рахмаленном галстуке Макса.
   - Я думала, что удовлетворила все твои желания прошлой ночью.  -  Она
добродушно улыбнулась и обняла его за плечи своими тонкими, но  сильными
руками. Стройная и высокая, она легко приподнялась на носках и прижалась
губами к его губам. На этот раз, к ее удивлению, Макс  не  ответил,  как
обычно. Его мысли были поглощены чем-то другим.
   - Я пришел не за этим, - сказал Макс, освобождаясь от  ее  объятий  и
хмурясь, будто к его и без того тяжелой ноше добавился новый  непомерный
груз.
   Мириам покорно отпустила его и отошла, чтобы налить выпить.
   - Тогда зачем же ты пришел, Макс? - произнесла она  через  плечо.  Ее
вьющиеся черные волосы ниспадали на спину.
   - Просто... немного пообщаться по-дружески. - Он беспокойно ходил  по
комнате.
   - Раньше ты никогда  не  приходил  за  этим,  -  заметила  Мириам.  -
Пожалуйста, садись,  мой  друг.  Я  начинаю  нервничать,  видя,  как  ты
мечешься, подобно голодному  тигру.  По-дружески...  Ты  имеешь  в  виду
просто поговорить?
   Макс коротко кивнул.
   - Хорошо, - сказала она, - хотя мы никогда не  делали  этого  прежде.
Это может быть весьма интересным.
   Она устроилась поудобнее на диване рядом с ним, небрежно положив свои
длинные гладкие ноги ему на бедро и протянув стакан бурбона.
   - О чем же мы будем говорить, Макс?
   - Если бы я знал, черт побери! - бросил он, сделав большой глоток.
   Пальцы Мириам коснулись его бедра и двинулись  по  хорошо  известному
пути, как это часто делали раньше.
   - Ты уверен, что не хочешь...
   - Нет, - резко сказал он, убирая ее руку. Мириам пожала плечами.
   - Изволь. - Скрытая улыбка коснулась ее губ.  -  Тогда,  может  быть,
расскажешь мне подробнее о женщине, находящейся в твоем доме.
   - О ней? Мне нечего рассказать. К тому же она не женщина, а  девочка.
Почти ребенок.
   - Ребенок, -  повторила  Мириам.  -  Сколько,  ты  говорил,  ей  лет?
Семнадцать?
   - Восемнадцать.
   -  В  этом  возрасте  я  уже  была  полноценной  женщиной.  Моя  мать
договорилась с одним молодым человеком, и тот  стал  моим  покровителем,
предоставив мне целый  дом.  Восемнадцать?..  Не  сказала  бы,  что  это
ребенок, Макс.
   - Наглая девка, - грубо оборвал ее Макс. - И почему это  в  последнее
время каждый начинает противоречить мне?
   - Твоя юная гостья... она боится тебя?
   - Да. - Макс мрачно  улыбнулся.  -  Хотя  сама  не  знает  почему.  И
старается всячески скрыть это.
   Мириам с любопытством посмотрела на него:
   - И каковы же твои планы относительно нее? Нет, нет, не говори. Я  не
хочу знать. Мне уже жаль ее.
   Макс провел указательным пальцем по округлой  линии  ее  чувственного
подбородка.
   - Мириам, - заверил он, резко меняя тему разговора, - ты знаешь,  что
я не брошу тебя без средств к существованию?
   Мириам кивнула, вспомнив день, когда повстречалась с  Максом.  Восемь
лет назад ее первый любовник бессердечно порвал  с  ней,  оставив  ее  с
ребенком на руках без денег и крова. В отчаянии она собрала  свои  вещи,
чтобы вернуться к матери. Максимилиан, давно восхищавшийся ею,  узнав  о
том, что  любовник  бросил  ее,  прискакал  к  ней  на  своем  блестящем
породистом скакуне и смело вошел в дом. В то время Мириам боялась Макса,
как и все прочие. Она была крайне удивлена  его  предложением  стать  ее
покровителем. Он мог выбрать более молодую и красивую женщину, к тому же
непорочную.  Большинство  мужчин  предпочитало  девственниц,  но   Макс,
по-видимому, был не таким. Все прошедшие годы он щедро одаривал ее. Хотя
у него не было от нее детей, он оплачивал обучение  ее  сына  в  Париже.
Одежды и драгоценностей, которые он дарил ей в течение  нескольких  лет,
было достаточно, чтобы она прожила в роскоши всю оставшуюся жизнь.  Макс
был ближе ей, чем кто-либо иной, однако по-прежнему  оставался  для  нее
загадкой.
   Однажды Мириам попыталась выразить ему благодарность за его  доброту.
Он посмеялся, заявив, что им руководят только  корыстные  интересы.  Его
подарки, как  он  говорил,  были  лишь  стимулом  для  того,  чтобы  она
продолжала доставлять ему удовольствие.  Мириам  не  спорила,  хотя  оба
знали, что ей не требовались такого рода побуждения. Как  любовник  Макс
был  опытным  и  неистовым,  понимающим  женщин  и   знающим,   как   их
удовлетворить  в  наивысшей  степени.  Он   доставлял   ей   необычайное
наслаждение, которого она могла в конце концов лишиться  с  прекращением
их отношений.  Да,  он  утверждал,  что  не  женится  вновь,  но  Мириам
подозревала о каких-то происшедших в нем изменениях. Мириам  была  очень
проницательной женщиной, и от  нее  не  ускользнули  некоторые  признаки
того, что Макс стал уже не таким безжалостным, как думали остальные,  да
и он  сам.  Возможно,  в  его  каменном  сердце  нашелся  уголок  и  для
сострадания. Поскольку Макс был очень добр к ней, она уже  давно  решила
никогда не противоречить ему, Если он  захочет  порвать  отношения,  она
отпустит его, не выразив никакого протеста. Она  не  хотела  приковывать
его цепью к себе и радовалась тому, что между ними не вспыхнула  любовь.
Он был бы очень жесток по отношению к той, кто полюбил  бы  его,  и  это
невозможно было бы перенести.
   -  Я  никогда  не  боялась,  что  ты  оставишь  меня  без  средств  к
существованию, - сказала Мириам, спокойно глядя  на  него.  Был  ли  это
первый признак того, что его интерес к ней ослаб? - Ты не такой человек.
   Он мрачно улыбнулся, не ответив ей.
   - Я хотела бы, - медленно произнесла Мириам, убирая ноги с его бедра,
-  когда-нибудь  стать  владелицей  собственного  пансиона.   Думаю,   я
преуспела бы в этом деле.
   - Да, конечно.
   - Значит, можно на это рассчитывать?
   - Да, когда-нибудь, если ты этого хочешь. - Он небрежно  погладил  ее
по щеке. - Но не сейчас.
   Мириам удовлетворенно улыбнулась, поняв, что пока еще он желал ее.

***

   В четверг Волераны как  обычно  были  дома.  В  этот  день  друзья  и
знакомые Ирэн приходили поболтать за чашкой крепкого  кофе  с  цикорием.
Лизетта очень сожалела,  что  Ирэн  вынуждена  отменить  из-за  нее  все
визиты.
   - Мое пребывание здесь нарушило ваши традиции, - сказала Лизетта.
   Ирэн успокоила ее:
   - Нет, нет, мы будем пить кофе вдвоем с тобой. В  настоящее  время  я
нахожу твое общество более интересным, чем встречу с подругами,  которые
неделю  за  неделей  пережевывают  одни  и  те  же  сплетни.  Ты  должна
рассказать мне все о своей матери и о своих друзьях в Натчезе, а также о
своем  возлюбленном.  Такая  хорошенькая  девушка  должна  иметь   много
красивых поклонников.
   Лизетта слегка покраснела.
   - На самом деле, мадам, я вела  очень  замкнутый  образ  жизни.  Моей
сестре и мне не разрешали иметь друзей. Мы редко общались даже с  нашими
кузенами и другими родственниками.
   Ирэн понимающе кивнула:
   - По нынешним меркам это старомодное воспитание. То же самое  было  и
со мной. До замужества мне даже  не  разрешали  читать  газеты.  Я  была
хорошо воспитана, но ничего не знала  об  окружающем  мире.  Меня  очень
взволновало, даже напугало, когда пришло время покинуть уютный дом  моей
семьи и стать женой Виктора Волерана. - Ирэн улыбнулась, и в  ее  темных
глазах мелькнули веселые искорки при воспоминании о девушке,  какой  она
когда-то была. - Моя тетя Мари и мама  проводили  меня  до  супружеского
ложа и оставили одну в ожидании мужа. О, как я умоляла их  забрать  меня
домой! Мне вовсе не хотелось быть чьей-то женой вообще  и  меньше  всего
женой Волерана. Виктор был большим, как медведь, и очень страшным.  Я  с
ужасом думала о том, что он потребует от меня.
   Румянец на щеках Лизетты стал еще гуще, но  она  внимательно  слушала
пожилую женщину, надеясь, что Ирэн приоткроет что-нибудь о  таинственных
супружеских отношениях, в которых она была совершенно несведуща. Лизетте
хотелось задать множество вопросов, но  они  казались  ей  неприличными.
Ирэн заметила ее явный интерес и сочувственно улыбнулась. Не ее это дело
рассказывать невинной девушке о вещах,  которые  она  должна  познать  в
первую брачную ночь.
   Это было правом мужчины - наставлять и обучать свою  юную  жену  так,
как ему хотелось. Некоторым  мужчинам  нравилось,  чтобы  жены  получали
удовольствие от их союза, другие же забывали их после брачной ночи,  так
как, проявляя непристойное желание, получали отпор. Но  чаще  всего  муж
хотел, чтобы его жена была послушной и хотя неохотно, но подчинялась его
животной страсти.
   - Лизетта, - сказала Ирэн, меняя тему разговора, - как ты думаешь, мы
могли бы заручиться помощью тетушки Делфайн  в  нашем  небольшом  обмане
относительно твоей  предполагаемой  болезни?  Твой  отчим  вскоре  снова
придет сюда,  не  без  основания  более  рассерженный,  чем  прежде,  и,
возможно, будет легче убедить его, если мы пригласим  тетушку  побыть  у
нас. Можем ли мы доверить Делфайн наш секрет?
   - Нет, - печально произнесла Лизетта. - Тетя Делфайн  не  встанет  на
мою сторону, так как не одобряет мой поступок. Она  наказывала  меня  за
то, что я выражала неприязнь к Этьену Сажессу, и передавала все,  что  я
говорила ей, моему  отчиму.  Тот  злился  и...  -  Лизетта  замолчала  и
вздрогнула. Ирэн поняла, что она имеет в виду.
   - В таком случае больше не будем говорить об этом,  -  сказала  Ирэн.
Подняв свою чашку, она попробовала крепкий напиток и решила  положить  в
него еще немного сахара.  Как  и  все  креолы,  Ирэн  предпочитала  кофе
черный,  как  дьявол,  и  сладкий,  как  грех.  -  В  прошлом,  -   Ирэн
сосредоточенно помешивала  маленькой  серебряной  ложечкой  в  чашке,  -
некоторые  молодые  женщины  считали  месье   Сажесса...   э...   весьма
привлекательным.
   Лизетта не могла скрыть своего волнения и небрежно заметила с  дрожью
в голосе:
   - Не нахожу  его  привлекательным.  Я  возненавидела  его  с  первого
взгляда. Он приехал  в  Натчез  по  приглашению  моего  отчима  и  начал
осматривать  меня,  как...  какую-нибудь  лошадь,  предназначенную   для
продажи. А на второй день своего  визита...  -  Она  замолчала  и  густо
покраснела.
   Ирэн наклонилась вперед:
   - Ну, ну?
   - Я... я не могу говорить об этом.
   Ирэн тотчас сосредоточила все свое внимание, как ищейка, взявшая след
преследуемой дичи. Новые сведения об Этьене Сажессе не могли найти более
признательного слушателя.
   - Уверена, что все сказанное тобой не удивит меня,  -  ободрила  Ирэн
девушку.
   Лизетта угрюмо вздохнула.
   - На второй день своего  визита  месье  Сажесс  сопровождал  меня  на
прогулке по саду.  Впервые  я  осталась  наедине  с  мужчиной.  Я  очень
старалась полюбить его, мадам, так как знала, что мой отчим поощрял  его
ухаживание за мной. Однако когда  мы  оказались  в  уединенном  местечке
вдали  от  дома,  он...  -  Лизетта  колебалась.  -  Он  позволил   себе
вольности...
   - Понимаю, - пробормотала Ирэн после  небольшой  паузы,  когда  стало
ясно, что Лизетта не собирается описывать подробности этой сцены.
   - После того как мне удалось ускользнуть от него, я рассказала о том,
что произошло, своей  тете  и  матери.  Однако  они  не  осудили  Этьена
Сажесса. Мама объяснила, что мужчины иногда теряют самообладание.
   - Это верно, - заметила Ирэн, глубокомысленно кивнув головой.
   - Позднее, - продолжала Лизетта, - когда  отчим  и  Делфайн  привезли
меня в Новый Орлеан, месье Сажесс в первую же ночь пришел к  двери  моей
спальни и попытался войти, но я заперлась. Если бы я не  сделала  этого,
уверена, что никто в доме не пошевелил бы и пальцем, чтобы защитить меня
от него, и он сделал бы со мной все  что  угодно.  Следующим  вечером  я
обнаружила, что замок в моей двери сломан,  и  очень  испугалась.  Я  не
переставала думать о том, что может произойти. Затем  пошла  в  конюшню,
дала мальчишке-конюху монету за его одежду и тотчас скрылась. Всю ночь я
брела  по  берегу  реки.  -  Она  печально  улыбнулась,  вспомнив  тьму,
скользких пресмыкающихся  и,  что  хуже  всего,  надоедливых  насекомых,
которые кусали и безжалостно мучили ее. - Надеюсь, такая ночь больше  не
повторится. Наутро меня увидели близнецы, а потом я встретилась с  месье
Волераном. Как я рада, что случилось именно так!
   - Я тоже, -  согласилась  Ирэн.  -  Думаю,  Лизетта,  многим  не  так
повезло, как тебе, и они не смогли ускользнуть от Этьена. В  прошлом  он
совратил нескольких девушек в Новом Орлеане и навлек позор на их  семьи,
разрушив надежды на замужество, когда стало  известно  о  его  поступке.
Некоторые несчастные невинные девушки вынуждены были из-за него  уйти  в
монастырь.
   - Да! Я ничуть этим не удивлена. Но меня напугало в месье Сажессе  не
только проявление страсти. Мне показалось, ему  доставляет  удовольствие
унижать женщин. Он презирает их и получает удовлетворение от  того,  что
причиняет им вред. Я чувствовала  это,  когда  он  смотрел  на  меня.  -
Лизетта взглянула на Ирэн, которая выглядела озадаченной.
   - Говоришь, он презирает женщин? Я так не думаю. У него нет для этого
причин.
   Лизетта пожала плечами. Есть причины или нет, она была  уверена,  что
Сажесс испытывает именно это чувство к женщинам.
   - Неужели никто не вызывал его на дуэль? - спросила Лизетта.
   - Это случалось много раз. Этьен не раз убивал отцов и братьев  своих
жертв. Никто не может победить его.
   - Месье Волеран заявил мне то же самое относительно себя, - рассеянно
заметила Лизетта.
   - Но между  ними  большая  разница,  -  решительно  заявила  Ирэн.  -
Максимилиан дерется на дуэли,  когда  нет  другого  выхода  и  на  карту
ставится его честь. Этьен  же  сам  спровоцировал  почти  все  дуэли,  в
которых победил.
   - Не  вижу  особой  разницы,  -  сказала  Лизетта.  -  Убийство  есть
убийство, и не важно, кто подстроил дуэль.
   Ирэн обиженно посмотрела на нее:
   - Но только не в Новом Орлеане, детка. Здесь это оправданно  и  порой
совершенно необходимо.
   - Конечно, - охотно согласилась Лизетта. - Простите меня. Я не хотела
никого осуждать. И в любом случае не важно, что я думаю.  -  Она  слегка
улыбнулась. - Уж за меня-то никто не стал бы  драться  на  дуэли.  Члены
моей семьи не из той породы, чтобы ввязаться в это дело.
   Ирэн не ответила и положила в кофе еще кусочек сахара.

***

   Покой дома  Волеранов  часто  нарушался  проделками  Жюстина.  Иногда
несчастный Филипп был вынужден невольно принимать в них участие, но чаще
всего Жюстин отличался в одиночку. Единственным, кто  мог  справиться  с
мальчишкой, был Макс. Когда они  начинают  спорить,  кажется,  весь  дом
сотрясается  до  основания.  Макс  становится  угрожающе   спокойным   и
насмешливым, в то время как Жюстин орет  во  все  горло.  Все  старались
убраться подальше из комнаты, где они пререкались.
   Самая последняя баталия  случилась,  когда  Жюстин  попытался  тайком
прокрасться в дом весь избитый и в крови после одной из частых стычек  с
мальчишками. Макс схватил его  и  приволок  на  кухню,  где  сделал  ему
суровый выговор. Лизетта слышала шум из своей комнаты на втором этаже.
   - Ты не должен обращаться со мной, как с ребенком! - кричал Жюстин  и
завывал, когда Макс не слишком осторожно прикладывал  тряпку,  смоченную
холодной водой, к его окровавленному лицу. - Я уже мужчина!
   - Ты так считаешь? - усмехался  Макс.  -  Но  мужчины  не  задираются
просто так, чтобы подраться только ради развлечения.
   - Это не развлечение, - горячо возражал Жюстин.
   - Тогда ради чего же ты дрался?
   - Чтобы доказать кое-что!
   - Доказать, что ты не столь проворный  и  сообразительный,  как  тебе
казалось. Возможно, ты быстро молотишь  кулаками.  Но  этого  далеко  не
достаточно. Вскоре, мой мальчик, ты достигнешь того возраста, когда твоя
кулачная тактика начнет приводить  к  дуэлям,  и  тогда  в  твоих  руках
окажется жизнь человека. Или же ты сам быстро сойдешь в могилу.
   - Ты не можешь нападать на меня за то, что я  такой  же,  как  ты,  -
сказал Жюстин, вырываясь из рук отца и глядя на него сквозь копну густых
черных волос.
   - Я не нападаю на тебя, - сказал Макс,  которого  ничуть  не  тронули
слова сына.
   - Я поступаю не хуже тебя! Я знаю,  какой  ты!  -  язвительно  сказал
Жюстин и добавил:
   - Мне известны твои планы относительно Сажесса.
   Макс молчал. После долгой, томительной паузы он наконец сказал:
   - У меня есть причины, о которых ты ничего не знаешь.
   - Не знаю? - насмешливо сказал Жюстин. Макс с шипением втянул  воздух
между зубов, теряя контроль над собой.
   - Если бы ты не был моим сыном, я бы...
   - Мне невыносимо быть твоим сыном, - произнес Жюстин почти шепотом. -
Ненавижу, потому что знаю о тебе все.
   На какое-то мгновение оба  замолчали,  потрясенные  словами  Жюстина.
Макс пристально смотрел на него долгим тяжелым взглядом,  крепко  сжимая
окровавленную тряпку.
   - То, что ты слышал, только сплетни, - сказал он.
   - Я слышал правду!
   -  Сплетни,  -  решительно  повторил  Макс,  -  пока  они  не   будут
подтверждены мной.
   Голубые глаза Жюстина блеснули, и лицо  его  исказила  страдальческая
гримаса.
   - Я знаю, что это правда, - угрюмо произнес он и выскочил из комнаты,
будто по пятам за ним гнался дьявол.

Глава 3

   Весь следующий день Макс отсутствовал, занимаясь делами в городе.  На
вопрос  Лизетты  Ирэн  ответила  довольно  спокойно:  он  встречается  с
губернатором Клейборном.
   - Зачем? - удивилась  Лизетта.  -  Чего  хочет  губернатор  от  месье
Волерана?
   Ирэн пожала плечами:
   - Видимо, надеется на поддержку Макса, который хорошо  разбирается  в
политике. Я слышала, что в  городе  начались  волнения,  особенно  среди
американцев. Они доставляют властям много хлопот.
   Подобно большинству креолов Ирэн считала всех, за редким исключением,
американцев варварами. Грубые и неотесанные, они думали лишь о  деньгах,
любили напиваться до крайности  и  проявляли  раздражение  к  неспешному
образу жизни креолов. Американцы были настолько безвкусными, что  вместо
креольского вальса и котильона ввели в моду рил и  джигу.  Они  ханжески
критиковали привычку креолов расслабляться в  воскресенье,  вместо  того
чтобы с утра до  вечера  просиживать  в  церкви  на  скамьях  с  жесткой
спинкой.
   - А почему в городе возникли волнения? - спросила Лизетта.
   - Кто знает? Это дело мужчин. Они так или иначе решат данный вопрос.
   Лизетта понимала, что Ирэн права, однако  любопытство  не  давало  ей
покоя. Она снова сосредоточилась на вышивании, которым Ирэн снабдила ее,
пока не появилась боль в висках. Утро сменилось  полднем,  и,  казалось,
жара проникла даже в самые тенистые уголки дома. От пота одежда прилипла
к телу, и Лизетта раздраженно оттягивала материю.
   Когда  Ирэн,   утомленная   жарой,   удалилась   отдохнуть,   Лизетта
последовала ее примеру. Она с трудом добрела до своей  комнаты,  стянула
нижнее белье и  растянулась  на  прохладных  белых  простынях.  Служанка
развернула тонкую сетку, предохраняющую  от  москитов.  Глядя  вверх  на
четырнадцатифутовый ситцевый балдахин, Лизетта ждала, когда ею  овладеет
сон. Хотя и прошло уже три дня после ее путешествия по  болотам,  однако
она еще не  полностью  оправилась  от  него.  Девушка  чувствовала  себя
обессиленной и все еще ощущала  боль  во  всем  теле.  Странно,  но  она
постоянно испытывала усталость, хотя ничего не делала, а только отдыхала
с тех пор, как оказалась в этом доме.

***

   Жюстин потихоньку  проскользнул  в  библиотеку,  осторожно  оглядывая
комнату. Здесь было очень душно от  полуденной  жары.  Казалось,  книги,
выстроившиеся бесконечными рядами,  как  часовые,  смотрели  на  него  с
полок.  Массивный  письменный  стол   Макса   из   красного   дерева   с
таинственными ящиками и гнездами  для  бумаг  стоял  между  зашторенными
окнами. От его вида по спине Жюстина пробежала дрожь. Как часто он видел
отца сидящим  за  этим  столом  и  склоняющим  свою  темную  голову  над
документами и книгами! В