но,  отпустив  поручень,  с
отчаянием  поняла,  что  не  может  сдвинуться  с  места.   Никогда   не
чувствовала она  себя  такой  больной  и  несчастной.  Она  нерешительно
коснулась руки Рэнда, и он, обернувшись, увидел ее страшно бледное лицо.
   - Пожалуйста, помогите мне сойти вниз, - тихо сказала Розали, и  Рэнд
понял, каких усилий стоила ей эта просьба. И снова в его душе проснулась
какая-то странная нежность к этой девушке. Ведь споря и ссорясь  с  ним,
она только пыталась скрыть свое смущение  и  все-таки  попросила  его  о
помощи. В душе, наверное, боясь и ненавидя за то, что он сделал  с  ней.
Не найдя нужных слов, ибо любая фраза могла показаться ей  высокомерной,
он молча откинул волосы с ее лба и, поддерживая за талию, повел в  каюту
с такой бережностью, на какую даже сам не считал себя способным.
   Поутру отвесные скалы и  высокие  холмы  Гавра  выросли  перед  ними,
напоминая великолепные ворота. При отливе суда не могли входить  в  порт
из-за грязи и ила, лежавшего на дне толстым  слоем,  однако  сейчас,  во
время утреннего прилива, проход в гавань был свободен. Гавр располагался
в устье Сены, сужавшейся у Квильбефа, свободно катившей свои  воды  мимо
Руана и достигавшей наконец шумного Парижа, Столица вина и шелка, моды и
ароматов, искусства и декаданса находилась всего в ста милях  от  Гавра.
Здесь, на причале, вовсю суетились портовые  служащие.  Они  входили  на
корабль  и  только  после  тщательного  досмотра  разрешали   пассажирам
покинуть судно.
   Рэнд с интересом наблюдал за всем происходящим.
   Вдали маячили торговые суда, ждавшие сигнала с берега.
   Среди  них  был  и   восьмисоттонный   фрегат   Беркли,   нагруженный
английскими тканями и американским хлопком.
   - Добро пожаловать во Францию, - сказал Рэнд.
   Розали смотрела вокруг широко раскрытыми глазами, жадно ловя знакомые
звуки галльской речи, раздававшейся со всех сторон.  Причал  гудел,  как
разворошенный улей.
   Все вокруг спорили, жестикулировали, и  никто,  казалось,  никого  не
слушал.
   Розали почему-то нравились  этот  шум,  краски,  движение,  суматоха.
Попав в непривычную обстановку, она чувствовала возбуждение и  некоторую
робость и всю дорогу молчала, пока они ехали  в  открытом  экипаже  мимо
небрежно мощенных тротуаров, каменных зданий, открытых кафе.
   Они  подъехали  к  "Лотари",  маленькой,   симпатичной,   трехэтажной
гостинице,  название  которой  красовалось  на   изящной   металлической
вывеске. Помимо  уютных  номеров,  в  ней  имелись  зал  заседаний,  где
проходили политические и  общественные  собрания,  ресторан  и  даже,  к
радости Розали,  небольшой  бальный  зал  с  белыми  шторами,  мраморным
камином и балконом для музыкантов. Вдоль здания гостиницы тянулась аллея
с дорожкой, посыпанной цветным песком, а во дворе  при  кухне  находился
маленький сад, из  которого  ветром  приносило  душистые  ароматы  мяты,
чебреца, укропа и спелых фруктов.
   - Тебе здесь понравится, -  сказал  Рэнд,  помогая  Розали  выйти  из
экипажа.
   - Конечно, - согласилась она, благодарная за любое  пристанище,  лишь
бы там можно было принять ванну и отдохнуть. - Но, помнится, вы говорили
вчера, что мы будем жить в отеле "Д'Англетер"?
   - Еще в порту мне сообщили, что у них какие-то проблемы.
   - Какие же? Дурное обслуживание?
   - Нет, насекомые. Клопы, - сказал он  с  озорным  блеском  в  глазах,
следя за ее реакцией. И хотя Розали внутренне содрогнулась, она ничем не
выдала своего испуга.
   Они заняли апартаменты с двумя спальнями и  гостиной  посредине.  Это
был номер для супругов, давно привыкших друг к другу, чьи отношения  уже
не были окрашены в романтические тона.
   Стиль рококо, столь быстро забытый англичанами,  здесь,  во  Франции,
расцвел благодатно и пышно. Он  проявлялся  во  всем  -  даже  мебель  в
комнатах, которые они занимали, носила явный его отпечаток.  Причудливые
завитки, пышность, витиеватость  в  сочетании  со  странной  асимметрией
форм. Даже обрамленная золотом каминная доска отделана была  узорами  из
раковин, листьев, цветов и птиц.  Пол  покрывал  роскошный  венецианский
ковер, а окна украшали тонкие изящные решетки. На кроватях лежали легкие
пуховые перины, застеленные прохладными льняными простынями и  красивыми
марсельскими покрывалами. Розали никогда еще не доводилось спать в такой
изысканной обстановке, и она несколько оробела.
   - Надеюсь, ты принимаешь ванну ежедневно? - спросил Рэнд.
   -  Да,  -  быстро  ответила  Розали.  Она  всегда  мечтала  о   такой
возможности, но слуги не могли позволить себе подобной роскоши, так  как
мыло было дорого, вода нагревалась очень медленно, а  времени  постоянно
не хватало. Ежедневная ванна была привилегией только великосветских дам.
   - Отлично, - сказал Рэнд. - Я не против духов и ароматических  масел,
но... - он  подошел  к  окну  и  погасил  мускусные  курительные  свечи,
расставленные в гостиной для освежения воздуха, - но я терпеть  не  могу
комнат, в которых пахнет, словно в гареме Розали была  согласна  с  ним,
хотя высокомерный тон его слегка задел девушку.
   - Где я могу почистить свою одежду? - спросила  Резали,  указывая  на
перепачканное платье.
   Рэнд улыбнулся.
   - Придется купить тебе новое.
   "Так поступают только с  женщинами,  находящимися  на  содержании,  -
думала Розали. - А я не желаю быть его содержанкой".
   Ей не хотелось, чтобы  Рэнд  покупал  ей  одежду,  это  выглядело  бы
слишком фамильярным.
   "Но разве я виновата, что мне приходится  играть  подобную  роль?"  -
говорила она самой себе.
   Рэнд понимал, какая внутренняя борьба происходит в ней.
   - Отнеси это на счет моего долга тебе, - спокойно сказал он.  -  Тебе
все равно придется смириться - ведь не будешь же ты  ходить  голышом.  А
впрочем, решай сама.
   И тут Розали улыбнулась ему.
   - Не сомневаюсь,  что  ты  оденешь  меня,  как  какую-нибудь  уличную
красотку!
   - Как прелестную бабочку, - поправил ее Рэнд, но  лицо  Розали  вдруг
помрачнело.
   - Я не бабочка, лорд Беркли, не уличная девка, не прислуга и не леди.
Тебе будет трудно подобрать мне платье, потому что я сама не  знаю,  кто
я.
   - Хорошо, я ухожу, а ты можешь спокойно обдумать все  это,  -  сказал
он, выходя из комнаты.
   Наконец горничные наполнили водой большую  фарфоровую  ванну,  и  все
было готово для купания.
   Вернувшись, Рэнд застал Розали в спальне. Она  сидела  на  постели  и
пыталась расчесать волосы его гребнем. Лицо ее раскраснелось,  в  глазах
стояли слезы. Отчаявшись,  она  взяла  ножницы  и  хотела  уже  отрезать
непокорную прядь.
   - Не делай этого! - неожиданно резко воскликнул Рэнд.
   Розали посмотрела на него, не выпуская из рук ножниц.
   - Но я не могу расчесать их, - с отчаянием в голосе проговорила  она.
- Это будет совсем незаметно, я отрежу всего несколько прядей.
   - Ни одного волоска! - Рэнд подошел, сел на край постели и решительно
отложил ножницы в сторону.
   Она с  удивлением  смотрела,  как  он,  взяв  в  руки  гребень,  стал
осторожно расчесывать непокорные локоны.
   Минуту спустя Розали, чуть смущаясь, спросила:
   - Как мне называть вас, милорд?
   - Неужели вы до сих пор не придумали подходящего имени для меня? -  с
улыбкой спросил Рэнд.
   - Кажется, пока нет. Что вы думаете об этом?
   Да, это был довольно деликатный вопрос. В  то  время  даже  ближайшие
друзья редко называли друг друга по имени. В среде высшей  знати  муж  и
жена всегда обращались друг к другу "мистер" и "миссис",  говорили  отцу
"сэр", а матери "мадам". Без всякого сомнения, Рэнд и Розали тоже должны
были называть друг друга "лорд Беркли" и  "мисс  Беллью".  Однако  в  их
случае это было несколько неестественно.
   - Моя дорогая мисс Беллью... - проговорил Рэнд, как бы пробуя на вкус
и прислушиваясь к звучанию этого чопорного сухого выражения,  и  покачал
головой:
   - Нет, не то. Ты для меня просто Розали, и я ничего не могу  поделать
с этим. Я так и буду всегда называть тебя.
   - Действительно, почему бы и нет? -  обиженно  произнесла  Розали.  -
После всех немыслимых вольностей, на которые вы осмелились, такая мелочь
уже не имеет значения.
   - Это не от недостатка уважения, уверяю тебя...
   - Конечно, нет... Рэнделл.
   - Просто Рэнд.
   Она кивнула, соглашаясь. Отрывистое, мужественно  звучащее,  короткое
имя больше подходило ему, чем изысканное "Рэнделл".
   Она  улыбалась  новизне  подобного  ощущения,  возможности   называть
мужчину только  по  имени.  И  все-таки  ей  казалось  немного  странным
обращаться к кому-либо, а тем более к лорду Беркли так фамильярно.
   - Зачем тебе нужно было ехать во Францию? - спросила Розали.
   Рэнд молчал, думая, что никогда прежде ему не приходилось обсуждать с
женщинами  серьезные  проблемы,  если  только  они  не  касались  секса.
Конечно, Розали была далеко  не  глупой,  что  выгодно  отличало  ее  от
большинства молоденьких девушек.
   - А как думаешь ты? - спросил Рэнд,  продолжая  распутывать  шелковые
пряди.
   - Вероятно, это не светские дела, иначе ты не взял бы меня сюда.
   - Да, верно, мне пришлось приехать по делу. - Он помолчал. - Беркли -
владельцы огромного состояния,  но  самый  большой  доход  приносит  нам
корабельная компания. Мы даже конкурируем с Ист-Индиан.
   Сейчас, когда Европа начала возрождаться после  правления  Наполеона,
дела пошли особенно хорошо. Но, как говорит старый граф,  мой  дед,  для
управления всем этим необходимо иметь ответственность и решительность  -
качества, которых у меня, кажется, нет. А граф уже очень стар и болен.
   - Значит, все перейдет к тебе? -  Розали  была  поражена  огромностью
власти, которая окажется  в  его  руках,  когда  он  станет  наследником
состояния! А он так небрежно говорит об этом.
   - Если я не улажу конфликт, возникший между Бостоном и  Гавром,  граф
отдаст большую часть наследства моему младшему брату.
   Внезапно Рэнд расхохотался.
   - Думаю, он ни перед чем не остановится, лишь бы все состояние Беркли
досталось ему, даже если ему придется похоронить меня заживо.
   - А у него  есть  эта  ответственность  и  решительность,  о  которой
говорил граф?
   - Нет, но зато он знает толк в деньгах.
   Рэнд великолепно усваивал цифры  и  факты,  но  никогда  не  разделял
страсти Коллина к деньгам, для которого богатство  было  самоцелью.  Тот
просто боготворил "золотого тельца" и  все  время  искал  новые  способы
делать деньги.
   "Вероятно, Рэнд что-то  пытался  доказать  старому  графу"  -  думала
Розали. - Что за человек его брат? Почему Рэнд говорит  о  нем  с  такой
иронией?"
   Наконец волосы были расчесаны. Розали с благодарностью  взглянула  на
Рэнда, а он стоял  и  тихо  поглаживал  ее  по  голове,  как  бы  снимая
напряжение и боль, причиненные ей.
   Розали стояла не шевелясь, боясь спугнуть эту ласку.
   Рэнд же испытал странное  ощущение:  словно  поток  теплого,  легкого
шелка струился меж его пальцев.
   Внезапно он остановился.
   - Я думаю, ванна уже готова, - сказал он.  -  Ты  можешь  принять  ее
первой.
   Очнувшись  от  краткого  забытья.  Розали  открыла  глаза,   смущенно
взглянула на Рэнда и послушно направилась в ванную комнату.
   Медленный огонь разливался по его телу. Теперь  он  точно  знал,  что
Розали по-прежнему привлекает его. Странно, но сейчас он желал  ее  даже
сильнее, чем несколько дней назад. Его охватила тревога, ведь он  обещал
больше никогда к ней не притрагиваться. К ней - единственной и желанной!
   - Очнись, глупец, - пробормотал он,  вытирая  повлажневшие  ладони  и
удивляясь  тому,  насколько  он  умудрился  усложнить  свою  жизнь.   Но
сожаление, что Розали так и осталась  в  девическом  неведении  любви  и
наслаждения, угнетала его сильнее, чем желание вновь обладать ею. Теперь
он наказан сполна - его собственная страсть стала для него и  расплатой,
и тюрьмой.

Глава 3

   Если у него нет возлюбленной,
   То некого ему оберегать.
   А если есть она,
   То должен он служить ей прежде,
   Чем она полюбит
   Неизвестный автор

   Мари Квине, разговорчивая жена хозяина гостиницы, была непреклонна  в
своем мнении,  что  самый  лучший  магазин  модных  товаров  принадлежит
знаменитой мадам Мирабе.
   Рэнд привез туда Розали и, представившись ее покровителем, сказал:
   - Можешь выбирать все, что пожелаешь.
   При этих словах Розали ехидно улыбнулась.
   "Посмотрим, что ты скажешь, когда увидишь счет", - подумала она.
   Конечно, ей не слишком-то правилось играть роль его любовницы, но она
понимала, что подобный негласный статус  давал  ей  вполне  определенные
преимущества. Очевидно, любовницы богатых людей пользуются даже  большим
влиянием, чем их жены, по крайней мере с точки зрения "мадам".
   Та лично занялась  Розали,  раскладывая  перед  ней  бесконечный  ряд
узоров, эскизов, образцы тканей и кружев, и Розали, проходившая  столько
лет в скучной, строгой одежде самых умеренных расцветок, была ошеломлена
таким богатым выбором. Восхитительные оттенки розовых и  красных  тонов,
коралловый, нежно-зеленый, бледно-голубой, лиловый - все эти цвета  были
совершенно бесполезны для  горничной,  имевшей  дело  лишь  с  сажей  да
пылью... Ах, эти тонкие кружева, эти пышные оборки, фестоны и рюши...
   Они, наверное, совершенно не подойдут ей!
   "Смотри не нарядись как горничная", - насмешливо сказал  ей  Рэнд,  и
его слова так и звучали в ее ушах.
   "Что же мне делать? - с отчаянием думала Розали,  -  Ведь  я  простая
служанка. Выберу-ка я себе платье, которое еще долго будет служить  мне,
даже когда Рэнд Беркли исчезнет из моей жизни".
   "Я хочу жить!"
   Ее собственные слова эхом отозвались в памяти.
   "Я хочу танцевать и влюбляться!"
   "Смотри, не нарядись, как горничная..."
   - Мадемуазель Беллью, - послышался  вдруг  почтительный  голос  мадам
Мирабе. - Может быть, вам нужна моя помощь?
   - О да, пожалуйста, помогите мне выбрать все самое-самое лучшее!
   Почти весь день до самого вечера  Розали  провела  в  магазине  мадам
Мирабе, и наконец заказ был сделан. Он состоял  из  прелестного  платья,
скандально дорогого белья,  множества  пар  чулок,  туфель  и  перчаток,
очаровательных шляпок, украшенных перьями, двух длинных мантилий, одна с
рукавами, другая - без,  и  нескольких  воздушных  и  облегающих  фигуру
ночных  рубашек  с  обильной  вышивкой  по  кромке  и  на   корсаже,   с
плиссированными оборками и рюшами и глубоким декольте.
   Розали была немало удивлена, найдя такую значительную  разницу  между
французским и английским стилем в одежде.
   - Мне кажется, у француженок все платья с такими огромными  вырезами,
что они совершенно не закрывают грудь! - наивно заметила  она,  и  мадам
Мирабе добродушно расхохоталась.
   В конце концов Розали настолько осмелела, что решила  расспросить  об
одежде для  официальных  приемов  и  тут  же  получила  самые  подробные
сведения, - Это стиль "Валуа", - объяснила мадам. - Чистые  классические
линии. Но это больше для "женщин". Вы понимаете меня?
   - Да-да, - ответила Розали, жадно глядя на образцы моделей.
   Здесь было все: буфы и разрезы  на  рукавах,  чуть  удлиненная  линия
талии, широкие плечи и чрезвычайно пышные юбки. Широкие рукава  по  всей
длине были собраны в несколько  складок,  причем  каждый  буф  элегантно
завершался лентой или бантом.
   - А что, кажется, корсеты снова в моде?
   - Ба! - воскликнула мадам. - Уже давно!  И  если  бы  не  война,  это
случилось бы значительно раньше. Кстати, сейчас их носят без шнуровки, -
добавила она.
   "Но это же неудобно", - хотела вставить Розали, но сдержалась.  Разве
могла она  отважиться  критиковать  что-либо,  не  будучи  искушенной  в
вопросах моды.
   - Я прошу отложить для меня это платье, - сказала она,  показывая  на
модель с глубоким V-образным вырезом.
   - Серебряно-голубое?
   - Да, именно такое, - согласилась Розали, и они понимающе  улыбнулись
друг другу. - Но скажите, мадам, не слишком ли это дорогой заказ?
   Мадам Мирабе задумчиво провела рукой по гладкой поверхности  шелка  и
спросила:
   - Месье, кажется, весьма щедрый господин?
   Розали неуверенно кивнула. Да, вероятно, Рэнд не скуп.
   Но она не будет возражать, даже если  он  решит  вдвое  сократить  ее
заказ, включавший несравненно больше одежды, чем ей требовалось.

***

   Весь этот день Рэнд провел в переговорах с представителями таможни  о
том, чтобы пароход "Леди Кэт" мог причалить и разгрузиться.
   Таможенники подозревали мошенничество и заранее отказывали  ему.  Эта
чрезмерная  требовательность  явилась   результатом   сложных   торговых
отношений  между  Англией  и  Францией  во  время  печально   известного
правления Наполеона.  Пытаясь  подчинить  себе  Британию,  Наполеон  так
ужесточил таможенный контроль, что  действие  всех  торговых  соглашений
было приостановлено.
   Однако план не сработал и даже привел к неожиданным результатам, чуть
не разорив почти всех торговцев Фракции.  И  если  бы  не  вмешательство
министра  внутренних  дел,  значительно  ослабившего  запреты,  ситуация
сложилась бы критическая. Но и сейчас, когда злосчастный император давно
уже  находился  в  изгнании,  торговые  отношения   Англии   и   Франции
традиционно оставались напряженными.
   Вилли Джаспер, капитан "Леди Кэт", служивший  когда-то  во  флоте  ее
величества, считался опытным моряком. Это был  надежный  и  уверенный  в
себе человек лет сорока пяти. Он  отлично  справлялся  с  работой,  и  в
благодарность его не раз награждали многотонными партиями товаров.
   Рэнд и Джаспер лично проверяли тюки, ловко прощупывая  душистые  кипы
хлопка. Как и ожидалось, они были полны постороннего груза, а  именно  -
самых  обыкновенных  камней.  Представители  французской  таможни  молча
наблюдали за их работой и вдруг заговорили все разом и так  быстро,  что
Рэнд едва мог что-либо разобрать.
   - Простите, мне очень жаль, что так случилось, -  извиняющимся  тоном
сказал Джаспер. - Эти проклятые американцы  клялись,  что  впредь  будут
честны. Они, верно, принимают нас за полных идиотов!
   - Думаю, что так, - ответил Рэнд, стараясь быть беспристрастным.
   - Отправить это назад?
   - Нет, зачем же? Несмотря на лишний вес, здесь все-таки  есть  нужный
нам товар. Пошлите-ка им лучше сообщение: груз затонул из-за  чрезмерной
тяжести.
   Джаспер вдруг расхохотался.
   - Слушаюсь, сэр.
   - Я сомневаюсь, что сейчас удастся что-то изменить.
   Наша задача теперь - обеспечить дальнейшие перевозки.
   Рэнд повернулся к французам и стал терпеливо объяснять  им  ситуацию.
Он не сомневался, что сможет убедить их, ведь послевоенной Франции  было
невыгодно  нарушать  только  что  восстановленные  и  еще  такие  слабые
торговые связи с Англией. Французский рынок  медленно  приходил  в  себя
после депрессии. Спросом пользовалось все: сырой и обработанный  хлопок,
шерсть, кожа, оружие, седла и особенно кофе и сахар.
   С изобретением парового двигателя,  пришедшимся  как  раз  на  период
подъема британской промышленности,  самые  роскошные  в  мире  товары  в
огромных  количествах  приходили  из  Англии.  И  Рэнд   намеревался   с
наибольшей  выгодой  использовать  ситуацию,  когда  Франция  испытывала
острый недостаток товаров, а Англия страдала от их переизбытка.
   Когда солнце начало медленно опускаться на фоне темнеющего неба, Рэнд
остановил свой двухместный кабриолет у магазина мадам Мирабе. Он  быстро
вошел в небольшое помещение, остановился в  дверях  и  огляделся.  Из-за
шторы тотчас появилась мадам Мирабе.
   - Один момент, месье! - поспешно проговорила она.
   Сказав  это,  она  быстро  удалилась.  Тотчас  откуда-то  послышались
приглушенный смех, шепот и голос Розали:
   - Ах, ему решительно все равно, какие туфли! Да, он заплатит,  но  вы
не понимаете...
   Через несколько минут опять  появилась  мадам  и  театральным  жестом
отдернула штору.
   Перед ним стояла Розали. Улыбка слетела с губ Рэнда.
   Он молчал. Роз