-  Твой
отец - убийца, а братец хвастун. Ты же просто трусишка.
   Филипп задрожал от ярости.
   - Э, да он дрожит, - насмехался  Луис.  -  Посмотрите  на  него...  -
Внезапно он замолчал, вздрогнув  от  резкого  удара  по  затылку.  Юноша
ухватился за больное место и повернулся. - Что это... - Еще  один  удар,
на этот раз в грудь. Луис, не веря своим глазам, уставился  на  Жюстина,
стоявшего позади и молча целившегося в него камнем.
   - Что он сказал, Филипп?
   Филипп проглотил подступивший к горлу ком и облегченно вздохнул:
   - Ничего. Жюстин, мы опаздываем...
   - Мне показалось, он назвал тебя трусом. - Жюстин бросил  камушек  на
землю и выбрал другой из горсти. - Мы же знаем, что это не правда. Кроме
того, он назвал меня хулиганом. И это не правда, не так ли?
   - Не забудь, - усмехнулся Луис, - я также назвал вашего отца убийцей.
   Жюстин  резко  бросил  горсть  камней  к  ногам  Луиса  и  мстительно
улыбнулся, его голубые глаза потемнели и сделались почти черными.
   - Филипп, дай мне твою шпагу.
   - Нет. - Филипп быстро подошел  к  брату.  -  Жюстин,  только  не  на
шпагах. - Они отлично понимали друг друга. - Это  я  должен  драться,  -
почти шепотом произнес он.
   - Он не желает драться с тобой, - сказал Жюстин,  -  а  предоставляет
это право мне.
   - Не на шпагах, - отчаянно повторил Филипп.
   - Ты хочешь, чтобы твой брат сделал тебя таким же трусом,  Жюстин?  -
съехидничал Луис.
   Жюстин сердито запыхтел. Его глаза встретились с глазами  Филиппа,  и
он твердо произнес:
   - Я изрублю его на части, не успеет он и моргнуть!
   - Они уже тренировались сегодня, а ты нет...
   Луис нетерпеливо прервал их:
   - Ну, так давай займемся делом, Жюстин.
   - Филипп, - рявкнул Жюстин, - дай мне эту чертову штуку!
   - Не дам, пока ты не пообещаешь, что будешь драться только до  первой
крови.
   - Я не могу...
   - Обещай!
   Они пристально посмотрели друг на друга, и Жюстин кивнул.
   - Черт с тобой, согласен.  -  Он  протянул  руку.  Побледнев,  Филипп
передал ему шпагу.
   Группа направилась в укромное местечко. Они пробирались туда  тайком,
зная, что  дуэль  не  состоится,  если  еще  кто-нибудь  узнает  о  ней.
Мальчишкам их лет запрещалось улаживать  свои  споры  подобным  образом,
пока они  не  достигнут  соответствующего  возраста.  Они  находились  в
опасном возрасте,  на  пороге  совершеннолетия,  когда  еще  не  хватало
зрелости, чтобы отличить игру от действительности.  Юные  страсти  легко
воспламенялись, и им хотелось испытать себя.
   Соблюдая правила, они назначили секундантов. Луис медленно снял  свой
сюртук,  глядя  через  плечо  на  близнецов.  Филипп  стоял  со  сжатыми
кулаками, его напряженная поза  свидетельствовала  о  крайнем  волнении.
Жюстин ждал с неестественным спокойствием.
   Луис уже начал жалеть о своем вызове Волеранам.  Взгляд  Филиппа  был
мягким и  испуганным,  но  голубые  дьявольские  глаза  Жюстина  обещали
тяжелую борьбу с ним. Жюстин - хороший фехтовальщик, почти такой же, как
он сам. Луис видел тренировки Жюстина у  Наварры,  и  тот,  как  говорил
учитель, был бы непревзойденным, если бы не отсутствие дисциплины. Выйдя
вперед, Луис принял надлежащую позу. Пока их разделяло несколько шагов.
   В тишине юноши  поприветствовали  друг  друга,  и  схватка  началась.
Зазвенела сталь. Соперники  попробовали  несколько  простых  комбинаций,
изучая друг друга. Двойной финт, выпад, парирование, за которым следовал
быстрый ответный удар. Оба двигались с прекрасной координацией и  равным
мастерством. Вот если бы Наварра мог видеть все  это!  Это  был  легкий,
спокойный обмен ударами.
   Затем  схватка  приняла  более   серьезный   оборот,   и   равновесие
нарушилось. Луис сильно взмок, стараясь сохранить сосредоточенность.  То
ли Жюстин за короткое время успел набрать хорошую форму, то  ли  скрывал
от всех свое мастерство, даже от учителя. Он дрался удивительно чисто  и
легко и был гораздо подвижнее, чем кто-либо  мог  ожидать.  В  ходе  боя
Жюстин держался так легко, будто Луис вызвал его  на  какое-то  шутливое
соревнование.
   Единственный, кто ничему не удивлялся, был Филипп, тем не  менее  его
тревога не ослабевала. Он один знал, что  только  крайнее  безрассудство
делало брата таким искусным.  Жюстин  не  заботился  о  том,  что  может
случиться, для него исход поединка не  имел  никакого  значения.  Он  не
боялся ни боли, ни даже смерти... И это пугало Филиппа.
   Луис удивленно отступил назад, почувствовав, как кончик шпаги Жюстина
коснулся его плеча. Не веря своим глазам, он посмотрел на капли крови на
своей рубашке. Раздались возгласы ребят, и Филипп бросился к  секунданту
Луиса.
   - Честь удовлетворена, - сказал Филипп, запыхавшись и вытирая пот  со
лба.
   Луис был подавлен и унижен. Он злобно смотрел на Жюстина, возмущенный
тем, что незначительная ошибка, один промах в защите привел к поражению.
Друзья будут смеяться  над  ним.  Еще  больше  его  бесило  удивительное
спокойствие Жюстина. Он ожидал, что Волеран будет  ликовать.  Но  вместо
этого  выражение  его  лица  было  серьезным,  когда  он  наблюдал,  как
совещаются секунданты... и по  какой-то  причине  это  показалось  Луису
более унизительным, чем открытое осмеяние.
   - Это конец, - сказал  Филипп,  не  скрывая  радости.  Он  улыбнулся,
увидев довольный взгляд Жюстина.
   - Нет, не конец!  -  крикнул  Луис,  но  никто  не  обратил  на  него
внимания.
   Жюстин  направился  к  Филиппу,  намереваясь  отдать  ему  шпагу,   и
остановился, увидев ужас на лице брата.
   - Нет! - крикнул Филипп. Жюстин быстро обернулся, увидел выпад  Луиса
в его сторону и тут  же  сочувствовал  укол  в  бок,  посмотрел  вниз  и
заметил,  как  тонкое  стальное  лезвие  отпрянуло  назад.  Его  обожгла
сильнейшая  боль.  Он  неловко  упал  на  колени,  безмолвно  глядя   на
расплывающееся пятно на своей рубашке. Затем прижал руку к влажному боку
и, почувствовав головокружение, упал на землю. Тяжело  дыша,  он  уловил
запах собственной крови и еще сильнее зажал бок.
   - О, Жюстин! - воскликнул Филипп и упал рядом с ним. - О, Жюстин!
   Луис начал медленно соображать, что он наделал. Его  друзья  смотрели
на него с изумлением и отвращением.
   - Я не хотел... - начал было Луис, но его голос повис  в  тишине.  Он
совершил такой бесчестный поступок, такой трусливый, что не  нашел  слов
для оправдания. Попятившись назад, юноша повернулся и убежал.
   Жюстин  пошевелился  при  звуке  умоляющего  голоса  Филиппа,  и  его
затуманившиеся голубые глаза открылись. Он отвернулся от холодной  травы
и посмотрел на брата.
   - Это всего лишь... царапина. - Он  старался  придать  своему  голосу
небрежный тон. Филипп истерически засмеялся:
   - Ты истекаешь кровью, Жюстин.
   - Где Луис... подлый, проклятый, трусливый ублюдок, я его...
   - Он сбежал, -  сказал  Филипп,  его  первоначальный  страх  утих.  -
Кажется, он был удивлен, как и все остальные.
   Жюстин неуклюже попытался подняться.
   - Удивлен? Я убью его! Я... - Он замолчал, тяжело дыша. Сильно  болел
бок. Из-под пальцев снова появилась кровь,
   - Молчи! - крикнул Филипп, подхватив его под плечи. - Опять  кровь...
нам нужен врач... Я оставлю тебя на минуту и...
   - Если ты уйдешь, - с трудом проговорил Жюстин, - то не найдешь  меня
здесь, когда вернешься.
   - Жюстин...
   - Я уйду домой, где отец, вероятно, прикончит меня.
   - Но...
   - Отведи  меня  домой,  -  попросил  Жюстин  с  напряжением,  которое
заставило его замолчать.
   Филипп попытался остановить кровотечение, прижав  свою  руку  к  боку
Жюстина, что вызвало новый поток проклятий со стороны  брата.  Он  вдруг
заметил двух парней, стоящих над ними, один  из  которых  протянул  свою
сорочку.
   - Спасибо. - Филипп взял ее и засунул под рубашку Жюстина, приложив к
ране.
   - Луис не должен был так поступать,  -  сказал  парень.  -  Я  больше
никогда не буду его секундантом.
   - Прежде всего не надо было устраивать дуэль! - рассердился Филипп.
   Жюстин закрыл глаза и молчал. Его окровавленные руки лежали на  земле
ладонями вверх. Парень восхищенно посмотрел на него.
   - Он очень смелый.
   - И упрямый, как бык, - проворчал Филипп.
   - Он сможет выиграть очень много дуэлей.
   - Он может погибнуть,  не  достигнув  и  двадцати  лет,  -  прошептал
Филипп.
   Жюстин открыл глаза. Они  помутнели  и  стали  фиолетовыми,  лишенные
обычной живости. Он осторожно протянул  руку  и  ухватился  за  воротник
Филиппа, испачкав его кровью.
   - Поедем.
   Филипп не решился спросить Жюстина, как он оказался в городе. Один из
дружков Луиса привел серую  в  яблоках  лошадь  Филиппа,  и  они  втроем
подняли Жюстина, усадив его в седло.  Филипп  устроился  позади  него  и
проверил, держит ли Жюстин прокладку на своей ране.
   - Все в порядке, -  прохрипел  брат,  склонившись  к  шее  лошади.  -
Поехали... пока я не свалился.
   Путешествие верхом до дома оказалось мучительным. Филипп страдал, как
и Жюстин. Он ужасно боялся, что брат умрет.
   - Почему ты решил драться с Луисом? - спросил Филипп, когда они  были
на полпути к дому. - Ты так сильно ненавидишь его?
   Сейчас, когда кровотечение остановилось, голова Жюстина  стала  более
ясной.
   - Нет, просто хотел сразиться с ним,  и  все,  -  ответил  он  слабым
голосом. - Это гораздо лучше...
   - Лучше, чем что?
   - Чем не драться.
   - В этом нет никакого смысла. Почему  тебе  нравится  причинять  вред
другому человеку?
   - Когда я дерусь, то выступаю не против человека... а против  чего-то
еще...
   - Против того, что сидит внутри тебя, - тихо сказал  Филипп.  В  этом
было существенное различие между ними. - Что-то внутри хочет  уничтожить
тебя самого, - продолжал  он  ровным  тоном,  -  и  все  вокруг.  Ты  не
успокоишься, пока не разрушишь семью и не сделаешь несчастными всех нас.
   - Нет...
   - Пока мы все не измучимся с тобой.
   - Ты ненавидишь меня, - простонал Жюстин.
   - Нет. Ты этого не дождешься.
   Жюстин  слышал,  что  Филипп  говорил  ему  еще  что-то,   но   слова
становились все менее различимы. Глаза его закатились, и Жюстин  впал  в
забытье. Они успели добраться до дома, он видел, как к нему  протянулись
руки, затем  погрузился  в  багряное  море,  уносимый  вдаль  на  гребне
вздымающейся волны. Голова его раскалывалась, бок болел.  Он  снова  был
маленьким, и отец держал его на руках...

***

   Жюстина уложили  в  постель,  голова  его  упала  на  подушку,  и  он
отключился на несколько часов, пока не проснулся  с  тревожным  чувством
одиночества.
   - Отец, - прошептал он, беспокойно двигая рукой, пока ее не обхватила
чья-то сильная рука. Жизненная сила этого пожатия, казалось,  возвращает
ему сознание. Он увидел напряженное лицо отца и понял, что  тот  зол  на
него... но в то же самое  время  в  этих  золотистых  глазах  он  уловил
удивительную нежность. Отец не отходил от него даже в присутствии врача,
и Жюстин ни разу не попытался разъединить их руки.  Жюстин  корчился  от
боли, когда прочищали рану, но молчал. По лицу его струился пот. У  него
было такое ощущение, что в боку орудуют раскаленной кочергой.
   - Еще не все? - возмущенно простонал он, не в силах  больше  терпеть.
Максимилиан тихо утешал его, пока врач не  закончил  обрабатывать  рану.
После перевязки Жюстину дали какое-то противное на  вкус  лекарство.  Он
настоял на том, чтобы самому держать стакан. Отец приподнял ему голову и
помог выпить лекарство. Жюстин счел это крайне унизительным.
   - Лучше бы  ты...  накричал  на  меня  и...  послал  к  черту.  -  Он
закашлялся, когда исчезла  последняя  капля  горькой  жидкости.  -  Твоя
доброта... очень странная.
   - Преисподнюю я устрою  тебе  завтра,  -  пригрозил  Макс,  поправляя
покрывала. - А сейчас я рад, что у тебя все в порядке.
   - Все в порядке? - удивленно повторил Жюстин.
   - Это несерьезная рана,  -  сказал  Макс,  убирая  влажные  локоны  с
бледного лба Жюстина.
   - Ты не говорил бы так... если бы ранили тебя.
   Макс улыбнулся.
   - Ты скоро поправишься, и тогда я выскажу тебе свое мнение по  поводу
твоей дуэли.
   -  Н...никогда...  -   Жюстин   широко   зевнул,   лекарство   начало
действовать. Его глаза еще были открыты, когда он почувствовал, что Макс
шевельнулся. - Ты уходишь?
   - Нет, мой сын.
   - Иди, если хочешь, - еле слышно пробормотал Жюстин.
   - Нет пока, - последовал ответ, и мальчик  окончательно  расслабился.
Он снова взял отца за руку и уснул, держа ее.

Глава 12

   - Как он? - спросил Александр, наливая Максу вина.  Макс  сделал  ему
знак, чтобы тот поставил бутылку.
   - Все будет хорошо. - Макс только что спустился сверху, где  спокойно
спал Жюстин.  Лизетта  и  Ноэлайн  хлопотали  около  расстроенной  Ирэн,
предлагая ей кофе, основательно разбавленного бренди. - Рана не  опасна,
но он еще в шоке. - Макс помолчал, затем мрачно добавил:
   - Как и я.
   - Неужели ты не ожидал от него подобной выходки? - спросил Бернар.  -
Меня лично удивляет, что это не случилось раньше.
   - Он следует по стопам отца, не так ли? - продолжил Александр.
   Макс посмотрел на обоих холодным взглядом.
   - Да, это так, - сказал Бернар. - Макс, ты хорошо знаешь своего  сына
и не мог не ожидать от него такого. С твоей стороны глупо надеяться, что
это не повторится.
   Макс уже готов был резко ответить им,  но  его  прервал  тихий  голос
Лизетты.
   - Макс, - сказала она, входя в комнату и беря его за  руку.  -  Я  не
хочу лишать тебя  братского  сочувствия  и  сострадания,  но  Берти  уже
приготовила ужин. Пойди и подкрепись как следует.
   - Я не голоден...
   - Ну хоть немного, милый, - умоляла  она  с  доброй,  обворожительной
улыбкой.
   Ворча, Макс пошел с ней к двери. Лизетта  оглянулась  через  плечо  и
укоризненно посмотрела на братьев, прежде чем спокойно выйти из комнаты.
Этот взгляд так резко контрастировал с тем благодушным выражением  лица,
когда она разговаривала с Максом, что Александр  не  мог  удержаться  от
улыбки.
   - Несмотря на мягкость, - заметил он, - Лизетта настоящий деспот.
   - Это не смешно, - заявил Бернар.
   - Почему? Она очень подходит Максу.
   - Я бы так не сказал. - Бернар сделал большой глоток вина,  глядя  на
пустой дверной проем. - Наоборот, даже опасна для него.
   - Не понимаю почему.
   - Лизетта постоянно пытается ворошить прошлое, когда  лучше  оставить
его в покое. Проявляет дьявольское любопытство относительно  Корин...  а
это ведет к неприятностям.
   Александр задумчиво приподнял голову:
   - Лизетта не нравится тебе, не так ли?
   Голос Бернара был твердым:
   - Не сама она, а ее стремление воскресить воспоминания, ее влияние на
Макса или на Этьена Са... - Он замолчал, но слишком поздно.
   Алекс удивился:
   - На Этьена Сажесса? При чем здесь Сажесс?
   - Оставим это, - резко сказал Бернар.
   - Она ни за что не вступит в связь с ним, как это сделала Корин. Нет,
тебя беспокоит другое...
   - Хватит, - проворчал Бернар.

***

   - Это моя вина, - проговорил Филипп.
   - Ерунда, - возразил Жюстин и  открыл  рот,  когда  Лизетта  поднесла
ложку к его губам. Она настояла на том, чтобы покормить его, хотя Жюстин
вполне мог поесть сам. Поскольку  Лизетта  долго  ухаживала  за  больной
матерью, она привыкла к таким заботам. Сначала  Жюстин  протестовал,  но
вскоре смирился и начал относиться к ней как к матери.
   - Расскажи мне, Филипп,  что  произошло,  -  попросил  Макс,  сидя  в
стороне от кровати на французском  стуле  красного  дерева  с  изогнутой
спинкой.
   Филипп, как всегда, начал тщательно подбирать слова:
   -  Я  поссорился...  с  тремя  юношами,   один   из   которых   хотел
спровоцировать меня на дуэль. Я  отказался,  но  в  это  время  появился
Жюстин и...
   - И поднял брошенную перчатку, - подсказал отец, язвительно улыбаясь.
   Жюстин встретился взглядом с Лизеттой и отвел рукой чашку с супом.
   - Они назвали его трусом, отец, - сказал он, не глядя на Макса.
   - И этого было достаточно?
   - Нет, они также назвали меня хулиганом, а тебя...
   - Как?
   Шея и уши Жюстина покраснели.
   - Так, как все называют, - пробормотал он.
   - Как же все-таки?
   - Зачем спрашивать? Ты ведь знаешь!
   - Я хочу услышать это от тебя. - Жюстин несколько раз  провел  руками
по волосам, взволнованно оглядывая комнату. - Скажи, -  настаивал  Макс,
пристально глядя на сына. - Когда-то мы должны внести в это ясность.
   Лизетте и Филиппу следовало бы выйти из комнаты, но они  не  посмели.
Напряжение достигло такого накала, что никто из четверых не  осмеливался
ни пошевелиться, ни даже дышать.
   - Они назвали тебя убийцей, - произнес Жюстин полушепотом и  внезапно
резко выдохнул. - Они не раз говорили это. Все. А ты спрашиваешь, почему
я часто дерусь. Как,  по-твоему,  я  должен  поступать...  Я  дерусь  за
Филиппа и за себя! Только поэтому мы  и  можем  выжить,  являясь  твоими
сыновьями. Я никогда не знал, что значит  иметь  друга,  так  же  как  и
Филипп. - Он повернул голову и посмотрел на брата. -  Скажи  ему!  В  их
глазах мы вдвойне виноваты. Мы не просто  сыновья  какого-то  заурядного
убийцы, мы - Волераны, и потому они дьявольски жаждут нашей крови!
   Макс подошел к кровати и ласково обнял Жюстина за плечи.
   - Послушай меня, сынок. Я все понимаю...
   - Нет...
   - Ради Бога, не прерывай меня! Ты не в состоянии  запретить  говорить
подобные вещи. Слухи будут бродить, и ты не остановишь их. Если даже  ты
убьешь человека, Жюстин, или дюжину, но прошлое не изменишь.  Все  равно
останешься моим сыном.  Можешь  проклинать  это,  если  хочешь,  но  все
останется, как есть.
   -  Какое  прошлое?  -  спросил  юноша,  и  в  его  глазах  неожиданно
заблестели слезы. - Что произошло? Почему ты не скажешь, сделал это  или
нет? Почему не говоришь мне правду?
   Его слова повисли в воздухе, в то время как все смотрели на Макса.
   - Ну что я могу тебе сказать? Я женился на  твоей  матери  по  любви.
Однако мои чувства изменились через несколько лет после твоего рождения,
когда я понял, что Корин связалась с другим мужчиной.
   - С кем? - спросил Жюстин.
   - Это не важно...
   - Скажи мне, черт побери! Это Этьен Сажесс?
   Макс медленно кивнул.
   - Почему? - спросил Филипп. - Почему она сделала это?
   - Наверное, ей казалось, что она любит его, - ответил Макс,  сохраняя
спокойствие. Только Лизетта знала, каких усилий  ему  стоит  говорить  о
прошлом. - Я не смог сделать Корин счастливой. Это отчасти  и  послужило
причиной того, что она ушла к другому.
   - В таком случае нет необходимости оправдывать ее, - заключил Жюстин.
- Я даже рад, что она умерла.
   - Нет, Жюстин. Ее можно жалеть, но нельзя ненавидеть.
   - Ее убил Этьен Сажесс? - спросил мальчик.
   - Нет.
   Подбородок Жюстина задрожал.
   - Значит, ты? - спросил он  прерывающимся  голосом.  Казалось,  Максу
трудно говорить.
   - Нет. Я нашел ее уже мертвой.
   - Тогда кто же?..
   - Не знаю.
   На лице Жюстина отразились гнев и недоверие.
   - Но ты должен! Ты обязан знать.
   - Хотелось бы, - тихо произнес  Макс,  -  знать,  что  произошло.  Но
больше всего я хочу, чтобы твою жизнь не омрачала тень прошлого.
   Жюстин закрыл глаза и откинул голову на подушки.
   -  Больше  ничего  не   можешь   рассказать   мне?   Ты   кого-нибудь
подозреваешь? Кто мог желать ее смерти?
   - Несколько лет назад я задал этот вопрос  Этьену  Сажессу,  надеясь,
что он поможет разгадать тайну.
   - Ну и?..
   - Он уверен, что это я убил Корин из ревности.
   - Тебе следовало бы прикончить его на дуэли, - пробормотал Жюстин.
   - Посмотри на меня. - Макс подождал, пока Жюстин откроет глаза. -  Ты
должен осторожно относиться к  поединкам,  мой  своевольный  сын.  Пусть
лучше тебя назовут трусом,  чем  каждый  раз  кидаться  в  драку,  когда
какой-нибудь сопляк бросит тебе вызов. Чем грознее твоя  репутация,  тем
больше желающих спровоцировать тебя. И чем  чаще  ты  пользуешься  своей
шпаго