али тщетно ждала его  оценки.  "Мне  все  равно",  -  с
отчаянием думала она, но продолжала стоять с царственным  выражением  на
лице.
   Ее платье нежнейшего розового оттенка, какой только можно  было  себе
вообразить, блестело, как перламутровая внутренность раковины. Небольшие
рукава с  буфами  обхватывали  ее  руки  выше  локтя.  Изящное  декольте
открывало грудь, а шею украшала  маленькая  золотая  брошка  на  изящной
бархотке.
   Под пристальным взглядом Рэнда Розали покраснела  и  опустила  глаза,
сиявшие чистым голубым светом. Он заметил, что  она  изменила  прическу:
теперь на лоб ей падала короткая модная челка,  а  длинные  локоны  были
собраны на затылке и перевиты шелковой лентой.
   - Я с трудом узнал вас, - вымолвил наконец Рэнд чуть хриплым голосом,
с удивлением ощущая себя совершенно беззащитным  перед  ее  очарованием.
Чувства его боролись между желанием и негодованием.
   "Какая смелость, как она могла надеть такое декольте!" - думал он,  с
трудом отводя восхищенный взгляд от ее груди, умом  между  тем  понимая,
что она одета так же, как другие женщины.
   И снова его поразила мысль: хватит ли у него выдержки не  прикасаться
к ней, если на карту поставлены его гордость и  его  слово?  Милосердный
Боже,  зачем  он  расставил  ловушку  самому  себе?  "Но  разве  мог   я
предположить, что буду желать ее так сильно!" - с отчаянием думал он.
   - Вы прекрасно выглядите, - проговорил он наконец, поняв, что он него
ждут слов одобрения.
   Мадам Мирабе была  явно  разочарована  такой  сдержанной  оценкой,  а
Розали, казалось, осталась вполне довольна и этим.
   Она улыбнулась, и внезапно перед Рэндом предстала... другая  женщина.
Это длилось всего одно мгновение, но и его оказалось  достаточно,  чтобы
Рэнд с пугающей ясностью понял, что где-то когда-то он уже видел ее.
   - Откуда у  вас  это?  -  спросил  он,  задумчиво  глядя  на  золотую
безделушку с выгравированной в центре буквой "Б" в  окружении  венка  из
листьев. Это была мужская булавка для галстука.
   - Она принадлежала моему отцу Джорджу Беллью, - ответила Розали. - Ее
подарила мне мать в день восемнадцатилетия.
   "Почему он спрашивает об этом?  -  с  возмущением  думала  Розали.  -
Неужели я сама и мое платье ему не интересны?" И это после того,  как  я
потратила на это целый день.
   - Понравилось ли вам платье?  -  как-то  слегка  застенчиво  спросила
мадам Мирабе.
   - Мадам, - медленно произнес Рэнд. - Ваш несравненный  артистизм  под
стать великолепию этих чудных тканей.
   Восхищение было выражено столь небрежно,  что  Розали  предпочла  бы,
чтобы он не высказал его вовсе.
   - Ax, мне кажется, вы имеете в  виду  совсем  не  ткань...  притворно
улыбнулась мадам Мирабе, уклонившись от дальнейших похвал  с  искусством
настоящей француженки.
   Рэнд, в свою очередь, тактично заговорил о счете"
   - Подобное превращение достойно, безусловно, хорошего вознаграждения,
дорогая мадам Мирабе.
   - О да, - сразу же согласилась она. - Заметьте, месье, сколько  здесь
работы! Вы иностранец, но я не пользуюсь этим и не пытаюсь  надуть  вас.
Такой товар и впрямь стоит немалых денег.
   Почувствовав смущение и неудобство от того, что мужчина  покупает  ей
одежду, туфли и даже белье, Розали молчала, пока они не покинули магазин
чрезвычайно благодарной мадам Мирабе.
   "Лорд Беркли - мой должник, - снова и снова мысленно повторяла она. -
Он лишил меня  невинности,  из-за  него  я  потеряла  дом  и  работу.  И
несколькими тряпками этого все равно не возместишь".
   После того как он оплатил все покупки, Розали не покидало  неприятное
чувство, будто теперь она стала чем-то вроде собственности Рэнда.
   Он первым начал разговор;
   - Итак, сегодня у тебя был удачный день.
   Розали кивнула.
   - Я вижу, ты отрезала волосы, - заметил он с явным неудовольствием  в
голосе.
   Наконец-то он соизволил обратить внимание на ее внешность!
   - Только спереди, - небрежно ответила Розали - Больше не предпринимай
ничего, не посоветовавшись со мной!
   - Я вам не горничная, лорд Беркли, и не ваша собственность, и мне  не
нужны ваши приказы.
   - Не нужны мои приказы, нужны только мои деньги, так?
   - Но вы же сами предложили купить мне одежду!
   - Да, одежду, черт  возьми,  но  я  не  предлагал  тебе  стричь  твои
проклятые волосы!
   - В конце концов это мое дело. А их все равно теперь  не  вернешь.  И
почему это так вас беспокоит...
   - Мне наплевать, - резко перебил он, пытаясь взять себя в руки.
   Они замолчали, слушая стук  копыт  и  громыхание  колес  по  неровной
дороге. Неожиданно Рэнд сказал:
   - Мы не сможем так жить, это ясно. Мы  кончим  тем,  что  убьем  друг
друга.
   - Да, я вижу, наши  разногласия  совершенно  непримиримы,  -  сказала
Розали, с удивлением думая, как они будут жить бок о бок все это время.
   Вдруг мрачная задумчивость Рэнда сменилась неожиданным весельем.
   - Если уж Англия с Францией смогли помириться,  то  мы  с  вами  -  и
подавно!
   - Что вы предлагаете? - осторожно спросила Розали.
   - Для начала перемирие.
   Розали в волнении поглаживала блестящую ткань нового платья.
   Значит, перемирие, то есть  прекращение  вражды.  Но  как  она  может
согласиться на это, если все еще чувствует враждебность по  отношению  к
нему? Нельзя изменить это так быстро. Временами ей достаточно было  лишь
взглянуть на него, чтобы чувство беспомощности и отвращения охватило ее,
как в то злосчастное утро. Мысль о том, что, сколько бы  еще  мужчин  ни
появилось в ее жизни, он  навсегда  останется  первым,  приводила  ее  в
отчаяние. Она никогда не забудет этот день, ярко освещенную  комнату  на
Беркли-сквер и все, что случилось там. Уже одного этого было достаточно,
чтобы презирать и ненавидеть его.
   Может быть, теперь он и разглядел  в  ней  личность,  но  еще  совсем
недавно она была лишь неким предметом, который он использовал для своего
наслаждения.
   -  Бесполезно  даже  пытаться,  -  тихо  сказала  Розали,  глядя   на
мелькающий мимо ряд домов. - Я бы и хотела простить, но не могу,  -  как
бы извиняясь добавила она.
   Рэнд молча кивнул. Лицо его было непроницаемым,  губы  крепко  сжаты.
Эта девица, вероятно, не понимала одной простой вещи - подобный  поворот
событий стал возможен только благодаря его природной совестливости, ведь
он может бросить ее на первом же углу и больше не вспоминать об этом.
   Вновь наступило молчание. Рэнд недоумевал: как она  могла  отказаться
от его предложения? Он был обижен, как если бы он протянул  руку,  чтобы
погладить пушистого котенка,  а  тот  вместо  благодарности  бросился  и
оцарапал его.
   Хотя подсознательно он все-таки уважал Розали за то, что та не  стала
разыгрывать из себя ни святую, ни мученицу, неискренне  произнося  слова
прощения.
   В тот день им так и не удалось помириться.
   Незаметно  пролетела  неделя.  Несмотря  на  краткие  ссоры,   долгое
молчание после них и осторожные разговоры, Розали  знала,  что  эти  дни
останутся в ее памяти как идиллически счастливые.
   Она чувствовала себя во Франции как рыба в воде. Ей  нравилась  живая
французская речь, чистое звучание которой напоминало ей об Эмилии.
   Рэнд с головой ушел в дела. Целыми днями он пропадал на пристани, но,
кроме проблем с пароходной компанией, много еще было вопросов  с  другой
недвижимостью Беркли. И Розали, к ее радости, была  предоставлена  самой
себе в уютном тихом пристанище маленькой гостиницы.
   Никогда прежде она не имела столько свободного времени и  возможности
делать все, что хочется.
   Она занималась музыкой, читала романы  Джейн  Остин,  сидя  в  уютном
кресле, бродила по саду, срывая теплые душистые листья мяты, или в общей
гостиной болтала с другими  гостями,  среди  которых  были  две  молодые
американки, путешествовавшие с родителями по Европе.
   С Рэндом Розали виделась только за  завтраком  и  ободом,  когда  все
постояльцы гостиницы собирались вместе.
   Обеды проходили в особом зале и были весьма обильными. После горячего
блюда скатерть непременно  меняли,  и  на  столе  появлялись  графины  с
красным вином, портвейном и хересом и фрукты на десерт.
   Розали не осмеливалась спросить Рэнда, почему он почти не пьет  вина,
хотя подобная сдержанность казалась ей довольно странной.
   Дни проходили за днями, и постепенно отменная  пища,  свежий  воздух,
солнце, лень и свобода сделали свое дело - бледная кожа Розали приобрела
здоровый цвет, а на щеках появился румянец.
   Рэнд ничего не говорил о происшедшей в  ней  перемене,  но  временами
смотрел в ее сторону со смешанным чувством желания и досады.
   И хотя Розали продолжала твердить, что  ненавидит  его,  он  все-таки
возбуждал в ней постоянное  любопытство.  Ругался  ли  он,  принимал  ли
участие в азартной игре,  или  собирался  уйти  с  головой  в  очередную
авантюру, Розали легко могла определить настроение  Рэнда  по  выражению
его глаз, начинавших светиться каким-то внутренним огнем.
   Казалось, ему нравится  поступать  безрассудно,  совершая  что-нибудь
такое, чего никто из Беркли никогда бы не одобрил.
   Чем дольше длилось их знакомство, тем чаще  Розали  спрашивала  себя:
почему он спас ее тогда,  во  время  пожара  в  "Ковент-Гардене"?  Ведь,
несмотря на то что иногда Рэнд был очень добр, в целом он не походил  на
альтруиста, а временами впадал в такое раздражение и злобу, что  это  не
могло не пугать Розали.
   Однажды Рэнд вернулся очень поздно. Весь день  он  вел  переговоры  с
партнерами, решив принять участие во  французской  торговле  шерстью,  а
также вложить деньги в многообещающее производство шелка. Сейчас,  когда
Наполеон доживал свои  дни  на  острове  Святой  Елены,  промышленность,
безусловно, расцветала. Ставки делались  в  основном  на  потребности  и
прихоти высшей знати, Рэнд устало  вошел  в  комнату  и  увидел  Розали,
сидящую в ванне, до краев наполненной водой. Свечи в высоких канделябрах
освещали ее лицо, нежные тени лежали на скулах и мочках  ушей.  Душистый
пар поднимался вокруг.
   При виде Рэнда Розали удивленно подняла брови. В такие часы он обычно
не выходил из своей спальни.
   - Я полагала, это горничная, - растерянно проговорила она.
   "Какая же я глупая, - думала Розали. - Не все ли равно, ведь  он  уже
видел меня обнаженной".
   В комнате воцарилось неловкое молчание. Рэнд стоял не шевелясь  и  не
спуская с нее глаз, горло его мгновенно пересохло. Наконец,  сделав  над
собой усилие, он отвел взгляд и сказал:
   - Я думал, что освобожусь сегодня гораздо раньше, но...
   - Много успели сделать? - Розали старалась,  чтобы  голос  ее  звучал
обыденно.
   - Я.., да.
   - Ну, хорошо, я скоро закончу, - сказала она, и Рэнд отступил  назад,
к массивной двери.
   Сердце его бешено колотилось, и каждой клеткой он чувствовал, что она
здесь, рядом, и достаточно ему сделать всего два шага...
   - Не стоит торопиться, - хрипло сказал он,  с  удивлением  обнаружив,
что смог спокойно произнести эту фразу. - Я ухожу.  Есть  еще  кое-какие
дела.
   - А как же ужин? - разочарованно спросила Розали.
   Он торопливо покачал головой.
   - Я не голоден. Хорошенько запри дверь,  я  вернусь  не  скоро.  -  И
поспешно вышел из комнаты.
   В этот вечер Розали поужинала  в  одиночестве  и  рано  легла  спать.
Однако заснуть ей не удалось. Она постоянно прислушивалась, не откроется
ли  входная  дверь.  Так  прошла  вся  ночь  -  в   полусне-полуяви,   в
непрестанном тревожном ожидании.
   Рэнд появился только на рассвете.  Услышав  звук  его  шагов,  Розали
быстро вскочила с  постели,  накинула  пеньюар  и  открыла  дверь  своей
спальни.
   Рэнд стоял посреди комнаты.  Розали  посмотрела  на  него  сначала  с
удивлением, потом с  тревогой  и  наконец  с  отвращением.  По  гостиной
распространялся резкий запах дешевых духов. Одежда  Рэнда  была  измята,
лицо осунулось, глаза покраснели. Весь его вид говорил  о  том,  что  он
провел бурную бессонную ночь, Розали возмущенно поморщилась.
   Бессовестный развратник!
   - Мы сейчас с тобой представляем чудесную  парочку,  -  сказал  Рэнд,
отчетливо произнося слова.
   - Ты отвратителен! - ответила Розали срывающимся голосом.
   Рэнд пристально посмотрел на нее своими зеленоватыми глазами.
   - Но почему? Скажи, прошу тебя!
   - Ты  выглядишь  так,  словно  переспал  со  всеми  шлю...  со  всеми
проститутками западного побережья!
   - Весьма вероятно, - согласился Рэнд, снимая сюртук и  роняя  его  на
пол. - Но как ты, вероятно, помнишь, это было частью  нашего  маленького
соглашения. Ведь я, если пожелаю, могу обратить свое внимание  на  любую
женщину. Или, может быть, ты сама этого хочешь?
   Лицо Розали исказила гримаса отвращения.
   - Ты омерзителен. Ты поступаешь...
   - Я, между прочим, не женат, и у меня  нет  никаких  обязательств  ни
перед одной женщиной. Что же здесь особенного и такого уж мерзкого, черт
побери?
   - Все, и твоя отвратительная похоть в том числе. Ты липнешь  к  любой
потаскушке, задирающей перед тобой юбку!
   В ярости Рэнд хотел было встряхнуть ее и  даже  протянул  руки  к  ее
прекрасным  тонким  плечам,  но  она  стояла  не  шелохнувшись,  и  Рэнд
отступил.
   Что с ним случилось? Откуда это странное неутолимое желание,  которое
не способна удовлетворить никакая другая женщина? И как можно  выдержать
это все?
   - К чему подобный тон? - мягко спросил Рэнд, слегка касаясь ее  руки.
- И зачем ты дразнишь меня? Помнишь ли ты, как быстро я перехожу от слов
к делу?
   Розали отдернула руку.
   - Ты ошибаешься, - неуверенно сказала она. - Я сказала тебе  все  это
потому лишь, что, живя рядом, трудно скрыть чувство отвращения.
   - Советую тебе спрятать его подальше, - проговорил  Рэнд  и  с  силой
потянул ее к себе, так что теперь их тела почти соприкасались.
   Розали была такой маленькой, что едва доставала ему до подбородка.
   - Ты искушаешь меня, невольно подталкивая к тому, чтобы  я  не  искал
удовольствий  на  стороне  и  обратил  внимание  на  самую  доступную  и
прелестную молодую особу - на тебя.
   Розали хотела ударить его  по  лицу,  но  удержалась,  вспомнив,  чем
однажды закончилась подобная попытка.
   - Ну, давай, действуй! Ты же привык все брать силой!
   Внезапно он обнял ее за плечи.
   - Скажи мне, чего ты хочешь? - спросил он. -  Твоя  нежность  подобна
полярному льду - соблазнительная и надменная, отвергающая  любую  ласку,
словно каждое прикосновение причиняет  тебе  невыносимое  страдание.  Ты
довольна своим одиночеством, а вот я недоволен Я много лет был  заключен
в эту холодную тюрьму, пока наконец не устал и не начал искать  простого
человеческого тепла. Ты первая,  кому  я  сделал  больно  в  этих  своих
поисках.
   - О чем вы говорите? - с ужасом прошептала Розали, но Рэнд  продолжал
говорить, не обращая внимания на ее слова:
   - Мое желание смешно для тебя. Это желание сумасшедшего,  но  я  хочу
растопить этот лед своими руками.
   Нет, не бойся, я, кажется, передумал. Скорее всего там,  подо  льдом,
ничего нет, и, растаяв, ты просто исчезнешь.
   - Ты ненормальный! - выдохнула Розали, чувствуя, что вся дрожит в его
объятиях. Увидев ее расширившиеся от страха глаза, Рэнд с глухим  стоном
разжал руки.
   - Прочь от меня. Если бы только Бог  сделал  так,  чтобы  я  перестал
желать тебя!
   Он резко встал, вошел в свою комнату и с силой захлопнул дверь.
   Потрясенная, Розали не двигалась с места. Неужели можно жить рядом  с
ним и быть спокойной за себя? Можно ли рассчитывать на его обещание?
   Они встретились вновь в этот же день  перед  ужином  в  их  маленькой
гостиной. Рэнд подошел к Розали, сидящей в кресле с книгой в руках.  Она
взглянула на него,  готовая,  кажется,  в  любую  минуту  продолжить  их
бесконечную схватку. Но внезапно ощущение какого-то холодка  возникло  у
нее под ложечкой, словно она летела вниз с горы.
   Рэнд молча стоял перед ней. Он был одет в синий  сюртук  и  такие  же
брюки,  в  белоснежную  рубашку  и  высокие  черные  ботфорты,  красивый
шелковый галстук завершал его наряд.  Темно-золотой  загар,  к  которому
Розали уже 1 привыкла, оттененный белизной воротничка, больше не казался
ей плебейским и грубым.
   Теперь она понимала, почему женщины так любили его. В нем было что-то
бесконечно  притягательное,  какая-то   грубость,   терпкость,   суровая
мужественность,  позволявшая  женщинам  острее  чувствовать  собственную
слабость. Его непредсказуемость заинтриговывала, а быстрота,  с  которой
холод и равнодушие в его глазах уступали место жизнерадостному  веселью,
не позволяла угадать его мысли.
   Розали догадывалась, что многие  женщины  хотели  бы  приручить  его,
лаской и лестью заманить в свои сети, но она знала также, что  ни  одной
из них это пока не удалось.
   - Ты сидишь здесь, как маленькая птица в клетке, - неожиданно  сказал
Рэнд.
   Розали отложила книгу. , - В твои обязанности  не  входит  развлекать
меня, - спокойно произнесла она.
   Глаза Рэнда скользнули по ее фигуре. На  ней  было  воздушное  платье
пастельного тона с замысловатым узором из цветов и листьев. "
   - Эта гостиница - единственное, что ты до сих пор  видела  здесь,  во
Франции. - В его голосе слышалось невольное сожаление. - Я хочу показать
тебе кое-что более интересное.
   "Почему он беспокоится обо мне? Какое ему дело  до  моих  чувств?"  -
думала Розали.
   - У тебя есть какой-то план? - Она оглядела его роскошный наряд.
   - Это зависит от тебя. Хочешь, поужинаем сегодня где-нибудь?
   - Можно я сперва спрошу тебя? - Розали внимательно смотрела на Рэнда,
Дело в том, что она уже не чувствовала  себя  настолько  сильной,  чтобы
оставаться его вечным врагом, и решила предложить ему свою дружбу.
   - Скажи,  твое  предложение  о  перемирии  все  еще  в  силе?  -  Она
неуверенно протянула ему руку.
   Чуть поколебавшись, Рэнд взял ее, но не пожал, а  только  подержал  в
своей несколько долгих минут.
   Розали радостно удивилась теплу и покою, исходившим от  его  рук,  ей
вдруг захотелось продлить это чудное  наваждение...  Но  вот  пальцы  их
разъединились, и лишь тонкое тепло осталось в ее ладони.
   - У меня будет свободное время, -  сказал  Рэнд,  помогая  ей  надеть
мантилью. - Я думаю, мы могли бы нанести кое-кому визиты. - Он  взял  ее
локоны и осторожным движением высвободил  из-под  воротника.  -  У  меня
здесь есть друзья.
   - Да? - Розали почти не слушала Рэнда, растроганная его вниманием.
   "Каким милым он может быть, когда захочет",  -  с  удивлением  думала
она.
   - Кого же ты собираешься навестить?
   - Некоторые зовут его "королем города Кале".
   - Кто это?
   - Бо Браммель, разумеется.
   Поначалу Розали сомневалась, действительно ли Рэнд говорит правду,  и
по дороге в Кале  с  восторгом  и  недоверием  слушала  его  невероятные
рассказы, казавшиеся только плодом его богатого воображения. И хотя Рэнд
был абсолютно серьезен, Розали уверяла  себя  снова  и  снова,  что  все
сказанное им - чистейшая выдумка. Впрочем, некоторые факты она не  могла
опровергнуть, поскольку они были всем хорошо известны. Например, то, что
Браммель со скандалом покинул Лондон и что у него был огромный  долг,  и
его чудный севрский фарфор, огромная библиотека, мебель, коллекция вин и
произведений искусства  -  все  было  продано  с  молотка  при  огромном
стечении публики.
   Дружба Браммеля с  принцем-регентом  Георгом  II  также  была  широко
известна, ибо последний в компании самых высокопоставленных  особ  часто
навещал его в доме номер четыре по Честерфилд-стрит в  надежде  услышать
его отзыв о своих  нарядах  и  безупречности  своего  стиля  -  Браммель
славился своей утонченной изысканностью.
   - Говорят, - заметил Рэнд, - что одни только перчатки для него делали
целых три человека: один - большой палец, второй - еще четыре, а  третий
- все остальное!
   - Не может быть! - с удивлением  воскликнула  Розали,  придвигаясь  к
Рэнду. - И много раз ты видел его?  -  Губы  ее  были  так  близко