инственная в Москве бальная зала, которая сможет вместить всех  девиц.
Он предоставил вам для смотрин ее и примыкающие помещения.
   - Очень любезно с его стороны, - мрачно отозвался Николай,  сжимая  в
озябших пальцах  пустой  кубок.  Они  мчались  по  городу,  построенному
кольцами или  скорее  слоями,  как  луковица,  сердцевиной  которой  был
Кремль. В одних местах сгрудилось по несколько барских усадеб, в  других
- скопление золотых церковных куполов  напоминало  поросль  экзотических
цветов, рядом с которыми деревянные домики обывателей казались  особенно
низенькими и маленькими. Почти все строения были деревянными, а дороги -
немощеными.
   Как  сквозь  сон  услышал  Николай  перезвон   церковных   колоколов,
возвещавших православным начало обедни. Ни  в  каком  другом  городе  на
свете не звонят  в  колокола  так  много  и  так  часто,  отчего  воздух
московский поет и звенит радостным гулом. Если это продолжался  сон,  то
такого яркого, похожего на явь  и  приятного  сна  ему  никогда  еще  не
снилось...
   Наконец возок подкатил к  большому  особняку,  фронтон  которого  был
украшен стройными деревянными колоннами. С боков к  нему  примыкали  два
восьмиугольных флигеля. По обе стороны улицы и у ворот  толпился  народ.
Завидев  в  окошке  возка  Николая,  толпа  разразилась  приветственными
криками. Он глубже вжался в сиденье и угрюмо насупился.
   - Не тревожьтесь, ваша светлость,  -  заметил  Федька.  -  Скоро  все
кончится.
   - Поскорее бы.
   Лакеи в парчовых ливреях распахнули дверцу и проводили Николая в дом.
Сударев следовал за ним по пятам, держа в руках  деревянную  шкатулку  с
золотым замком. Хозяин дома, предположительно князь Чоглоков,  уже  ждал
их в широких и низких сенях. Это  был  лысый  старик  с  тонкими  седыми
усиками, забавно встопорщившимися, когда он приветливо заулыбался.
   - Князь Николай, друг  мой,  -  проговорил  Чоглоков,  лукаво  блестя
глазами. Он обнял Николая и засмеялся, запрокинув голову.  -  Ты  будешь
доволен выбором, смею тебя уверить. Таких красавиц поискать.  Я  никогда
не видел столько прекрасных лиц сразу. А волосы!.. Как шелк. А  груди!..
Словно сочные плоды. Ты легко выберешь себе по нраву.  Мы  как,  сначала
выпьем или сразу отправимся в бальную залу?
   - Не надо пить, - торопливо  зашептал  Сударев,  делая  вид,  что  не
замечает свирепого взгляда своего князя. - Его светлость  князь  Николай
Дмитриевич пылко стремится поскорее увидеть привезенных девиц.
   Чоглоков рассмеялся:
   - Кто его упрекнет? Следуй за мной, князь Николай, и я провожу тебя в
рай.
   Коридоры звенели взволнованным девичьим щебетом. Гул  становился  все
сильнее по мере приближения к бальной зале. Самодовольно  ухмыльнувшись,
Чоглоков потянул на себя дверную ручку в виде головы  льва  и  распахнул
двери.
   Раздался неслаженный хор ахов и охов,  а  затем  наступила  тревожная
мертвая тишина.  Николай  помедлил  на  пороге,  но  Чоглоков  и  Федька
совместными усилиями подтолкнули его вперед.
   - Господи Боже! - пробормотал Николай. В зале  собралось  около  пяти
сотен девушек, а может, и больше. Они стояли нестройными рядами,  и  все
как одна смотрели на него в ожидании  его  выбора.  Большинство  были  в
длинных,  до  пола,  полотняных  рубахах  л  накинутых  поверх   платках
красного, самого любимого в России цвета. У  всех  девушек  волосы  были
заплетены в косы и убраны лентами и  платочками.  У  многих  на  головах
красовались кокошники из золотой или серебряной скани.  Несколько  самых
храбрых  девиц  уставились   на   приближавшегося   князя   с   открытым
восхищением.
   Он почувствовал, как жаркий румянец залил ему лицо и шею, и обернулся
к идущему следом Федору.
   - Я не могу... - начал было он, однако тот жестко ткнул его локтем.
   - Да вы только поглядите на них, ваша светлость.
   - Робеешь? - насмешливо фыркнул Чоглоков. - Это на  тебя  не  похоже.
Или тебе все еще неохота жениться? Уверяю тебя, это  не  так  уж  плохо.
Кроме того, род Ангеловских должен продолжаться. Выбери себе жену,  друг
мой, а потом пойдем и выпьем водки.
   Выбери себе жену... Легко сказать! Чоглоков  проронил  это  небрежно,
словно предлагая выбрать на подносе закуску. Николай с трудом сглотнул и
шагнул  к  длинному  ряду  девушек.  Ноги  будто  свинцом  налились.  Он
нерешительно миновал одну девушку, потом  другую,  едва  заставляя  себя
смотреть им в глаза. Его провожали хихиканье, улыбки,  лукавые  взгляды,
легкий шепоток. А иногда перед ним  возникало  отчаянное  лицо  девушки,
явно оказавшейся здесь не по своей охоте, как  и  сам  Николай.  Он  шел
вдоль ряда красавиц,  выпрямлявших  спины  при  его  приближении,  чтобы
выставить напоказ свои пышные прелести. Тонкие  пальцы  нервно  теребили
юбки и платочки. Для каждой девицы, которую Николай отверг, пройдя мимо,
у Федора находились слова утешения и золотая монета из шкатулки.
   Где-то в середине ряда возможных невест Николай заметил мелькнувшие в
толпе рыжие волосы девушки, более высокой,  чем  остальные.  Она  стояла
несколько дальше по ряду, обращая на себя внимание полной неподвижностью
среди переминающихся с ноги на ногу и подталкивающих друг друга соседок.
Лицо ее было отвернуто от него в сторону, но по манере держаться... чуть
ссутулившись, чтобы скрыть высокий рост...
   Широким шагом Николай устремился прямо к ней.  Сударев,  встревоженно
окликая, поспешил за ним.
   - Князь-батюшка Николай Дмитриевич,  вы  пропустили  несколько  очень
милых девиц...
   Однако Николай уже добрался до заветной цели и,  схватив  девушку  за
плечи, уставился в ее синие глаза и слегка потряс. В его душе  смешались
гнев и облегчение.
   - Эмма, - рявкнул  он,  машинально  переходя  на  английский,  -  что
происходит? Что ты здесь делаешь?
   Она растерянно мотнула головой и ответила на чистейшем русском языке:
   - Ваша светлость... Я не понимаю... Простите меня, если я вас  чем-то
обидела.
   Дернувшись как от удара, Николай выпустил ее руку. Его жена  Эмма  не
говорила по-русски. Но голос принадлежал ей. И синие глаза  были  ее,  и
тело! Он замер в недоумении, вперив в нее пристальный взгляд,  а  вокруг
раздавалось возбужденное перешептывание.
   Сударев взял на себя объяснение с девушкой.
   - Ну-ка ты, рыженькая, - спокойно проговорил он, - как тебя зовут?
   Не отводя глаз от Николая, она ответила:
   - Емелия.
   - Я хочу поговорить с тобой, - тихо сказал Николай. - Сейчас же. -  И
прежде чем кто-либо успел произнести хоть слово,  потянул  ее  за  собой
прочь  из  залы.  Толпа  женщин  заволновалась,  ряды   расстроились   в
беспорядочную массу. Князь Чоглоков расхохотался.
   - Николай, - крикнул он им  вслед,  -  такое  положено  делать  после
венчания!
   Не обращая внимания на суматоху и оклики,  Николай  продолжал  тащить
девушку за руку. Она молча повиновалась. Он завел ее в первую попавшуюся
пустую комнату и закрыл за собой  дверь.  Только  тогда  она  попыталась
освободиться, резко выворачивая запястье из его цепких пальцев.
   - Что случилось? - настойчиво спросил Николай, нависая над ней. -  Мы
с тобой спорили в библиотеке.  Сомс  принес  этот  чертов  портрет,  все
вокруг потемнело, и...
   - Простите, я ничего не понимаю, - по-русски повторила она,  растирая
покрасневшее запястье и настороженно глядя на него как на сумасшедшего.
   Свобода и легкость, с которыми она изъяснялась, взбесили Николая.
   - Когда мы виделись в последний  раз,  ты  и  десяти  слов  не  знала
по-русски!
   Девушка попятилась от него к двери.
   - По-моему, мы раньше не встречались, - пролепетала она, и  глаза  ее
тревожно  потемнели.  -  Ваша  светлость,  пожалуйста,   позвольте   мне
удалиться...
   - Погоди, погоди! Не бойся меня. - Николай схватил  ее  в  объятия  и
крепко прижал к себе окаменевшую фигурку. Голова у него шла  кругом.  Он
судорожно пытался сообразить, что происходит. - Разве ты не знаешь меня,
Эмма?
   - Я знаю о вас, светлый князь. Вас все уважают и боятся.
   Освободив  одну  руку,  Николай  ухватился  за  свисающую  по   спине
ярко-рыжую косу.
   - Те же волосы, - пробормотал он и погладил кончиками пальцев  нежную
бледную щеку. - Та же кожа...  те  же  веснушки...  те  же  самые  синие
глаза... - Он ощутил прилив неизъяснимого глубокого наслаждения от того,
что держит ее в объятиях, такую прекрасную и знакомую.
   Ее полуоткрытый в растерянности рот был таким же  сочным  и  манящим,
как всегда. Он склонился и внезапно поцеловал ее. Она потрясенно ахнула,
не противясь, но и не отвечая на поцелуй.  Напоследок  Николай  легонько
провел губами по ее губкам, затем поднял голову и хрипло произнес:
   - Тот же вкус. Это должна быть ты. Разве ты меня не помнишь?
   В дверь застучали, и раздался встревоженный голос Сударева:
   - Князь-батюшка Николай Дмитриевич, вы здесь? Ваша светлость...
   - После, после! - прорычал Николай. Он подождал, пока шаги дворецкого
удалились, и снова обратил взор к девушке, которую продолжал  держать  в
объятиях. Притянув ее к себе еще  теснее,  он  закрыл  глаза  и  вдохнул
аромат ее кожи.
   - Не знаю, что произошло, - выдохнул он  в  нежную  ямку  у  нее  под
ушком. - Какая-то бессмыслица.
   Емелия  решительно  вырвалась  и,  отступив   на   несколько   шагов,
уставилась на него, поднеся ко рту дрожащую руку.  Ее  широко  раскрытые
глаза поражали глубокой синевой.
   - Ваша светлость, вы решили  выбрать  меня?  Поэтому  отвели  меня  в
сторону?
   Николай молчал, стараясь понять, что с ним творится.
   Прочитав ответ в его глазах, Емелия слегка кивнула,  словно  получила
подтверждение давним мыслям.
   - Я ждала, что так и будет, - задумчиво произнесла она. - Почему-то я
знала, что, если приеду в Москву, вы выберете меня.
   - Откуда могла ты это знать? - хрипло спросил Николай.
   - Просто у меня было такое предчувствие. Я  наслушалась  рассказов  о
вас и подумала, что, пожалуй, смогу стать хорошей женой такому, как вы.
   Николай снова двинулся к ней, но она слегка попятилась.  Он  заставил
себя остановиться, хотя мучительно жаждал дотронуться до нее еще раз.
   - Что же обо мне рассказывают?
   - Что вы очень умный. Еще говорят, что вы в фаворе у царя, потому что
побывали за границей и понимаете иностранцев. Даже бреете лицо, как они.
- Емелия с любопытством разглядывала крутую линию его подбородка. - А  в
наших краях все мужчины носят бороды.
   Медленно приблизившись к нему и  протянув  руку,  она  погладила  его
подбородок... раз... другой... Кончики пальцев касались его кожи  нежно,
почти невесомо. Робкая улыбка заиграла у нее на губах.
   - Гладко, как у ребенка.
   Николай поймал ее ладонь и прижал к  своей  щеке.  Она  была  теплой,
настоящей... слишком настоящей, чтобы все это происходило во сне.
   - Эмма, погляди мне в глаза. Посмей сказать, что  никогда  не  видела
меня раньше! Что мы никогда  не  касались  друг  друга,  не  целовались!
Повтори, что ты меня не знаешь!
   - Я... - Она беспомощно покачала  головой,  не  отводя  глаз  от  его
яростного взора.
   Он отпустил ее и заметался по комнате  кругами,  отчего  и  она  была
вынуждена поворачиваться, чтобы не терять его из виду.
   - Тогда кто же ты такая? -  еле  сдерживаясь,  тихо  осведомился  он,
наконец ощутив гнев и какую-то отчаянную пустоту внутри.
   - Меня зовут Емелия Васильевна.
   - Я спрашиваю о твоей семье.
   - Отец мой умер. Дядю и брата забрали из деревни строить новый  город
на Неве. Я не могла оставаться в деревне одна... и  не  хотела  выходить
замуж за крестьянина.
   - Почему же?
   - Те, кого не угнали на строительство Петербурга, не  хотели  на  мне
жениться, - не отвечая прямо на вопрос,  робко  продолжала  она.  -  Мою
семью не любили за... отцовское вольнодумство. Впрочем, не важно, почему
никто в округе не хотел взять меня в жены. Они были либо слишком молоды,
либо слишком стары, так что и работать-то толком не могли. И бедные  они
были... Я хотела от жизни чего-то большего.
   - Больше денег?
   - Нет, - резко возразила она. - Я хотела выйти за человека, с которым
можно поговорить. Хотела учиться, узнавать о разных вещах, о том,  каков
мир, лежащий за нашими лесами. - Девушка опустила голову и со  смущением
честно добавила:
   - Конечно, оказаться богатой было бы неплохо.  Я  решила,  что  стоит
попытаться.
   Внезапно Николай рассмеялся в приступе  нежданного  веселья.  Наивное
искреннее  признание  было  так  в  духе   Эммы,   так   напомнило   ему
очаровательную прямоту его жены.
   - Что ж, такое откровенное честолюбие должно быть вознаграждено.
   - Что вы имеете в виду, ваша светлость? - явно озадаченная,  спросила
она.
   Николай глубоко вздохнул.
   - Я имею в виду, что женюсь на тебе. Пойду пока на поводу у  событий.
Бог даст, это рано или поздно закончится.
   - Что закончится?
   - Этот кошмар, - пробормотал  он,  -  это  наваждение.  Называй,  как
хочешь. Все кажется таким реальным, что мне начинает чудиться, будто я и
впрямь сошел с ума. Но ведь я ничего не могу с этим поделать, не так ли?
Словом, я выбираю тебя, Эмма... Емелия... кто  бы  ты  там  ни  была.  Я
всегда выбираю тебя, хотя бы ты и проклинала меня потом.
   - Не понимаю.
   - Не важно! - Он протянул ей руку. - Просто иди за мной.
   Она поколебалась, потом дала  ему  руку.  Ее  длинные  тонкие  пальцы
сплелись с его, сильными и мощными.
   Николай повел ее обратно в зал, где  их  терпеливо  дожидались  князь
Чоглоков, Сударев и вся беспокойная толпа  женщин.  Театрально  взмахнув
рукой, Николай указал на стоящую рядом, стыдливо краснеющую девушку.
   - Вот моя невеста, -  объявил  он  с  усмешкой,  стараясь  изобразить
довольного жениха.
   Князь Чоглоков захлопал в ладоши:
   - Прекрасный выбор, князь Николай! Отличная баба! Наверняка  нарожает
тебе здоровых сыновей.
   Николай обернулся к Судареву и вопросительно выгнул бровь:
   - Когда свадьба?
   Вопрос заставил Чоглокова согнуться пополам от хохота.
   - Ну и шутник!
   Сударев попытался скрыть  тревогу  и  растянул  губы  в  безрадостной
улыбке.
   -  Сегодня,  разумеется.  В  особняке  Ангеловских.  Разве  что  ваша
светлость пожелает обождать...
   - Нет, пусть будет сегодня, - коротко приказал Николай. - А сейчас  я
хочу вернуться домой.
   - А как же выпить?.. - запротестовал Чоглоков.
   Николай выдавил из себя дружелюбную улыбку.  -  Если  не  возражаете,
как-нибудь в другой раз.
   - Когда захочешь, - посмеиваясь, отозвался хозяин дома.
   В том же возке Николая отвезли домой.  Емелия  примостилась  рядом  с
ним, а Сударев устроился напротив и пониже. Емелия всю  дорогу  молчала,
разомкнув губы лишь для того,  чтобы  отказаться  разделить  с  Николаем
меховую полсть.
   - Мне не холодно, - ответила она. Николай недоверчиво фыркнул.
   - Неужели? Отчего же ты побледнела и дрожишь? - Приподняв край  меха,
он махнул рукой, приглашая ее прижаться к нему. - Твой  приступ  робости
нелеп. Вряд ли я стану совращать тебя в  присутствии  слуги...  Да  и  в
любом  случае,  не  пройдет  и  нескольких  часов,  как  мы   поженимся.
Придвигайся ко мне.
   - Мне не холодно,  -  упрямо  повторила  она,  хотя  зубы  ее  начали
постукивать.
   - Отлично. Только не вини меня, если замерзнешь до смерти, не  доехав
до дому.
   - Снаружи мне грозит меньшая опасность, чем  внутри,  -  откликнулась
она, со значением  кивая  на  полость,  после  чего  отвернулась,  желая
показать, что спор окончен.
   Сударев, внимательно слушавший их перебранку, удовлетворенно заметил:
   - Кажется, князь-батюшка, выбор вы сделали удачный.  Жениться  так  и
надо: на женщине, сильной телом и духом.
   Николай с досадой поглядел на него и велел замолчать.
   Вскоре они подъехали к усадьбе Ангеловских, и толпа слуг  разъединила
Николая и Емелию. Начиналась  подготовка  к  предстоящей  церемонии.  Он
заперся в своих покоях, потребовав водки и закусок.  Их  поспешно  подал
Сударев, настойчиво упрашивая не пить слишком много перед свадьбой.
   Выпив водки, Николай  заходил  по  комнате.  Снизу  доносились  звуки
приготовлений:  торопливые  шаги  слуг,  их  голоса,  внезапные   взрывы
возбужденного смеха. С каждой минутой настроение его падало все больше и
больше.
   Обследуя комнату, Николай внимательно разглядывал убранство  постели:
занавеси из шелковой парчи, расшитой золотой нитью и жемчугом,  шелковое
покрывало с вышитой посредине огромной буквой "А" и груду меховых одеял.
   В резном деревянном сундуке, стоявшем в углу, лежала пара  пистолетов
с золотыми накладками  и  курками  в  виде  драконов.  Рядом  находились
узорчатый эмалевый футляр для лука и золотой колчан.  Ни  одна  из  этих
вещей не была ему знакома.
   Закрыв сундук, Николай снова выпил водки. Запрокинув при этом голову,
он поймал краем глаза красный  отблеск  в  углу.  Там  висела  небольшая
икона,  тускло  светившаяся  старинным  золотом  и   багровым   пламенем
киновари. Потрясенный, он глотнул невпопад,  и  водка  болезненно  пошла
комком по горлу. Тысячу раз  видел  он  эту  икону.  Она  висела  в  его
детской. Повзрослев, он перевесил  ее  в  свою  спальню,  а  потом,  при
высылке из России, увез с собой в Англию.
   - Бог ты мой! - вслух произнес он и так резко рванулся к  иконе,  что
споткнулся. - Что же это делается? Как она здесь очутилась?
   Изысканно  строгая  византийская   живопись   изображала   окутанного
сверкающим рубиново-красным облаком Илью-пророка,  который  спускался  с
небес на огненной колеснице. Гривы  запряженных  в  нее  коней  полыхали
пожаром. Николай всю жизнь почитал и лелеял этот  образ,  любил  его  за
яростную силу цвета и тонкое мастерство иконописца. Другой  подобной  на
свете не было!
   Знакомая до боли, спокойно висевшая в углу икона, которую можно  было
потрогать, вдруг убедила его, что та, другая жизнь,  которую  он  считал
реальной, исчезла навсегда.
   - Я не хочу этого! - прошептал он, и шепот по силе вложенного в  него
чувства был равен воплю. - Я не просил об  этом.  Не  выбирал!  Черт  бы
побрал все!
   Отступив на шаг, он запустил стаканом в огненный круг.  От  удара  об
икону стакан раскололся и сбил ее со стены. В дверь сразу же  постучали.
Слуга осведомился, все ли в порядке, и,  услышав  в  ответ  грозный  рык
Николая, поспешно удалился. Стоя над упавшей иконой,  Николай  уставился
на глубокую свежую царапину, пересекавшую край алого облака.  Сохранится
ли эта царапина через сто лет? Через сто пятьдесят... и далее?..
   Что, если все это происходит на самом деле? Может  быть,  он  умер  и
попал в преисподнюю? Возможно, аду понадобился свидетель, дабы наблюдать
за развитием мерзкой истории его рода? И он сейчас следит за ней глазами
своего предка...
   Тут в голову Николаю пришла  новая  мысль,  и  колени  его  ослабели.
Пошатываясь, добрался он до кровати и тяжело опустился на нее. Если он и
вправду князь Ангеловский, собирающийся жениться на простой  девушке  по
имени Еме-лия, то история его рода еще только должна будет состояться. У
них родится сын Алексей, у того будет сын Сергей, за ним  пойдет  второй
Сергей, за тем последует Дмитрий... а потом...
   - А потом, - громко произнес Николай,  -  появлюсь  на  свет  я...  и
Михаил...
   Если он сможет  удержаться  и  не  завести  ребенка  от  Емелии,  род
Ангеловских прервется. Не будет ни убийства  Михаила,  ни  издевательств
над ним. Да и собственная жизнь Николая, мучительная, греховная, тоже не
состоится.
   Тело Николая сотрясла дрожь  ужаса:  возможно,  ему  судьбой  вручена
власть воспрепятствовать собственному рождению.
   Несмотря на настояния Сударева, Николай перед  свадьбой  не  пошел  в
баню, не стал ни бриться, ни переодеваться. Запершись в спальне, он  пил
не переставая в попытке забыться и проспать этот  кошмар.  Ему  казалось
нечестивым снова пройти свадебный  обряд.  Много  нагрешил  он  в  своей
жизни,  но  двоеженцем  никогда  не  был.  И  вообще,  он  был  Николаем
Дмитриевичем Ангеловским, и место его бы