вание возможных затруднений. Как-то раз он сказал ей, что десять процентов его решений оказываются ошибочными, еще двадцать обычно дают приличные результаты, а остальные семьдесят бывают просто великолепными. Холли понятия не имела, каким образом он произвел эти подсчеты, но не сомневалась в их обоснованности. Эго была любимая причуда Бронсона - высчитывать цифры и проценты в любых ситуациях. Он даже как-то подсчитал, что у его сестры Элизабет есть десятипроцентный шанс выйти замуж за герцога.
     - Почему же только десять? - дерзко спросила Элизабет, случайно услышавшая этот разговор. - Я уверена, что сумею заполучить любого, кого захочу.
     - Я подсчитал количество имеющихся в наличии герцогов и вычел тех, кто слишком стар и немощен, подсчитал также количество уроков, которые вы должны взять у леди Холланд, чтобы выглядеть прилично. Еще я учел количество молодых женщин на ярмарке невест, с которыми вам придется соперничать. - Бронсон замолчал и лукаво улыбнулся сестре. - К несчастью, ваш возраст несколько искажает полученный результат.
     - Мой возраст? - воскликнула Элизабет, притворяясь разгневанной. - Вы что же, хотите сказать, я уже отцвела?
     - Вам ведь двадцать один год, да? - заметил Бронсон и ловко поймал бархатную подушку, которую сестрица запустила ему в голову.
     - Элизабет, леди не следует бросаться чем бы то ни было, если джентльмен не угодил ей, - сказала Холли, со смехом глядя на шумную пару.
     - А может ли леди стукнуть своего невыносимого брата по башке кочергой? - И Элизабет двинулась к Бронсону с угрожающим видом.
     - К несчастью, нет, - ответила Холли. - А если учесть прочность головы мистера Бронсона, то и эта попытка вряд ли возымеет какой-либо эффект.
     Бронсон напустил на себя оскорбленный вид, хотя не смог удержаться от усмешки.
     - Так как же может леди отомстить? - поинтересовалась Элизабет.
     - Безразличием, - тихо ответила Холли, - или она может удалиться.
     Элизабет бросилась в кресло и вытянула длинные ноги.
     - Я надеялась на что-то более действенное.
     - Удар железной кочергой может разве что сильно испугать, - сказал Бронсон сестре. - Но вот безразличие леди Холли... - Он сделал вид, что содрогается, словно его внезапно вышвырнули из теплой гостиной в буран. - Такого наказания не вынесет ни один мужчина.
     Холли весело покачала головой, мысленно отметив, что и любая женщина вряд ли осталась бы безразличной к такому мужчине, как Закери Бронсон.
     Но случались дни, когда Бронсон не улыбался. Временами он бывал раздражителен и упрям и показывал всем окружающим свое плохое настроение. Даже Холли попадала под град его насмешек, и казалось, что чем холоднее и любезнее становилась она, тем сильнее это раздувало пламя его недовольства. Можно было предположить, что он жаждет чего-то, для него недоступного. И, что бы это ни было, похоже, неутоленное желание сжигало его. Обнаружить, о чем идет речь - о том, чтобы его приняли в светское общество, или о неудавшейся деловой сделке, - не представлялось возможным. Холли знала только, что это не одиночество, - Бронсон не испытывал недостатка в женском обществе. Как и остальные обитатели дома, она была прекрасно осведомлена о его бурной ночной жизни, частых приходах и уходах, злоупотреблении вином и разгулом, оставлявших след на его лице после особенных безумств.
     Его неуемная жажда развлечений и женщин все больше и больше тревожила Холли. Она пыталась объяснить себе, что в этом отношении он ничем не отличается от множества других мужчин. Многие аристократы ведут себя еще хуже, предаваясь по ночам разгулу, а в остальное время отсыпаясь. То, что Бронсону, несмотря ни на что, удавалось работать днем, доказывало необычайную мощь его организма. Но Холли не могла отбросить мысли о его распутстве, и в мгновения полной откровенности с собой она понимала, что причина этого не столько моральные соображения, сколько ее личные чувства.
     Представляя Бронсона в объятиях другой женщины, она ощущала странную пустоту. И невыносимое любопытство. Каждый вечер, когда он уходил из дома, чтобы провести ночь со шлюхами, ее воображение пускалось вскачь. Почему-то она была уверена, что в постели Бронсон был совершенно не похож на Джорджа. Хотя ее муж не был девственником, вступая в брак, его опыт в подобных делах был весьма ограниченным. В спальне Джордж оставался человеком почтительным и добрым, скорее любящим, чем вожделеющим. Несмотря на свою пылкую натуру, он полагал, что интимным ласкам не следует предаваться слишком часто. Он никогда не посещал ее спальню чаще раза в неделю. И эти ночи были сладостны и необыкновенны и не воспринимались ими как нечто привычное и само собой разумеющееся.
     А вот Закери Бронсон был так же склонен к самоограничению, как кот. То, как он поцеловал ее в оранжерее, доказывало, что в своем опыте он зашел куда дальше, чем она или Джордж. Холли это привлекало. Если бы только она могла избавиться от снов, преследующих ее из ночи в ночь, от тех путаных эротических образов, которые тревожили ее с самой смерти Джорджа. Ей снилось, что к ней прикасаются, ее целуют, прижимают ее, нагую, к мужскому телу... только вот теперь эти сны стали еще более тревожными, потому что у их героя появилось лицо, смуглое лицо Закери Бронсона.
     После очередных сновидений Холли неизменно просыпалась разгоряченная, взволнованная и утром с трудом могла взглянуть на Бронсона, не покраснев при этом. Она всегда считала себя выше этих низменных страстей и с некоторой брезгливой снисходительностью относилась к тем, кто не в состоянии обуздать свою натуру. Никогда раньше вожделение не тревожило ее. Но никакое другое название не подходило для этой сладкой боли, порой овладевающей ею, этой ужасной поглощенности Закери Бронсоном и... желания оказаться одной из тех женщин, которых он посещает, чтобы удовлетворить свою похоть.

Глава 8

     Сегодня Холли была одета в серое платье, и его унылый вид лишь слегка оживлял малиновый кант у ворота и у манжет. Такое одеяние подходило для монахини... если не считать маленького, в два дюйма, выреза впереди. Вырез этот имел форму замочной скважины и открывал кусочек нежной бледной кожи. И этого оказалось достаточно, чтобы воображение Закери разыгралось вовсю. Никогда еще женская шея не притягивала так к себе его взгляда. Мысли о нежном теле, скрытом под унылой серой тканью, были просто невыносимы.
     - Мистер Бронсон, вы сегодня рассеянны, - заметила Холли, и он наконец посмотрел в ее приветливые глаза цвета виски. Невинные карие глаза... Он готов был поклясться, что она понятия не имеет о том, какое производит на него впечатление.
     Розовые губы Холли изогнулись в улыбке.
     - Я знаю, что вам не очень хочется этим заниматься, - сказала она. - Но вам нужно научится танцевать, и танцевать хорошо. До бала у Плимутов осталось всего два месяца.
     - Бал у Плимутов... - повторил он, язвительно выгнув брови. - В первый раз слышу.
     - Я думаю, что это будет прекрасный случай продемонстрировать ваши светские манеры. Это ежегодный прием, устраиваемый лордом и леди Плимут всегда в разгар сезона. Я много лет с ними знакома, это чрезвычайно любезные люди. Я сделаю так, чтобы Плимуты прислали приглашения. И в этот вечер мы вывезем Элизабет в свет, а вы... вы, несомненно, встретите много молодых и прекрасных дам, и одна из них вызовет у вас интерес.
     Закери машинально кивнул, хотя и знал, что никакая женщина на свете не вызовет у него такого сильного интереса, как леди Холланд Тейлор. Возможно, он нахмурился, или вид у него стал раздраженный, потому что Холли успокаивающе улыбнулась ему.
     - Это вовсе не так трудно, как вам кажется, - сказала она, очевидно, полагая, что он беспокоится насчет танцев. - Мы просто будем за один раз разучивать одно па. А если окажется, что я не в состоянии научить вас как следует, мы пригласим месье Жируара.
     - Никаких учителей танцев, - проворчал Закери, уже успевший невзлюбить этого плясуна. Накануне он видел, как проходит урок танцев у Элизабет, и категорически воспротивился попытке месье Жируара распространить свои наставления также и на его особу.
     Холли вздохнула с таким видом, словно ее терпение на пределе.
     - Вашей сестре он, по-моему, нравится, - заметила она. - Месье Жируар очень опытный учитель.
     - Он попробовал взять меня за руку!
     - Уверяю вас, у него не было иного намерения, кроме как показать вам фигуры кадрили.
     - Это противоестественно - брать за руку других мужчин, - фыркнул Закери. - А у этого маленького лягушатника был такой вид, точно ему это нравится.
     Холли вытаращила глаза, но решила, что лучше пропустить эту фразу мимо ушей.
     Они находились в. роскошно убранном бальном зале, стены которого были обиты бледно-зеленым шелком и обильно украшены вычурной позолотой. Ряды великолепных колонн из зеленого малахита, навевавшие мысль о русских дворцах, чередовались с зеркалами в золотых рамах, достигавшими восемнадцати футов в высоту. Казалось удивительным, что потолок еще не рухнул под тяжестью шести массивных люстр, сверкающих таким количеством хрустальных подвесок, что ими можно было бы нагрузить целую повозку. Место для музыкантов в противоположном конце зала пустовало. Для того чтобы Бронсон выучил основные фигуры различных танцев, музыка не требовалась.
     Во множестве зеркал отражалась его партнерша. В такой пышной обстановке ее серое платье казалось нелепым. Интересно, как она будет выглядеть в бальном туалете? В платье с низким вырезом, отделанным чем-то пенистым, как положено на вечерних дамских платьях с голыми плечами... Красивые, округлые формы ее грудей, выступающие под лифом, сверкающие бриллианты на бледной коже. Темно-каштановые волосы, поднятые кверху, открывают драгоценные серьги на маленьких ушках...
     - Вы помните правила бального этикета, которые мы с вами обсуждали вчера? - услышал он ее вопрос и усилием воли заставил себя вернуться к действительности.
     - Если я пригласил молодую леди на танец, - отвечал он монотонно, - я не должен покидать ее до тех пор, пока не отведу эту леди к сопровождающей ее даме. После того как танец закончится, я спрашиваю у нее, не хочет ли она подкрепиться. Если она отвечает "да", я нахожу для нее стул в буфете и приношу ей все, что она пожелает, и остаюсь с ней столько, сколько она захочет там пребывать. - Он замолчал и спросил с легким раздражением:
     - А что, если ей вздумается сидеть там и подкрепляться целый час? Или еще дольше?
     - Вы останетесь с ней, пока она не поест, - терпеливо пояснила Холли. - А потом вы отведете ее к сопровождающей, поклонитесь и выскажете благодарность за ее общество. Больше того, вы должны танцевать с некрасивыми девушками так же, как и с красивыми, и ни в коем случае не танцевать больше двух раз с одной и той же партнершей. А если речь идет о последнем танце перед ужином, вы должны предложить сопровождающей барышню даме проводить ее к столу и держаться с ней как можно галантнее.
     Бронсон тяжко вздохнул.
     - Теперь перейдем к выходу, открывающему бал, - бодро сказала Холли. - Когда вы возглавляете шествие на своем балу, вы должны выступать медленно и с достоинством. Идете параллельно стенам и меняете шаг в углах. - Она немного придвинулась к нему и добавила с видом заговорщицы:
     - На самом деле это проделывается лишь для того, чтобы дамы, проходя по всему залу, могли показать свои туалеты. Ошибиться здесь никак нельзя, мистер Бронсон. Просто проведите все пары вокруг зала и вернитесь в середину. И постарайтесь держаться несколько надменно. Для вас это не составит труда.
     От ее дружеского поддразнивания у него полегчало на душе. Мысль о том, чтобы с надутой физиономией обойти зал, обычно вызывала у Закери язвительный смех. Но если это делается, чтобы продемонстрировать всем женщину вроде Холли, при этом держа ее под руку... да, в этом есть кое-какой смысл. Такая постановка вопроса ему, пожалуй, даже импонировала.
     - И ни в коем случае не следует вести двух дам сразу, - предупредила его Холли.
     - Почему же?
     - Во-первых, это сделает невозможным перемену шага в углах зала, а во-вторых... - Она замолчала, как будто забыв, что намеревалась сказать, - взгляды их встретились. Сморгнув, словно ее отвлекло что-то непредвиденное, она заставила себя продолжать:
     - Это честь, которую джентльмен оказывает определенной леди. - Она легко коснулась его руки. - Давайте дойдем до первого угла.
     Пока они шли, Бронсон все время слышал, как он топает по блестящему паркетному полу. Дойдя до угла, они остановились, и Холли объяснила, как менять шаг.
     - Я снимаю кисть с вашего локтя и беру вас за руку, а вы ведете меня так, чтобы я была уже не слева от вас, а справа... - Она принялась проделывать движения, о которых говорила, и Закери подчинялся ее указаниям. Руки их соприкоснулись, ее холодные пальчики скользнули по его ладони, и у него перехватило дыхание.
     Холли остановилась, явно смущенная, и, легко вздохнув, выдернула руку. Она, наверное, тоже это почувствовала - что произошло в нем от прикосновения ее пальцев. Закери смотрел на ее склоненную голову, и ему страшно хотелось коснуться этих гладких темных волос и взять в ладони это лицо. Он еще помнил, что ощутил, поцеловав ее, помнил, как ее губы прижались к его губам, не забыл ее вкуса, ее учащенного дыхания.
     - Нам... - нетвердым голосом продолжила Холли, - нам следовало бы надеть перчатки. Леди и джентльмены всегда надевают перчатки, когда танцуют.
     - Я велю, чтобы принесли перчатки! - Голос прозвучал раздраженно, и Закери удивился этому.
     - Я... я думаю, в этом нет необходимости. - Она глубоко вздохнула, очевидно, чтобы взять себя в руки. - На бал всегда следует брать запасную пару перчаток, - скороговоркой произнесла она. - Джентльмену ни в коем случае не следует танцевать в несвежих перчатках.
     Она не глядя снова подала ему руку. Их обнаженные пальцы сошлись на короткое, как удар молнии, мгновение, и Холли показала ему, как менять шаг.
     - Прошло столько времени, - услышал он ее полушепот. - Я почти забыла, как это делается.
     - Вы не танцевали после смерти Джорджа? - спросил он.
     Она молча покачала головой.
     Урок продолжался, и Закери отметил про себя, что именно так представлял себе ад - голова и тело в огне. Хорошо еще, что на нем модный фрак с длинными фалдами. Если бы Холли могла предположить, в каком возбуждении он пребывает, как близок к тому, чтобы прижать ее к себе и осквернить - руками, губами и всеми мыслимыми частями своего тела, - она, пожалуй, с криком выбежала бы из зала.
     Но оказалось, то, чем они занимались сейчас, ничто по сравнению с кадрилью - утомительным набором всевозможных па и всяких дурацких вывертов ногами. А уж вальс стал самой настоящей пыткой.
     - Подойдите ко мне справа, - промолвила Холли, опуская густые ресницы, - и обнимите правой рукой за талию. Достаточно крепко, но в меру.
     - Вот так? - Закери осторожно обхватил ее стан, чувствуя при этом невероятную неловкость. Уж кто-кто, а он-то привык держать особ женского пола в своих объятиях, но нынешнее ощущение было ни на что не похоже. Никогда он не прикасался к такой изящной женщине, как эта, никогда не испытывал такого острого желания угодить своей партнерше. Вот бы понять, что ощущает она. Может быть, ей не нравится находиться от него в такой близости? В конце-то концов она ведь привыкла танцевать в объятиях аристократов, а не таких сильных, дурно воспитанных мужланов, как он. Его руки казались ему лопатами, ноги - глыбами. Ее изящная кисть легко легла на его правое плечо. Портной не подложил ни грамма ваты под плечи его фрака, чтобы Закери казался не таким мощным, но, к несчастью, ничто не могло скрыть его налитых мускулов.
     Ее изящные пальчики коснулись правой руки... Она была так легка и мила в его объятиях, что его вдруг пронзило желание.
     - Мужчина ведет партнершу вот так, - комментировала она, подняв к нему лицо. - Не следует слишком сильно сжимать мне пальцы... нужно держать их крепко, но осторожно.
     - Боюсь, я наступлю вам на ногу, - пробормотал он.
     - Сосредоточьтесь на том, чтобы соблюдать между нами надлежащее расстояние. Если вы будете слишком крепко держать меня, вы лишите меня свободы движений. А если мы окажемся слишком далеко друг от друга, я лишусь поддержки.
     - Вряд ли я сумею это сделать, - с трудом выговорил Закери. - Вы научили меня, как совершать обход зала, и с кадрилью я справлюсь. Давайте закончим на этом.
     - Ах, но вы должны научиться танцевать вальс, - убеждала она. - Без вальса вы никогда не сможете ухаживать за девушкой как полагается.
     Услышав его короткий ответ, она нахмурилась, внезапно преисполнившись решительности.
     - Можете браниться, сколько вам угодно, мистер Бронсон. Я все равно научу вас вальсу. И если вы не будете мне помогать, я пошлю за месье Жируаром.
     Тут он еще больше разозлился.
     - Ладно, черт побери. Что делать дальше?
     - Вальс строится из двух шагов, каждый на три хлопка. Теперь скользите назад левой ногой - помните, шаг небольшой, - потом ставите правую ногу немного позади левой и поворачиваетесь вправо...
     Словом, поначалу это было какое-то ужасное сражение. Но когда Закери сосредоточился на указаниях Холли и почувствовал, что она скользит вместе с ним словно по волшебству, подчиняясь ему, его спотыкающиеся шаги стали увереннее. Похоже, она и сама получала от этого удовольствие, хотя он не понимал, какое может быть удовольствие в том, чтобы спотыкаться и разбирать с ним вальсовые па.
     - Держите руку твердо, - предупредила она, и глаза ее блеснули. - Вы двигаете ею так, словно она у вас ватная!
     Как она, вероятно, и намеревалась, замечание сбило его со счета. Он поднял бровь в язвительной усмешке, которая обычно заставляла сникнуть его собеседника.
     - Единственное, на чем я могу в данный момент сосредоточиться, - это на том, чтобы не раздавить вас, миледи.
     - Право же, у вас все получается очень хорошо, - заверила она. - Не говорите, что вы никогда не танцевали вальс раньше.
     - Никогда.
     - Вы на редкость подвижны. Большинство начинающих, как правило, переносят всю тяжесть тела на пятки.
     - Бокс, - пояснил Закери, делая с ней следующий полутур. - Если уж вы оказались на ринге, то другого способа увильнуть и уклониться нет.
     Хотя он никак не думал, что это замечание позабавит ее, Холли, судя по всему, порядком развеселилась.
     - Я бы не хотела, мистер Бронсон, чтобы вы слишком часто использовали во время уроков танца ваш боксерский опыт. Вряд ли мне понравится вступить с вами в кулачный бой.
     Глядя на ее улыбающееся, раскрасневшееся лицо, Закери испытал мучительно сладостное чувство, боль, более связанную с духом, чем с телом. Это была самая обворожительная женщина из всех, кого он знал. И уже не в первый раз он ощутил острую зависть к ее мужу, которого она любила. У Джорджа было право прикасаться к ней и целовать везде, где ему захочется. Она обращалась к нему со всеми своими нуждами. И наконец, черт побери, он все еще любим ею!
     Судя по всему, что слышал Бронсон, этот Джордж Тейлор был превосходным человеком. Хорош собой, состоятелен, благороден, всеми уважаем, воспитан и чуток. В общем, он заслужил такую жену, как Холли, - ровно настолько, насколько Закери ее не заслуживает. Закери понимал, что является полной противоположностью Джорджу. Все, что он может предложить ей, включая свое сердце, вульгарно и греховно.
     "Если бы только" - он ненавидел эти три слова, они снова и снова звучали у него в голове. Если бы только, если бы только...
     Потеряв ритм, он резко остановился, отчего Холли налетела на него. Она коротко засмеялась, задохнувшись. - Ах... вы остановились так внезапно, и я...
     Пробормотав какое-то извинение, он поддержал ее. На мгновение ее маленькая фигурка оказалась от него в опасной близости. Это ощущение заставило все его чувства обостриться. Он хотел выпустить ее, разжать объятия, но взбунтовавшиеся руки отказались повиноваться. Она дышала быстро и взволно