ой к похолодевшей от страха ладони Люси, закрыв глаза, с ужасающей быстротой погрузился в сон. Люси хотелось заплакать. Он весь горел. Как могла какая-то простуда сломить его? Люси посмотрела на Дэймона; ее карие глаза потускнели от осознания собственной вины и жалости. - Он чрезмерно много работал, - прошептала она. - Я должна была остановить его.
     - Вам бы не удалось, - спокойно возразил Дэймон. - Мы все пытались. Но его как будто дьявол обуял. Вы бы не смогли остановить его.
     Изумленная, Люси смотрела на него испытывающим, вопрошающим взглядом. Что он имел в виду? Неужели Хит посвятил его во что-то такое, чего не рассказал ей? Или Дэймон сам догадывался о каких-то тщательно скрываемых Хитом причинах его безостановочной работы? Она так никогда и не узнает ответа на все эти вопросы, потому что доктор приехал до того, как она успела задать их Дэймону и получить ответ.
     Независимо от того, какими добрыми и заслуживающими доверия ни выглядели бы доктора, Люси всегда до ужаса боялась их. Уже одно их присутствие говорило о том, что случилось что-то очень плохое. Они всегда казались ей нечуткими и бессердечными, и уже потому, что им слишком часто приходилось заглядывать в холодные глаза смерти и страданий, Люси, про себя, конечно, ставила их в особый ряд. Доктор Эванс, за которым послал Дэймон, показался Люси, пожалуй, самым приличным из всех врачей, с которыми ей приходилось сталкиваться. Он был похож на старенького доброго дедушку и, казалось, прекрасно понимал и разделял все ее страхи, постоянно уверяя, что ничего ужасного не произошло: обычная лихорадка в сочетании с сильным переутомлением. Он прописал тонизирующие средства и полный покой и с тем удалился, ласково утешая Люси. Она спустилась с ним вниз и проводила до двери.
     - Как он? - из-за спины прозвучал голос Дэймона. Люси обернулась и обнаружила, что он сидит в гостиной.
     - Гораздо лучше, чем я предполагала, - медленно ответила она. - Ему просто нужен покой и отдых. Я даже не могу выразить словами, насколько мне стало легче и как я благодарна вам.
     - Не стоит.
     Но теперь Люси было уже невозможно ввести в заблуждение безразличным тоном, которым он произнес эти слова. Дэймон мог сколько угодно стараться спрятать свои чувства, но она-то видела, с какой заботой и тревогой он нес Хита наверх, и теперь уже не сомневалась в его нежных чувствах и по отношению к ней самой.
     - Я благодарна вам, - повторила она, желая выразить больше, чем обычную благодарность за все, что он сделал.
     - Мне нужно возвращаться в редакцию.
     - Может, перекусите или хотя бы выпьете кофе? - спросила она, вспомнив, что он пропустил обед. - Может быть, чаю?
     - Спасибо, нет. У меня слишком много дел.
     - Это же я постоянно слышу от Хита.
     Ее замечание вызвало улыбку Дэймона.
     - Должно быть, его страсть к работе заразительна.
     Люси улыбнулась в ответ:
     - Тогда будьте осторожны. Я не хочу, чтобы и вы свалились тоже.
     - Нет. Пожалуйста, передайте ему привет и пожелание скорейшего выздоровления от меня, миссис Рэйн. И еще передайте, чтобы он не переживал за "Экзэминер". Я сохраню все в полном порядке до его возвращения.
     - Я знаю, что он вам полностью доверяет.
     - А вы?
     Люси не могла с уверенностью сказать, почему он спросил ее об этом. Но у нее возникло подозрение, что он и сам не знал этого.
     - Я тоже доверяю вам, - мягко сказала она. - Извините, мне нужно идти к Хиту. Соуэрс проводит вас.
     Заинтригованная и смущенная, Люси стала подниматься вверх по лестнице, не оборачиваясь. Интуиция подсказывала, что ей нечего бояться Дэймона Редмонда. Но он обращался с ней с такой осторожной вежливостью, как будто боялся, что она может раскрыть ревностно охраняемую им тайну. Ненавязчиво он присутствовал при всем, что происходило в доме, заботясь обо всем, и оставался до тех пор, пока не убеждался в том, что он больше не понадобится.
     Люси плохо спала в эту ночь, отзываясь на каждое движение Хита, просыпаясь несколько раз, чтобы уговорить его проглотить лекарство и тщательно укутать его в одеяла, потому что он все еще дрожал от холода. Уставшая от возбуждения и бессонной ночи, под утро она позволила себе недолгий сон. Она проснулась и, к своему ужасу, обнаружила, что все простыни были влажными от пота, а волосы Хита просто мокрыми. Намокший халат прилип к ее телу.
     - Хит? - Она натянула на него все одеяла, стараясь хоть как-то согреть его до того, как сумеет поменять белье. Он покачал головой, густые ресницы поднялись, открывая прищуренные, охваченные горячечным огнем глаза.
     - Нет, не надо, - бормотал он, делая усилие, чтобы сбросить одеяла. - Жарко. Нестерпимо жарко.
     - Да, я знаю, - с нежностью проговорила она, кладя руку ему на лоб. Казалось, его кожа излучала жар, словно горящий уголь. - Лежи спокойно. Пожалуйста, не двигайся. Ради меня.
     Он сказал что-то неразборчивое и, закрыв глаза, отвернулся от нее. К счастью, Бесс уже была когда-то замужем и сейчас не смущаясь помогала Люси ухаживать за больным. В ней удачно сочетались действенность и прагматизм. Люси была бесконечно благодарна ей за помощь.
     - Доктор сказал, что это продлится не более двух дней, - сказала она горничной, в то время когда они входили в спальню, неся в руках свежее белье.
     - Ну и хорошо, - ответила Бесс, с сомнением поглядывая на человека, лежавшего в кровати. Хит спал так, будто был без сознания.
     - Тебе когда-нибудь приходилось ухаживать за своим мужем, когда он болел? - спросила Люси, побледневшая и расстроенная, но как-то необычно спокойная.
     - Да, миссис Рэйн.
     - Я предполагала, что на второй день лихорадка менее мучительна, чем в первый.
     - Не всегда.
     Когда глаза двух женщин встретились, Люси прочитала правду на лице своей горничной: у Хита болезнь протекала намного тяжелее.
     - Я... я надеюсь, мне удастся покормить его бульоном чуть позже, - медленно сказала Люси, стараясь игнорировать внутренний голос, который твердил ей, что доктор ошибся и Хит был очень серьезно болен. "Нет, он пробудет в таком состоянии день или два, а потом начнет поправляться", - уговаривала она сама себя.
     Но и на следующий день лихорадка не только не отступила, а стала еще сильнее. Теперь Хит уже лежал без сознания. Находясь в постоянном бреду, он то с ног до головы покрывался потом, то дрожал jot озноба. И Люси беспрестанно обтирала его, меняла простыни и давала лекарства. Она снова послала за доктором Эвансом, который на этот раз оставался много дольше, чем в первый. Он был удручен, когда, взяв ее под руку и отведя от кровати, сказал:
     - Если так будет продолжаться и дальше, нам придется обложить его льдом. Температура слишком высокая. Это очень, очень опасно.
     Обернув матрац клеенкой, они обложили его снегом и льдом. Но ничто не могло облегчить лихорадку.
     Люси сидела подле Хита в темной комнате, неотрывно наблюдая за совершенно незнакомым человеком, который лежал перед ней. Он бредил, произносил бессмысленные фразы, с его губ срывались имена, незнакомые ей, его речь напоминала исповедь сумасшедшего. Этот человек, так сильно страдавший, которого била ужасная лихорадка, не был Хитом, ее златовласым голубоглазым мужем. И только в редкие и очень короткие моменты ей удавалось разглядеть в нем его самого. Но этих моментов было так мало! Она разговаривала с ним, но он не слышал ее. Он задавал вопросы, но не внимал ответам. Казалось, он вернулся в то далекое время, когда еще не знал ее, и с болью в сердце Люси осознала, что он еще ни разу не произнес ее имени.
     Дэймон прислал женщину из своей прислуги, чтобы она помогала Люси ухаживать за Хитом. Но Люси редко отходила от его постели, ей не хотелось оставлять его надолго с незнакомым человеком. Она заставляла себя есть и спать. Но как она могла спать, зная, что с каждой минутой он ускользает от нее?
     Часто ему виделось, что он снова в лагере на Гаверноре и снова идет война. Когда это впервые произошло, Люси как раз отжимала салфетку, чтобы положить ему на лоб. Она взглянула на него и увидела, что он смотрел на нее застывшим взглядом. Сердце ее екнуло. Ей показалось, что он узнал ее.
     - Воды, - прошептал он. Трясущейся рукой она приподняла его голову и поднесла к губам чашку с водой. Хит начал жадно пить. Потом лицо его сморщилось, как будто ему дали отраву, и он с отвращением сказал:
     - Мы не заслуживаем, чтобы нас поили такой мерзостью. И не важно, на чьей мы стороне, но мы не скотина. - Изумленно Люси убрала чашку и вся съежилась от ненависти, звучавшей в его голосе. Хит вдруг весь передернулся. - Нет одеял. Вы что, не видите, что этот человек умирает? Тупоголовые янки... Вы забираете всю нашу еду и продаете, набивая свои карманы... а нам оставляете только хрящи и жир... - Он думал, что перед ним тюремный стражник. - Бумаги, - прохрипел он. - Дайте мне бумаги.
     - Какие бумаги? - переспросила она, думая, что речь идет о какой-то рукописи.
     - Еще. Продовольствие. Я сейчас им устрою.
     Он просил бумагу, чтобы написать на ней. Он хотел сохранить все, что было написано во время войны. Не в силах выносить это, Люси разрыдалась.
     - Хит, - говорила она; слезы лились по ее лицу. - Это я... это я, Люси. Я люблю тебя. Ты не видишь меня? Разве ты не узнаешь меня?
     Ее рыдания наконец достигли его слуха. Он успокоился на несколько секунд и, не переставая качать головой, смущенно заговорил:
     - Не надо. Не плачь.
     - Я не могу не плакать.
     - Пожалуйста, Рейн. Я сделаю для тебя все, что хочешь. Не уходи, Рейн. Ты же знаешь, как ты нужна мне. Не делай этого.
     Люси вся побледнела, у нее было такое чувство, будто ее ударили. Снова Рейн. Мольба, звучавшая в голосе Хита, разрывала ее сердце на части. Она нащупала сухую салфетку и вытерла лицо, тщетно пытаясь остановить поток слез.
     - Мама, мне уже семнадцать лет, - мягко пробурчал он. - Я уже мужчина. Я знаю, что ты думаешь... мама, но я люблю ее. - Внезапно раздался его оглушительный смех. - Она такая красивая. Ты же не можешь спорить с этим?
     Люси нагнулась к нему и положила мокрую салфетку на лоб. Ей с трудом удалось разогнуться из-за того, что спину сильно ломило.
     - Рейн. - Он смахнул салфетку и схватил Люси за руку. - Черт тебя побери. Ты же не любишь его! О Боже... - Его пальцы сжимались до тех пор, пока она с силой не рванула руку, крикнув от боли. Хит содрогнулся всем телом и медленно поднял руку к виску, на котором был шрам. - Я приехал не для того, чтобы обидеть тебя. Я никогда не причиню тебе боли.
     Боже милостивый! Ошеломленная его словами, Люси молилась, чтобы Господь дал ей силы вынести все это.
     - Миссис Рэйн, мистер Редмонд хочет видеть вас. - Люси замерла на мгновение и потянулась за полотенцем. Сиделка, присланная Дэймоном, как раз пришла, чтобы подменить ее.
     - Мне нужно умыться и сменить платье, - пробормотала Люси. Уставшая, мокрая от пота, она чувствовала, что волосы прилипли к ее лицу и шее.
     - Он сказал, что зашел всего на одну минутку, - сказала Бесс. - Что-то насчет газеты.
     - Тогда у меня нет времени на переодевания. Быстро найди мне расческу.
     Неловкими движениями Люси попыталась привести в порядок прическу и пошла вниз, в гостиную. Дэймон поднялся, как только она вошла в комнату. На нем был темный блестящий костюм. Как всегда, он выглядел безукоризненно. Люси почувствовала странное чувство комфорта и спокойствия от одного его вида. Он был таким рассудительным и уравновешенным, что, казалось, одно его присутствие развеивало кошмар, нависший над ее домом.
     - Мне неудобно беспокоить вас. Люси отрывисто кивнула ему.
     - Есть какие-нибудь изменения? - осторожно поинтересовался он.
     - Нет. Никаких изменений.
     - Нужно, чтобы кто-нибудь из вашей семьи сейчас был рядом с вами. Может, мне послать людей за кем-нибудь?
     - У меня никого нет, кроме отца. Мы понапрасну побеспокоим его. И к тому же мне самой не хотелось бы никого видеть сейчас. - Люси подумала, может, ей следовало как-то по-другому сформулировать свой отказ. Может, был в этом какой-то грех, что она сейчас не хотела присутствия даже родного отца? Но она не могла объяснить Дэймону свои чувства. Она подумала о старом Лукасе, таком удовлетворенном и спокойном, полностью поглощенном делами своего магазина. Она представила его низко склонившим седую голову над амбарной книгой. Ее отец не любил, когда в его жизнь вторгались переживания, ни свои, ни тем более чужие. Он никогда не знал, что делать, когда Люси плакала. Ему была более близка практическая часть родительских обязанностей: посоветовать или попросту отчитать ее за что-то, дать денег или подарить коробку леденцов, когда она примерно вела себя. Он все равно не смог бы поддержать ее в такой ситуации. Люси, отогнав свои мысли и спешно откашлявшись, сказала:
     - Бесс упомянула что-то про газету.
     - Да. У Хита была статья о государственном трудовом бюро, он брал ее, чтобы просмотреть дома. Вы не знаете, где бы она могла быть?
     - Должно быть, в его письменном столе. Если вы подождете, я попробую отыскать ее.
     - Я был бы вам крайне признателен.
     При виде письменного стола Хита в библиотеке с аккуратно сложенными стопками бумаг, искусно вскрытыми конвертами и наугад сложенными справочниками Люси задумчиво улыбнулась. В последний раз, когда она видела его сидящим за столом, она как раз зашла сюда, чтобы отругать его за то, что он засиделся так поздно. А он, потянув ее к себе и усадив на колени, прервал ее назидание долгим поцелуем. Сейчас она отдала бы все за один такой поцелуй. Что она должна сделать для него, чтобы он, посмотрев на нее, снова назвал по имени и узнал?
     Один за одним выдвигая и задвигая ящики в поисках статьи, она радовалась и этому пусть маленькому заданию. Оно давало ей возможность подумать о чем-то еще, кроме своих несчастий и усталости. Во втором ящике с правой стороны лежала небольшая, аккуратно перевязанная ленточкой пачка конвертов. Верхний был адресован Хиту, написанный витиеватым женским почерком.
     Чувствуя глубокую вину, Люси уставилась на письма. Единственно правильным решением в данном случае было бы проигнорировать их наличие и сделать вид, что она вообще их не видела. Люси вспыхнула, потом побледнела и, украдкой окинув комнату взглядом, взяла пачку писем и положила в карман платья. Она быстренько просмотрит их только для того, чтобы выяснить от кого они. "Я его жена, - говорила она себе, - и имею право знать об этом. Между нами не должно быть никаких секретов. И он, конечно же, знает обо мне все". Тем не менее совесть мучила ее, когда, закрыв этот ящик, она продолжила поиски статьи. Найдя ее, она вернулась в гостиную и отдала статью Дэймону, с ужасом осознавая, что письма предательски торчат из ее кармана.
     - Благодарю, - сказал Дэймон. Теперь он смотрел на нее как-то иначе. Неужели он разглядел вину на ее лице? Неужели он понял, что она нашла что-то такое в столе Хита?
     Но возможно, выражение ее лица и не изменилось. Это могло быть лишь игрой ее воображения. - Если я могу быть вам полезен, - сказал он, - пожалуйста, не стесняйтесь.
     - Да, конечно, - ответила Люси, с нетерпением ожидая момента, когда он покинет дом. Конечно, с ее стороны это было совершенно бессовестно. Но теперь, когда преступление уже было совершено, ей хотелось поскорее воспользоваться своим "правом" и узнать, что же в этих письмах. Она с нетерпением ждала минуты, когда останется одна и сможет просмотреть их.
     Когда Дэймон ушел, она быстро задвинула шторы над дверью гостиной и села на мягкий, обитый дорогой тканью стул. Положив голову на спинку стула, Люси глубоко вздохнула и на секунду закрыла воспаленные сухие глаза. Ей с трудом верилось, что это делает она. Ее муж, больной и беспомощный, лежит там наверху, а она здесь втайне просматривает его личную переписку. "Я не должна. Я не должна... Но я имею право узнать". Быстро развязав ленточку, Люси начала перебирать конверты. Все написаны одним почерком. Их писала одна и та же женщина. Рейн? Нет. Плечи ее облегченно опустились, когда, вытащив письмо из верхнего конверта, она посмотрела на подпись в конце. Эми, Так звали его сестру по отцу. Строчки бежали то вверх, то вниз, написанные старательной, неуверенной еще рукой, что выдавало явную юность автора. Первое письмо было отправлено больше года назад, в июне 1868-го. Пробежав его, Люси выяснила, что в нем были замечания и наблюдения Эми о состоянии плантации и дома Прайсов. Наиболее часто в нем упоминалось имя брата Хита по отцу - Клэя. И лишь мельком говорилось о Рейн. Но в нем ничего не было о том, кто такая эта Рейн. Нетерпеливо Люси затолкала письмо обратно в конверт и потянулась к следующему. Она читала письмо за письмом, временами останавливаясь на некоторых фразах и предложениях, смысл которых ускользал от нее.
     "Сегодня мама сказала, чтобы мы больше не упоминали твоего имени. Но Рейн и я все-таки тайком говорим о тебе. Рейн говорит, что скучает по тебе, даже после того, что произошло между вами.
     У Клэя сильно болит спина. Он тяжело болен. Мама постоянно сердится. Она говорит, что ей не следовало уезжать из Англии и выходить замуж за папу. Теперь, когда его не стало, она хочет вернуться обратно. Бедняжка Клэй знает, что она вынуждена оставаться здесь только ради него. Но доктор Коллинз сказал, что Клэю необходим теплый климат.
     Рейн показала мне первый цветок, который ты подарил ей. Она хранит его в Библии.
     Рейн и Клэй снова поссорились.
     Временами мне очень нравится Рейн. Но она так быстро выходит из себя. Она не хочет иметь ничего общего с Клэем. Я думаю, что в одном мама все-таки права: Рейн плохая жена для Клэя".
     Люси затаив дыхание снова прочитала последнее предложение. Рейн жена Клэя? Тогда она, должно быть, вышла за Клэя, зная, что Хит любил ее? Почему она предпочла Клэя Хиту? Из-за земли? Из-за денег? Может, потому, что Хит был незаконнорожденным? Да, должно быть, в этом истинная причина.
     "Я рассказала Клэю и Рейн о твоем письме. Клэй рассмеялся, узнав, что ты женился на янки. Он сказал, что именно этого ты и заслуживаешь. Сначала Рейн не очень расстроилась, а потом прямо-таки начала сходить с ума. Я думаю, что она все еще любит тебя. Зачем ты женился на янки? Она богата? Здесь столько девушек, которым нужны женихи. Я думаю, тебе было бы гораздо лучше жить здесь и жениться на одной из них.
     Рейн больше не спит с Клэем в одной комнате. Она занимает комнату, в которой обычно останавливался ты, когда приезжал.
     Мне кажется, что Клэй умирает".
     Тишину, поглотившую Люси, нарушил голос Бесс.
     - Миссис Рэйн?
     - В чем дело? - спросила Люси, сама удивившаяся тому, насколько резко прозвучал ее голос. Она чувствовала себя, словно воришка, которого застали на месте кражи, и раздражение было единственным способом замаскировать свою вину.
     - Мистер Рэйн зовет вас!
     Люси вскочила с места. Письма шелестящим каскадом слетели с ее колен. В спешке Люси бросила на них сожалеющий взгляд.
     - Я подберу, - сказала Бесс.
     - Нет. Не надо. Я сделаю это сама позже. Оставь все как есть, пожалуйста. - Прижимая дрожащие пальцы к губам, Люси замешкалась, бросая нетерпеливые взгляды на лестницу. Она вдруг сильно испугалась. Почему он позвал ее именно сейчас? Неужели Господь дает ей последний шанс услышать, как Хит назовет ее по имени перед... Она вся содрогнулась от этой мысли.
     Выжидающий взгляд Бесс наконец заставил ее действовать. Люси, стиснув зубы, сделала первый шаг, затем другой, третий, и, когда она сломя голову неслась вверх по крутой лестнице, страх ее остался позади. Невыразимое ощущение пустоты овладело ею. Сердце замерло, словно подвешенный в центре тела, застывший на века маятник.
     Сиделка встретила ее у двери в спальню с серьезным сочувствующим видом.
     - Ему хуже, - вымолвила она.
     - Я присмотрю за ним. Оставьте нас, пожалуйста.
     Приближаясь к постели, она слышала, как стонал Хит, зовя ее.
     - Люси. Я хочу видеть ее...
     Она мягко положила ладонь на его щетинистую щеку.