ой последней в очень длинной веренице его дам.
     - Закери, - начала она, закрыв глаза, но он, держа ее волосы в руке, прижался губами к шее. Его бархатные губы скользили по коже, и она, застонав, припала к его груди. - Почему все мои принципы куда-то исчезают, когда дело касается вас? - печально спросила она. - Нет сомнений, что вам это раньше говорили десятки других женщин.
     - Я не помню никаких других женщин, - сказал он.
     Она засмеялась, не веря, но он повернул ее к себе, и его руки властно скользнули по ее талии и бедрам.
     - То, что сейчас произошло между нами, Холли... я не знаю, можно ли назвать это соединением душ, но такой близости у меня никогда больше не будет.
     - Это мгновение, выпавшее из времени. - Она не сводила глаз с его груди. Ее рука сама по себе поднялась и погладила твердые, выпуклые мускулы. - Оно не имеет ничего общего с нашей реальной жизнью. Мне не следовало... просто... мне хотелось побыть с вами хотя бы один раз. Мне так сильно этого захотелось, что все остальное перестало иметь значение.
     - И вы думаете, что теперь мы сможем делать вид, будто ничего не случилось? - с недоумением спросил он.
     Холли сглотнула и покачала головой, подавляя желание вновь припасть к его широкой груди и расплакаться, как дитя:
     - Ну конечно, нет. Я... не могу больше оставаться здесь.
     - Холли, милая, дорогая, вы ведь не считаете в самом деле, что я вас отпущу? - И он привлек ее к себе и осыпал поцелуями.
     Никогда раньше Холли не знала, что радость и боль бывают так неразделимы. Она в ответ стала целовать его с яростным обожанием, крепко прижимая к себе, стараясь запастись впрок, на все долгое печальное будущее. Наконец, усилием воли оторвавшись от него, она принялась оправлять юбки и суетливо искать туфли - одна оказалась посередине беседки, другая - под скамьей. Закери молча стоял у нее за спиной.
     Вздохнув, Холли устремила взгляд куда-то в обрызганное дождем окно, туда, где высокий, аккуратно подстриженный кустарник растворялся во влажном тумане.
     - Я и раньше знала, что мне придется уехать, - сказала она, не оборачиваясь к Закери. - Теперь же других вариантов нет - я не могу больше жить с вами под одной крышей.
     - Я не хочу, чтобы вы уезжали.
     - Мои чувства к вам ничего не могут изменить. Я должна это сделать.
     Он долго молчал.
     - Вы все еще собираетесь выйти за Рейвенхилла, - констатировал он бесцветным голосом. - Даже сейчас.
     - Нет, дело не в этом. - Холли стало холодно. Жаркое облако, все это время окутывавшее их, исчезло. Она попыталась подумать о будущем, но какое бы направление ни выбрала ее беспокойная мысль, она ощущала только пустоту и страх. И Холли почувствовала трусливое инстинктивное желание отступить к привычному, спокойному руслу, пойти по тропе, которая была выбрана для нее сначала родителями, потом Джорджем. - Я не знаю, что будет с Рейвенхиллом. Я даже не знаю, захочет ли он.
     - О, он-то захочет! - Закери повернул ее к себе. Он был огромен и мрачен и смотрел на нее с каким-то задумчивым негодованием. - За все, что я получал, я должен был бороться. Но за вас я бороться не стану. Вы придете ко мне, если сами захотите. Будь я проклят, если начну вас запугивать или умолять. Полагаю, в глазах света один Рейвенхилл стоит примерно сотню Бронсонов. Все одобрят, если вы выйдете за него, в особенности когда узнают, что этого хотел Джордж. И вы даже будете счастливы какое-то время. Но в один прекрасный день вы поймете, что совершили ошибку. А для нас будет уже слишком поздно что-нибудь изменить.
     Холли побледнела, но все же выдавила:
     - Наш договор... Я верну деньги...
     - Оставьте их для Розы. Она не должна пострадать оттого, что ее мать оказалась трусихой.
     Она опустила повлажневшие глаза.
     - Теперь вы стали жестоким, - прошептала она.
     - Я уже могу вести себя как джентльмен почти всегда, но только не тогда, когда я вас теряю. Не ждите, Холли, что я отнесусь к этому по-джентльменски.
     Проведя рукой по глазам, она с трудом выговорила:
     - Я хочу вернуться в дом.

***

     Несмотря на пальто Закери и зонтик, Холли совершенно вымокла к тому времени, когда они добрались до дома. Они вошли через французское окно, ведущее в галерею со скульптурой. Оконные стекла, испещренные потоками дождя, украсили помещение причудливым серебристым узором. Казалось, что статуи тоже разрисованы капельками и струйками. С Закери ручьем стекала вода, но он не замечал этого, печально глядя на шедшую впереди него упрямую женщину. Она дрожала, была натянута как струна, но так далека от него, так переполнена своими обязательствами и обещаниями, что с таким же успехом их могла разделять гранитная стена.
     Миниатюрное бледное лицо в ореоле струящихся прядей каштановых волос казалось ликом потерявшей надежду наяды. Ему больше всего на свете хотелось унести ее наверх, снять мокрую одежду, согреть...
     - Завтра я поговорю с вашей матушкой и сестрой, - нетвердым голосом пообещала Холли. - Скажу, что моя работа у вас закончена и у меня нет причин оставаться здесь. В конце недели мы упакуем вещи и съедем.
     - Завтра я уеду в Дьюрхем, - сообщил Закери. - Я скорее дам себя изжарить в аду, чем смотреть, как вы уезжаете, притворяться, прощаться с вами, желать всего хорошего и делать вид, будто все в порядке.
     - Да. Конечно.
     Она стояла перед ним, несчастная, но несгибаемая. Холли была так чертовски ранима, полна сожалений, неподатлива - и так явно влюблена в него. Закери приводило в ярость, что честь и здравый смысл значат для нее больше, чем он. Она заставила себя ответить на его взгляд, и в ее глазах блеснул страх. Неужели Холли боится доверить ему свое будущее? Он знал, как убеждать, уламывать, соблазнять людей, чтобы они сделали то, что им не хочется делать, но он не стал бы использовать свое умение по отношению к ней. Она должна выбрать его сама, и ясно, что она никогда не решится сделать это.
     Закери охватило чувство безнадежности поражения, и ему вдруг захотелось оказаться подальше от нее, прежде чем он скажет или сделает что-то такое, о чем потом будет жалеть.
     - Еще пару слов. - Голос его прозвучал гораздо резче, чем ему хотелось. - Если вы оставите меня сейчас, не возвращайтесь. Я не даю повторных шансов.
     Из глаз Холли потекли слезы, и она поспешно отвернулась.
     - Мне очень жаль, - прошептала она и бросилась прочь по галерее.

Глава 14

     - Не понимаю, - жалобно сказала Элизабет. - Я что-то сделала не то, или... вы наконец решили, что я не поддаюсь обучению? Миледи, я буду стараться, обещаю вам...
     - К вам это не имеет ни малейшего отношения, - поспешила успокоить ее Холли.
     После бессонной ночи она двигалась как в тумане, но твердо знала, что решение ее останется неизменным. Она должна так поступить, прежде чем совершит еще какие-нибудь безумства. Собственное тело казалось ей чужим, оно было еще полно отголосками вчерашних ощущений. До этого она никогда не знала соблазнов плоти, не понимала, как они способны пускать под откос человеческие жизни, разрушать семьи, сводить на нет священность обетов. Зато теперь она понимала, что толкает мужчин и женщин в объятия друг другу и почему ради этих внезапно возникших связей они готовы рискнуть всем.
     Джордж просто не узнал бы свою нежную, добродетельную жену в женщине, отдававшейся Закери Бронсону. Джордж пришел бы в ужас от того, во что она превратилась. Пристыженная и устрашенная, Холли велела Мод поскорее начать укладывать вещи. Она, как могла осторожно, попыталась объяснить Розе, что пришло время возвращения к Тейлорам, и разумеется, девочка была очень огорчена этим сообщением.
     - Но мне нравится здесь! - сердито закричала Роза, и из ее карих глаз потекли слезы. - Я хочу остаться в этом доме, мама! Ты можешь возвращаться, а мы с Мод останемся здесь!
     - Мы не дома, Роза, - возразила Холли. - Ты хорошо знаешь, что мы не собирались оставаться здесь навсегда.
     - Ты говорила, что это на год, - не сдавалась Роза, схватив в охапку мисс Крампет, точно Холли намеревалась ее обидеть. - А год еще не прошел, совсем не прошел, и ты еще не научила мистера Бронсона хорошим манерам.
     - Он уже научился всему, что нужно, - твердо заявила Холли. - Перестань шуметь, Роза. Я понимаю, почему ты так себя ведешь, и меня это очень огорчает. Но тем не менее не следует беспокоить Бронсонов.
     Когда Роза умчалась прочь и исчезла где-то в недрах огромного дома, Холли попросила женскую половину семьи Бронсонов встретиться с ней в гостиной. Ей нелегко далось сообщение о том, что она покинет их дом через два-три дня. Она сама удивилась, поняв, как ей будет не хватать Элизабет и Полы.
     - Это все Зак! - воскликнула девушка. - Он последнее время просто ужасно злой, как затравленный медведь. Он вам нагрубил? Это он виноват, что вы уезжаете? Я поговорю с ним сию же минуту и вобью ему в голову, что...
     - Тише, Лиззи. - Сочувственный взгляд Полы остановился на Холли. - Ты ничего не уладишь, если будешь вмешиваться, только хуже сделаешь. Если леди Холланд желает уехать, значит, так ей лучше. А мы можем только выразить ей за всю ее доброту нашу благодарность, а не мучить ее глупыми вопросами.
     - Благодарю вас, миссис Бронсон, - прошептала Холли, не в силах поднять глаза на мать своего любовника. У нее появилось ужасное подозрение, что Пола догадывается о произошедшем.
     - Но я не хочу, чтобы вы уезжали, - продолжала упорствовать Элизабет. - Я буду страшно скучать... вы самая любимая подруга из всех, что у меня были, и... ах, что я буду делать без Розы?
     - Мы будем видеться. - Холли тепло улыбнулась девушке, глаза ее щипало от слез. - Мы останемся близкими друзьями, Лиззи, и вы сможете навещать нас с Розой, когда захотите. - Чувствуя, что все увеличивающийся в горле ком вот-вот удушит ее, Холли встала. - Извините, но мне нужно столько всего упаковать...
     И она торопливо вышла, прежде чем кто-либо заметил ее слезы.
     - Неужели леди Холли поссорилась с Заком? - успела услышать Холли вопрос Элизабет. - Поэтому его совсем не видно, а она собралась уезжать?
     - Все это не так просто, Лиззи... - послышался осторожный ответ Полы.
     Да, все это не просто.
     Холли попыталась представить, что будет, если она выйдет за Закери и окунется в его чуждую, слишком бурную для нее жизнь. Бросить все, чем она жила, что было ей дорого... стать действительно другим человеком... Она мучилась от жестокого желания, она хотела Закери всем своим существом, но что-то в ней восставало и тянуло прочь. Она пыталась найти объяснение, понять причину своего страха, но истина все время ускользала от нее.

***

     Закери никогда не мирился с поражением. Нет, в мелочах и у него случались неудачи, но он всегда знал, что по большому счету он все равно добьется своего. Так что ощущение настоящей, большой потери ему было неведомо. До этого самого момента. И сейчас он был зол и несколько обезумел. Ему, например, хотелось кого-то убить. Или плакать. Но больше всего ему хотелось посмеяться над собой - дураком. В бессмысленных историях, которые по вечерам читала вслух Холли, говорилось о древних греках и их любвеобильных, беспечно-жестоких богах. Там смертные всегда карались за то, что слишком заносились. То есть, как объяснила однажды Холли, за гордыню. Или избыток честолюбия.
     Закери понимал, что именно в этом-то он и виноват и за гордыню свою теперь расплачивается. Зачем он пожелал женщину, явно для него не предназначенную? Но больше всего его мучило подозрение, что он на самом деле мог бы заполучить ее - запугав или подкупив. Нет, он не стал бы применять к ней такие методы. Да и его нутро против этого бы восстало.
     Он хотел, чтобы она любила его так же добровольно и радостно, как любила Джорджа. Сама мысль об этом заставила бы многих посмеяться. Даже его она позабавила. Что должна чувствовать Холли, сравнивая его со своим мужем-святым? Закери - простолюдин, выскочка, грубиян - прямая противоположность джентльмену Тейлору. Ясное дело, она права, выбрав Рейвенхилла, с ним она сможет жить так, как жила с Джорджем.
     Не переставая хмуриться, Закери прошел в библиотеку, чтобы взять пачку бумаг, которые необходимо захватить в Дьюрхем. Наверху слышалась суета: Мод с горничными укладывала в сундуки и чемоданы имущество леди Холланд... другие слуги в то время паковали костюмы и галстуки Закери. Будь он проклят, подумал Закери, если станет наблюдать, как Холли уезжает из его дома! Он уедет первым.
     Протянув руку к письменному столу, он принялся рыться в груде бумаг, не сразу заметив, что в библиотеке он не один. Неожиданно из глубины большого кожаного кресла раздался тоненький писк, и Закери, чертыхнувшись, резко повернулся.
     Там сидела Роза с мисс Крампет, выглядевшая такой крохотной на фоне массивной мебели. Сердце Закери упало: он увидел, что личико девочки покраснело от слез.
     Похоже, женщинам из дома Тейлоров постоянно требуются носовые платки. Тихонько выругавшись, Закери поискал таковой в своих карманах, но искомого не обнаружил. Тогда он развязал свой батистовый шейный платок, сдернул его и поднес к носу Розы.
     - Высморкайтесь, - пробормотал он, что она немедленно и сделала. Потом хихикнула: видимо, новый способ применения шейных платков показался ей весьма забавным.
     - Вы ведете себя очень глупо, мистер Бронсон!
     Закери присел перед ней на корточки, посмотрел ей в глаза и улыбнулся.
     - Что случилось, принцесса? - осторожно спросил он. Роза с готовностью высказала, что у нее на душе:
     - Мама говорит, что мы должны уехать. Мы опять будем жить в доме моего дяди, а м-мне хочется остаться здесь.
     Личико ее скривилось, и Закери почувствовал, будто ему ударили в грудь. Страх... любовь... но больше всего - боль. Прощание с Холли не до конца убило его, но это, конечно же, его прикончит. Он успел полюбить эту очаровательную малышку с ее вечно липкими от сладостей ручками, неизменными пуговицами, веселыми кудряшками и карими глазами, так похожими на глаза ее матери. Не будет больше чаепитий с мисс Крампет, сидения в гостиной перед камином и сочинения сказок о кроликах и капусте, драконах и принцессах, и маленькие руки не будут больше с таким доверием сжимать его неуклюжие ручищи.
     - Скажите маме, что мы должны остаться здесь, с вами, - приказала Роза. - Вы можете заставить ее остаться, я знаю, можете!
     - Мама знает, что для вас лучше, - пробормотал Закери, все еще пытаясь улыбаться, хотя в душе у него все умирало. - Будьте хорошей девочкой и делайте так, как она говорит.
     - Я всегда хорошая девочка, - сказала Роза и шмыгнула носом. - Ах, мистер Бр... что станется с моими игрушками?
     - Я пришлю их к Тейлорам все до одной.
     - Они там не поместятся. - Пухлой ручкой она вытерла слезу, побежавшую по щеке. - Тот дом гораздо, гораздо меньше вашего.
     - Роза... - Закери вздохнул и прижал ее головку к своему плечу. Она приникла к нему, ласково погладила его по небритому подбородку. Но тут же вскочила.
     - Вы помнете мисс Крампет!
     - Простите. - С виноватым видом он расправил маленькую голубую шляпку куклы.
     - А я буду видеться с вами и Лиззи? - жалобно спросила Роза.
     Закери не мог ей солгать:
     - Боюсь, не очень часто.
     - Вы будете ужасно скучать без меня, - предрекла она, вздохнула и начала шарить в кармашке своего передничка.
     Что-то случилось с глазами Закери, перед ними все поплыло, и он никак не мог с этим справиться!
     - Каждый день, принцесса.
     Роза достала из кармашка какой-то маленький предмет и протянула его Закери.
     - Это вам, - сказала она. - Это моя ароматная пуговица. Когда станет грустно, вы сможете ее понюхать, и вам полегчает. Мне она всегда помогает.
     - Принцесса. - Закери старался, чтобы голос его звучал спокойно. - Я не могу принять вашу любимую пуговицу. - Он попытался вернуть подарок, но девочка оттолкнула его руку.
     - Она вам нужна, - настаивала Роза. - Храните ее, мистер Бронсон. Не потеряйте.
     - Ладно. - Закери зажал пуговицу в кулаке и наклонил голову, обуреваемый чувствами, с которыми не мог совладать. Он собственными руками сделал все это. Он составил план и осуществил его - леди Холланд Тейлор поселилась в его доме. Но он не имел понятия о том, каковы будут последствия. Если бы он только знал...
     - Вы что, сейчас заплачете, мистер Бронсон? - озабоченно спросила малышка.
     Ему удалось изобразить что-то наподобие улыбки.
     - Попробую сдержаться, - ответил он каким-то чужим голосом. Он ощутил у себя на щеке маленькую ручку, затем Роза поцеловала его в нос.
     - До свидания, мистер Бронсон, - шепнула она и ушла, нитка с пуговицами волочилась за ней.

***

     Утро еще не кончилось, когда его карета была готова к отъезду. Больше его дома ничто не удерживало. Обдумав все, что было сказано между ним и Холли, он понял, что дальнейшими разговорами ничего не добьется. Он предоставил ей выбор, и она сама должна решать, ехать ей или оставаться.
     Но следовало уладить еще одно маленькое дельце. Убедившись, что Холли увела Розу в сад, Закери поднялся в ее спальню. Мод была там, она держала в руках высокую стопку сложенной одежды, неся ее от гардероба к кровати. Увидев его в дверях комнаты, она вздрогнула.
     - С-сэр? - настороженно произнесла она.
     - Я хочу кое о чем попросить вас, - заявил он.
     Мод, судя по выражению ее лица, пребывала в полнейшем недоумении. Кроме того, ей явно неловко было оставаться с ним наедине, в комнате, где повсюду были разбросаны вещи Холли. На кровати также лежала кучка ее вещей - щетка для волос, несколько расчесок, коробочка из слоновой кости, маленькая рамка в кожаном футляре. Он не обратил бы внимания на эту рамку, если бы Мод не попыталась незаметно убрать ее с глаз долой.
     - Могу я что-нибудь сделать для вас, сэр? - смущенно спросила горничная. - Принести что-то или починить, или...
     - Нет, не в этом смысле. - Его взгляд устремился на рамку. - Что это такое?
     - Ах, это... ну, это принадлежит леди Холли и... ей не понравится, сэр, если вы... - говорила Мод в смятении, меж тем как Закери протянул руку и взял рамку с кровати.
     - Это миниатюра? - спросил он, ловко вытряхнув из кожаного футляра его содержимое.
     - Да, сэр, но... вам, право же, не след... ох ты Господи!
     Пухлые щеки Мод покраснели, она вздохнула, кротко и огорченно, а Закери стал разглядывать маленький портрет.
     - Джордж, - спокойно отметил Закери.
     Он никогда не видел изображений этого человека, не хотел их видеть. Вполне естественно, что Холли хранит портрет покойного мужа. Но Закери и в голову не приходило попросить показать ему портрет Джорджа Тейлора, а Холли, естественно, ни за что не осмелилась бы предложить ему это. Возможно, Закери ожидал при виде вечного соперника ощутить некую враждебность. Но сейчас, глядя на миниатюру, он чувствовал только странную жалость.
     Он всегда думал о Джордже как о своем сверстнике, но лицо на портрете было невероятно молодым, его украшали бачки, которые походили на пух. Закери вдруг сообразил, что Тейлору было не больше двадцати четырех лет, когда он умер, почти на десять лет меньше, чем ему сейчас. Этот красивый мальчик с золотистыми светлыми волосами и безмятежными синими глазами ухаживал за Холли и любил ее. Джордж умер, едва испробовав вкус жизни, оставив вдовой девочку, еще более невинную, чем он сам.
     И как бы того ни хотелось Закери, он не мог упрекать Джорджа Тейлора за то, что тот попытался защитить Холли, устроить ее дальнейшую жизнь, обеспечить свою дочь. Как больно было бы Джорджу, узнай он, что из всех мужчин в мире именно Бронсон соблазнит и сделает несчастной его жену.
     - Проклятие, - прошептал Закери, засовывая миниатюру обратно в кожаный футляр и кладя ее на место.
     Мод настороженно смотрела на него.
     - Так я могу что-то для вас сделать, сэр?
     Закери коротко кивнул и сунул руку в карман.
     - Я хочу, чтобы вы взяли вот это, - сказал он, доставая маленький мешочек, наполненный золотыми монетами. Для