- Какой? - Ник приподнял брови в сардонической усмешке.
     Лотти скомкала платок в кулаке, выдержала длинную паузу и отобрала у мужа стакан и глотнула бренди.
     - Сегодня мы должны быть счастливыми, - объяснила она. - Этого он никогда не поймет и никогда не испытает.
     Она не сразу заставила себя посмотреть на Ника - боялась увидеть в его глазах насмешку или отказ. Но он прикоснулся губами к ее шелковистой макушке, возле гирлянды белых роз, и у Лотти потеплело на сердце.
     - Мы постараемся, - тихо пообещал он.

***

     После двух бокалов бренди у Лотти приятно отяжелела голова, поэтому она была благодарна Нику за поддержку, входя в бальный зал. Ей нравилось чувствовать твердость и силу руки, на которую она опиралась. Как бы тяжело она ни повисала на этой руке, Ник легко держал ее. Лотти знала, что он силен, но до сегодняшнего вечера даже не подозревала, что он способен на такое благородство. Почему-то ей казалось, что и сам Ник не знал за собой подобных качеств. На любое ее движение он с готовностью отвечал ободряющим взглядом.
     Войдя в бальный зал, они приблизились к сэру Россу. Поднявшись на переносное возвышение, чтобы все собравшиеся видели его, сэр Росс подал музыкантам знак прекратить игру и попросил внимания гостей. Он обладал звучным и властным голосом, которому позавидовал бы любой политик. По залу пролетел шепот, с галерей и из соседних комнат подтянулись опоздавшие, и целая армия слуг принялась лавировать в толпе, обнося гостей шампанским.
     Сэр Росс начал речь с упоминания о своей карьере судьи и о том, какая эта благодарная работа - искоренять зло и исправлять ошибки. Затем он перешел к незыблемым традициям и обязанностям наследственной аристократии. Эти замечания были одобрительно встречены гостями, большей частью виконтами, графами, маркизами и герцогами.
     - А мне казалось, сэр Росс не одобряет законы наследования, - шепнула Лотти мужу.
     Ник мрачно усмехнулся:
     - Мой зять умеет блеснуть, когда хочет. И ему прекрасно известно: если напомнить гостям о ревностной приверженности традициям, им будет легче свыкнуться с мыслью о моем титуле.
     Сэр Росс заговорил о некоем джентльмене, на долгое время лишенном титула, принадлежащего ему по праву. Этот человек был прямым потомком знатного и славного рода и в последние годы всецело посвятил себя служению обществу.
     - Именно поэтому, - заключил сэр Росс, - я благодарен судьбе за редкостную честь - объявить о том, что лорду Сиднею наконец-то возвращен принадлежащий ему титул, а вместе с ним и место в палате лордов. У меня есть все основания полагать, что он и впредь будет служить стране и ее величеству в той роли, которая досталась ему при рождении. - Подняв бокал, он провозгласил:
     - Выпьем за мистера Ника Джентри, которого отныне нам предстоит звать Джоном, виконтом Сиднеем!
     Толпа изумленно ахнула. Многие уже знали, о чем объявит сэр Росс, но его речь произвела на всех неизгладимое впечатление.
     - За лорда Сиднея! - послушно повторили сотни голосов, разразившихся радостными возгласами.
     - И за леди Сидней, - продолжал сэр Росс, вызвав еще один шквал восторженных откликов, в ответ на которые Лотти грациозно опустилась в реверансе.
     Выпрямившись, она взяла Ника за руку.
     - Вам следовало бы предложить тост за сэра Росса, - подсказала она.
     Ник ответил ей красноречивым взглядом, но подчинился, отсалютовав бокалом зятю.
     - За сэра Росса! - звучно объявил он. - Стараниями которого я сегодня очутился здесь!
     Гости разразились громовыми "ура", а сэр Росс вдруг усмехнулся, сообразив, что в тосте Ника нет ни малейшего намека на благодарность.
     Выпили за королеву, за Англию и пэров, а потом оркестр грянул бравурную мелодию. Сэр Росс пригласил на танец Лотти, Ник - Софи, и она закружилась по залу в объятиях брата, сияя неотразимой улыбкой.
     Наблюдая за ними, такими разными и все-таки удивительно похожими и в равной степени обаятельными, Лотти улыбалась. Осторожно положив опухшую руку на плечо сэра Росса, она прошлась с ним по залу в вальсе. Как и следовало ожидать, ее партнер танцевал превосходно, уверенно и легко.
     В приливе благодарности Лотти устремила взгляд на его строгое и привлекательное лицо.
     - Вы сделали это, чтобы спасти его? - не удержавшись, спросила она.
     - Еще неизвестно, что из этого выйдет, - тихо ответил сэр Росс.
     Сердце Лотти вдруг сжалось от страха. Неужели Нику грозит какая-то опасность? Но ведь Ник уже не сыщик с Боу-стрит, он больше не занимается опасным ремеслом. Он под надежной защитой... или сэр Росс намекал, что злейший враг Ника - сам Ник?

***

     Первые дни после бала в честь новоиспеченного виконта особняк на Беттертон-стрит едва выдерживал натиск посетителей. Миссис Тренч пришлось принимать самых разнообразных гостей - от давних приятелей Ника до доверенных лиц королевы. Горы визитных карточек и приглашений скапливались на серебряном подносе, который стоял на столике в холле, рядом с кипами газет. Пресса именовала Ника "виконтом поневоле" и припоминала героические поступки бывшего сыщика с Боу-стрит. Умело направляемые сэром Россом, репортеры изображали Ника бескорыстным слугой общества, который предпочел работу давно забытому титулу. К удивлению Лотти, отклики в печати злили Ника - похоже, никто уже не считал его опасным противником. К нему без стеснения обращались даже незнакомые люди, которых прежде отпугивала затаенная угроза в его глазах. Для Ника, привыкшего дорожить покоем и одиночеством, пребывание в центре всеобщего внимания было почти невыносимым.
     - Вот увидишь, скоро интерес к тебе угаснет, - утешала его Лотти в очередной раз, после того как он с трудом пробился через толпу почитателей у дверей собственного дома.
     Хмурясь и чертыхаясь сквозь зубы, Ник стащил сюртук, рухнул на кушетку в гостиной и в изнеможении вытянул ноги.
     - Поскорее бы! - Он уставился в потолок. - Этот дом чересчур доступен. Нам нужен особняк среди парка, обнесенного надежной оградой.
     - Друзья постоянно зовут нас погостить у них в поместьях, - напомнила Лотти, подходя поближе и садясь на ковер так, что ее пышные муслиновые юбки вздулись парусами. Ник откинулся на подлокотник низенькой кушетки, и их лица оказались почти на одном уровне. - Даже Уэстклифф зовет нас на пару недель в Стоуни-Кросс-Парк.
     Ник помрачнел:
     - Несомненно, граф желает лично убедиться, что тебя не обижает твой печально известный муж.
     Лотти рассмеялась:
     - Признайся, ты был с ним не слишком любезен. Она потянулась к его галстуку, но Ник перехватил ее руку.
     - Мне было не до любезностей - меня слишком сильно влекло к тебе. - Он провел по ее гладко отполированным ногтям.
     - Ты же уверял, что на моем месте могла бы очутиться любая другая женщина, - упрекнула она.
     - Я давно усвоил: если мне чего-нибудь хочется, надо делать вид, что к предмету своих мечтаний я абсолютно равнодушен.
     Лотти озадаченно покачала головой:
     - Но это же нелепо!
     Ник улыбнулся, отпустил ее руку и затеребил кружевную оборку вокруг полукруглого выреза платья.
     - Зато действует, - возразил он.
     Они сблизили головы, и под пристальным взглядом ярко-синих глаз мужа Лотти невольно зарделась.
     - В ту ночь ты вел себя чересчур дерзко...
     Он провел пальцем по ложбинке в вырезе ее платья.
     - Но не так дерзко, как мне хотелось.
     Внезапно из холла послышался приглушенный гул. Ник прислушался и уловил шаги миссис Тренч. Открыв дверь, экономка уже в который раз принялась объяснять, что ни лорд Сидней, ни его жена никого не принимают.
     Это напоминание о том, что их уединение может быть нарушено в любую минуту, раздосадовало Ника.
     - С меня довольно! Надо на время уехать из Лондона.
     - Кого навестим? Лорд Уэстклифф будет очень...
     - Нет.
     - Ну хорошо, - продолжала отнюдь не обескураженная Лотти, - Кэнноны сейчас в Силверхилле...
     - Только не это! Под одной крышей с моим зятем я не выдержу и недели.
     - Мы могли бы съездить в Вустершир, - предложила Лотти. - Софи говорит, что поместье Сиднеев уже приведено в порядок. Она не прочь показать тебе плоды своих трудов.
     Ник без колебаний покачал головой:
     - У меня нет никакого желания переступать порог этого злополучного дома.
     - Но твоя сестра так старалась. Неужели ты хочешь обидеть ее?
     - Ее никто ни о чем не просил. Софи взялась за ремонт дома по своему почину, и будь я проклят, если поблагодарю ее за это!
     - А я слышала, что в Вустершире чудесно, - с грустью откликнулась Лотти. - Там свежий воздух, а в Лондоне летом нечем дышать. Я хотела бы увидеть дом, где ты родился. Тебе неприятно вспоминать о нем, я понимаю, но...
     - Там нет прислуги, - торжествующе перебил Ник.
     - Мы могли бы взять слуг с собой. Ты только представь себе, как славно было бы пожить в собственном доме, а не в гостях! Хотя бы две недели!
     Ник молча прищурился. Лотти поняла, что он ведет ожесточенный спор с самим собой: желанию порадовать ее противостоит категорическое нежелание возвращаться в родительский дом, воскрешать давние воспоминания, боль и муки сиротства.
     Лотти отвела взгляд прежде, чем Ник успел прочесть в нем сострадание.
     - Хорошо, я напишу Софи, что мы примем ее приглашение в другой раз. Она все поймет...
     - Поедем, - резко бросил Ник.
     Лотти удивленно вскинула брови. Ник словно облачился в невидимые доспехи.
     - Это ни к чему, - возразила она. - Мы можем поехать куда угодно.
     Но он покачал головой и сардонически усмехнулся:
     - То тебе не терпится побывать в Вустершире, то ты вдруг отказываешься. Неужели все женщины настолько капризны?
     - Капризы здесь ни при чем, - запротестовала она. - Просто я не хочу, чтобы ты целых две недели дулся на меня.
     - Мужчины не дуются.
     - Ну, раздражаются. Досадуют. Злятся. - Лотти примирительно улыбнулась, жалея, что ей никак не удается защитить мужа от кошмарных сновидений, воспоминаний и демонов.
     Ник хотел было ответить, но засмотрелся на Лотти и забыл обо всем. Он потянулся к ней, вдруг передумал и отстранился. На виду у удивленной Лотти он вскочил с кушетки и выбежал из гостиной.

***

     Поездка в Вустершир занимала целый день - достаточно долго, чтобы путешественники, ограниченные в средствах, предпочитали преодолевать часть пути в первый день, ночевать в придорожной таверне, а утром снова отправляться в дорогу. Но Ник решительно воспротивился ночлегу в дороге и разрешил останавливаться лишь затем, чтобы напоить или сменить лошадей.
     Лотти согласилась с его решением, но уже вскоре после отъезда из столицы пожалела о своем согласии. Езда по ухабистым дорогам в экипаже была нелегким испытанием, от тряски Лотти постоянно тошнило. Видя, как она мучается, Ник быстро мрачнел, атмосфера внутри кареты стала напряженной.
     Прислугу отправили в поместье днем раньше, привести в порядок кухню и комнаты. Было условлено, что Кэнноны приедут на следующее утро - их поместье в Силвер-хилле отделял от Вустершира всего час езды.
     Последние лучи заходящего солнца догорали на небе, когда Ник и Лотти наконец добрались до Вустершира. На взгляд Лотти, эти края процветали. По обе стороны дороги раскинулись зеленые луга и ухоженные поля, на пологих холмах паслись тучные стада. Целая сеть каналов раскинулась по окрестностям, благодаря этим транспортным путям быстро развивалась торговля. Впервые очутившись в Вустершире, любой путник залюбовался бы этой отрадной картиной. Но Ник все сильнее мрачнел, излучал недовольство всеми фибрами своего существа, особенно когда экипаж покатился по владениям Сиднеев.
     Наконец он повернул на узкую длинную подъездную аллею протяженностью в целую милю, ведущую к величественному дому. Над крыльцом уже горели фонари, окна верхних этажей поблескивали, как черные алмазы. Лотти отодвинула занавеску на окне кареты, чтобы как следует разглядеть особняк.
     - Он великолепен, - заявила она, и у нее учащенно забилось сердце. - Софи ничуть не преувеличила.
     Огромный дом в греческом стиле и вправду был красив, хотя и поражал неожиданным сочетанием красного кирпича, белых колонн и симметричных фронтонов. Лотти он понравился с первого взгляда.
     Карета остановилась у крыльца. С бесстрастным лицом Ник вышел и помог Лотти. В дверях уже ждала миссис Тренч. Они вошли в просторный овальный холл с розовым мраморным полом.
     - Как вы здесь, миссис Тренч? - дружески спросила Лотти.
     - Очень хорошо, миледи. Как прошла поездка?
     - Мы немного устали, но, к счастью, мы уже на месте. У вас не возникло никаких затруднений в доме?
     - Нет, миледи, но работы еще непочатый край. Одного дня слишком мало, чтобы...
     - Конечно-конечно, - с улыбкой перебила Лотти. - Нам с лордом Сиднеем не нужно ничего, кроме чистой постели.
     - Спальни готовы, миледи. Прикажете сразу проводить вас наверх или сначала подать ужин? - Взглянув на Ника, экономка поспешно умолкла.
     Проследив направление ее взгляда, Лотти обнаружила, что ее муж стоит в большом холле, точно прикованный к месту. Казалось, он смотрит некую пьесу для единственного зрителя, следит за невидимыми актерами, слушает их реплики. Его лицо раскраснелось, как от жара. Он молча прошелся по холлу так, будто вокруг никого не было, оглядел его с нерешительностью ребенка.
     Лотти не знала, как помочь ему. Никогда в жизни ей не было так трудно, как продолжить в эту минуту разговор с экономкой как ни в чем не бывало, но все-таки она справилась.
     - Нет, благодарю, миссис Тренч. Скорее всего ужинать мы не будем - разве что пришлите в спальню воды и бутылку вина. И пусть горничная выложит вещи, которые нам могут понадобиться. Остальной багаж разберем завтра. А тем временем мы с лордом Сиднеем осмотрим дом.
     - Слушаюсь, миледи. Я прикажу сейчас же выложить ваши личные вещи. - И экономка ушла, на ходу отдавая распоряжения двум горничным, сопровождающим ее.
     Люстра под потолком терялась в тени, горели только две лампы на столиках. Вслед за мужем Лотти дошла до высокой арки в глубине холла, ведущей к галерее. Здесь резко и свежо пахло новыми коврами и свежей краской.
     Лотти видела, с каким выражением лица Ник смотрит на голые стены галереи. Она догадалась, что он вспоминает картины, которые когда-то висели здесь.
     - Здесь не помешало бы развесить несколько полотен, - заметила Лотти.
     - Все картины распродали, чтобы заплатить отцовские долги.
     Придвинувшись ближе, Лотти прижалась щекой к плотному сукну его сюртука - там, где плечо перетекало в мощный бицепс.
     - Ты покажешь мне дом?
     Долгую минуту Ник молчал. Когда же он наконец посмотрел в ее запрокинутое лицо, его глаза наполнились печалью - от того, что мальчик, когда-то живший здесь, исчез навсегда.
     - Не сегодня. Мне надо сначала осмотреть его самому.
     - Понимаю, - кивнула Лотти, пожимая ему руку. - Поездка утомила меня. Я предпочла бы осмотреть дом завтра утром, при дневном свете.
     Мимолетным движением он ответил на ее пожатие и опустил руку.
     - Я провожу тебя наверх. Лотти принужденно улыбнулась:
     - Это ни к чему. Меня проводят миссис Тренч или кто-нибудь из слуг.

***

     Часы где-то в глубине дома пробили половину первого ночи, когда Ник наконец вошел в спальню. Так и не сумев уснуть от усталости, Лотти достала из саквояжа новый роман и успела дочитать его почти до середины. Спальня оказалась уютным уголком, постель была застелена вышитым шелковым покрывалом в тон шторам, стены выкрашены в приятный нежно-зеленый цвет. Поглощенная романом, Лотти вздрогнула, услышав скрип половиц.
     Обернувшись и увидев, что в дверях стоит Ник, Лотти отложила роман на столик у кровати. Она терпеливо ждала, когда Ник заговорит сам, гадая, сколько воспоминаний пробудила в нем прогулка по дому, сколько безмолвных призраков он повстречал на пути.
     - Тебе давно пора спать, - наконец произнес он.
     - И тебе тоже. - Лотти приглашающим жестом откинула покрывало, помолчала и спросила:
     - Может быть, ляжешь со мной?
     Он обвел ее взглядом, задержавшись на оборках воротника ночной рубашки - чопорного, строгого одеяния, которое неизменно будоражило его воображение. Он выглядел одиноким и разочарованным - совсем как при первой встрече с Лотти.
     - Не сегодня, - уже во второй раз за вечер повторил он.
     Их взгляды скрестились. Лотти понимала, что ей следует вести себя как ни в чем не бывало. Набраться терпения. Ее раздражение и требования только оттолкнут его.
     Но к собственному ужасу, она вдруг выпалила:
     - Останься!
     Оба знали: речь идет не о минутах или часах. Лотти требовала, чтобы Ник остался с ней на всю ночь.
     - Ты же знаешь: я не могу, - тихо ответил он.
     - Все будет хорошо. Твоих кошмаров я не боюсь. - Лотти села, вглядываясь в его неподвижное лицо. Внезапно слова полились из ее уст потоком, голос задрожал:
     - Я просто хочу, чтобы ты остался со мной. Хочу быть рядом. Скажи, что я должна сделать ради этого? Объясни, будь так добр, потому что мне постоянно хочется большего, чем ты соглашаешься дать.
     - Ты сама не понимаешь, о чем просишь.
     - Обещаю, я никогда не...
     - Никакие заверения и обещания мне не нужны, - хрипло перебил он. - Я просто констатирую факт. Кое-что тебе лучше не знать.
     - Когда-то ты просил довериться тебе. В ответ я тоже прошу у тебя доверия. Расскажи об этих кошмарах. Объясни, что мучает тебя.
     - Нет, Лотти. - Но вместо того чтобы уйти, Ник стоял на месте, словно ноги отказались подчиняться рассудку.
     Внезапно Лотти поняла, как его изводит желание во всем признаться ей - и безоговорочная убежденность, что она сразу отвергнет его. На лбу Ника выступил пот, кожа заблестела, как мокрая бронза. Ко лбу прилипло несколько темных прядей. Лотти изнывала от желания прикоснуться к нему, но не двигалась с места.
     - Я не отвернусь от тебя, - произнесла она. - Ни за что. Тебе снится то, что случилось в плавучей тюрьме, да? С настоящим Ником Джентри? Ты убил его, чтобы занять его место? Это и мучает тебя?
     По тому, как вздрогнул Ник, Лотти поняла, что она недалека от истины. Трещина в его броне стала шире, он растерянно покачал головой, взглянул на Лотти со смесью упрека и отчаяния:
     - Все было совсем не так.
     Лотти смотрела на него, не отводя взгляд.
     - А как?
     Он вдруг изменился: как-то обмяк, ссутулился, словно примирившись с судьбой. Прислонившись плечом к стене, полуотвернувшись от Лотти, он устремил взгляд в какую-то отдаленную точку на полу.
     - Меня упекли в тюрьму потому, что обвинили в смерти человека. В то время мне было четырнадцать. Я примкнул к банде разбойников, мы напали на проезжающую карету и ограбили ее. Старик пассажир умер. Вскоре после этого всех нас поймали и предали суду. Мне было стыдно объяснять, кто я такой, и я назвался просто Джоном Сиднеем. Четырех членов банды вскоре повесили, а мне, как малолетнему преступнику, смягчили приговор. И отправили на десять месяцев на "Скарборо".
     - Приговор вынес сэр Росс, - пробормотала Лотти, вспомнив рассказ Софи.
     Горькая улыбка тронула губы Ника.
     - Никому из нас и в страшном сне не могло привидеться, что когда-нибудь мы породнимся. - Он еще тяжелее привалился к стене. - Едва ступив на борт корабля, превращенного в плавучую тюрьму, я понял, что не протяну здесь и месяца. Милосерднее было бы просто послать меня на виселицу. Корабль прозвали академией Данкомба - по фамилии капитана. Половину узников корабля недавно унесла тюремная лихорадка. Им повезло. "Скарборо" был меньше всех плавучих тюрем, стоящих на якоре у самого берега. Места на нем с трудом хватало сотне узников, но в трюм набивали вдвое больше. Потолок там был таким низким, что даже я не мог выпрямиться во весь рост. Заключенные спали прямо на голом полу или на дощатых нарах вдоль бортов. На каждого приходилось пространство длиной шесть футов и шириной двадцать дюймов. Почти все время мы были закованы в ручные и ножные кандалы, от непрестанного лязга