посмотрел на нее.  Улыбка  исчезла  с
его лица, а по горлу  прокатился  судорожный  глоток.  Рот  раскрылся  в
изумлении, равном ее собственному.
   Он был весь какой-то  всклокоченный,  куртка  распахнута,  рубашка  у
горла расстегнута. Свет факелов играл золотыми  бликами  на  его  темных
волосах. Огромный рост и могучие плечи делали его похожим  на  былинного
русского богатыря.
   Его синие глаза впились в нее шальным взглядом, будто  он  придумывал
какую-то непристойную шутку.
   Цепь снова задвигалась, но ноги Таси словно налились свинцом. Она  не
могла  шевельнуться  и  стояла  как  зачарованная.  Мужчина  сзади   нее
запротестовал:
   - Эй, девушка, или работай ногами, или отойди в сторону!
   - Простите, - сказала она и отпрыгнула с дороги. Тут же  ее  место  в
цепочке было занято.
   Однако прежде чем она смогла убежать, прямо  перед  ней  возник  лорд
Стоукхерст. Его рука, как наручник, сомкнулась у нее на  запястье,  сжав
так крепко, что ее кровь застучала в подушечки его пальцев.
   -  Идите  за  мной,  -  произнес  он.  Растерянная,  Тася  безропотно
повиновалась.
   Из группы мужчин раздались одобрительные  свистки,  как,  впрочем,  и
приветственные крики танцоров скользившей мимо, к другому дому, цепи. Но
из-за отчаянного стука сердца Тася ничего не слышала.  Стоукхерст  мерил
землю широкими шагами. Не поспевая за его длинными ногами, Тася  перешла
на торопливую пробежку. Он злился на нее, и она  понимала,  что  не  без
причины. Не ее дело участвовать в  таких  праздниках.  Она  должна  была
вести себя с  достоинством  и  оставаться  в  замке.  Теперь  Стоукхерст
выскажет, что думает о ней и ее поведении..,  и  уволит..,  тут  же,  не
сходя с места, Он потащил ее  от  освещенных  домов  в  рощицу  на  краю
деревни. Остановившись под большим деревом, он отпустил ее руку.
   Тася подняла на него глаза, но едва могла  различить  в  темноте  его
лицо.
   - Я не должна была танцевать, - смиренно произнесла она.
   - Почему же не должна? Сегодня я всем разрешил вести себя так, как им
хочется.
   Ее огорчение перешло в удивление.
   - Вы не сердитесь?
   Он шагнул ближе, не отвечая на вопрос.
   - С распущенными волосами вы похожи на цыганку.
   Это замечание было таким  неожиданным,  что  Тася  совсем  смутилась.
Что-то в Стоукхерсте было необычным, не  таким,  как  всегда,  привычная
сдержанность исчезла. Какая-то непонятная ей угроза была  в  его  мягком
голосе  и  неторопливых  движениях...  Внезапно  она  поняла,   что   он
выслеживает ее, как охотник. С усиливающейся тревогой она  попятилась  и
споткнулась о толстый корень.
   Рука его поддержала ее за плечо, чтобы она не упала.
   Однако даже после того, как она восстановила равновесие, он не  убрал
руку, и жар его ладони проникал сквозь блузку.
   Стоукхерст поднял другую руку, и кончик стального крючка  вонзился  в
кору дерева около ее уха. Она почувствовала себя в ловушке. Пронзительно
ощущая мощь и силу его тела, она отступила еще на шаг и уперлась  спиной
в ствол дерева. "Он пьян, - ошеломленно подумала она. - Он не  понимает,
что делает".
   - Сэр.., вы не в себе. "Вы много выпили.
   - Вы тоже.
   Он стоял достаточно близко, и Тася почувствовала в его дыхании  запах
сладкого вина. Она отдернула голову и больно  ударилась  затылком.  Свет
пронесенного вдалеке факела на мгновение залил тусклым  красным  сиянием
лицо Стоукхерста, а затем они снова погрузились в темноту.
   Его пальцы мягко ухватили ее за подбородок,  и  она  всхлипнула,  все
больше съеживаясь.
   - Нет, - выдохнула она со страхом.
   - Нет! - повторил он. По его голосу было понятно, как  забавляет  его
происходящее. - Тогда зачем же вы пошли со мной?
   - Я.., я подумала... - Тася старалась выровнять дыхание. - Я  решила,
что вы рассердились и хотите накричать на меня без свидетелей.
   - И вы предпочитаете это поцелую?
   - Да.
   Он рассмеялся над пылкостью ее ответа, и его рука,  скользнув  по  ее
затылку, легла на судорожно сжатые мускулы шеи. Огонь его  прикосновения
ошеломил ее, она  вздрогнула.  Их  обвевал  прохладный  ветерок,  но  он
нисколько не остужал ни Тасю, ни Стоукхерста. Несмотря на то что зубы ее
стучали от страха, Тасе безумно хотелось прижаться к нему, найти убежище
в его объятиях.
   - Вы меня боитесь, - пробормотал он.
   Она неловко кивнула.
   - Из-за этого? - Он шевельнулся, и перед ее глазами серебром  блеснул
стальной  крючок.  Странное  чувство  владело  Тасей:  все  ее  ощущения
обострились, все  стало  мучительно  ярким.  Горячие  нежные  губы  Люка
скользнули по растрепанным прядкам на виске, и по  ее  телу  прокатилась
волна потрясения. Она сильно уперлась кулаками ему в грудь.
   - А как насчет поцелуя на счастье? - предложил он.  -  Мне  почему-то
кажется, что вам понадобится удача, мисс Биллингз.
   Она не смогла сдержать нервный смешок. Он вскипел, как  шампанское  в
бокале.
   - Я не верю в удачу. Верю лишь в молитву.
   - А почему не в то и другое? Нет-нет, не костенейте так.
   Я не собираюсь причинить вам вред.
   Она только пискнула от удивления, когда он резко наклонился к ней.
   - Мне надо идти, -  отчаянно  проговорила  она  и  допустила  ошибку,
попытавшись протиснуться мимо него. Стоукхерст быстрым движением  поймал
ее и прижал к своему  сильному  мускулистому  телу.  Он  обернул  вокруг
своего запястья ее косу один раз.., потом еще  один  и  отвел  назад  ее
голову. Его темное лицо нависло над ней, пальцы впились в затылок.  Тася
закрыла глаза. Она  почувствовала  легчайший  поцелуй  в  уголок  рта  и
задохнулась, откликаясь на этот зов.
   Его хватка стала сильнее. Он снова провел ртом по ее сомкнутым  губам
в поцелуе,  потом  еще  раз.  Почему-то  она  ожидала  от  него  ярости,
нетерпения...,  чего  угодно,  только  не  этого  нежного,  но   жгучего
прикосновения его рта. Его губы скользнули по ее щеке к  уху,  потом  по
шее. Кончиком языка он дотронулся до бешено трепещущей жилки в ямочке  у
горла. Тасе вдруг захотелось прильнуть к  нему,  раствориться  в  темной
стремнине возбуждения. Но никогда никто не имел  власти  над  ней.  Этой
мысли было достаточно, чтобы опять рассуждать здраво.
   - Не надо, - приглушенно проговорила она. - Пожалуйста, не надо!
   Он поднял голову и посмотрел на нее.
   - Какая вы сладкая и милая! - прошептал он. Он убрал руку с ее волос,
вынув при этом из них одну цветочную веточку, вплетенную в косу. Тыльной
стороной ладони он проведало ее щеке, обводя нежный овал.
   - Милорд... - неуверенно выговорила она и набрала  в  грудь  побольше
воздуха. - Сэр, я надеюсь..,  это  возможно,  чтобы  мы  притворились..,
будто всего этого не произошло?
   - Если вы этого хотите. - Его большой  палец  гладил  ее  подбородок.
Цветы, которые он продолжал держать в руке, испускали дурманящий аромат.
   Она неловко кивнула и сильно прикусила дрожащую губу.
   - Это все вино. И танцы. Полагаю, л-любой мог потерять голову.
   - Разумеется. Народные танцы - дело головокружительное.
   Тася вспыхнула, понимая, что он насмехается над ней.
   Но это не имело значения. Объяснение было найдено.
   - Доброй ночи. - С этими словами она оттолкнулась  от  дерева.  Руки,
ноги, все тело были как ватные. - Я должна вернуться домой.
   - Только не одна.
   - Я хочу пойти одна, - заупрямилась она.
   После непродолжительного молчания он рассмеялся:
   - Хорошо, но не вините меня, если к вам кто-нибудь  пристанет.  Хотя,
полагаю, вряд ли это случится второй раз за ночь.
   Ее шаги были легкими и быстрыми, тоненькая фигурка словно растаяла  в
темноте.
   Люк шагнул на то место у дерева, где она стояла, и, упершись плечом в
мощный ствол, стал беспокойно ковырять каблуком утоптанную землю. Он был
с ней ласков, а хотел быть жесток, хотел, чтобы его губы оставили  следы
на ее губах, на ее нежной коже... Все его  желания,  которые  он  считал
умершими давным-давно,  возродились  с  неистовой  силой.  Ему  хотелось
уложить ее в свою постель и держать там неделю, месяц.  Всегда.  Чувство
вины снова согнуло  его.  Он  винил  ее  в  том,  что  жизнь  его  пошла
наперекосяк, в том, что из-за нее воспоминания  о  Мэри  отдалялись  все
больше и больше.
   Но она скоро уедет. Еще немного, и месяц кончится.
   Чарльз Эшборн найдет для  нее  новое  место.  Единственное,  что  ему
нужно, - это не обращать на нее внимания, пока время само  не  расставит
все на свои места. Круто обернувшись, он  с  досадой  и  яростью  ударил
рукой по дереву, сорвав кусок коры. От крючка на стволе осталась длинная
царапина. И тогда он двинулся прочь от света и танцев,  широкими  шагами
удаляясь все дальше от празднества.
   Тася стояла у окна и задумчиво смотрела в ночь.  При  воспоминании  о
теплоте его ищущих губ, его ласковой силе, которую он  жестко  держал  в
узде, дрожь пробежала по ее телу. Она так долго была одинокой,  что  его
объятия вызвали пронзительно сладостное и пугающее  переживание.  В  них
она почувствовала себя защищенной, в них был уют родного дома.
   Она медленно дотронулась пальцами до своих губ. Наверное, Стоукхерста
позабавила ее неуклюжесть. До нынешней ночи она ни разу  не  целовалась,
если не считать вялого объятия и поцелуя с  Михаилом  Ангеловским  сразу
после помолвки.
   Миша, как звали его родные и  друзья,  удивительным  образом  сочетал
красоту  и  распущенность.  Он  одевался  неряшливо  и  всегда  чересчур
роскошно, буквально заливал себя тяжелыми сладкими духами. Волосы  носил
слишком длинные, а на часто  немытой  шее  были  прыщи.  Большей  частью
взгляд его золотых глаз был пустым из-за пристрастия к курению опиума.
   Внезапно в голове Таси зазвенели  голоса.  Она  зашаталась,  к  горлу
подступила тошнота.
   - Миша, я люблю тебя в тысячу раз сильнее, чем сумеет  полюбить  тебя
она. Она никогда не даст тебе то, что тебе нужно.
   - Ты ревнивый и сморщенный старый  дурак,  -  отвечал  Михаил.  -  Ты
ничего не знаешь о том, что мне нужно.
   Голоса стихли, и  Тася  недоуменно  сдвинула  брови.  Что  это  было?
Воспоминание или игра ее воображения? Она опустилась на стул  и  закрыла
лицо  руками,  подавленная  и  растерянная,  измученная  пытками   своих
видений.
 
*** 
 
   Лондонский сезон подходил к концу, и высший  свет  готовился  закрыть
свои городские дома и уехать в поместья.
   Лорд Стоукхерст устраивал один из первых летних приемов в  загородном
доме. Все местные родовитые семейства были приглашены провести уик-энд в
его поместье, занимаясь охотой  и,  так  сказать,  общаясь.  Тасю  очень
встревожил предстоящий прием, она  опасалась,  что  ее  уединение  будет
нарушено.
   Но в то же время она надеялась, что  на  приеме  будут  Эшборны.  Она
очень хотела увидеть кузину Алисию, ведь кузина была единственным, пусть
слабеньким, звеном, связывающим ее  с  прошлым.  Тася  думала,  что  они
смогут найти несколько минут для разговора.
   Никто не удивился, что в  качестве  хозяйки  приема  лорд  Стоукхерст
пригласил леди Айрис Харкорт.
   - Этот прием - ее идея,  -  доверительно  сообщила  миссис  Наггз  на
послеобеденной беседе старших слуг. - Леди Харкорт хочет, чтобы хозяин и
все вокруг видели, как прекрасно подходит она для этой  роли.  Ясно  как
Божий день, что ей хочется стать леди Стоукхерст.
   Леди Харкорт приехала заранее, за два дня до приема, чтобы убедиться,
что все делается так, как надо. И с этого момента все поместье  заходило
ходуном. Привозили груды цветов, из них  составляли  красивые  букеты  и
гирлянды для украшения дома. В свободных залах  репетировали  музыканты.
Леди Харкорт произвела в Саутгейт-Холле  множество  перемен,  начиная  с
перестановки мебели  и  кончая  изменением  меню  миссис  Планкет.  Тасю
восхищала ее дипломатичность.
   Леди Харкорт энергично вмешивалась во все, что можно, но  делала  это
очень доброжелательно и не вызывала недовольства и ворчания слуг.
   Открыто недовольной  происходящим  была  Эмма,  она  даже  осмелилась
поспорить об этом с отцом. Когда они возвращались  с  утренней  верховой
прогулки, голоса их звучали громко и раздраженно.
   - Папа, она меняет буквально все.
   - Я разрешил ей поступать так, как ей нравится. Довольно  жаловаться,
Эмма.
   - Но ты даже не послушал меня...
   - Я сказал - довольно! - И, увидев Тасю, поджидавшую Эмму, подтолкнул
дочь в ее сторону.  -  Сделайте  с  ней  что-нибудь,  -  рявкнул  он  и,
насупившись, зашагал прочь:
   Это было его первое обращение к Тасе за последнее время.
   С такой же хмурой гримасой, как у отца, Эмма круто обернулась к Тасе.
Голубые глаза сверкали яростью.
   - Он чудовище!
   - Как я поняла, вы спорите о леди  Харкорт,  -  спокойно  проговорила
Тася.
   Эмма сдвинула брови:
   - Я не хочу, чтобы все выглядело так, будто она здесь хозяйка,  когда
этого нет! Я ненавижу, когда ей позволяют распоряжаться в  доме.  И  еще
ненавижу, когда она обвивается вокруг папы и разговаривает с ним медовым
голосом. Меня от этого тошнит.
   - Но ведь это всего на два  дня,  Эмма.  Ты  должна  вести  себя  как
настоящая леди и обращаться к ней вежливо и уважительно.
   - Это не на два дня, - проговорила Эмма. - Она хочет  выйти  за  него
замуж! - Внезапно гнев ее пропал, и она с отчаянием посмотрела на Тасю:
   - О, мисс Биллингз, а если она этого добьется? Я должна буду вечно ее
терпеть.
   Перед Тасей стояла неуклюжая и несчастная двенадцатилетняя  девчушка.
Ласково обняв Эмму, она погладила ее строптивые рыжие кудри и сказала:
   - Я знаю, тебе это нелегко. Но после смерти  твоей  мамы  отцу  очень
одиноко. Ты же знаешь это. В Священном писании сказано: "Пусть у каждого
мужа будет своя жена". Неужели же ты  предпочитаешь,  чтобы  он  никогда
больше не женился и старел в одиночестве?
   - Конечно, нет, - сдавленным голосом сказала Эмма. - Но я хочу, чтобы
он женился на той, кто мне нравится.
   Тася рассмеялась:
   - Моя дорогая, не думаю, что ты одобришь кого бы то ни было,  кем  он
заинтересуется.
   -  Нет,  одобрю.  -  Эмма  вырвалась  из  ее  объятий  и   возмущенно
насупилась. - Я знаю одну подходящую женщину.
   Она молодая, хорошенькая и умная и вообще идеально ему подойдет.
   - Кто же это?
   - Вы!
   Ошеломленная, Тася лишилась дара речи и только растерянно  уставилась
на нее.
   - Эмма, - наконец выговорила она. - Ты должна выкинуть  эту  идею  из
головы.
   - Почему?
   - Во-первых, мужчины,  занимающие  такое  положение  в  обществе,  не
женятся на гувернантках.
   - Папа не сноб. Ему это совершенно не важно. Мисс Биллингз, разве  вы
не считаете его красивым?
   - Я никогда не задумывалась о  его  внешности.  И  вообще,  нам  пора
заняться уроками.
   - Вы покраснели, - победоносно  и  радостно  объявила  Эмма,  на  нее
совершенно не произвел впечатления строгий взгляд Таси. -  Вам  нравится
его внешность!
   - Красота - это.., это качество поверхностное!
   - Папа и внутри красивый человек, - настаивала Эмма. - Я  просто  так
сказала, что он чудовище. Мисс  Биллингз,  может,  вы  смогли  бы  стать
полюбезнее с ним?
   Ну, улыбаться иногда. Я знаю, что вы могли бы влюбить  папу  в  себя.
Если бы только попытались.
   - Но я вовсе не хочу, чтобы в меня кто-то влюблялся. - Тася не  могла
удержаться от смеха. Эта девочка говорила бог знает что.
   - Разве мой папа вам не нравится, мисс Биллингз?
   - По-моему, он очень достойный человек.
   - Да, конечно, но вам он нравится!
   - Эмма, это же нелепо. Я недостаточно хорошо знаю лорда  Стоукхерста,
чтобы он мне нравился или не нравился.
   - Если вы выйдете за него замуж, вам больше не придется  работать.  А
когда-нибудь вы станете герцогиней. Неужели вас это не радует? Разве вам
не хочется всегда жить с нами?
   - О, Эмма! - Тася с любовью улыбнулась девочке. -  Ты  очень  добрая,
раз думаешь  о  моем  счастье.  Но  есть  много  вещей,  которых  ты  не
понимаешь, и боюсь, я не сумею их тебе объяснить.  Я  останусь  с  тобой
столько, сколько смогу.
   Это все, что я могу тебе обещать.
   Эмма собралась было ответить ей, но увидела, что кто-то  приближается
к ним. Она закрыла рот и с плохо скрываемой подозрительностью уставилась
на темно-рыжую женщину.
   - Это леди Харкорт, - пробормотала она.
   Женщина остановилась перед ними. На ней было платье из темно-красного
шелка, изящный покрой которого идеально подчеркивал ее роскошную фигуру.
   - Эмма, - небрежным тоном обратилась она к девочке, -  представь  мне
свою спутницу.
   Эмма неохотно подчинилась:
   - Моя гувернантка, мисс Биллингз.
   Леди Харкорт ответила на книксен Таси холодным кивком.
   - Как странно, по описанию  лорда  Стоукхерста  я  полагала,  что  вы
женщина средних лет. А вы сами ребенок.
   - Леди Харкорт, - проговорила Тася, - если  я..,  или  Эмма..,  можем
чем-то помочь вам при подготовке приема, вам стоит только сказать. - Она
выразительно посмотрела на Эмму:
   - Так ведь, Эмма?
   - О да, - ответила Эмма со слащавой улыбкой.
   - Благодарю вас, - сказала леди  Харкорт.  -  Самая  большая  помощь,
которую вы можете оказать, - это  заниматься  друг  другом  и  держаться
подальше от гостей.
   - Конечно, мэм. По правде говоря, нам уже пора приступать к  утренним
занятиям.
   - Держаться подальше от гостей? - раздраженно повторила  Эмма.  -  Но
это жилой дом...
   Ей не удалось закончить свою мысль, потому что Тася ловко  развернула
ее и увела в классную комнату.
   - Полагаю, нам надо начать с правил вежливости, -  негромко  объявила
она.
   - Но почему я должна быть с ней вежливой, когда она так невежлива  со
мной? - Эмма взглянула на Тасю с мрачным удовлетворением и добавила:
   - По-моему, мисс Биллингз, вы ей не слишком понравились.
   - А мне кажется, что леди Харкорт  была  очень  любезна,  -  спокойно
возразила Тася.
   Эмма пристально посмотрела на нее:
   -  Я  думаю,  что  вы,  мисс   Биллингз,   такого   же   благородного
происхождения, как и она. Может, у  вас  кровь  даже  поголубее.  Миссис
Наггз говорит, что с вашей кожей и чертами  лица  вы  легко  сойдете  за
аристократку. Скажите мне, кто вы на самом деле?  Я  очень  хорошо  умею
хранить секреты.  По-моему,  вы  должны  быть  кем-то  необыкновенным...
принцесса в изгнании.., или иностранная шпионка.., или, может быть...
   Тася, рассмеявшись, замахала рукой и, схватив Эмму за  плечи,  слегка
ее тряхнула, чтобы до той лучше дошло.
   - Я твоя гувернантка, вот и все. И у меня нет никакого  желания  быть
кем-то еще.
   Эмма укоризненно посмотрела на нее и заявила:
   - Это глупо. Вы гораздо больше, чем просто гувернантка.  Это  понятно
любому.
 
*** 
 
   Гости съезжались целый день - с утра до  вечера.  Слуги,  занятые  их
устройством, сновали вверх и вниз по лестницам. Дамы на  какое-то  время
исчезали, чтобы затем появиться в прелестных платьях самых разных цветов
с пышными юбками или драпировками, отделанных  кружевом  или  изысканной
вышивкой. Искусно поигрывая разрисованными веерами,  дамы  собирались  в
гостиных посплетничать.
   Тася издали наблюдала за этой суетой и вспоминала себя в России.  Она
делала то же самое, когда бывала со своей семьей на балах и приемах. Как
ее баловали и лелеяли! Тогда она не задумывалась  о  мире  за  пределами
Санкт-Петербурга.
   Сколько часов прошло бесполезно! Даже время, которое  она  провела  в
молитвах, сейчас казалось потраченным впустую.
   Лучше бы она помогала бедным, а не только молилась за них.  Здесь,  в
Англии, она впервые в жизни почувствовала себя полезной, и ей  нравилось
это ощущение. Она подумала, что не вернулась бы снова к праздной  жизни,
которую когда-то вела, даже если бы это было возможно.
   Вечером был подан ужин из более чем тридцати блюд. В столовой  стояли
длинные, покрытые льняными скатертями столы,  в  воздухе  витали  запахи
ветчины, лососины, дичи, пудингов.  Проходя  мимо  двери,  Тася  слышала
бесконечные  тосты,  сопровождаемые  взрывами  добродушного  смеха.  Она
представляла  себе,  как,  должно  быть,  привлекательно  вы