е любят  женщин,
презирающих их. Тебе не нравятся те, кто старается быть добрым к тебе.
   - Я могу любить любую женщину, пока она  искренна,  -  ответил  Алек.
Опущенные длинные ресницы скрывали выражение его глаз.  -  До  тех  пор,
пока она честна. Трудно найти  женщину,  которая  в  постели  не  играет
какую-нибудь роль.
   - Нам всем это свойственно, - холодно  заметила  Джорджия,  аккуратно
проводя расческой по своим  золотистым  волосам.  -  Вы,  бедные  глупые
мужчины, не хотите принимать нас такими, какие мы есть. Вы всегда  ищете
невинность.
   Алек усмехнулся.
   -  Боже  упаси  меня  от  женщин,  старающихся  разыгрывать  из  себя
невинных, не являясь ими, хуже того  -  старающихся  выглядеть  леди,  -
сказал он и помрачнел от неприятного воспоминания. - Знаю на собственном
опыте: притворство невыносимо.
   - О ком ты думаешь? Она была притворной  невинностью  или  притворной
леди?  -  допытывалась  Джорджия.  Ее  резкий   голос   вернул   его   к
действительности.
   - И то и другое, - ответил Алек, проведя рукой по шее.
   Он так давно носил фамильный медальон Фолкнеров, что до  сих  пор  не
привык к его отсутствию. - Ты не ответила на мой вопрос. Хочешь, чтобы я
оплатил счета или нет?
   - Неужели оплата нескольких пустяковых долгов - все,  что  ты  можешь
мне предложить?
   Вкрадчивый голос Джорджии заставил его рассмеяться:
   - Судя по тому, что я слышал, они далеко не пустяковые. Я  все  равно
сделаю тебе подарок...
   - Изумруды?
   - Бриллианты, - небрежно поправил Алек, вставая с постели.  -  Ты  не
стоишь изумрудов, Джорджия, хоть я должен признать, что  ты  была  очень
занятна в это утро.
   - Возможно, я смогу убедить тебя в моей истинной цене.
   Через несколько минут я заставлю тебя подарить мне изумруды...
   Джорджия обольстительным движением скинула  пеньюар.  Алек  задумчиво
взглянул на нее, улыбнулся и поцеловал в лоб с  нежностью,  вызвавшей  у
нее приступ бешенства.
   - Довольно, Джорджия. Я больше не приду. Но спасибо за приглашение...
Приятно сознавать, что тебя хотят.
   - Негодяй! - во второй раз повторила она это слово, отворачиваясь.  -
В таком случае я приму бриллианты.
 
*** 
 
   В Беркли-Холле прямо на улице были накрыты столы,  уставленные  таким
количеством еды, какое Мира вряд ли  раньше  видела.  Жаркое  и  ветчину
подносили с  кухни  так  часто,  как  только  успевали  слуги,  а  толпа
собралась,  чтобы  полакомиться  пудингами,  всевозможными  булочками  и
другими кушаньями. Прожив месяц у супругов Беркли, Мира стала  привыкать
к их стилю жизни, но тем  не  менее  ее  пугало  количество  собравшихся
людей. Пир продолжался целый день и с наступлением  сумерек  должен  был
закончиться  фейерверком.  Это   было   благотворительное   мероприятие,
устроенное для жителей поместья и  крестьян  из  соседних  деревень,  но
мелкопоместные дворяне тоже приехали сюда, чтобы поесть и повеселиться.
   - Здесь, наверное, не меньше тысячи человек, - заметила с  замиранием
сердца Мира, кутаясь  в  теплую  накидку  от  холодного  ветра,  который
румянил ее щеки.
   Розали улыбнулась, приветственно кивая знакомым, встречавшимся тут  и
там.
   - Каждый год у нас собирается все больше народу, - заметила Розали. -
Но как мы можем не пустить кого-нибудь?  Большинство  из  них  -  жители
окрестных деревень, работающие каждый день не покладая рук. Доставить им
эту маленькую радость - лишь часть того, что я  хотела  бы  сделать  для
них.
   - Я слышала, многие говорят, как  щедры  вы  с  лордом  Беркли.  Ваши
крестьяне - самые благополучные и довольные во всей Англии.
   - Рэнд собирается сделать еще больше для местных  жителей.  Он  решил
обратиться к королю Георгу с предложением о созыве парламента: он  будет
представлять эту местность. Ему нужна новая деятельность: я  буду  рада,
если он  займется  политикой.  Это  отвлечет  его  внимание  от  попыток
раскрыть мои маленькие секреты.
   Мира с удивлением улыбнулась Розали:
   - У тебя есть секреты от мужа? Я думала, вы шагу не ступите друг  без
друга.
   - Что ты! Боже, как это было бы скучно. Нет, Рэнд не бывает  в  курсе
всех моих дел; и я уверена, что он знает об этом. Он  никогда  не  будет
распоряжаться мной.
   - В чем именно? - начала Мира, но оборвала себя. - Нет, я ни о чем не
спрашиваю.
   - Я скажу тебе, если ты пообещаешь не говорить  никому  ни  слова.  -
Розали посмотрела вокруг, чтобы убедиться, что поблизости нет свидетелей
разговора, и зашептала:
   - Ты знаешь, что Брумель, мой отец, последние несколько лет  вынужден
жить во Франции. Он бежал туда от долгов, карточных и других, которые не
мог оплатить. Когда его дружба с королем Георгом прекратилась, он был на
грани  разорения.  Ему  грозила  долговая  тюрьма.   Даже   имея   много
влиятельных и богатых друзей  в  Англии,  Брумель  совершенно  не  умеет
обращаться  с  деньгами...  Он  покупает  все  самое  лучшее,   бездумно
тратит... Из-за своей гордости он не хочет принять от меня деньги.
   - Как ужасно быть не в силах помочь, когда искренне хочешь этого.
   - Да, гордость мужчины легко задеть. В некоторых вопросах  они  более
ранимы,  чем  женщины.  По  многим  причинам  мой  отец  и  муж   сильно
недолюбливают друг друга.
   Единственное, в чем они сходятся, что  мы  не  должны  открывать  мое
родство с Брумелем. Но, несмотря на  все  разумные  доводы,  я  не  могу
делать вид, будто это не так, он мой отец!
   Он мой единственный родитель. Я не могу забыть об этом, как бы  Рэнду
этого ни хотелось.
   - Конечно, - согласилась Мира.
   - Тайно я  нашла  возможность  помогать  Брумелю,  поскольку  у  него
большие затруднения с деньгами. Я анонимно оплачиваю столько его счетов,
сколько могу, чтобы не вызывать подозрения  ни  у  Рэнда,  ни  у  самого
Брумеля.
   - А что же семья Брумеля? Если он нуждается в деньгах, почему они  не
помогут ему?
   Розали нахмурилась, качая головой.
   - Они терпели его, пока он был богат и влиятелен, а сейчас он  только
помеха для них. Они делают вид, будто его вообще не существует - по  той
же причине они делают вид, будто и меня  не  существует!  Они  ничем  не
помогут ему. - Легкая улыбка заиграла на губах Розали. - Мирей, никто не
знает об этом, но дважды мой отец тайно  приезжал  в  Англию,  всего  на
несколько часов. Оба раза я встречалась с ним, не говоря об  этом  мужу.
Рэнд не разрешил бы мне...
   - Скорее всего нет, - возразила Мира, зная, что Беркли не отказал  бы
жене в том, чего она по-настоящему хочет.
   - Возможно, он и не запретил бы, - после минутного раздумья заключила
Розали. - Но я знаю: он стал бы настаивать, что будет сопровождать меня,
и этим все испортил бы.
   Могу себе представить, как бы я пыталась  разговаривать  с  Брумелем,
которого так легко расстроить, с Рэндом, стоящим за спиной и  сердящимся
на нас обоих.
   - Я понимаю, что ты имеешь в виду, - сказала Мира, и  они  обменялись
улыбками.
   - Причина, по которой я рассказываю тебе это, - продолжала Розали,  -
заключается в том, что я получила известие от Брумеля о его  прибытии  в
Англию в ближайшие дни, и это будет скорее всего его последний визит. Он
приезжает поговорить со своим адвокатом о  кое-каких  секретных  фондах,
которые все еще остаются в Лондоне, и побеседовать  с  издателем  о  его
книге о костюмах и платьях. Он специалист по  этому  вопросу,  и,  может
быть, выручка от продажи книги поможет  покрыть  часть  долга  и  другие
расходы.
   - Как ты собираешься встретиться с ним, втайне от Беркли?
   - Так же, как и предыдущие два раза: я скажу  Рэнду,  что  поехала  к
матери в Лондон. Но на этот  раз  мне  лучше  не  ехать  одной.  Как  ты
полагаешь?..
   - Я с удовольствием буду сопровождать тебя, - ответила Мира.
   Было заметно, как Розали благодарна ей за эти слова.
   - Я так рада! Спасибо! Тебе будет  приятно  встретиться  с  Брумелем,
уверяю. - На секунду она закрыла глаза,  стараясь  сдержать  нахлынувшие
чувства. - Я увижу своего отца, - сказала Розали, словно убеждая себя  в
том, что ее мечта скоро сбудется. - Я умру  от  счастья.  Я  так  давно,
ужасно давно не виделась с  ним!  Ты,  наверное,  думаешь,  что  с  моей
стороны странно любить человека, едва зная его.
   - Вовсе нет, - ответила Мира, отвернувшись и кусая губы. - Вовсе нет.
***
 
   После приятного, но ничем не примечательного  ужина  в  Бедфорд-Хаузе
гости возвращались в бальный зал, в дальней части которого  расположился
небольшой  оркестр.  Теперь  благодаря  леди  Джорджии   Бредборн   Алек
официально считался самым интересным холостяком  в  Лондоне;  неудобство
своего положения он чувствовал на протяжении всего  вечера.  Он  не  мог
взглянуть вокруг, не встретив призывных  женских  взглядов.  Он  не  мог
присоединиться ни к одному разговору без  обязательных  вопросов  о  его
романтической жизни, намерениях  относительно  этой  женщины  и  будущих
планов женитьбы. Отбиваясь, как только мог, Алек начал  подумывать,  что
его будут травить подобным образом до конца зимы.
   - Будет еще хуже, когда начнется сезон,  -  прервал  его  размышления
чей-то голос.
   Алек обернулся и встретил ясный, понимающий взгляд лорда Мельбурна..
   - Объясни, пожалуйста. - Алек позволил себе слабо улыбнуться.
   Он любил Мельбурна за дружелюбие и веселый характер.
   Мельбурн был человеком, который думал так, как считал нужным  думать,
и говорил то, что думает; но он был чрезвычайно  обходительным,  поэтому
даже когда его мнение было не всем приятно, к нему продолжали относиться
с теми же уважением и симпатией.  Такт  и  честность  редко  так  удачно
сочетаются в одном человеке.
   - Ты находишься под прицелом, -  лаконично  заметил  Мельбурн,  делая
рукой грациозный жест. - Весна не принесет тебе  облегчения.  Они  будут
кружить рядом с тобой, как китобои вокруг раненого кита. Голову  даю  на
отсечение, что за этот год они тебя женят.
   - Рискуй своей головой ради более стоящих вещей, - ответил Алек,  его
глаза искрились смехом. - У меня нет намерения жениться.
   - Старина, у  тебя  нет  выбора.  Ни  один  мужчина  не  намеревается
жениться, но рано или поздно большинство из нас приходят именно к такому
финалу.  Проклятие!  Я  тоже  не  собирался  жениться,   пока   однажды,
проснувшись, не обнаружил, что спящая рядом женщина - моя жена.
   - Так приятная холостяцкая дрема была нарушена грубым пробуждением  в
браке.
   - Совершенно верно, - подхватил Мельбурн, собираясь  развить  начатую
тему, но его взгляд упал через плечо Алека.
   Его лицо приняло холодное выражение. - Боже милостивый, -  сказал  он
тихо, смущение заставило его слегка поморщить  рыжеватые  брови.  -  Кто
это? Я думал, это...
   Алек обернулся и  бросил  быстрый  взгляд  на  только  что  вошедшего
мужчину. Ею пальцы сжали бокал, затем он снова  обратился  к  Мельбурну,
который быстро взял себя в руки.
   - Это Карр Фолкнер. Как обычно опаздывает, - медленно произнес  Алек;
его манера говорить была расслабленной,  но  глаза  выдавали  внутреннее
напряжение. - Недавно вернулся из долгой  поездки  за  границу.  Младший
брат Холта, ему чуть больше двадцати.
   Мельбурн кивнул, румянец возвращался на  его  красивое  лицо.  Давняя
взаимная неприязнь Kappa и Холта немало беспокоила  Мельбурна,  хотя  он
был из тех мужчин, кто не теряет спокойствие в любой ситуации.
   - Я был знаком с твоим покойным кузеном, - негромко сказал  Мельбурн,
- но, к сожалению,  не  с  его  ближайшими  родственниками.  Я  даже  не
подозревал, что у него был младший брат, так похожий на него.
   - Карр никогда не появлялся в лондонском обществе.
   Он предпочитал жить в загородном поместье и  сидеть  над  книгами,  -
пояснил Алек, мрачнея. - До сих пор.
   - Не осуждай его за это, - мягко посоветовал Мельбурн. - Он находится
в том возрасте, когда  молодые  люди  стремятся  испытать  все  соблазны
жизни: женщин, карты...
   - Я подозреваю, что причины, побудившие его переехать в Лондон,  этим
не исчерпываются. - Алек вспомнил холодное выражение лица  Карра,  когда
тело Холта опускали в могилу, поездку за границу, повторявшую  такую  же
поездку, совершенную Холтом в его двадцать два года, резкую  перемену  в
поведении Карра, прежде тихого юноши, а теперь столь  же  безрассудного,
как был безрассуден Холт. - Боюсь, что  Карр  пытается  занять  в  жизни
место своего брата.
   - Сознательно?
   - Не знаю. - Алек передернул  плечами  в  ответ  на  смех  Карра.  Он
смеялся слишком похоже на Холта. Переливы голоса  так  сильно  напомнили
ему молодого Холта, и это воспоминание вызвало в Фолкнере бурю гнева.
   Еще мальчиком Карр был лукавым и хитрым: любимец семьи, зеленоглазый,
с милой улыбкой, шаловливый тихоня с ангельским личиком. Не раз  Холт  и
Алек обнаруживали, что  их  планы  нарушены  и  секреты  раскрыты  из-за
страсти Карра подслушивать и сочинять небылицы. Когда  они  повзрослели,
Карр превратился в типичного школяра -  ничего  удивительного,  учитывая
его замечательную память и способность повторять услышанное. Теперь  они
повзрослели.
   Алек  вспомнил,  каким  ненадежным  был  младший  брат  Холта,  и  он
сомневался, что Карр изменился в лучшую сторону.
   Если только существовал кто-нибудь, кого Алек мог ненавидеть,  -  это
были именно ненадежные люди.
   - Он идет сюда, очевидно, хочет поговорить  с  тобой,  -  предупредил
Мельбурн, и губы Алека искривились в полуулыбке.
   - Интересно, о чем.
   Видит Бог, им было нечего сказать друг другу даже на похоронах Холта.
   - Привет, Алек! - Подойдя, Карр крепко пожал ему руку.
   После короткого знакомства Мельбурн отступил  назад  и  посмотрел  на
них, извиняясь.
   - Я должен  потанцевать  с  женой,  пока  не  вызвал  ее  упреков  за
невнимание. - Он посмотрел на обоих Фолкнеров с нескрываемым удивлением.
- Рад был познакомиться с вами, - сказал он, обращаясь к Карру. -  Всего
хорошего.
   - Благодарю, - ответил Алек, задумчиво провожая Мельбурна взглядом.
   Он понимал, что именно привело в такое  смятение  этого  джентльмена.
Алек и Карр были слишком похожи друг на друга, их  обоих  природа  щедро
наделила характерными фолкнеровскими чертами. Так же, как и  Алек,  Карр
был черноволосым, имел четкую линию бровей  и  золотистый  опенок  кожи,
выступающие скулы и неуступчивый, четко очерченный рот. Но в отличие  от
холодно-зимних серых глаз Алека глаза Карра были темно-зелеными, он  был
ниже  ростом  и  более  хрупкий.  В  его  внешности  преобладало  скорее
изящество, чем сила Алека.
   - Ты одет как щеголь, -  отметил  Алек.  Его  взгляд  не  упустил  ни
малейшей детали обновленной внешности кузена.  Уложенные  черные  волосы
блестели, одежда черного и белого цветов  была  безупречна.  Разительное
отличие по сравнению с неряшливым юнцом, корпящим над грудами книг.
   - Хотелось бы надеяться, - протянул Карр, подражая тону денди.  -  Но
эта чертовщина дорого обошлась мне.
   - Как прошло путешествие? - равнодушно поинтересовался Алек,  и  Карр
вздрогнул.
   - Приятно. Нет, скорее, терпимо. - Его темно-зеленые глаза  встретили
взгляд Алека, и он увидел отчаяние, промелькнувшее во взгляде  Kappa.  -
Ужасно! Я хотел поговорить с тобой.
   - Обсуждай свои проблемы с кем-нибудь другим. Ты не хуже меня знаешь,
у  нас  нет  ничего  общего...  Более  того,  в  семье  я  не   считаюсь
сострадательным...
   - Нет, - перебил Карр, его лицо было испуганным, будто  он  задумался
над тем, почему первым делом подошел именно к своему  кузену.  -  Но  ты
единственный, кто поймет меня.
   Чувствуя, что любопытные уши  прислушиваются  к  их  разговору,  Алек
заколебался с минуту, а потом кивнул:
   - Если ты готов рисковать быть подслушанным.
   - Все слишком  далеко,  чтобы  расслышать,  -  сказал  Карр,  оглядев
комнату и вновь остановив взгляд на лице Алека.
   - Тогда начинай.
   - Поездка была неудачной. Я не мог видеть ничего. Я  не  мог  слышать
ничего. Я не мог спать. Каждую ночь я думал об  этом,  я  почти  потерял
рассудок. Вопросы без ответов медленно убивают меня.
   - Холт? - тихо спросил Алек, и Карр кивнул.
   - Да... Холт. Я мог бы смириться с его смертью, если бы  на  то  была
причина. Но ее не было, не было объяснения всему случившемуся  и  почему
он был... - Карр замолчал и сделал  над  собой  усилие,  чтобы  говорить
спокойнее. - Я должен был выяснить, почему,  я  должен  был  выяснить...
Почему ты так смотришь на меня?
   - Ты  что-то  слишком  уж  искренен  сегодня.  Хотелось  бы  знать  в
действительности, в чем дело и к чему вся эта театральная сцена.
   - Неужели так тяжело поверить в то, что я любил брата?
   - Я знаю тебя и знаю, что за отношения были у вас с Холтом. Вы  редко
обменивались даже словом.
   - Я не мог разговаривать с ним, - с искренностью сказал  Карр,  делая
большие глаза. - Я слишком боялся его. Ты не понимаешь, каково на  самом
деле  мне  было...  Всю  жизнь  все  только   и   говорили,   какой   он
замечательный... Я старался соответствовать его уровню, и всякий раз мне
не удавалось.
   Но я любил Холта и должен  выяснить,  кто  убил  его,  иначе  я  буду
мучиться над этим вопросом до конца жизни. Если я даже не попытаюсь,  то
никогда не обрету покоя. Ты не знаешь, каковы были последние месяцы...
   - Я знаю, - перебил Алек. В его  голосе  звучала  нотка  искренности,
свидетельствующая о том, что он задет за живое.  Ее  моментально  уловил
молодой человек. - Но не было никаких зацепок, никакой ниточки.
   - Мы можем поискать их вместе.
   - Ты думаешь? - холодно поинтересовался  Алек--  Кому  из  нас  будет
лучше, если мы начнем вновь  и  вновь  ворошить  прошлое?  Потребовалось
достаточно времени, чтобы я смог смириться с происшедшим...
   - Я не могу больше выносить этого. Алек, ты  единственный,  в  ком  я
надеялся найти опору в поиске убийцы Холта.
   Я думал, ты любил его так же сильно, как...
   - Черт тебя побери! - Глаза  Алека  внезапно  вспыхнули.  -  Если  ты
собираешься и дальше бросаться подобными словами,  щенок,  мы  продолжим
разговор на улице. Холт значил для меня больше, чем брат. Еще одно такое
замечание, и я сотру тебя в порошок.., или вызову на  дуэль.  Этого  ты,
пожалуй, больше заслуживаешь.
   - Извини. - Карр понурил голову.
   Это движение  вызвало  столько  воспоминаний  о  том,  как  извинялся
виноватый Холт, что Алек отвел взгляд и стиснул зубы.
   - Черт тебя побери, - повторил он.
   - Забудь об этом, - тихо произнес Карр. - Я иду в трактир  "Гудменз".
Посижу там вечерок, если хочешь, присоединяйся ко  мне,  выпьем  за  мое
извинение. Я не" хотел обидеть тебя.
   Алек не ответил, продолжая смотреть в  сторону,  когда  Карр  уходил.
Заняв свое место за столом, он рассматривал вышитый  узор  на  скатерти,
внезапное видение предстало перед его мысленным взором: Холт, входящий в
его комнату без стука, в хорошем настроении, слегка выпивший.
   - Это я, мой уважаемый, трудолюбивый кузен, - объявлял о  себе  Холт,
ставя бутылку джина посреди бумаг на столе Алека.
   Глядя, как пятно джина расползается на чернилах, Алек притворно хмуро
встретил взгляд Холта.
   - Если ты пришел за деньгами - у меня их нет.
   - Черт возьми... Нет, я пришел не  за  этим,  -  высокопарно  сообщил
Холт, грозя пальцем, как строгий учитель,  в  детстве  преподававший  им
математику. - Я пришел отвлечь тебя от трудов праведных, пока твои мозги
не свихнулись от всей этой писанины. Я собираюсь найти тебе  женщину.  -
Взяв бутылку, Холт сделал глоток джина, затем продолжил:
   - Тебе нужна женщина. Такая, как моя Лейла. Подумай  об  этом,  может
быть, у Лейлы есть подруга, которая...
   - Черт меня подери, если я  нуждаюсь  в  твоей  помощи,  чтобы  найти
женщину, - ответил Алек, внезапно рассмеявшись и  откладывая  в  сторону
перо. Он потянулся к бутылке и тоже сделал глоток.  -  Сегодня  я  найду
себе такую женщину, рядом с которой твоя Лейла будет похожа  на  вывеску
на повозке торговца рыбой.
   - Ото! - воскликнул Холт, направляясь  к