  Тасю   осудили
несправедливо.., я поцелую край ее подола и буду молить  о  прощении.  Я
хочу только одного - чтобы убийца моего брата был наказан.
   - Вам нужен козел отпущения, - едко отозвался Люк. - Вам  все  равно,
кто им будет, лишь бы чья-то кровь пролилась взамен крови Михаила.
   Плечи Николая напряглись, окаменели, но  больше  он  ничем  не  выдал
своих чувств.
   - Сегодня вечером я иду с вами, Стоукхерст, и мы  вместе  убедимся  в
том, что Тася лжет, и больше не будем сомневаться в том, кто именно убил
Мишу.
   Остаток дня Люк провел в посольстве, заставив лорда Брамуэлла  и  его
секретаря  составить  официальную  жалобу  о  похищении   и   незаконном
задержании жены подданного ее величества королевы Англии.
   Вечером  Люк  опять  был  во  дворце  Ангеловских.  Николай  небрежно
приветствовал его, грызя яблоко. На взгляд Люка, оно было необычным -  с
белоснежной мякотью и почти прозрачной желто-зеленой кожицей.
   -  Это  русская  антоновка,  ее  еще  называют  восковым  яблоком,  -
проговорил он, вытаскивая из кармана еще  одно.  -  Я  их  очень  люблю.
Хотите попробовать?
   Хотя Люк не ел весь день, он покачал головой.
   Николай рассмеялся.
   - Какие вы, англичане, гордецы, - насмешливо произнес он. - Вы будете
голодать, но не примете пищи из моих рук. Это всего лишь яблоко,  кузен.
- И он бросил его Люку.
   Тот легко  поймал  его  и,  надкусив  хрустящий  кисло-сладкий  плод,
проворчал:
   - Я вам не кузен.
   - Кузен, кузен. Тася - внучка двоюродной сестры моего отца.  Так  что
мы теперь связаны  родством.  Русские  очень  ценят  родственные  связи,
какими бы далекими они ни были.
   - Ценят, но преданности не испытывают, - с издевкой заметил Люк.
   - Убийство как-то охлаждает родственные чувства.
   Обменявшись ненавидящими взглядами,  они  направились  к  ждавшей  на
улице лакированной черной коляске. Большая часть пути до дома Щуровского
прошла в полном молчании.  Коляска  летела  по  уже  опустевшим  улицам.
Мягкий теплый свет лился из окон  домов  и  дворцов,  мимо  которых  они
проезжали.
   - Вероятнее всего,  Щуровский  сегодня  вечером  у  царя,  -  заметил
Николай. И, не обращая внимания на то,  что  Люк  не  ответил,  небрежно
продолжал:
   - Они очень близки, почти  как  родные.  Когда  царь  отправляется  в
Царское Село,  в  свой  загородный  дворец,  он  всегда  требует,  чтобы
Щуровский  был  в  числе  сопровождающих.  Граф  -  человек  не   только
влиятельный, но и очень хитрый.
   - Вы уважаете его?
   - Нет. Разумеется, нет. Щуровский станет на четвереньки и будет лаять
собакой, чтобы угодить государю.
   - Что вам известно о его личной жизни?
   - Внебрачных связей у  него  нет.  Некоторых  людей  мучают  плотские
желания, но Щуровский к  таким  не  принадлежит.  Он  питает  страсть  к
политике, к власти.
   - Вы не можете быть так наивны. - Люк пожал плечами.
   - Придворное общество России  -  это  очень  узкий  круг  лиц.  Здесь
сохранить тайну невозможно. Если  бы  у  Щуровского  проявлялся  вкус  к
мальчикам, об этом бы все узнали.
   Между тем о нем не было ни слова.  Да  и  мой  брат  вечно  хвастался
своими победами, несмотря на все усилия семьи притушить  эти  разговоры.
Так вот, Миша никогда не упоминал и не намекал на то,  что  он  хотя  бы
знаком со Щуровским. Между ними не было никаких отношений.
   - Значит, Михаил компрометировал свою семью, - задумчиво сказал  Люк.
- Я думаю, Ангеловским очень хотелось, чтобы эти слухи прекратились.  Не
так ли?
   Впервые с момента их встречи в золотистых  глазах  Николая  мелькнуло
какое-то чувство.
   - Не надо, - тихо и жестко проговорил Николай. - Даже  и  не  думайте
такого, или я...
   - Убьете меня? - предположил Люк, поднимая темную бровь.  -  Полагаю,
что вы способны на убийство.., несмотря на наши родственные связи.
   Николай стиснул зубы и яростно сверкнул глазами. Ненависть накрыла их
тяжелым облаком. Наконец они подъехали к дому  Щуровского,  двухэтажному
особняку на берегу Невы.  Перед  золоченой  резной  дверью  стояли  двое
часовых.
   - Это дворники, - сказал Николай, выходя  из  экипажа.  -  Безвредные
сторожа. Прежде чем вы начнете рубить их в капусту, дайте-ка  я  с  ними
поговорю.
   Люк выбрался  из  коляски  вслед  за  ним  и  наблюдал,  как  Николай
перебросился со сторожами парой слов, а потом сунул им несколько  монет.
Те, быстро и бесшумно открыв двери, пропустили их в дом.
   Поговорив о чем-то с подошедшим лакеем, Николай жестом пригласил Люка
следовать за ним по коридору, обитому золотой парчой.
   - Никого из семьи дома нет. Графиня в деревне, а графа ждут  попозже,
ближе к ночи.
   - А пока?
   - Мы подождем. И выпьем. Вы как, Стоукхерст, - пьющий человек?
   - Не особенно.
   - У нас, русских, есть поговорка: "Не пить - не жить".
   Они  направились  в  библиотеку,  обставленную  в  западноевропейском
стиле: высокие книжные шкафы, мебель красного  дерева,  кожаные  кресла.
Слуга принес на подносе рюмки и несколько запотевших бутылок.
   - Это водка, настоянная  на  различных  травах  и  тому  подобном,  -
объяснил Николай, наливая  в  рюмку  янтарную  жидкость  и  указывая  на
бутылки, - на березовых почках, на древесном угле, на перце, на лимонных
корочках...
   - Мне березовую, - откликнулся Люк.
   По кивку Николая слуга принес еще один поднос - с  закусками:  икрой,
хлебом, селедкой. Николай с довольным видом устроился в кресле, держа  в
одной руке рюмку водки, в другой  -  ломоть  черного  хлеба,  намазанный
зернистой икрой. Мгновенно  расправившись  с  ними,  он  вновь  наполнил
рюмку. Желтые глаза его пристально вглядывались в Люка.
   Внезапно он показал на крючок на месте левой кисти  Люка  и  спросил,
осушив вторую рюмку:
   - Как это случилось?
   - Покалечился при пожаре.
   - А! - В коротком восклицании не было ни  удивления,  ни  сочувствия.
Николай продолжал оценивающе разглядывать его. - Почему вы  женились  на
Тасе? Надеялись получить какую-то долю ее состояния?
   - Я не нуждаюсь в деньгах, - холодно отвечал Люк.
   - Тогда почему? Вы чем-то обязаны вашим друзьям Эшборнам?
   - Нет. - Люк слегка запрокинул голову, допивая водку.
   Напиток был мягким и холодным, но жгучая волна опалила ему горло.
   - Значит, по любви,  -  продолжал  Николай.  В  его  голосе,  как  ни
странно, не было насмешки. - Разумеется,  вы  ранее  никогда  не  видели
девушки, подобной Анастасии Ивановне? Так ведь?
   - Да, - угрюмо буркнул Люк.
   -  Это  потому,  что  Тасю  воспитывали  в  старорусских   "теремных"
традициях. Она жила в деревне, подальше от мужских  глаз,  и  не  видела
никого, кроме отца, нескольких близких родственников и учителей. Птица в
золотой клетке. Так воспитывали дочерей на протяжении многих  поколений,
но это было давно. В наши дни  такое  воспитание  редкость.  Когда  Тасю
увидели на  первом  "белом"  балу,  все  мужчины  Санкт-Петербурга  были
увлечены ею. Странная, тихая, красивая девушка.  Прошел  слух,  что  она
ведьма. Я чуть сам в это не  поверил,  когда  заглянул  в  ее  бездонные
глаза. Все мужчины одновременно страшились и желали ее.  Кроме  меня.  -
Николай замолчал и вновь наполнил рюмку Люка.  -  Я  хотел,  чтобы  брат
получил ее.
   - Почему?
   - Мише был нужен кто-то, кто мог заботиться о  нем  и  понять,  какие
демоны терзают его душу. Ему была нужна жена из  хорошего  рода,  умная,
чуткая, терпеливая женщина, чье чувство долга принудит ее  оставаться  с
ним, несмотря на все оскорбления и издевательства. Все эти черты я видел
в Тасе.
   Люк смерил его яростным взглядом:
   - А вы не подумали о том, что Михаил ее просто погубит,  вместо  того
чтобы воспользоваться ее помощью?
   - Конечно. Но это не имело значения, раз появился шанс спасти Мишу.
   - Он получил то, чего заслуживал. -  С  мрачной  улыбкой  Люк  сделал
глоток водки.
   - А теперь это же получит и Тася.
   Люк уставился на русского тяжелым  взглядом,  ненависть  захлестывала
его. Если с Тасей что-то случится, Ангеловские дорого заплатят  за  это.
Оба  замолчали  -  водка  начала  оказывать  свое  притупляющее  чувства
действие. Только поэтому Люк не бросился на  русского  князя  в  попытке
свернуть ему шею.
   В библиотеку бесшумно вошел слуга и приглушенным голосом обратился  к
Николаю. Разговор длился  довольно  долго,  после  чего  Николай  махнул
рукой, отпуская слугу, и, нахмурившись, повернулся к Люку:
   - Он сказал, что Щуровский вернулся, но он болен. -  Видя  недоумение
Люка, князь объяснил:
   - Слишком много выпил. Все еще хотите поговорить с ним сегодня?
   Люк поднялся на ноги:
   - Где он?
   - У себя в спальне, готовится ко  сну.  -  Поняв,  что  решение  Люка
увидеть Щуровского непреклонно, Николай закатил глаза к небу.  -  Ладно,
пойдем к нему. Может, нам повезет, и он потом  ничего  не  вспомнит.  Но
только на пять минут. Понятно? После этого сразу уходим.
   Они поднялись наверх, в роскошные  покои.  Щуровский  сидел  на  краю
постели, безучастно ожидая, пока слуга его разденет. Он  совсем  не  был
похож на того лощеного самоуверенного  человека,  которого  Люк  впервые
увидел на приеме во главе стола среди знатных гостей. Сейчас  его  седые
волосы были неряшливо всклокочены, глаза покраснели, взгляд затуманился.
Рубашка была расстегнута до пояса,  открывая  обвисшее  рыхлое  тело.  В
комнате стоял сильный запах вина и табачного дыма, казалось,  исходивший
от старика.
   - Не знаю, зачем я это делаю, - зло шепнул Николай, заходя в комнату,
и уже громко позвал:
   - Граф Щуровский...
   Ваше высокопревосходительство...  -  Помолчав,  он  коротко  приказал
растерянному слуге:
   - Пошел прочь.
   Без лишних понуканий слуга быстро вышел из спальни.
   Он промелькнул мимо Люка, не сказав ни слова. Люк не стал проходить в
комнату, а остался около двери. Какой-то инстинкт не позволил ему пройти
вперед. Он почувствовал,  что  ему  лучше  быть  незаметным.  Перед  его
глазами разворачивался странный спектакль, и он хотел в нем разобраться,
несмотря на незнание языка.
   -  Ваше  высокопревосходительство,  я  приношу  свои  извинения,  что
потревожил вас, - начал Николай по-русски, подходя к поникшей фигуре  на
краю постели. - Я буду краток и затем оставлю вас в покое. Мне  хотелось
бы спросить вас кое о чем. Это  касается  смерти  моего  брата,  Михаила
Дмитриевича. Ваше высокопревосходительство, вы не помните, были ли вы  с
ним знакомы?
   -  Миша,  -  хрипло   проговорил   Щуровский,   поднимая   глаза   на
золотоглазого молодого мужчину, стоявшего перед ним,  и  сразу  чудесным
образом  преображаясь.  Казалось,  он  ожил:  плечи  распрямились,  лицо
порозовело, словно перед  ним  предстало  волшебное  видение.  В  темных
глазах блеснули слезы. - Мой прекрасный мальчик, мой  милый  тигреночек,
ты явился мне! Я знал, что ты вернешься, дорогой мой Миша!
   Николай застыл, его лицо окаменело.
   - Что? - прошепта