их относительную ценность.
   - Возможно, придет день, когда вы  решите,  что  вас  обокрали,  -  с
сарказмом проговорила герцогиня. - Тем не менее я принимаю этот подарок.
Можете надеть мне его на шею, дорогая. - И, когда Тася застегнула на ней
цепочку, улыбнулась:
   - Что ж, я одобряю выбор моего сына. Вы чем-то похожи на меня, на ту,
какой я была, когда только-только вышла замуж.  Позже  я  прочитаю  Люку
наставление о том, как быть почтительным и внимательным мужем.
   - Он очень внимательный и почтительный муж, - уверила ее Тася, лукаво
поглядывая на Люка. Он, казалось, остолбенел, услышав слова матери. Тася
с трудом сдержала улыбку. - Ваша светлость, позвольте мне проводить  вас
в сиреневые комнаты. Я взяла на себя смелость приготовить их для вас.
   - Да, конечно. Я люблю эти комнаты. Сиреневый мне к лицу.
   Женщины удалились под руку,  а  Люк  и  Эмма,  лишившись  дара  речи,
остолбенело смотрели им вслед. Эмма пришла в себя первая и заговорила:
   - Она сумела понравиться бабушке. Бабушке, которой не нравится никто!
   - Знаю. - Люк внезапно расхохотался. - Может, она все-таки ведьма, а,
Эмма? Но не говори ей, что я это сказал.
 
*** 
 
   Следующие несколько дней прошли очень спокойно, хотя Тасю и огорчало,
что Люка часто не бывало дома и возвращался он поздно ночью.  Он  весьма
туманно объяснял, что его задержала обязательная деловая встреча, но  от
его одежды несло сигарным дымом, а дыхание отдавало портвейном.
   - В этих деловых встречах участвуют только мужчины?  -  подозрительно
осведомилась Тася, помогая снять  сапоги  устало  сидевшему  на  постели
Люку.
   - Старые седые мужчины с большими животами и желтыми зубами.
   Тася тщательно рассмотрела воротник его рубашки.
   - Это утешает. Мне было бы  неприятно  каждый  вечер  проверять  твою
одежду в поисках следов помады и духов.
   Слегка пьяный. Люк притянул ее к себе, радуясь, что наконец  оказался
с ней наедине.
   - Пожалуйста, проверяй где хочешь. - Он уткнулся носом и  ртом  в  ее
душистые волосы. - Мне скрывать нечего.
   Посмотри здесь.., и здесь. - Он перекатился с одного бока  на  другой
и, заигрывая, подмял под себя смеющуюся жену.
   Днем Тася с  герцогиней  и  Эммой  посещали  магазины,  чтобы  купить
какие-нибудь безделицы для убранства дома,  наносили  визиты.  Герцогиня
решила ввести Тасю в высшее общество  Лондона.  Старые  светские  львицы
были  очарованы  неизменно  хорошими  манерами  Таси.  "Такая  скромная,
прекрасно воспитанная девушка.  Она  так  отличается  от  легкомысленных
современных девушек, которые не знают, как взять в руки нитку с иголкой,
не носят, когда должно, перчаток и лишний раз не сделают  реверанса",  -
одобрительно рассуждали  они.  Тасины  манеры  доставляли  старым  дамам
бесконечное удовольствие, заставляя их объявлять всем и каждому, что  их
вера в будущее цивилизации восстановлена.
   До обеда герцогиня отдыхала  в  своих  комнатах,  а  Тася  занималась
уроками с Эммой. К восторгу Таси, Эмма  начала  писать  пьесу.  Однажды,
когда они сидели втроем, Эмма заявила:
   - Я собираюсь стать актрисой. Пойти  на  сцену.  Вообразите  меня  на
подмостках Королевского театра... Из меня выйдет самая великолепная леди
Макбет на свете! - Она продемонстрировала  свои  актерские  способности,
изобразив  сцену  лунатизма  из  "Макбета"  с  таким  энтузиазмом,   что
герцогиня схватилась за нюхательную соль.
   Получив приглашение на прием, который давала леди  Уолтфорд  в  честь
дня  рождения  дочери,  Эмма  решительно  сказала,  что  даже  всемирная
катастрофа не заставит ее пойти на этот прием.
   - Я буду там самой высокой! Я буду выше всех мальчиков! И  кто-нибудь
обязательно будет смеяться над цветом моих волос, а мне придется дать  в
нос, и получится ужасный скандал. Я туда не пойду!
   Отеческий  разговор  Люка  с  Эммой  не  произвел  на   нее   никакою
впечатления. Когда Тася расспрашивала его об этом разговоре, вид у  него
был озадаченный и несколько растерянный.
   - Она не хочет туда идти, - коротко ответил он.  -  Заставлять  ее  -
только делать несчастной.
   Тася вздохнула:
   - Не думаю, что ты понимаешь, в чем дело, милорд.
   - Ты права, - мрачно отозвался он. - Несмотря на все  мои  усилия,  я
уже давно перестал понимать Эмму - с момента, когда ей исполнилось  семь
лет. Разбирайся с ней сама.
   - Хорошо, Люк. - Она с трудом сдержала улыбку. Люк  был  преданнейшим
отцом, но как быть с проблемами дочери, которые нельзя решить  подарками
или поцелуем, он не знал.
   Тася направилась в комнату Эммы и осторожно  постучалась  в  закрытую
дверь. Ответа не последовало, и Тася толкнула дверь и заглянула  внутрь.
Эмма, лежа на полу, раскладывала по порядку своих многочисленных  кукол.
Выражение лица у нее было мятежным.
   - Мне кажется, вы собираетесь сказать, что мне  надо  пойти  на  этот
вечер, - пробормотала Эмма.
   - Да. - Тася уселась на пол рядом с ней, юбки ее взметнулись и опали,
окружив ее мерцающим зеленым озерком. - Там ты сможешь  познакомиться  и
подружиться с девочками своего возраста.
   -  Мне  не  нужны  подруги.  У  меня  есть  вы,  и  папа,  и  все   в
Саутгейт-Холле, и Самсон.
   - И все мы тебя  обожаем,  -  улыбнулась  Тася.  -  Но,  Эмма,  этого
недостаточно. Я знаю это по своему опыту. Я росла точно так же, как  ты,
вдали от всех, как и ты, и более того. У меня никогда не было  подруг  -
моих ровесниц. Я не хочу, чтобы ты была такой же одинокой, как я.
   Эмма нахмурилась:
   - Я не знаю, как с ними разговаривать.
   - Ты научишься, тебе нужно только немножко попрактиковаться.
   - Папа сказал, что, если я не хочу идти, он не будет настаивать.
   - Я настаиваю, - тихо  проговорила  Тася  и,  увидев,  как  удивилась
девочка, поскорее продолжила, чтобы она не успела возразить:
   - Мы сошьем тебе новое платье. В салоне  мистера  Холдинга  я  видела
шелк  прелестного  персикового  цвета.  Он  идеально  подойдет  к  твоим
волосам.
   Эмма покачала головой:
   - Белль-мер, я не смогу...
   - Ты только попытайся, - уговаривала ее Тася. - Ну что  такое  плохое
может с тобой случиться?
   - Я ужасно проведу там время.
   - Думаю, что один ужасный вечер ты выдержишь. Кроме того.., возможно,
тебе будет там интересно.
   Эмма театрально застонала и продолжила выстраивать  кукол  по  росту.
Тася улыбнулась, зная, что молчание означает согласие пойти на вечер.
 
*** 
 
   Люк  с  облегчением  вздохнул.  Закрытая   дверь   спальни   как   бы
отгораживала от всего мира. Еще один день прошел впустую -  совещания  с
банкирами, адвокатами, деловыми людьми. Бесконечные разговоры утомляли и
раздражали его.
   Он  был  членом  правления  железнодорожной  компании,  пивоваренного
завода, а недавно с неохотой принял директорство страховой конторы.
   Он   не   любил   мира   финансов,   ему   была   по   сердцу    роль
землевладельца-джентльмена, которую успешно играли мужчины его семьи  на
протяжении многих поколений. Люка вдохновляли не акции и ценные  бумаги,
а распаханные поля, поднимающиеся посевы и добрая жатва.
   Но  жить  только  на  ренту,  которую  давало  поместье,   было   уже
невозможно. Ради своих арендаторов и своей  семьи  он  вложил  деньги  в
городскую недвижимость, фабрики,  железные  дороги.  Это  приносило  ему
достаточный доход, и он смог  не  поднимать  арендную  плату  и  вводить
различные улучшения в собственные земли Стоукхерстов.
   Старые  мелкопоместные  дворяне  -  джентри  насмехались  над  Люком,
осуждая его, как они говорили, за вульгарную погоню за деньгами,  но  он
видел, как съеживаются  их  поместья,  взлетает  арендная  плата  на  их
землях, как разоряются арендаторы.  Общество  быстро  преобразовывалось,
аристократический   образ   жизни   уходил   в   прошлое,    поднимались
промышленники.  Многие  благородные   семейства,   когда-то   обладавшие
несметными богатствами, нищали, не умея  и  не  желая  приспособиться  к
происходившим переменам. Люк не хотел, чтобы это  случилось  с  близкими
ему людьми. Его земли никогда не зарастут  бурьяном.  И  его  дочери  не
придется выходить замуж за кого-то ради  денег.  А  поэтому  приходилось
заниматься  не  тем,  чем  хотелось,  приходилось  становиться   деловым
человеком, что, полагал Люк, было весьма малой  платой  за  благополучие
семьи.
   Люк улыбнулся, глядя на свою жену,  сидящую  на  кровати  в  скромной
белой ночной рубашке, отделанной  у  горла  белым  кружевом.  Прекрасные
волосы Таси были распущены и  сбегали  вниз  сверкающим  в  свете  лампы
черным водопадом.
   - Ты не ужинал, - строго произнесла она, поднимая голову от книги.
   Ее голос  звучал  не  так,  как  обычно,  в  нем  слышалась  какая-то
напряженная нотка. Он подумал, не сердится ли она за то, что в последнее
время он часто не бывает дома.
   - Хотелось бы мне быть дома с тобой, - отозвался он. - А вместо этого
я с кучкой мужчин обсуждал цены на пшеницу и достоинства разных биржевых
маклеров.
   - И к чему же вы пришли?
   -  Что  старый  порядок  вещей  уходит  вместе  с  доходным  сельским
хозяйством. - Люк задумчиво сдвинул брови, снимая сюртук. - Я  не  смогу
вести такую жизнь, как мои отец и дед.  И  уж  точно  у  меня  не  будет
праздного досуга. Отец всю свою жизнь гонялся  за  женщинами,  охотился,
иногда занимался политикой. Он считает, что  я,  занимаясь  торговлей  и
промышленностью, роняю родовую честь.
   Тася встала с кровати и подошла к нему, чтобы помочь раздеться.  Пока
он говорил, она расстегивала на нем рубашку.
   - Но ведь ты делаешь это для блага  семьи.  -  Широко  распахнув  его
рубашку, она прижалась поцелуем к его твердой мускулистой груди.
   - Да, - улыбнулся Люк, погружая пальцы в  ее  волосы  и  запрокидывая
голову. - Но меня раздражает каждая минута, проведенная вдали от тебя.
   Тася обняла его за талию.
   - Меня тоже.
   - Что тебя беспокоит? - спросил он.  -  Что  последние  дни  я  много
времени провожу вне дома?
   - Ничто меня не беспокоит. Все прекрасно.
   - Никакой лжи, - тихо напомнил он ей, и она покраснела.
   - Есть кое-что, что меня заботит... - Она немного помолчала, подбирая
нужные слова. - Я опаздываю, - наконец произнесла она,  и  алый  румянец
залил ее лицо.
   Люк озадаченно покрутил головой:
   - Опаздываешь? Куда?
   - Мои.., мои месячные, - с трудом выговорила она. - Они  должны  были
начаться неделю назад. У меня всегда это.., не очень регулярно,  но  все
равно.., никогда не было такой задержки. Это ничего. Я уверена. На самом
деле я не думаю, что это...
   - Ребенок? - мягко подсказал он.
   - Слишком рано говорить об этом. Я не ощущаю в себе никакой перемены,
а если бы это было так, уверена, что какая-то перемена была бы.
   Он затих, гладя ее по голове.
   - Ты недоволен? - тоненьким голосом спросила Тася.
   Люк неотрывно смотрел на нее, пока у нее  не  закружилась  голова  от
пронзительной синевы его глаз.
   - Это станет самой большой радостью в моей жизни. - Он прислонился  к
ней лбом. - Что бы ни случилось, мы встретим это вместе. Ладно?
   Она кивнула.
   - Значит, ты хочешь ребенка?
   Он нахмурился, размышляя над ответом.
   - Я об этом как-то не думал, - признался он. -  Мне  не  приходило  в
голову, что у меня будут другие дети, кроме Эммы. Мысль о другом... - Он
замолчал и усмехнулся. - Наполовину  я,  наполовину  ты...  Да,  я  хочу
этого. Но я предпочел бы,  чтобы  мы  еще  какое-то  время  были  только
вдвоем, только ты и я, до того как мы заведем детей. Ты сама еще  совсем
ребенок.  Мне  хотелось  бы,  чтобы  ты  подольше  оставалась   юной   и
беззаботной, получила то, чего у тебя еще не  было.  Я  хочу,  чтобы  ты
забыла о том аде, через который прошла. Хочу сделать тебя счастливой.
   Тася теснее прижалась к нему.
   - Забери меня в постель, - еле слышно прошептала она. -  Это  сделает
меня очень счастливой.
   Он поднял бровь с деланным удивлением:
   - Как, леди Стоукхерст? Вы сами проявляете ко мне такой интерес?  Это
впервые. Я потрясен и переполнен чувствами.
   Она завозилась, расстегивая на нем брюки.
   - Надеюсь, не слишком потрясен и переполнен.
   Он расхохотался:
   - Только не жалуйся, если я не дам тебе спать всю ночь!
   - Я об этом только и мечтаю. - Она не смогла ничего добавить  к  этим
словам - , он накрыл ее губы своими.
   - Как жалко, что папа не курит, - заметила Эмма, оглядывая  предметы,
выставленные на застекленном прилавке. - Это самый  красивый  портсигар,
который я когда-нибудь видела.
   - А я рада, что он не курит, - отозвалась Тася. - Я  всегда  считала,
что табак - вещь очень противная.
   Алисия, присоединившаяся к их экспедиции за  покупками  в  "Харродз",
окинула взглядом витрину.
   -  Как  бы  мне  хотелось,  чтобы  Чарльз  никогда  не  заводил  этой
привычки... Но ты права, Эмма, это очень элегантный портсигар.
   Серебряный портсигар с золотой гравировкой был  украшен  топазами.  К
трем женщинам, увлеченно разглядывающим ценную вещицу, поспешно  подошел
продавец. Вощеные кончики его усов подергивались от рвения.
   -  Возможно,  леди  хотят  рассмотреть  его  поближе?  -   неуверенно
осведомился он.
   Тася покачала головой:
   - Я хотела бы купить подарок на день рождения мужу, но не это.
   - Возможно,  ему  придутся  по  душе  золотые  ножнички  для  усов  и
расчесочка для них в кожаном футляре?
   - Боюсь, что нет: он чисто выбрит.
   - Тогда зонтик? С ручкой из слоновой кости или серебряной?
   Тася снова покачала головой:
   - Слишком практично.
   - Коробка итальянских носовых платков?
   - Очень безлично.
   - Флакон французского одеколона?
   - Чересчур пахуче, - вмешалась Эмма.
   Тася рассмеялась, глядя на встревоженное лицо продавца.
   - Может быть, мы походим и подумаем? - попыталась успокоить она  его.
- Уверена, что раньше или позже мы найдем что-нибудь подходящее.
   - Да-да. - Разочарованный продавец перешел к другим покупателям.
   Алисия подошла к столу, заваленному бисерными сумочками, корзинками с
газовыми  вышитыми  шарфами,  коробками  с  перчатками.  Тася   медленно
двинулась в противоположном направлении.  Ее  притягивала  к  себе  ярко
раскрашенная  лoшадка-качалка.  Она  стояла  на  полу  рядом  с  резными
деревянными колыбелями. Тася осторожно подтолкнула лошадку ногой,  и  та
плавно закачалась. Легкая улыбка тронула ее губы.
   С каждым днем она все больше убеждалась, что беременна.
   Она  представляла  себе,  как  будут  выглядеть  их  дети:   высокие,
черноволосые, синеглазые...
   - Белль-мер! - обратилась к ней следовавшая по пятам Эмма.  Она  тоже
обратила внимание на  игрушку.  -  Теперь,  когда  вы  спите  в  папиной
постели, у вас, наверное, будет ребенок?
   - Когда-нибудь. Я надеюсь на это. -  Тася  положила  тонкую  руку  на
плечо Эммы. - Ты хочешь иметь братика или сестричку?
   - Да, - с готовностью ответила девочка,  -  особенно  братика.  Если,
конечно, мне разрешат помочь выбрать ему имя.
   Тася улыбнулась:
   - Как же ты хочешь его назвать?
   - Как-нибудь по-особенному. Может быть, Леопольд.
   Или Квентин. Вам нравятся эти имена?
   -  Очень  грандиозно.  -  Тася  подобрала  маленькую   погремушку   и
попробовала потрясти.
   -  А  может  быть,  Гидеон...  -  размышляла  вслух   Эмма.   -   Или
Монтгомери... Да, Монтгомери Стоукхерст...
   Тася, улыбаясь, слушала, как Эмма примеряет имена  к  будущему  лорду
Стоукхерсту. Но вдруг улыбка исчезла с  лица  Таси.  Странный  леденящий
холод сковал ее, она оперлась руками на стол, чтобы не  упасть.  Она  на
какие-то секунды потеряла представление о том,  где  находится.  Горький
вкус страха наполнил рот. Что происходит? Что неладно?..
   Она вскинула голову... У входа в магазин появилось страшное  видение.
Образ из ее ночных кошмаров, никогда ее не  покидавший.  Михаил...  Нет,
это все-таки не Михаил. Человек,  которого  она  убила,  был  бледным  и
темноволосым, а у этого были  золотистые  волосы,  загар  и  смертельная
решимость во взгляде... Да,  глаза  были  такие  же  -  пустые,  желтые,
волчьи.
   Как  зачарованная  Тася  наблюдала  за  золотой   фигурой,   медленно
приближавшейся к ней. Красивый, неотвратимый, как ангел смерти. Это  был
не призрак, не видение.
   Князь Николай Ангеловский явился за ней.
   Как нелепо было  встретить  его  в  универсальном  магазине,  где  их
окружали клерки, продавцы и толпы женщин!  Его  строгий  темный  сюртук,
казалось бы, должен был скрывать то, что он  иностранец,  но  почему-то,
наоборот, подчеркивал  это.  Николай  был  как-то  необыкновенно  красив
своеобразной жестокой красотой. Такого лица Тася  больше  ни  у  кого  и
никогда  не  видела.  Золотистая  кожа,  каштановые  волосы  с  золотыми
отблесками и более светлыми прядями, лицо словно высечено резцом, грация
движений... Он выглядел как  тигр,  силой  волшебства  превратившийся  в
человека.
   Детская погремушка дрогнула в трясущейся руке Таси.
   Она бережно положила ее на покрытый фетром  стол.  Улыбка  далась  ей
мучительно: щеки онемели, и при движении губ  острые  иголочки  пронзали
непослушные мышцы, но Тася все-таки сумела улыбнуться.
   - Эмма, - тихо проговорила она, - если не ошибаюсь, тебе нужны  новые
перчатки?
   - Да, Самсон стащил у меня последние и сжевал.  "Он  не  в  состоянии
устоять перед новой белой лайкой.
   - Может, леди Эшборн поможет тебе купить новую пару?
   - Ладно.
   Когда Эмма ушла, Тася снова взглянула в сторону двери.
   Николай исчез. Она торопливо обвела взглядом торговый зал.
   Его и след простыл.
   Сердце ее билось мучительно сильно.  Быстрым  шагом  она  обошла  зал
вдоль стены и попала в другой зал, где  продавали  продукты.  Она  почти
бегом миновала  ряды  замороженной  рыбы,  висящие  мясные  туши,  мешки
бакалеи, пирамиды банок с вареньем, ящики засахаренных фруктов, конфет и
каких-то иностранных лакомств. Люди стали оборачиваться  и  смотреть  на
нее.
   Тася поняла, что дышит прерывисто, с  хриплым  рыдающим  звуком.  Она
сжала губы и так стояла, бледная, с раздувающимися ноздрями.
   "Эмма в безопасности с Алисией, - успокаивала она себя. - Теперь  мне
нужно ускользнуть от Николая, где-то укрыться и послать за Люком..."
   Она покинула зал продуктов  и  поспешила  перейти  в  лавку  торговца
мануфактурой, которая находилась рядом с выходом из  магазина.  Если  ей
удастся выйти на улицу, она смешается с толпой и станет незаметной. Даже
Николай с его чутьем хищного зверя не найдет ее в этой суетящейся  массе
народа.
   Тася выбралась на улицу и с  облегчением  вдохнула  зловонный  воздух
лондонского лета. Но не успела ее нога коснуться мостовой, как  огромная
рука рывком обхватила ее за талию с такой силой,  что  чуть  не  вышибла
дух.  У  нее  даже  позвоночник  прогнулся  от   этой   грубой   хватки.
Одновременно другая рука, в перчатке, закрыла ей нижнюю  половину  лица.
Бесшумно,  сноровисто  двое  мужчин  повели  ее  в   боковую   улицу   к
поджидавшему экипажу.  Около  него  спокойный,  как  сытый  тигр,  стоял
Николай. Он был еще молод - ему едва ли исполнилось  двадцать  пять,  но
все следы юности и доброты давно исчезли с его лица. Он смотрел  на  нее
сверкающими,  круглыми,  как  золотые  диски,   бесстрастными,   пустыми
глазами.
   - Здравствуй, кузиночка, - с деланной вежливостью произнес он.  -  Ты
хорошо выглядишь. - Протянув руку, он пальцем снял с  ее  ресниц  слезу,
посмотрев на нее, как на драгоценный эликсир.  -  Знаешь,  ты  могла  бы
гораздо больше затруднить  мне  поиски,  например,  могла  бы  прятаться
где-нибудь в деревне, переодевшись крестьянкой. У меня годы ушли  бы  на
розыски.  А  вместо  этого  ты  стала  в  Лондоне  притчей  во   языцех.
Таинственная иностранная гувернантка, которая вышла  замуж  за  богатого
маркиза. Узнав об этой истории, я сразу понял, что это могла быть только
ты. - Он окинул презрительным взглядом ее фигуру в  шелковом  платье.  -
Наверное, твоя любовь к роскоши пересилила  здравый  смысл.  -  Кошачьи