ажется, Жюстин замучил тебя своими требованиями. Ты ничем не обязана ему. Возможно, он напоминает тебе Филиппа, и поэтому ты...
     Селия, улыбнувшись, перебила ее:
     - Помилуйте, он мне совсем не напоминает Филиппа - ни капельки.
     Лизетта не улыбнулась.
     - Я пытаюсь понять тебя - и не могу.
     - Тут нечего понимать, - сказала Селия серьезно. - Я делаю это из чисто практических соображений. На вас лежит забота о муже, о детях, о плантации. У Ноэлайн тоже много всяких обязанностей. А у меня много свободного времени - вот и весь секрет.
     - Ну ладно, если так.
     Было ясно, что Лизетту ее слова не убедили, но она сочла за лучшее промолчать.
     Селия окинула взглядом поднос, борясь с желанием поговорить с женой Макса откровенно. Жаль, что Лизетта еще довольно молода. Вот если бы рядом оказалась женщина, по летам годящаяся ей в матери! С ней бы она поговорила! Селия по-прежнему горевала о Филиппе и плакала, вспоминая о нем. И Жюстина она презирала за бессердечие. Казалось, гибель брата не произвела на него большого впечатления. Похоже, его вообще никто и ничто не интересует, кроме собственной персоны.
     Но почему она ощущает внутреннюю связь с ним? Почему так остро чувствует его боль? Неужели только потому, что они были близки? Едва ли. А может быть, причина в том, что он спас ей жизнь? Поэтому она чувствует себя обязанной заботиться о нем?
     - Боюсь, ужин остынет, - пробормотала Селия и вышла из кухни.

***

     Жюстин встретил ее молчанием. Занятая своими мыслями, она лишь мельком взглянула на него, а когда поняла, что произошло, с такой силой вцепилась в поднос, что побелели костяшки пальцев.
     Жюстин снял повязку с глаз. Синие глаза смотрели на нее. У Селии так задрожали руки, что тарелки на подносе зазвенели, и она поставила его на пол, чтобы не уронить.
     - Жюстин?
     Шаг за шагом она подошла к кровати и села, Он смотрел на нее не мигая.
     - Жюстин, ты меня видишь?
     Он медленно протянул руку, прикоснулся к ее щеке. Отдернул руку, подавив желание потрогать блестящие белокурые волосы, гладко зачесанные назад и собранные в пучок на затылке. Наконец-то он снова видит ее невинные бархатистые темно-карие глаза. Ему хотелось прижаться губами к ее мягким губам, провести пальцами по нежной чистой коже. Фигурка у нее округлилась, груди налились, но талия была по-прежнему тонкой.
     - Ты хорошо видишь?
     - Да, - хрипло ответил он, - мне так кажется.
     Селия едва сдержала слезы радости. До этого момента она и сама не сознавала, как сильно боялась, что он останется слепым.
     - Как я рада! Я думала... я боялась... - Она замолчала, смутившись под внимательным взглядом синих глаз.
     - Ты еще красивее, чем я представлял себе.
     Сердце у нее заколотилось. Надо бы встать и отойти от него подальше, но она продолжала сидеть, охваченная странным смятением.
     - Твой отец сказал мне, что лейтенант Бенедикт хочет завтра встретиться с тобой, - запинаясь произнесла она. - Ты должен убедить его, что ты Филипп.
     - А ты должна помочь мне.
     - Я... я не думаю, что смогу...
     Жюстин терпеливо ждал, когда она закончит фразу.
     - Я не смогу притвориться, что ты мой муж, - прошептала она.
     Жюстину хотелось прикоснуться к ней, прижать к себе, но он понимал, что не имеет на это права. Здесь, в этом доме, взять силой то, что ему хочется, он не может.
     - Я тебя понимаю, - неуверенно произнес он. В подобных ситуациях Жюстин терялся. Он обычно не затруднял себя анализом чувств - ни своих, ни чьих-либо еще-. Судил о людях по поступкам и полагался на свои инстинкты. - Отвратительно, что приходится превращать смерть Филиппа в фарс, - продолжал он. - Ведь если я - Филипп, то ты должна снять траур. Тебе придется лгать и изображать радость по случаю возвращения мужа. - Он усмехнулся. - Ты должна притвориться, что любишь человека, которого ненавидишь. И ты ошибаешься, если думаешь, что мне все это доставляет удовольствие. Но это единственная возможность спасти мою шкуру. Бог свидетель, мне будет непросто сыграть роль Филиппа. Как изобразить его честность и порядочность? На это не хватит даже моего богатого воображения.
     - Ты издеваешься над доброй памятью Филиппа, - упрекнула Селия тихо.
     - Ни в коем случае. Когда я был моложе - да, не скрою, тогда это случалось. - Он улыбнулся. - Меня бесило его вечное стремление улаживать ссоры мирным путем. Я, например, никогда не мог устоять перед возможностью подраться, даже если знал, что это бессмысленно.
     Она подняла на него заблестевшие глаза:
     - Почему Филипп никогда не рассказывал мне о тебе?
     Жюстин язвительно усмехнулся:
     - Я не из тех людей, родством с которыми можно похвастать, малышка.
     - Нет, Филипп должен был рассказать о тебе. Ведь все равно он не смог бы долго хранить тайну.
     - О, в отличие от французов креолы могут хранить свои тайны десятилетиями. Возможно, это испанское влияние. Испанцы - непревзойденные мастера интриги. Филипп, возможно, думал - и не без оснований, - что пройдет много лет, прежде чем ты узнаешь о моем существовании.
     Он откинулся на подушку и, поморщившись, закрыл глаза. Чувствовалось, он очень устал.
     - Тебе надо поспать, - тихо сказала она. - Как следует отдохнуть перед завтрашним днем.
     - Я уже достаточно хорошо отдохнул, - ответил он, не открывая глаз. - С тех пор как меня сюда привезли, я только этим и занимался.
     Селия поднялась:
     - Пойду к Максимилиану и Лизетте. Они будут счастливы, что ты снова видишь.
     - Вернее, вздохнут с облегчением.
     - И это тоже. - Селия наклонилась, чтобы поправить подушки, как делала это сотни раз раньше. Но на этот раз все было по-другому... На этот раз он наблюдал за ней. Она быстро выпрямилась. К нему вернулось зрение, и все разом изменилось. Исчезла его беспомощность. Раны скоро заживут, и он будет таким же, как прежде. Покинет дом при первой же возможности, и семья больше никогда его не увидит.
     - От тебя всегда пахнет цветами, - тихо сказал он. - Фиалками или...
     - Лавандой.
     - Лавандой, - повторил он, засыпая.
     Селия долго смотрела на него. Почему Жюстин вырос таким не похожим на Филиппа? Наверное, никто не смог бы ответить на этот вопрос. Но ведь была же какая-то причина, по которой один из близнецов стал гордостью семьи, а другой - ее позором. Интересно, любили они друг друга? Вряд ли. Если бы Филипп любил Жюстина, он бы рассказал ей о нем.
     - Ох, Филипп! Захотел бы ты, чтобы я ему помогла?

***

     Лизетта пригладила рыжие волосенки дочери, серьезно посмотрела в личико - точную копию ее самой. Анжелина сидела у нее на коленях, а Эвелина пристроилась рядом, на подлокотнике кресла.
     - Понимаете, ангелочки мои, это что-то вроде игры. Мы ненадолго притворимся, что он - это дядя Филипп. И мы не должны никому говорить, что играем в эту игру.
     - Да, мамочка, - послушно ответили обе девочки.
     Селия держала на руках пухленького Рафаэля и внимательно наблюдала за Лизеттой. Она бы предпочла не говорить детям о том, кто такой Жюстин, но Лизетта настояла на своем.
     - Они уже большие и сразу поймут, что это не Филипп, - сказала она. - Они поймут, что мы им лжем. Да, это опасно для Жюстина, но ведь они - мои дети, и я должна думать о них тоже. К тому же, если я попрошу их помалкивать, они никому ничего не скажут.
     Селия всем сердцем надеялась, что Лизетта права. Улыбнувшись уходившим из комнаты девочкам, она передала маленького Рафа Лизетте.
     - Они, кажется, не удивились тому, что вы им сказали, - заметила Селия.
     - Дети все воспринимают легко, - Лизетта усмехнулась, - в отличие от взрослых, которым, как правило, бывает трудно смириться с неожиданностями.
     Селия подошла к окну, потом вернулась к своему креслу.
     - Наверху сегодня что-то очень тихо.
     - Да, - ответила Лизетта. - Жюстин, кажется, меньше капризничает с Ноэлайн, чем со мной. Да и с ножницами она обращается лучше, чем я с бритвой.
     Селия улыбнулась, вспомнив протестующие вопли, доносившиеся из его комнаты, когда Лизетта сбривала бороду.
     - Вы его сильно порезали?
     - Пустяки, всего в двух местах, - похвасталась Лизетта. - Я считаю, это совсем неплохой результат. Но как он изменился! Теперь его вполне можно принять за джентльмена. Битвы и лишения не оставили следов, во всяком случае, заметных. - Лизетта улыбнулась. - Взглянув на себя в зеркало, он пожаловался, что теперь никто не поверит, что он опасный пират.
     - Ну и хорошо, - сказала Селия, искренне довольная этим обстоятельством.
     - А когда Ноэлайн сострижет его гриву, он почувствует, будто его ограбили.
     Селия кивнула и вздохнула.
     - Скорее бы закончилось это утро, - сказала она. - Как хочется, чтобы визит лейтенанта Бенедикта был уже позади.
     Лизетта окинула ее проницательным взглядом:
     - Ты тревожишься за Жюстина, правда?
     - А вы разве не тревожитесь? - вспыхнув, вопросом на вопрос ответила Селия.
     - Естественно, тревожусь, ведь он мой пасынок. Я знала его еще мальчиком, до того, как он покинул дом. И я действительно люблю его. Но... я давно поняла, что он не желает привязываться ни к людям, ни к местам. Разумнее всего и не ждать от него этого. Думаю, именно поэтому он выбрал для себя море.
     - Почему он стал пиратом?
     - Таким образом Жюстин смог наконец подтвердить, что он действительно такой плохой, каким его считали окружающие. Он с детства не подчинялся авторитетам, не раз убегал из дому, вечно лез туда, куда не следовало, и попадал во всякие неприятные истории. Однако молва сильно приукрасила его "подвиги". А оттого что его брат был таким положительным мальчиком, с развитым чувством долга, поступки Жюстина выглядели еще хуже. Мне казалось, в его бунтарстве во многом виноват Макс... Если бы Жюстин был уверен в любви и поддержке отца... - Лизетта пожала плечами. - Возможно, взаимопонимание пришло, слишком поздно, но Макс лишь частично виноват в этом. Жюстину все равно не хватало чего-то такого, что никто не мог ему дать. И я думаю, никто никогда не сможет. Да и он сам не знает, чего хочет.
     На пороге появилась Ноэлайн. Платок на ее голове был сбит на сторону, и ее обычно преисполненное достоинства лицо выражало смятение.
     - Больше ни за что не стану этого делать, - заявила она.
     - Ты закончила? - спросила Лизетта.
     - Да, мадам.
     - Спасибо, Ноэлайн. Уверена, месье Жюстин постарался сделать все возможное, чтобы вывести тебя из равновесия. Где он сейчас?
     - В малой гостиной.
     - Внизу? Как ему удалось спуститься вниз?
     - Он взял трость месье Виктора. Виктор Волеран был дедом Жюстина.
     - Но у него может открыться рана на ноге, - встревожилась Селия. - Я так и знала: у него не хватит терпения, я так и знала... - Она выбежала из гостиной в холл.

***

     Жюстин стоял возле окна. На нем был синий пиджак и синие брюки. Густые темные волосы коротко подстрижены, лицо гладко выбрито. У Селии закружилась голова. Она подошла к нему, едва передвигая дрожащие ноги. Синие глаза улыбались ей, а на губах появилась обезоруживающая улыбка.
     - Надеюсь, ты не собираешься упасть в обморок?
     В голосе его слышалась насмешка. Он сказал это совсем так, как сказал бы Филипп. Сходство было настолько разительным, что Селия, отпрянув от него, вскрикнула. Тот, о ком она тосковала, был здесь, перед ней. Но... это всего лишь иллюзия. Селия хотела убежать, но он успел схватить ее за руку.
     - Спокойно, Селия. Взгляни на меня.
     - Не могу, - сказала она сквозь слезы. - Не могу видеть... лицо Филиппа.
     - Черт возьми, но это и мое лицо тоже! - Жюстин притянул ее поближе к себе, и она, уткнувшись в его плечо, беспомощно заплакала. - Это ведь и мое лицо, - повторил он ей на ухо.
     Сердце его учащенно забилось. Ему хотелось поцеловать ее, утешить. Порывшись в кармане, Жюстин нашел аккуратно сложенный Ноэлиной носовой платок, приложил к ее наполовину спрятанному лицу и неуклюже промокнул слезы на щеках. Переводя дыхание, Селия взяла платок и высморкалась.
     Они не заметили Лизетту и Ноэлайн, появившихся на пороге гостиной.
     - Помоги мне сесть на диван, - попросил он.
     Лизетта оттащила Ноэлайн от двери, и они, обменявшись встревоженными взглядами, не сговариваясь, решили оставить парочку наедине.
     Селия, шмыгая носом, помогла Жюстину сесть на диван. Не выпуская из руки ее локоть, он заставил ее опуститься рядом.
     - Позволь мне уйти.
     - Не позволю, пока не посмотришь мне в лицо, - резко сказал он. - Ты должна увидеть разницу между мной и Филиппом. Посмотри и скажи мне, что ты видишь. - Селия не шевельнулась, и он, не отпуская ее руки, пощекотал локоть большим пальцем. - Ну же, Селия, не бойся.
     Она медленно подняла на него глаза. Он прав. Только для посторонних они похожи как две капли воды, но те, кто их знал, могли без особого труда определить, кто есть кто. Пронзительно-синие глаза Жюстина отличались от нежных синих глаз Филиппа, нос был крупнее, губы тверже. Костюм, который безукоризненно сидел на Филиппе, был ему чуть велик. Гибкое, закаленное годами лишений и битв тело даже сейчас, казалось, излучало силу. Но у него были такие же длинные ресницы, как у Филиппа, и такой же вихор надо лбом.
     - Я вижу разницу, - прошептала Селия. - И сходство тоже.
     На его лице не дрогнул ни один мускул, но в глазах появилось странное выражение - смесь беспокойства и гнева.
     - Я не Филипп.
     - Я это понимаю.
     - Ты будешь вспоминать о нем при каждом взгляде на меня?
     - Я... я не знаю. - Селия поморщилась от боли, потому что он слишком крепко сжал ей руку. - Ох...
     Он отпустил ее.
     - Если хочешь знать, все просто непристойно, - сердито фыркнул он. Ему было невыносимо, что он напоминает ей о Филиппе, что она сравнивает его с Филиппом, что она смотрит на него, а хочет видеть Филиппа. Конечно, безумие - ревновать ее к покойнику. Тем более к собственному брату.
     - Это была не моя идея, - сердито сказала Селия по-французски, слишком расстроенная, чтобы говорить по-английски.
     - Но и не моя! Эта идиотская идея пришла в голову моему отцу. Отыщи его и скажи, что мы от нее отказываемся!
     Они сердито смотрели друг на друга, потом Жюстин потрогал свой подбородок, позабыв, что бороды уже нет и погладить нечего.
     - Пропади все пропадом, я хочу вернуть свою бороду!
     - Борода была отвратительная, - сердито сказала Селия. - Филипп никогда не позволил бы себе выглядеть как козел.
     - Да уж, что верно, то верно, Филипп много чего себе не позволял. Но я-то не Филипп.
     - Не обязательно без конца напоминать мне об этом.
     - В таком случае перестань пялиться на меня, как будто...
     - Похоже, супружеская ссора в самом разгаре, - послышался с порога гостиной голос Макса. Жюстин холодно взглянул на него:
     - У нас ничего не получится.
     - Получится, - решительно сказала Селия, вытирая платком глаза. - Не для того я выхаживала тебя, чтобы увидеть, как ты болтаешься на виселице.
     - Тебя никто ни о чем не просил, - ехидно заявил Жюстин.
     - А кто, как не ты, заставлял меня бегать вверх и вниз по первому твоему требованию?
     - Ну хватит, - резко оборвал их Макс. - Довольно. Может быть, вы оба забыли, что с минуты на минуту сюда заявится лейтенант Бенедикт? - Он перевел жесткий взгляд золотистых глаз с раскрасневшегося лица Селии на непроницаемое лицо сына. - Вы совсем не производите впечатления любящих супругов. Позвольте напомнить: жизнь Жюстина зависит от того, насколько убедительно вы сыграете свои роли.
     Не успел он закончить, как его прервала Ноэлайн:
     - Месье, лейтенант уже подъезжает к дому.
     Селия вскочила с дивана, но Жюстин удержал ее.
     - Сиди здесь, - спокойно сказал он. Макс отправился встречать Бенедикта. В гостиной наступила тишина, нарушаемая лишь тиканьем бронзовых часов на каминной полке.
     - Где Лизетта? - спросил Жюстин.
     - Она... она останется наверху с детьми.
     Сильная рука накрыла ее дрожащую ручку.
     - Успокойся.
     - Я не смогу притвориться, будто ты - Филипп, - сказала она, вздрогнув при звуке открывшейся внизу входной двери.
     Жюстин взял Селию за подбородок и повернул к себе ее лицо. И вдруг все его раздражение, вся ревность исчезли, сменившись тревогой за нее. Он сам себя не узнавал. Сейчас он был готов пожертвовать даже собственной головой, лишь бы она не страдала.
     - Не можешь - и не надо, - прошептал он. - Не делай этого, если это причиняет тебе боль. Моя жизнь того не стоит.
     - Ты сошел с ума, - еле слышно прошептала Селия. - Как ты можешь говорить, что твоя жизнь того не стоит? Я тебе помогу.
     Она прислушалась к шагам в холле, приближающимся к двери в гостиную, подняла руку и нежно пригладила его волосы, убрав упавшую на лицо темную прядь. Жест этот был удивительно нежен - именно так должна вести себя любящая супруга. Жюстин затаил дыхание, и щеки его вспыхнули.
     В дверях гостиной стоял лейтенант Бенедикт и ошеломленно смотрел на супружескую пару. Жюстин поднял глаза и едва заметно улыбнулся, его синие глаза блеснули. Он протянул лейтенанту руку:
     - Питер... Рад снова видеть тебя.
     - Филипп? - Бенедикт почему-то с трудом перевел дыхание.
     - Извини, что не смог встретиться с тобой раньше. Как ты уже понял, Волераны очень оберегают родственников. - Жюстин притянул Селию поближе и поцеловал в висок. - Благодаря самоотверженной заботе моей жены я надеюсь скоро совершенно поправиться.
     Селия улыбнулась и жестом пригласила лейтенанта сесть.
     - Я слышал, у тебя пострадали глаза, - сказал Бенедикт, внимательно разглядывая лицо Жюстина.
     - Повязку с глаз мы сняли только вчера вечером, - ответила за него Селия, усмехнувшись. - Вернее, Филипп снял ее сам, мы даже не успели его остановить. Правду говорят - из врачей получаются самые трудные пациенты. - Как подобает любящей жене, она бросила на Жюстина озабоченный взгляд. - Видите, лейтенант, еще осталась краснота. И его мучают головные боли.
     Бенедикт медленно покачал головой:
     - Ну, скажу тебе, Филипп! Ты пережил плен... потом побег... Вся эта история кажется не правдоподобной.
     - Да уж, - печально произнес Жюстин, - этой истории действительно трудно поверить. - В глазах его блеснул озорной огонек. - Я слышал, что ты вроде бы даже усомнился, что я - это я?
     Бенедикт смутился:
     - Я должен выполнять свой долг, Филипп. А поскольку всем известно, что твой брат - опасный преступник, объявленный вне закона, я обязан был собственными глазами убедиться, что ты - это ты.
     - Не знаю, насколько опасен мой брат, - сказал Жюстин с мальчишеской прямотой, - но моя врачебная практика, несомненно, пострадала бы, если бы люди стали подозревать во мне пирата. Меня научили обращаться со скальпелем, а не с абордажной саблей.
     - Я должен задать тебе несколько вопросов, Филипп. Надеюсь, ты сообщишь Департаменту военно-морского флота все, что знаешь об этих негодяях. Правда ли, что последние четыре месяца тебя держали в плену на Вороновом острове?
     - Да. - Жюстин нахмурился и потер лоб.
     - Там были еще пленники?
     - Нет, я был единственным.
     - Почему они решили сохранить тебе жизнь?
     - Думаю, им был нужен врач. На Вороновом острове докторов нет.
     - Судя по всему, с тобой хорошо обращались, - сказал Бенедикт, критически разглядывая его. Селия должна была признать, что он прав: Жюстин мало походил на человека, которого несколько месяцев продержали в плену. - Ты сможешь описать остров и его укрепления? И конечно, рассказать обстоятельства твоего побега?
     - У меня после ранения провалы в памяти, - сказал Жюстин, сплетая пальцы с пальцами Селии и кладя ее руку себе на колено. - Но я расскажу тебе все, что смогу. Не знаю только, принесут ли пользу мои сведения.
     Селия с изумлением слушала, как ловко Жюстин отвечает на вопросы, сводя до минимума подробности и рассказывая ровно столько, сколько требовалось, чтобы его история выглядела правдоподобно. Он поведал о том, где именно его д