анцузски.
   - Белль означает "красивая", а мер - "мать". Так ведь? - с  довольным
видом переспросила Эмма. - Да, это подходит идеально.
 
*** 
 
   - Как жалко, что нет времени сшить настоящее  подвенечное  платье,  -
жалобно повторяла Алисия, помогая Тасе закончить свадебный туалет.  -  У
тебя должно быть новое собственное  платье,  а  не  мое  старое.  -  Они
переделали привезенное Алисией ее летнее платье  цвета  слоновой  кости,
которое прекрасно подошло Тасе. - И по меньшей мере ему  следовало  быть
белым.
   - В данном случае это как раз сомнительно, - отозвалась Тася. - Самым
подходящим, пожалуй, было бы крабное платье. Скорее даже алое.
   - Я этого и слышать не хочу. - Алисия  старательно  прикрепляла  Тасе
белые розы к толстым косам, заколотым на затылке. - И не  чувствуй  себя
виноватой,  дорогая,  если  ты  забылась  с  Люком.  Так  поступило   бы
большинство женщин, окажись они с  ним  наедине  более  пяти  минут.  Он
неотразимый мужчина... Разумеется, если вы не  замужем  за  Чарльзом.  -
Алисия притворилась, что не замечает вспыхнувших щек Таси, и  продолжала
шутливо болтать:
   - Странно, что, когда я познакомилась  с  Люком,  он  мне  совсем  не
понравился.
   - Неужели? - изумилась Тася.
   - Наверное, я ревновала к нему Чарльза. Он просто боготворил Люка.  В
их кругу все повторяли остроты Стоукхерста, передавали друг другу всякие
его умные мысли, рассказывали о последних эскападах. Никто из них ничего
не предпринимал, не узнав сначала его мнения. Они  спрашивали  даже,  за
какой  девушкой  ухаживать!  Когда  я   наконец   с   ним   встретилась,
единственное, что я подумала, - это:
   "Какой  избалованный,  себялюбивый  мужчина!  Что  они,  ради   всего
святого, в нем нашли?"
   Тася рассмеялась:
   - Что заставило тебя изменить мнение?
   - Я поняла, каким хорошим мужем он был для Мэри.
   Необыкновенным. С ней Люк был внимательным,  нежным..,  таким,  каким
большинство мужчин боятся себя показать, считая, что люди  могут  счесть
их слабыми. И он никогда не заглядывался на  других  женщин,  хоть  было
немало таких, которые чуть ли не кидались ему на шею. Я поняла,  что  он
не высокомерен, как мне показалось сначала. У него необыкновенно сильный
характер.
   И потом  этот  несчастный  случай...  -  Алисия  покачала  головой  с
изумленным видом. - Потерять Мэри, покалечиться на всю жизнь...  У  него
были все основания ожесточиться, сломаться на жалости к себе. О,  Чарльз
просто побаивался навестить его в первый раз после этого!
   "Никогда Стоукхерст не станет прежним, - сказал мне Чарльз перед тем,
как поехать к Люку.  -  Не  думаю,  что  смогу  вынести  зрелище  жалкой
человеческой руины".
   Но Люк стал больше мужчиной, чем ранее. Он  сказал  Чарльзу,  что  не
хочет тратить ни время, ни силы на жалость к себе и не примет жалости ни
от кого. Он решил, что лучшим памятником  Мэри  будет  счастливая  жизнь
Эммы. Он хотел, чтобы его дочь поняла: внешние увечья не имеют значения,
важно только то, что у человека  на  сердце.  Чарльз  приехал  домой  со
слезами на глазах и объявил, что восхищается Люком Стоукхерстом так, как
ни одним из известных ему людей.
   - Почему ты все это рассказываешь? -  чуть  хрипловатым  от  волнения
голосом спросила Тася.
   - Чтобы ты поняла: я одобряю то, что ты делаешь.  Тася,  я  верю,  ты
никогда не пожалеешь о том, что вышла за Люка.
   Тася неловко повернулась к зеркалу, чтобы убедиться, что с  прической
все в порядке. Она постаралась, чтобы Алисия не видела  ее  полные  слез
глаза.
   - До сих пор все, о чем я  могла  думать,  -  это  Ангеловские  и  то
ужасное, что я, возможно, совершила. Я не  могу  понять,  какие  чувства
испытываю к лорду Стоукхерсту. И  не  могу  пока  выразить  эти  чувства
словами. Но знаю, что меня тянет к  нему,  как  никогда  ни  к  кому  не
тянуло, и я начинаю полагаться на него...
   - По-моему, это многообещающее начало. - Алисия отступила  на  шаг  и
оглядела Тасю. - Ты прелестна, - объявила она.
   Тася протянула руку к затылку и дотронулась до цветов,  приколотых  к
волосам.
   - Сколько их?
   - Четыре.
   - Пожалуйста, приколи еще один цветок.
   - Боюсь, что больше некуда.
   - Тогда один надо убрать. Должно быть или пять, или три.
   - Но почему?.. О, как я могла забыть?! - Алисия улыбнулась,  вспомнив
русский обычай: нечетное число цветов для живых, четное -  для  мертвых.
Она посмотрела на пышный букет, который Тася должна была держать в руках
во время венчания. - Мне пересчитать цветы в твоем букете?  Он  довольно
большой...
   Тася улыбнулась и, взяв букет в руки, внимательно посмотрела на него.
   - На это уже нет времени. Будем  считать,  что  их  столько,  сколько
надо.
   - Слава Богу! - облегченно вздохнула Алисия.
 
*** 
 
   Несмотря на испытываемое волнение, Тася еле удержалась от  смеха  при
виде Самсона, терпеливо ожидающего их у дверей часовни. Поводок пса  был
привязан  к   одной   из   задних   скамеек,   что   гарантировало   его
невмешательство в церемонию. Уши его настороженно  подергивались,  когда
он рассматривал небольшую  группу  собравшихся  перед  часовней.  Однако
строгая атмосфера подействовала и на него, он  вел  себя  с  необычайным
достоинством, лишь иногда фыркая и дергая лапой  белые  цветы,  которыми
Эмма обвила его ошейник.
   Строгие лики каменных святых на стенах внушали почтение. В  маленькой
часовне было прохладно, но золотистое сияние свечей, казалось, согревало
гладкий камень и темное дерево внутри ее. Тася отрешенно стояла рядом  с
Люком, Эмма была справа от нее, Эшборны - слева от него. Она  произнесла
слова обета голосом, который ей самой показался чужим.
   Каким простым и на удивление домашним было это венчание по  сравнению
с грандиозной двухчасовой церемонией, которую ей предстояло бы выдержать
в Санкт-Петербурге, если бы она выходила за Михаила Ангеловского!  Тогда
гостей было бы не меньше тысячи, и венчал бы их митрополит. Ее бы  одели
в платье из белоснежной, сверкающей серебром парчи с серебристым  мехом,
над ее головой держали бы серебряный венец,  а  над  головой  Михаила  -
золотой. Их обвели бы вокруг аналоя. Ангеловские  настаивали,  чтобы  во
время обряда Михаил держал древний русский символ власти мужа над  женой
- серебряный кнут, а ей предписывалось опуститься на колени и поцеловать
край его свадебного наряда, признавая тем самым свое  полное  подчинение
его воле. Все это осталось далеко позади, в крови и обмане, а теперь она
в чужой стране обменивалась кольцами с иностранцем.
   Люк крепко держал ее за руку и твердо произносил  слова,  связывающие
его с ней до самой смерти. Она посмотрела в его ясные синие глаза, и вся
ее отрешенность рассеялась. Порвались последние нити, связывающие  ее  с
прошлым: она приняла другое имя и ощутила кольцо Люка  на  пальце.  Тася
почувствовала нервный испуг, когда он склонился к ней и коснулся  губами
ее рта. Поцелуй этот был не ласковым, а кратким и жестким, казалось. Люк
безмолвно утверждал: "Теперь ты моя. Отныне и навсегда... И ничто нас не
разлучит".
   Все слуги собрались в холле и, когда в дверях показались лорд и  леди
Стоукхерст, приветствовали их  радостными  возгласами.  Люк  дал  слугам
выходной на следующий день и распорядился  приготовить  побольше  еды  и
вина, чтобы хватило на целую ночь веселья. Из деревни пришли арендаторы,
чтобы тоже принять участие в празднике, поиграть на разных  инструментах
и потанцевать. Новобрачных окружила толпа.
   Тася была тронута проявленной теплотой.
   - Благослови вас Бог, миледи! - восклицали служанки. - Благослови Бог
вас и хозяина!
   - Никогда не было здесь такой красивой невесты. -  У  миссис  Планкет
стояли на глазах слезы.
   - Счастливейший день  Саутгейт-Холла,  -  с  чувством  поддержала  ее
миссис Наггз.
   Мэр городка Орри Шиптон произнес тост. Его пухлое лицо  раскраснелось
от сознания собственной важности. Он высоко поднял свой бокал:
   - За леди Стоукхерст! Пусть ее нежность и доброта долгие годы осеняют
этот дом и пусть. Бог даст, наполнит она Саутгейт-Холл многими детьми!
   К восторгу собравшихся. Люк рассмеялся и наклонился  поцеловать  свою
покрасневшую от смущения жену. Никто не расслышал, что он  прошептал  ей
на ухо, но от этих слов щеки ее стали пунцовыми.
   Через несколько минут Тася удалилась в сопровождении миссис  Наггз  и
леди Эшборн, а  Люк  задержался,  принимая  сыпавшиеся  со  всех  сторон
сердечные поздравления. Чарльз оставался  рядом  с  ним,  сияя  улыбкой,
словно все происходящее было его личной заслугой.
   - Я был уверен, что ты поступишь, как должен поступить джентльмен,  -
вполголоса сказал Чарльз; схватив Люка за руку, он с энтузиазмом стал ее
трясти. - Я знал, что ты вовсе не блудливый негодяй,  как  назвала  тебя
Алисия. Я защищал тебя все  время.  И  когда  Алисия  говорила,  что  ты
самодовольный похотливый боров, который вечно лезет не в  свое  дело,  я
заявил ей, что она чересчур строга к тебе. И уж вовсе я не согласился  с
ней, когда  она  сказала,  что  ты  бессердечный  тиран.  Когда  же  она
продолжала шуметь насчет твоего эгоизма и самонадеянности, я...
   - Спасибо, Чарльз, - сухо прервал его Люк. - Приятно  сознавать,  что
ты так хорошо меня защищал перед своей женой.
   - Господи, Стоукхерст, какой же сегодня счастливый день! - воскликнул
Чарльз, широким жестом обводя холл, где было полно веселящихся людей.  -
Кто мог предсказать  такое,  когда  я  представлял  тебе  Тасю?  Кто  бы
подумал, что она так понравится Эмме или что ты полюбишь  ее?  Я  должен
поздравить себя с...
   - Я никогда не говорил тебе, что люблю ее,  -  произнес  Люк,  подняв
бровь.
   - Боюсь, старина, что это очевидно. Зная, как ты относишься к  браку,
я был уверен, что ты никогда бы не женился, если бы не любил ее. И  еще,
я со времен Итона не видел тебя таким беззаботным. - И Чарльз фыркнул  в
свой бокал с вином. - Но я тебе не завидую, Стоукхерст: когда лондонское
общество ее увидит, тебе придется работать изо всех сил, чтобы  отогнать
от своей жены других мужчин. Не могу решить, с кем у тебя  будет  больше
проблем: с молодыми холостяками или старыми распутниками. Тася  обладает
какой-то особой, таинственной женственностью, которой нет у  англичанок,
а это сочетание черных волос и белоснежной кожи...
   - Знаю. - Люк раздраженно нахмурился. Чарльз был прав.
   Красота, молодость и очаровательные манеры  иностранки  сделают  Тасю
принцессой-грезой в  глазах  многих  мужчин.  Люк  раньше  не  испытывал
чувства ревности, и ему  оно  очень  не  понравилось.  На  мгновение  он
вспомнил, как было ему уютно  и  легко  с  Мэри.  С  ней  он  не  ощущал
сердечной муки, ревности, ничего, кроме приятной легкости общения старых
друзей.
   Чарльз проницательно глянул на него.
   - Все не так, как раньше, да? - заметил он с  намеренной  прохладцей:
так он всегда подчеркивал особо важные мысли. - Должен признаться, я  не
знал бы, как начать все сначала, особенно с молодой женой.  Тася  ничего
не знает о тех вещах, в  которых  ты  поднаторел.  У  нее  впереди  годы
ошибок, уроков, которые надо извлечь... Но с ней ты увидишь мир  заново,
ее глазами. Этому я, пожалуй, завидую.  -  Чарльз  улыбнулся,  глядя  на
ошеломленное лицо Люка. - Как это  говорится:  "Хоть  юность  дарит  нам
любовь и розы, у старости есть дружба и вино..." -  Он  поднял  бокал  в
прощальном тосте. - Мой совет тебе, Стоукхерст: наслаждайся этим  вторым
глотком юности, а вино оставь мне.
 
*** 
 
   Когда Люк вошел в спальню, лампы в ней были скромно  притушены.  Тася
ждала его, сложив руки на животе. На ней была льняная ночная  рубашка  с
кружевной отделкой. Волосы темным облаком рассыпались по плечам и спине.
Она была такой прекрасной, свежей, невинной. Взгляд Люка поймал  золотой
отблеск кольца у нее на пальце, и его захлестнуло сознание того, что это
означает. Никогда он так не хотел заботиться о женщине. Больше того,  он
всегда боялся этого.
   Но теперь, когда все свершилось, он ощущал необыкновенное счастье.  И
еще странное чувство облегчения  оттого,  что  он  может  наконец-то  не
скрывать своих чувств.
   - Леди Стоукхерст, - прошептал он, привлекая ее к своей  груди,  -  в
белом ты похожа на ангела.
   - Ее подарила мне кузина Алисия. - Она смотрела на  него  светящимися
глазами, теребя свой рукав.
   - Ты прекрасна, - прошептал он.
   Тася стала серьезной.
   - Милорд, я хочу обсудить с вами очень важный вопрос.
   - О! - Ожидая продолжения  ее  слов.  Люк  стал  играть  ее  длинными
волосами.
   Она с мольбой во взгляде положила руку ему на грудь:
   - Я ожидала, что сегодняшнюю ночь мы проведем  вместе,  но  я  отдала
распоряжение миссис Наггз, чтобы с завтрашнего дня нам  приготовили  две
отдельные комнаты. Думаю, вы со мной согласны.
   Единственной реакцией Люка  была  слегка  вздернутая  бровь.  Они  не
говорили об этом раньше. Без сомнения, он считал, что они  будут  делить
супружеское ложе.
   - Я женился на тебе не для того, чтобы спать врозь, - ответил он.
   - Естественно, вы имеете право навещать меня, когда  вам  вздумается,
милорд. - Тася застенчиво улыбнулась ему. - Так было у  моих  родителей,
так делают Эшборны. Алисия говорит, что в Англии это принято.
   Люк молча смотрел на нее. Он знал, что в  разнообразных  руководствах
по  семейной  жизни  и  дамских  журналах  старые  ханжи  уверяют,   что
раздельные  спальни  обязательны  в  респектабельном  доме.  Однако  его
волновало устройство не чужих домов, а лишь своего собственного. Будь он
проклят, если проведет хоть одну минуту в отдельной от Таси постели лишь
для того, чтобы соответствовать чьему-то представлению о благопристойном
браке!
   Он крепче притянул ее к себе:
   - Тася, я буду хотеть тебя каждую ночь... И мне вовсе не нравится эта
идея, что я должен "навещать" свою жену. Разве ты не  думаешь,  что  нам
гораздо удобнее спать в одной комнате?
   - Это не связано с удобством, - серьезно объяснила  она.  -  Если  мы
будем спать в одной комнате, люди могут догадаться, что мы делаем ночью.
   - Неужели? О Боже! - И Люкс деланным ужасом покачал  головой.  Затем,
подхватив ее на руки, он поднялся с ней на ступени постели и  уронил  на
широкое ложе, покрытое шелковым покрывалом цвета слоновой кости.
   Тася насупилась, услышав иронию в его голосе.
   -  Милорд,  я  пытаюсь  разъяснить  вам,  что   значит   вести   себя
благопристойно...
   - Я весь внимание.
   Но разумеется, это  было  не  так.  Его  рука  бродила  по  ее  телу,
скользила от бедра к  груди,  пока  ее  мысли  не  начали  путаться.  Он
склонился над ее грудью, стараясь языком коснуться кожи,  видневшейся  в
просветах кружев. Твердый пик соска попался ему на пути, и  он  легонько
куснул его, а затем погладил языком сквозь влажную ткань. Тася ахнула  и
замолчала окончательно.
   - Продолжай, - бормотал Люк, сдвигая  рубашку  у  нее  с  груди.  Его
жаркое дыхание обжигало  ее  обнаженную  кожу.  -  Разъясни  мне  насчет
благопристойности...
   Она лишь застонала и потянулась к нему, притягивая ближе к груди  его
голову. Улыбаясь, он поцеловал бархатистый  кончик  и,  приоткрыв  губы,
втянул в рот ее нежную грудь, чуть прикусывая ее зубами. Всякая мысль  о
раздельных  комнатах  была  забыта   после   того,   как   Люк   усердно
продемонстрировал ей, почему им понадобится только одна комната  и  одна
постель.
 
*** 
 
   Выходя замуж за Люка, Тася ожидала найти покой. Прошедший год  принес
ей столько страданий, что она хотела лишь тишины  и  размеренной  жизни.
Однако вскоре она убедилась, что у Люка совсем другие планы. Он начал  с
того, что решил взять ее с собой в Лондон, несмотря на все возражения  и
нежелание оставлять Эмму.
   - Приедут мои родители и побудут  с  ней,  -  отвечал  Люк.  Лежа  на
постели, он наблюдал, как Тася расчесывает свои длинные волосы.  -  Эмма
понимает, что молодоженам надо побыть одним,  а  кроме  того,  ей  очень
нравится дразнить мою мать.
   - Она будет проказничать, - предупредила Тася, хмурясь  при  мысли  о
том, что Эмма будет предоставлена сама себе, ведь слуги и пожилые дед  с
бабкой не смогут подействовать на нее.
   Люк улыбнулся, увидев в зеркале ее чопорное лицо:
   - И мы тоже, дорогая.
   Тася была очарована лондонским домом Стоукхерстов: он был построен на
берегу Темзы в стиле итальянской виллы. Его украшали три круглые башенки
с коническими крышами. С трех сторон дом опоясывал застекленный балкон.
   Внутри были три фонтана с  мраморными  скульптурами,  выполненными  в
античной манере. Предыдущему владельцу так нравился шум  падающей  воды,
что он хотел наслаждаться им в каждом зале своего дома.
   - У дома совсем нежилой вид, - заметила Тася, когда  они  бродили  по
комнатам. При всей его элегантности  дом  был  совершенно  лишен  личных
вещей и обычных комнатных украшений. - Никогда не догадаешься,  чей  это
дом.
   - Я купил его после того, как мой старый дом сгорел, - ответил Люк. -
Мы с Эммой некоторое время жили здесь.
   Наверное, мне надо было нанять  кого-то,  чтобы  обновили  внутреннее
убранство.
   - Почему ты не стал жить в Саутгейт-Холле?
   Он передернул плечами:
   - Слишком много воспоминаний. Ночью я просыпался и ждал...
   - Что рядом окажется Мэри? - мягко спросила она, когда он замолчал.
   - Люк остановился посреди круглого, облицованного  мрамором  холла  и
повернул ее к себе лицом.
   - Тебя тревожит, когда я упоминаю о ней?
   Тася поднялась на цыпочки и  отбросила  упавший  ему  на  лоб  локон.
Тонкие пальцы погрузились в волосы.
   - Разумеется, нет. Мэри была важной частью  твоей  прошлой  жизни.  Я
просто считаю себя счастливой, потому что теперь ночью с тобой сплю я. -
Нежные губы изогнулись в улыбке.
   Глаза Люка, бездонно-синие, потемнели, он смотрел на  нее  и  не  мог
оторвать взгляда. Большим и указательным пальцами  он  обвел  контур  ее
подбородка и, приподняв его, прошептал в обращенное к нему лицо:
   - Я постараюсь сделать тебя счастливой.
   - Я уже... - начала было Тася, но он приложил пальцы к  ее  губам,  и
она смолкла.
   - Пока еще нет. Совсем нет...
   Первые две недели он  показывал  ей  Лондон  -  от  первого  римского
поселения до  великолепия  Мэйфэра,  Вестминстера  и  Сент-Джеймса.  Они
проехали  верхом  на  породистых  лошадях  по   сочной   зелени   лужаек
Гайд-парка,  посетили  "Ковент-Гарден",  где  прошлись  под  стеклянными
навесами торговых рядов и посмотрели кукольное представление. Тася  лишь
чуть  улыбнулась,  глядя  на  проделки  и  потасовки  Панча   и   Джуди,
присоединиться к громовому  хохоту  толпы  зрителей  она  не  смогла.  У
англичан было странное чувство юмора, их очень развлекала  бессмысленная
жестокость, которая, казалось, вступала в противоречие с порядками в  их
цивилизованном  обществе.  Представление  вскоре  ей  наскучило,  и  она
потянула Люка дальше - к прилавкам, полным цветов, фруктов, игрушек.
   - Как это похоже на Гостиный двор! - воскликнула она  и  рассмеялась,
увидев его недоумение. -  Это  торговые  ряды  в  Санкт-Петербурге,  где
выставлено все, что душе угодно.
   Очень похоже... Разве что нет лавок с иконами.
   Люк заулыбался, когда она удивленно покачала  головой,  словно  рынок
без икон - не рынок.
   - Тебе одной иконы мало? - поинтересовался он.
   - Икон никогда не бывает слишком много. Иконы нужны для молитвы,  они
дают благословение и приносят удачу.
   Некоторые постоянно носят с собой образок, то есть  совсем  маленькую
иконку. - Она слегка сдвинула брови. - Я хотела бы,  чтоб  у  тебя  была
такая. Немного лишней удачи еще никому не вредило.
   - У меня для этого есть ты. - Он тихонько сжал ее пальцы.
   Потом они зашли в несколько магазинов  на  Риджент-стрит  и  в  самый
модный  салон  на  Бонд-стрит.  Англичанин-закройщик,  мистер   Мейтланд
Холдинг, был маленьким аккуратным человечком. Они сразу же  поняли  друг
друга.
   Тасе понравилось скупое  изящество  его  фасонов,