с  тем  же  непроницаемым
видом проводил Эмму к арочному входу. Распахнув дверь, он придержал  ее,
чтобы Эмма могла войти внутрь. Покрыв волосы голубым шарфом, Эмма  вошла
и стала оглядываться по сторонам.  У  стен,  увешанных  иконами,  стояли
высокие подсвечники с горящими свечами. Некоторые из  них  были  зажжены
недавно, их  крохотные  колеблющиеся  огоньки  сияли  теплым  желтоватым
светом. Было торжественно и грустно. Казалось, стены часовни  впитали  в
себя признания и мольбы всех верующих.
   - Зажечь свечу? - приглушенным голосом спросила Эмма.
   Николай  не  ответил.  Суровые  черты  золотистого  лица,   казалось,
застыли, сделав его поразительно схожим с окружавшими  их  византийскими
ликами святых.
   - Ну, вреда это не принесет, - решила Эмма,  выбирая  тонкую  длинную
свечечку. Она зажгла ее  от  уже  горевшей  и  установила  перед  иконой
Богоматери с младенцем. Затем она повернулась, взглянула на Николая, и у
нее перехватило горло.
   В глазах его стояли жгучие слезы. Он не мог сдержать  чувств,  увидев
Эмму в окружении русских икон  при  свете  свечей.  Никогда  еще  он  не
испытывал такой муки.  Казалось,  Эмма  властвовала  над  его  жизнью  и
смертью. Он не мог представить, что с ним станется, если она так никогда
и не полюбит его. Он страшился думать об этом.
   Прошла вечность, прежде чем он заговорил,  с  нечеловеческим  усилием
взяв себя в руки. Голос его звучал тихо и ровно:
   - Я не знаю, что произошло со мной в тот день.  Не  уверен,  что  это
было: явь или сон. Знаю лишь одно - ты мне необходима.
   Эмма стояла перед ним, в беспомощной растерянности глядя на человека,
который ее соблазнил, женился на ней, а затем грубо  предал.  На  самого
сложного и волнующего мужчину из всех, кого знала.  Дальнейшая  жизнь  с
ним потребует от нее недюжинной отваги. Она  словно  оказалась  лицом  к
лицу с тигром без решетки между ними. Она испытывала к нему смешанные  и
противоречивые  чувства:  страх,  желание,  гнев,  нежность.  Сможет  ли
кто-нибудь заворожить ее так же, как он? Стоит ли ей рискнуть  и  узнать
на деле глубину его привязанности, его любви к ней?
   Она шагнула к нему и  нежно  приложила  ладонь  к  щеке  Николая.  Ей
передалась  дрожь,   пронзившая   его   тело.   Напряжение   становилось
невыносимым.
   - Возможно, ты мне тоже необходим, - прошептала она.
   Его пальцы  погрузились  в  локоны  Эммы,  вцепились  в  них  мертвой
хозяйской хваткой. Он привлек ее к себе, вжимая в свое тело, расплющивая
о свою грудь. Прильнув к ее рту, он шептал  ей  бессвязные  неразличимые
слова, а затем впился жадным поцелуем, обнимая жену так, словно  никогда
от себя решил не отпускать.

***

   - Куда ты меня везешь? - спросил на другой день  Джейк.  Его  ручонка
была крепко зажата в руке Эммы, они направлялись к стоявшему у парадного
подъезда экипажу. - И почему мы такие нарядные?
   Сегодня Эмма с  особым  тщанием  одела  его  в  черные  панталончики,
голубой жилетик. На черных кудрях мальчика красовалась голубая  шапочка.
Для себя она выбрала модное серое платье, отделанное шелком в фиолетовую
и серую полоску. Волосы ее были тщательно заплетены,  заколоты  узлом  и
увенчаны высокой шляпкой из  фетра  с  грогреновыми  лентами  и  газовым
шарфом сиреневого цвета. Бархатный плащ с капюшоном, плавно  переходящим
в шалевый воротник, окутывал ее плечи.
   - Мы едем с визитом к моей семье,  -  объяснила  она  Джейку.  -  Моя
мачеха написала мне, что они несколько дней пробудут в городе.
   - У тебя тоже есть мачеха? - удивился он.
   - Да, - подтвердила Эмма, поправила ему шапочку и улыбнулась.  -  Так
что не только у тебя бывают мачехи.
   - А какая она у тебя?
   - Она русская, как ты и твой отец.
   - А она знает русские сказки? - Теперь в  пытливом  взгляде  мальчика
блеснул пылкий интерес. Эмма заулыбалась:
   - Наверное, сотни сказок.
   Ее радовало счастливое щебетание малыша  и  то,  что,  устроившись  в
карете, он достал из кармана своих  солдатиков  и  принялся  разыгрывать
сражение. Эмма была  счастлива  приветствовать  любое  развлечение:  оно
помогало ей унять нервную дрожь внутри.
   Со  дня  свадьбы  с  Николаем,  уже  более   четырех   месяцев,   она
отказывалась видеться с  родителями.  Почти  не  было  и  переписки,  за
исключением нескольких сухих записок, которыми она обменялась  с  Тасей.
Теперь она размышляла над тем, как они ее встретят. Будет  ли  их  прием
теплым или холодным? Что скажут они по поводу  Джейка?  Может  быть,  ей
лучше было поехать одной?  Но  Эмме  общество  ребенка  казалось  просто
необходимым. Кроме того, ей хотелось, чтобы они узнали о ребенке от нее.
Это поможет им понять то, что она попробует им объяснить.  Ведь  Джейкоб
был существенной частью тех перемен, которые произошли с Николаем.
   - Вероятно, ты встретишься с моими братьями,  Уильямом  и  Закари,  -
продолжала она. А карета  тем  временем  въехала  в  длинную  подъездную
аллею. - Уильям - твой ровесник, вы с ним в некотором  роде  двоюродные,
хотя родство  настолько  отдаленное,  что  его  трудно  проследить.  Для
русских семья бесконечно важна, они очень гордятся  родственниками,  так
что, Джейк, думаю, Уильям с удовольствием признает тебя своим.
   Джейк настороженно посмотрел на нее:
   - А он мне понравится?
   - Наверняка понравится, - твердо сказала Эмма. - Он хороший  мальчик,
не из тех, которые дразнятся или обзывают других.
   - Но ведь я говорю как крестьяне, и еще я ублюдок.
   Эмма до сих пор не задумывалась о  том,  что  мальчик  огорчен  своим
грубым деревенским говором.
   - Совершенно ни к чему сообщать об этом  людям,  Джейк.  Тебе  нечего
стыдиться своего происхождения, тем более что его не изменишь. А к твоей
речи Уильям не будет придираться, и вообще,  со  временем  твой  выговор
смягчится.
   - Правда? - Джейку эта мысль, видимо, понравилась, и он вновь занялся
солдатиками.
   Волнение Эммы возрастало по мере приближения  к  дому  в  итальянском
стиле - городскому  обиталищу  семейства  Стоукхерстов.  Вот  показалось
очаровательное трио круглых башенок с  коническими  крышами,  окружавшие
дом лоджии.  Карета  остановилась  перед  парадным  входом,  и  лакей  в
парчовой ливрее помог Эмме и Джейку выйти.
   Наверное, чувствуя и разделяя ее тревогу, Джейк сунул ладошку в  руку
Эммы, и они направились к двери.  Эмма  окинула  быстрым  взглядом  его,
затем себя, чтобы удостовериться, что они хорошо выглядят.
   На пороге их встретил дворецкий. Улыбка  осветила  его  непроницаемое
лицо, когда он узнал свою любимицу.
   - Мисс Эмма! - радостно произнес он, приглашая их в дом.
   Тася уже спешила им навстречу.
   - Я увидела в окно подъехавший экипаж! - воскликнула она, бросаясь  к
Эмме на шею. Лицо ее светилось радостью. - Как замечательно  снова  тебя
увидеть!
   Обе засмеялись от счастья. Горячим объятиям не помешал  даже  тяжелый
бархатный  плащ  Эммы.  Ее  тревожное  волнение   стало   стихать.   Она
наслаждалась привычным уютом родного дома и любящим вниманием Таси.
   Откинувшись назад, Тася оценивающе оглядела ее.
   - Потрясающе, - объявила она.  -  Сияющая,  улыбающаяся,  великолепно
одетая. Ты, Эмма, просто цветешь.  -  Взгляд  ее  перешел  на  маленькую
фигурку  рядом  с  Эммой,  и  серо-голубые  глаза  слегка   расширились.
Удивление заставило Тасю слегка побледнеть. Нежные губы  задрожали,  она
прошептала  что-то,  по-русски.  Затем,  взяв  себя  в  руки,   спросила
дрогнувшим голосом:
   - Кто это?..
   - Это Джейк, - ответила Эмма, положив  руку  на  окаменевшее  плечико
ребенка. - Сын Николая.
   Проявив необыкновенную выдержку, Тася скрыла изумление.
   - Разумеется, породу Ангеловских узнаешь сразу. Особенно глаза. - Она
встретилась взглядом с мальчиком и улыбнулась, заметив добрым голосом:
   - Сын Николая. Полагаю, это означает, что я - твоя  бабушка,  не  так
ли? - Прошумев шелковыми юбками, она опустилась рядом с ним на колени  и
обняла его, окутав ароматом нежных духов.
   -  Ты  слишком  красивая,  чтобы   быть   бабушкой,   -   с   детской
непосредственностью заявил Джейк,  принимая  ее  ласку,  и  приглушенным
голосом добавил:
   - И пахнешь ты тоже не как бабушка.
   Тася рассмеялась.
   - А ты, мой милый, умеешь обращаться с женщинами, в точности как твой
отец. Если хочешь, можешь называть  меня  "ба-бу-ля".  Так  часто  зовут
бабушек русские. - Она встала и, сняв с него шапочку,  погладила  темную
головку. - Хочешь посидеть с моим сыном Уильямом? Они с  гувернером  как
раз заканчивают урок. Пойдем со мной и посмотрим, как они там.
   - А где Закари? - поинтересовалась Эмма.
   - Он в детской, у него время  сна.  -  Тася  протянула  руку  Джейку,
который послушно ее взял.
   Втроем они  прошли  по  внутренним  дворикам  и  холлам,  обрамленным
мраморными  колоннами,  поднялись  по  лестнице,  вдоль  которой  висели
бесценные гобелены со сценами  из  средневековой  жизни.  Тася  поощряла
болтовню Джейка, а он с жаром  рассказывал  ей  о  зверинце  в  поместье
Ангеловских, о том, что он делает вместе со своим папой.  Так  добрались
они до классной комнаты, уютной, переполненной игрушками и книжками.  На
стенах были развешаны географические карты и гравюры с  иллюстрациями  к
детским книжкам.
   Уильям,  сидевший  за  столом  напротив  молодого   человека   ученой
наружности,  поднял  глаза  на  вошедших.  При  виде  Эммы  он  испустил
восторженный крик и соскочил со стула.
   - Эмма! - вопил он, возбужденно обнимая ее. - Эмма, ты вернулась!
   Она, смеясь, крепко прижала его к себе.
   - Ох, Уильям, ты вырос по крайней мере на дюйм!
   Ее темноволосый братик  был,  как  всегда,  на  редкость  здоровым  и
энергичным. Поглядев  на  Джейка,  она  увидела,  что  он  попятился  на
несколько шагов и наблюдает  за  ними  издали  со  смешанным  выражением
любопытства и ревности. Выпустив брата, она протолкнула вперед Джейка  и
положила руки ему на плечи.
   - Уильям, это твой кузен Джейк. Сын Николая.
   Мальчики пристально посмотрели друг на друга и  за  несколько  секунд
оценили и приняли друг друга. Знакомство состоялось.
   - Значит, ты - Ангеловский? -  уточнил  Уильям.  Джейк  с  осторожной
гордостью кивнул:
   - Я наполовину русский.
   - Я тоже, - отозвался Уильям, и они обменялись застенчивыми улыбками.
   - Посмотри, что у меня есть. - Джейк  вытащил  из  кармана  пригоршню
солдатиков, и Уильям стал с интересом их разглядывать.
   Тогда вмешалась Тася. Она коротко переговорила с гувернером, попросив
включить Джейка в занятия.
   Когда же мальчики уселись бок о бок за столом, Тася с Эммой  покинули
классную комнату и направились в гостиную.
   - Папа дома? - с волнением спросила Эмма.
   - Он на заседании правления железнодорожной компании.  Я  ожидаю  его
вскоре домой. - Тася обвила рукой тонкую талию Эммы. - А  пока  расскажи
мне о Джейке.
   - Николай впервые увидел его  несколько  недель  назад.  Мать  Джейка
работала молочницей на одной из ферм, принадлежащих Николаю. Недавно она
умерла, и кто-то из ее деревни  привел  ребенка  к  нам.  Николай  решил
оставить сына при себе и открыто его признал.
   - Я нахожу все это удивительным, - откровенно призналась Тася.  -  Не
припоминаю, чтобы Николай когда-либо проявлял любовь к  детям.  Дело  не
только в этом. Мальчик как две капли воды похож  на  Михаила,  его  вид,
должно быть, причинил Николаю ужасную боль.
   - Да, - кивнула Эмма. - Вся эта история оказалась  для  него  большим
потрясением. Сначала он на мальчика смотреть не мог, но  теперь  обожает
его. Видеть их вместе - зрелище поразительное.
   Тася недоуменно покачала головой.
   - Полагаю, что дети  вызывают  в  людях  все  лучшее.  Даже  в  таком
человеке, как Николай. - Она помолчала и добавила:
   - Ты выглядишь здоровой и счастливой, Эмма. Надеюсь, Николай хорошо к
тебе относится?
   - Сначала относился плохо, - слегка покраснев, ответила Эмма. - Но  в
последнее время... - щеки ее запылали еще сильнее, - в  последнее  время
все изменилось к лучшему. Правда, я не уверена, насколько  эта  перемена
постоянна. Мне остается только надеяться.
   Они сидели в гостиной и разговаривали. Тася, как всегда, шила. Иголка
сновала  в  ее  ловких  нежных  пальчиках,  починяя  разорванный  манжет
мужниной рубашки. Чувствуя невероятное облегчение  от  того,  что  может
откровенно  обсудить  наболевшее,  Эмма  рассказала  Тасе   о   странном
поведении Николая в последние месяцы.
   - Сначала были минуты, когда  ему  казалось,  будто  он  видит  нечто
знакомое. У него бывали видения, о которых он не любил говорить,  и  они
его очень тревожили.
   - Видения? - повторила Тася, опуская  зашитую  рубашку  на  колени  и
внимательно вглядываясь в Эмму. - Что за видения?
   - Точно  не  знаю.  Но  каждый  раз,  когда  это  случалось,  у  него
появлялось на лице странное выражение - смесь страха и гнева. А потом  я
нашла  картину.  Помнишь,  в  одном  из  писем  я  упоминала,   что   мы
реставрируем старый пейзаж? Оказалось, что  под  ним  находился  портрет
предка Ангеловских. Какого-то очень отдаленного прадедушки Ника.  Точный
его двойник. Когда он впервые его рассмотрел как следует, то  побелел  и
упал без чувств. Мы целый час не могли привести его в себя. А  когда  он
наконец очнулся, то стал совершенно другим.
   - Другим? - Тася была ошеломлена и заинтригована.
   - Передо мной словно предстала другая сторона медали. Еще вчера он не
хотел иметь ничего общего ни со мной, ни с Джейком, а сегодня  мы  стали
для него самым важным на свете. Позже он рассказал,  что  вспомнил  свою
прошлую жизнь, в которой мы с ним были женаты. После этого для него  все
изменилось. - Эмма смущенно насупилась. - Ни  один  разумный  человек  в
такое не поверит. Да и мне никогда бы не пришло в голову, что среди всех
людей именно Николай придумает подобную сказку.  Скажи  мне,  bele-mere,
мой муж что, сходит с ума или пытается  меня  одурачить,  как  последнюю
простушку?
   Какое-то время Тася молчала,  сосредоточенно  продолжая  шить,  потом
проговорила:
   - Полагаю, что вполне могу поверить в рассказ Николая.
   - Ты, наверное, шутишь!
   - Это в русской натуре - принимать всерьез подобные явления. Мы полны
противоречий. Невоздержанные, суеверные, склонные к мистицизму.  -  Тася
пожала плечами и чуть улыбнулась. - Возможно, у нас у всех была  прошлая
жизнь. Могу ли я это отрицать?
   - Но ты же верующая! Ты знаешь Библию наизусть!
   - Для  русских  вера  -  понятие  растяжимое.  Она  включает  в  себя
множество совершенно разных идей и представлений.
   - Но я-то не такая. Я не могу позволить себе поверить в  нечто  столь
необычное. Однако я вижу, Николай убежден в  том,  что  его  переживания
были наяву. И кажется, они повлияли на него наилучшим образом.
   - Тогда, может быть, тебе не стоит задаваться  этим  вопросом,  Эмма?
Попытайся принять то, что случилось, как данность и просто начни  отсчет
с этой минуты. Просто живи.
   - Но каким образом... - начала было Эмма и вдруг  почувствовала,  что
кто-то вошел в комнату. Она подняла глаза,  и  сердце  ее  дрогнуло:  на
пороге стоял отец.
   Лукас  Стоукхерст  выглядел  точно  так  же,  как  всегда:   высокий,
представительный, с пронзительными синими глазами. Он смотрел на нее,  и
выражение его лица менялось на глазах. Оно смягчилось, взгляд засветился
надеждой и любовью.
   - Эмма!..
   Она вскочила и, подбежав к нему, обвила  его  руками.  Он  был  такой
любимый, такой надежный! Счастье наполнило  ей  душу,  и  она  уткнулась
лицом в его плечо.
   - Папа, послушай, - быстро заговорила она, крепко прижимаясь к  нему,
- я столько поняла за последнее время. Я слишком  многого  требовала  от
других людей, ждала от них совершенства. И особенно жестко относилась  к
тем, кого люблю. Так злилась, когда они  меня  разочаровывали  тем,  что
имели человеческие слабости! Ты пытался защитить меня, помочь мне и  был
абсолютно прав насчет Адама Милбэнка. Прости меня за  все,  что  я  тебе
наговорила. Это от ярости, но на самом деле я ничего такого не думаю.  Я
люблю тебя, папа. Я так по тебе соскучилась.
   Отец не мог ничего ответить, он только  глубже  погрузил  лицо  в  ее
волосы и с трудом сглотнул. Руки  его  сжимали  ее  так  крепко,  словно
хотели раздавить. Эмма смахнула с глаз слезы счастья. Она снова была  со
своей семьей, и все наконец уладилось.
   Затем  Эмма  уселась  поудобнее  и  пустилась  в  долгую   беседу   с
родителями, рассказывая им тщательно исправленную версию своей  жизни  в
доме Ангеловского. Ей доставило удовольствие, когда отец взял ее руку  и
нежно сжал в своих больших ладонях. Тася лучезарно улыбалась,  довольная
их  возродившейся  близостью.  Немного  погодя  в  гостиную   спустились
мальчики, чтобы принять участие в чаепитии с пирожными. Уильям  и  Джейк
быстро подружились. На коленях  у  Таси  примостился  еще  сонный  после
дневного отдыха Закари.
   - Я хочу поехать в гости к Джейку и побывать в  зверинце,  -  объявил
Уильям, перепачканный сладкой глазурью с кексов, которые они  с  Джейком
поглощали с  головокружительной  быстротой.  -  Когда  мне  можно  будет
приехать? Пригласишь меня к себе, Эмма?
   -  Приезжай  поскорее,  -  ответила  Эмма,  улыбаясь.  -  Звери  тебе
обрадуются, Уильям.  -  Она  помедлила,  но  потом  все-таки  предложила
родителям:
   - Поскольку близятся праздники, может быть, вы приедете к нам вечером
на Рождество и поужинаете с нами?
   Тася сразу согласилась, облизнувшись при мысли о  русских  угощениях,
которые наверняка приготовит кухарка Ангеловских. В  разгаре  обсуждения
рождественских праздников  появился  дворецкий  и  доложил,  что  прибыл
инспектор полиции и ожидает хозяина у парадного входа.
   - Я ждал его, - сказал Люк. - Извините меня, я  должен  поговорить  с
ним наедине.
   Уильям и Джейк сразу нашли предлог поскорее покинуть  гостиную.  Эмма
не сомневалась, что они отправились поглазеть на посетителя.
   Гостиная быстро опустела. Эмма удивленно уставилась на Тасю.
   - Зачем, ради всего святого, явился сюда инспектор полиции?
   Тася поморщилась.
   - Позапрошлой ночью, когда  мы  спали,  наш  дом  был  ограблен.  Это
страшно взволновало меня и детей.  Отец  был  в  полной  ярости.  -  Она
доверительно понизила голос:
   - Мужское самолюбие очень ранит, когда воруют твое имущество прямо  у
тебя под носом. Люк поставил на уши Скотланд-Ярд, и они вчера  прислали,
сюда двух сержантов и инспектора. Он никому не даст покоя, пока виновник
не будет пойман.
   - Мне жаль несчастного вора. Что с ним будет, когда папа его  найдет?
- покачала головой Эмма. - Что было украдено?
   - Драгоценности, наличные деньги  и  ящичек  с  пистолетами.  -  Тася
нахмурилась, пожав плечами. - Легкость, с которой  это  было  проделано,
указывает  на  то,  что  вор   был   знаком   с   планировкой   дома   и
местонахождением ценностей.
   - Значит, вполне вероятно, что мы знакомы с тем, кто совершил кражу?
   Тася кивнула и поцеловала Закари в макушку, крепче прижав к себе. Она
словно стремилась защитить его от возможной угрозы.
   - Наши слуги все давно с нами, мы им  полностью  доверяем.  Так  что,
вероятнее всего, виновник был когда-нибудь нашим  гостем.  Возможно,  мы
принимали его или угощали ужином.
   Эмма слегка передернулась:
   - Мне это совсем не нравится.
   Тася еще раз пожала плечами, практичная, как всегда:
   - Жизнь полна неожиданностей. И слава Богу.

***

   Когда Эмма с Джейком вернулись в поместье  Ангеловских,  Николай  как
раз  провожал  небольшую  группу  управляющих,  счетоводов  и  стряпчих,
которые представляли ему полугодовые отчеты по  всем  его  разнообразным
владениям. Последний из них распрощался, и Николай, посадив сына к  себе
на колени, стал расспрашивать, как тот провел день.  Терпеливо  выслушал
он возбужденный рассказ Джейка о его новообретенных кузенах,  бабушке  и
дедушке.
   - Значит, тебе понравились Стоукхерсты? - тихо осведомился о