го? Мир  полон  красивых,
умных и обаятельных женщин. Люк не сомневался, что многие из них  готовы
принадлежать ему. Но за все годы, прошедшие после смерти Мэри, никто  не
привлек его интереса так, как эта девушка. Погруженный  в  свои  мрачные
размышления. Люк не заметил, что уже  довольно  долго  стоит  молча.  Он
совсем забыл о своих обязанностях хозяина дома и был явно  равнодушен  к
тому, что о нем скажут и подумают. Лица многих гостей он помнил  еще  со
времен тех приемов, которые они устраивали с  Мэри.  Год  за  годом  все
повторялось, снова и снова крутилось веретено. времени.
   Он был рад: гости наконец решили, что пора на покой, и направились по
комнатам с выбранными на ночь партнерами.
   Биддл,  его  камердинер,  ждал  в  спальне  на  случай,   если   Люку
понадобится его помощь, чтобы раздеться. Люк резко велел ему  прикрутить
фитили ламп и удалиться. Не раздеваясь, в вечернем костюме, он опустился
в кресло, поднес к губам бутылку и сделал  большой  глоток,  не  замечая
тонкого букета выдержанного вина.
   - Мэри, - прошептал он, словно имя могло  вызвать  ее  из  могильного
мрака. Тишина комнаты, казалось, издевается над ним.  Он  слишком  долго
лелеял свое горе, пока оно не ушло само  собой,  оставив  после  себя...
пустоту. Он-то думал, что боль потери останется с ним навсегда. Господи,
он бы двадцать раз предпочел боль этой жуткой пустоте!
   Он забыл, что значит радоваться жизни. Как просто и легко это было  в
детстве: они с Мэри все  время  смеялись,  радовались  своей  молодости,
надеждам, слепо верили в их общую  судьбу.  Они  все  встречали  вместе.
Возможно ли было повторить это с кем-то еще?
   - Чертовски маловероятно, - пробормотал он, снова поднося  бутылку  к
губам. Он не  смог  бы  выдержать  разочарования,  новой  боли..,  вновь
разрушенных надежд. Ему и пробовать этого не хотелось.
   Среди ночи Люк встал и, взяв полупустую бутылку, неторопливо вышел из
комнаты.
   Огромный диск луны струил в окна бледно-золотистый свет. Привлеченный
мыслью  о  ночной  прохладе.  Люк  бесшумно  вышел  из  замка,   пересек
выложенный камнем внутренний дворик  и  через  проход  в  высоких  живых
изгородях оказался в  саду.  Была  удивительная  тишина,  только  гравий
хрустел под его ногами. Он направился к мраморной скамье, прятавшейся  в
зеленой  куще.  Тяжелый  сладкий  аромат  гиацинтов   наполнял   воздух,
смешиваясь с запахом лилий и гелиотропа.  Он  сел  на  скамью  и  удобно
вытянул ноги. Однако тут же  подобрался,  насторожившись.  Его  внимание
привлекло воздушное видение, мелькнувшее среди кустов живой изгороди. Он
решил, что это ему чудится.
   Но вот снова в неверном свете луны неуловимо блеснуло что-то белое.
   - Кто там? - громко спросил он, сердце в его груди стучало молотом.
   Движение замерло, и раздалось еле  слышное  "ах".  Затем  послышались
легкие шаги, и появилась она.
   - Мисс Биллингз? - вопросительно проговорил он, словно подтрунивая.
   Она была в том же крестьянском костюме, что и в ту ночь, когда он  ее
поцеловал. Простая юбка и свободная  белая  блузка.  Распущенные  волосы
водопадом спадали почти до колен. На голову была наброшена светлая шаль.
   - Милорд? - задыхаясь, произнесла она.
   Он успокоенно откинулся на скамье, покачивая головой.
   - Вы шли по саду, будто привидение.
   - А вы верите в привидения, сэр?
   - Нет.
   - Мне иногда кажется, что меня преследует призрак.
   - Люди часто пугают сами себя. Обычно это люди, у которых много  чего
накопилось на совести. - Он жестом пригласил ее сесть рядом  на  скамью.
Слегка поколебавшись, она приняла его безмолвное приглашение и  села  на
краешек на почтительном расстоянии от него.  Они  оба  не  проронили  ни
слова: их пронизывало такое ощущение, будто они вне  времени.  Этот  сад
был их убежищем, укрытием от всего остального мира.
   Тася с удивлением подумала, почему ей показалось  таким  естественным
то,  что  она  застала  его  здесь.  Она  была   фаталисткой   благодаря
религиозному воспитанию и славянской крови и поэтому с легкостью приняла
это стечение обстоятельств. Они оба оказались здесь, потому что это было
предопределено судьбой. Так просто и хорошо было сидеть рядом  с  ним  и
смотреть на золотую луну, сиявшую в небе специально для них.
   Не в силах побороть искушение, он протянул руку и тихонько снял с  ее
головы  шаль,  освободив  струящуюся  массу   темных   волос,   тут   же
рассыпавшихся по ее плечам.
   - Что преследует тебя? - спросил он.
   Тася склонила голову, легкие кудри сияли вокруг лба, как нимб.
   - Неужели ты не устала носить в себе все эти тайны? - мягко настаивал
Люк, коснувшись шелковистого  локона.  Он  обвился  кольцом  вокруг  его
пальцев. - Почему ты здесь в такой час?
   - В комнате я чувствовала себя как в клетке. Я  не  могла  дышать.  Я
хотела увидеть небо прямо над собой. - Она  настороженно  посмотрела  на
него и нерешительно спросила:
   - А почему вы здесь?
   Он выпустил из пальцев ее локон и, быстрым движением оседлав  скамью,
повернулся к ней лицом. Тася остро ощущала близость его мощного тела; ее
тревожили его расставленные колени. Она сидела на  краешке  скамьи,  как
птичка, готовая улететь. Но он не тянулся к ней, лишь смотрел в упор,  и
от этого кровь бросилась ей в лицо.
   - Не только тебе хочется кое-что забыть, - сказал он. - Иногда и я не
сплю всю ночь.
   Тася поняла мгновенно:
   - Вы говорите о жене?
   Он медленно вывернул руку, так что лунный свет серебристо сверкнул на
стальном крючке.
   - Это все равно что потерять руку. Иногда я тянусь к чему-то  и  лишь
потом вспоминаю, что кисти нет. Даже спустя столько лет.
   - Я слышала, что  вы  спасли  из  огня  свою  жену  и  Эмму.  -  Тася
застенчиво взглянула на него. - Вы очень мужественный человек.
   Он пренебрежительно пожал плечами:
   - То, что я сделал, не имеет ничего общего с мужеством. Я не дал себе
времени подумать, а просто ринулся за ними.
   - Некоторые мужчины беспокоились бы лишь о собственной безопасности.
   - Я бы хотел поменяться с Мэри местами. Оставаться гораздо тяжелее. -
Он нахмурился. - Я не только потерял Мэри... Я потерял себя.  Я  потерял
то, что у нас с ней было.
   А когда единственное, что у вас осталось, - это память и идущие  годы
стирают подробности.., вы стараетесь их удержать.., цепляетесь за них...
И не можете ни на минуту забыться...
   - Эмма иногда просит меня сыграть ее вальс... - сказала  Тася,  глядя
на  сад.  Умиротворяющее  пощелкивание  сверчков   и   шуршание   ночных
насекомых, обитателей душистых зарослей, наполняли воздух. - Она слушает
его с закрытыми глазами, думая о  матери.  Мэри,  э-э,  леди  Стоукхерст
всегда будет частью ее жизни. И вашей. Я не  считаю,  что  в  этом  есть
что-то плохое.
   Почувствовав  неприятную  щекотку,  Тася  рассеянно   отмахнулась   и
опустила глаза. Они тут же в ужасе расширились: по ее руке к плечу  полз
длиннющий паук.
   С отчаянным воплем она подскочила и, сбросив отвратительное насекомое
на землю, стала отряхивать юбку, сопровождая это потоком  русских  слов.
От ее крика ошеломленный Стоукхерст вскочил с места. Когда он  понял,  в
чем дело, то, задыхаясь от смеха, опустился на скамью.
   - Это всего лишь паук, - наконец выговорил он, все еще  фыркая.  -  В
Англии их называют косильщиками. Они не кусаются.
   Тася снова перешла на английский:
   - Я ненавижу всех  пауков!  -  Она  не  переставая  отряхивала  юбку,
рукава, складки на блузке - все, куда мог забраться непрошеный гость.
   - Все в порядке. - В голосе Стоукхерста слышался сдавленный  смех.  -
Он уже убежал.
   Но эти слова ее не успокоили.
   - А вдруг есть еще? Другие.
   Он поймал ее за руку:
   - Перестань прыгать, дай я посмотрю. -  И,  внимательно  оглядев  ее,
объявил:
   - По-моему, можно быть уверенным,  что  ты  разогнала  по  углам  всю
ближайшую живность.
   - Кроме вас.
   - Меня не так легко запугать. Пойдите-ка  сюда,  мисс  Маффет.  -  Он
потянул ее за руку, и она снова уселась на скамью рядом с ним. -  Садись
поближе, а то вдруг он вернется.
   - Кто такая мисс Маффет?
   - Очень значительный персонаж в английской литературе. Я удивлен, что
ты, такая образованная женщина, о ней не знаешь.
   Он обвил рукой ее талию и притянул к себе. Крестьянские юбка и блузка
были гораздо тоньше ее обычной одежды, да и надеты были  без  корсета  и
нижних юбок, создающих дополнительное  препятствие.  Тася  почувствовала
сквозь ткань твердые гладкие мышцы его груди и услышала сильный стук его
сердца. Льняная рубашка была теплой там, где она прилегала к его телу.
   - Отпустите меня, - тихо проговорила она.
   - А если не отпущу?
   - Я закричу.
   В темноте блеснула его улыбка.
   - Ты это уже сделала.
   Тася не могла стоять,  когда  он  склонился  над  ней  и  голова  его
заслонила свет луны. Она вся напряглась, но не от страха, а в  ожидании.
Глаза ее закрылись. Его губы приблизились к ее  губам.  От  сладостного,
тяжкого давления дрожь пробежала по ее спине.  Внезапное  головокружение
заставило Тасю припасть к нему. Ее ладони легли  на  мускулистые  плечи.
Крепко прижав ее к себе, он стал целовать нежные губы, пока все мысли  о
грехе, разуме и самосохранении не покинули ее в одной огненной  вспышке.
Она ответила на поцелуй поцелуем, таким крепким, что губы ее открылись.
   Люка обрадовала эта возможность проникнуть в глубину ее  рта.  Он  не
ожидал от нее такой неистовости, такого ответного порыва,  который,  как
приливная волна, накрыл его с головой.  Все  изменилось  в  этой  бурной
стремнине. Иллюзия, что он еще может выбирать, как ему вести себя с ней,
развеялась раз и навсегда. Она была ему  необходима,  как  кровь  в  его
жилах. Она заполнила пустоту в его душе. В этом было что-то  загадочное,
даже мистическое, что сразу признало его сердце, хотя разум объяснить не
мог. Он попытался смягчить поцелуй, сделать его легче, нежнее, не  таким
лихорадочным и полным первобытной  страсти,  но  она  не  позволила  ему
этого. Она с  силой  обняла  его,  стремясь  ладонями  ощутить  тепло  и
твердость его тела.
   Он перенес ее хрупкое тело к себе на колени.  Она  всхлипнула,  когда
губы их разъединились. Потрясенный ее красотой,  Люк  глядел  и  не  мог
наглядеться, как будто впервые увидел водопад  блестящих  черных  волос,
сочный рот, дуги бровей. Как прекрасно было ее юное тело, легкое, гибкое
и упругое! Его рука передвинулась с перегиба талии  выше,  к  свободному
вырезу ее крестьянской блузки.  Под  его  решительными  пальцами  тонкая
ткань соскользнула с плеча, и, когда его ладонь  нашла  под  блузкой  ее
трепетную грудь, она тихо застонала.
   Продолжая удерживать Тасю у себя на коленях,  он  снова  завладел  ее
ртом в долгом поцелуе, который  сменился  мириадами  мелких  и  кратких,
манящих и обольстительных полупоцелуев, четвертьпоцелуев, самых  разных:
крепких и страстных, бережных и летучих. Он ласкал ее груди, его  теплые
пальцы держали в горсти их нежную тяжесть. Большим пальцем он  водил  по
самым кончикам, пока шелковистые  пики  не  превратились  в  изумительно
тугие бутоны. Тася забилась в его объятиях, стремясь еще  крепче  обнять
его, еще сильнее прижаться к его телу. Ее пальцы запутались в его густых
кудрях, и она испытывала желание погрузиться в них еще глубже и  никогда
не прекращать эту чарующую игру. Ни одно переживание в  ее  жизни  -  ни
глубочайшее наслаждение, ни острейшая боль - не шли ни в какое сравнение
с тем счастьем, которое она испытывала, просто будучи с ним.
   Он был такой сильный, такой ласковый. Он был именно  такой,  о  каком
она мечтала.
   Но все это было погублено еще до того, как они встретились. Она  сама
все погубила.
   Ахнув, Тася отшатнулась от Люка. Он открыл глаза и,  прежде  чем  она
успела отвести взгляд, увидел в нем вспышку отчаянной муки. Тася  хотела
немедленно  уйти,   чтобы   избежать   длинных   разговоров,   вопросов,
объяснений, дать которые она не могла.  Но  руки  его  сжались  железной
хваткой. Она не могла пошевелиться, так крепко  он  прижал  ее  к  своей
груди.
   - Ничего из этого не выйдет, - прошептала она.
   Он провел рукой по ее волосам, по всей их длине,  пропуская  шелковые
пряди между пальцами. Резкий выдох прозвучал как смешок,  но  когда  Люк
заговорил, его голос был совсем не веселым.
   - Если бы у кого-нибудь из нас был выбор, мы бы не зашли так  далеко.
Почему ты считаешь, что теперь это можно остановить?
   Тася подняла голову и взглянула на него. У него сжалось сердце, когда
он увидел, какое несчастное было у нее лицо.
   - Я могу это остановить очень просто - уеду. Вы хотите, чтобы  я  все
рассказала, но я не могу этого сделать. Я не хочу, чтобы  ты  узнал  обо
мне и о том, что я наделала.
   Крупный рот Люка нетерпеливо дернулся.
   - Почему? Ты думаешь, меня это испугает? Я не романтический  юноша  и
не лицемер. Господи Боже! Неужели ты  действительно  думаешь,  что  твои
грехи больше и хуже моих?, - Я не думаю, я знаю, что это так,  -  горько
отозвалась Тася. Каковы бы ни были его грехи, она сомневалась, что среди
них числится убийство.
   - Ты самонадеянная высокомерная глупышка! - сказал он.
   - Высокомерная?!
   - Не считаешься ни с  чьими  чувствами,  кроме  своих,  думаешь,  что
никого это не касается, кроме тебя! Так вот, ты ошибаешься. Ты больше не
одна. Теперь я часть твоей жизни... И будь я проклят,  если  уберусь  из
твоей жизни, поджав хвост, только потому,  что  не  встраиваюсь  в  твои
планы.
   - Это ты самый высокомерный и надменный из всех, кого я  встречала  в
жизни! Так важно рассуждаешь о том, о  чем  не  имеешь  понятия!  -  Она
вскипела со всей силой горячей славянской крови. Ее затрясло от  желания
закричать. Вместо этого она произнесла убийственно холодным тоном:
   - Мне все равно, что ты чувствуешь. Я ничего от тебя не хочу. Отпусти
меня!  Завтра  я  уеду  отсюда.  После  случившегося  я  не  могу  здесь
оставаться. Это для меня небезопасно.
   Он сжал ее так крепко, что даже кости хрустнули.
   - Значит, так и будешь прятаться, убегать,  играть  в  невидимку,  не
позволяя никому привязаться к тебе? Что это за жизнь? Ты  станешь  живым
мертвецом.
   Тася вздрогнула от его слов.
   - Это все, что я могу ждать от жизни.
   - Неужели? А может быть, ты просто  трусишь  и  не  пытаешься  ничего
изменить?
   Она снова забилась в его руках, роняя сквозь зубы:
   - Я тебя ненавижу.
   Люк без малейшего усилия прекратил эту борьбу.
   - Я тебя хочу. Этого вполне достаточно, чтобы за тебя  побороться.  И
если ты от меня удерешь, я все равно отыщу тебя. - Его губы  растянулись
в хищной улыбке. - Клянусь Богом, как же хорошо снова хотеть кого-то!  Я
не променяю это чувство на целое состояние.
   - Я ничего тебе не стану рассказывать, -  страстно  сказала  Тася.  -
Исчезну. Не пройдет  и  месяца,  как  ты  меня  забудешь  и  все  пойдет
по-прежнему.
   - Ты не бросишь Эмму. Что тогда с ней будет? Ты ей нужна. - Прием был
нечестный, и они оба прекрасно это  понимали.  -  Мы  нужны  ей  оба,  -
коротко добавил он.
   Тася пришла в ярость:
   - Я понимаю, что нужна Эмме... Но ты... Все, что тебе  нужно,  -  это
б-блудить.
   Он отвернулся, и Тася решила, что она пристыдила его.
   Однако тут же поняла, что он смеется. Разозлившись, она снова  начала
вырываться. Но он еще сильнее прижал  ее  к  груди.  Тася  почувствовала
холод стального крючка, прижавшегося пониже спины. Она продолжала сидеть
у него на коленях, и твердая  выпуклость  его  плоти  упиралась  в  нее,
вызывая жгучее ощущение. Она часто задышала, почувствовав в  том  месте,
где было это давление, особую волнующую пульсацию.., и замерла.
   Его улыбающийся рот коснулся ее пылающей щеки.
   - Не буду отрицать. Блуд, как ты говоришь, занимает  одно  из  первых
мест в списке моих желаний. Но это далеко не  единственное,  чего  я  от
тебя хочу.
   - Как ты можешь об этом  говорить,  когда  там,  наверху,  тебя  ждет
женщина?! Или ты уже забыл о леди Харкорт?
   - Верно, есть вещи, которые мне сначала придется уладить, - признался
он.
   - Неужели?
   - Мы с Айрис не брали никаких обязательств по отношению друг к другу.
Она хорошая женщина. У  нее  есть  много  качеств,  которые  мне  в  ней
нравятся и за которые я ее уважаю. Но между нами нет любви, она меня  не
любит, и я не люблю ее. Она первая подтвердит это.
   - Но она хочет выйти за тебя замуж, -  обвиняющим  тоном  проговорила
Тася.
   Он пожал плечами:
   - Что ж, дружба - не самое плохое основание для брака. Но  мне  этого
недостаточно. Айрис знает, что я думаю по  этому  поводу.  Я  много  раз
говорил ей об этом вполне определенно.
   - Может быть, она считает, что ты передумаешь?
   Лицо его озарилось обаятельной улыбкой.
   - Стоукхерсты своих мнений не меняют. Мы очень упрямы.  А  я  в  этом
отношении хуже всех в роду.
   Тасю вдруг охватило ощущение нереальности происходящего: она ведет  с
ним подобный разговор, в темноте, в  его  объятиях...  Она  осмеливается
обвинять и упрекать его, а он  только  оправдывается.  Это  был  опасный
признак изменения их отношений. Наверное, все эти мысли отразились у нее
на лице, потому что он рассмеялся и, разжав объятия, заметил:
   - Сейчас я  отпускаю  тебя.  Если  мы  будем  так  сидеть  и  дальше,
неизвестно, до чего это может меня довести.
   Тася покинула его объятия и, усевшись рядом на скамье, повернулась  к
нему:
   - Я действительно всерьез сказала, что уеду  отсюда.  И  поскорее.  У
меня такое.., предчувствие, что приближается беда.
   Люк бросил на нее проницательный взгляд:
   - Куда ты поедешь?
   - В какое-нибудь место, о котором никто не будет знать, даже Эшборны.
Найду себе работу. Со мной все будет в порядке.
   - Ты не сможешь спрятаться, - сказал он. - Люди всегда будут обращать
на тебя внимание, как бы ты ни старалась стать незаметной. Ты не сможешь
изменить черты лица и осанку, даже если бы старалась сто лет. И  вообще,
ты не создана для такой жизни.
   - У меня нет выбора.
   Он бережно взял ее руку.
   - Нет, есть. Неужели тебе так страшно выйти из своей крепости?
   Тася покачала головой, и  ее  волосы  обольстительно  заструились  по
плечам.
   - Это опасно.
   - Но если я буду рядом, чтобы помочь тебе? - Он  перевернул  ее  руку
ладонью вверх, и его большой палец медленно и нежно прошелся  по  ней  и
замер во впадинке посередине.
   Соблазн  поверить  ему,  довериться  был   невероятно   велик.   Тася
ужаснулась,  как  быстро  она  потеряла  способность   здраво   мыслить.
Несколько поцелуев при лунном свете, и вот она уже  раздумывает  о  том,
чтобы вручить свою безопасность,  свою  жизнь  человеку,  которого  едва
знает.
   - Что ты хочешь взамен? - неуверенно проговорила она.
   - А я-то думал, что ты умеешь читать в душах. Что говорит  тебе  твоя
интуиция.., или как ты там ее называешь?
   Он наклонился и поцеловал ее.  Его  поцелуй  пробудил  такое  сильное
волнение, что Тася потеряла возможность сопротивляться. Как завороженная
она беспомощно раскрыла губы. И откликнулась  на  его  поцелуй  со  всем
пылом своих чувств. До  этой  минуты  она  не  знала,  что  такое  порыв
страсти, когда тело говорит с телом кожей, когда прикосновение  означает
больше, чем тысяча слов. Она ощутила,  как  его  рука  скользнула  ей  в
волосы, пальцы охватили голову и повернули  ее  к  нему.  Это  состояние
нежного насилия, твердой властной руки было таким возбуждающим,  что  ее
начало трясти.
   Жаждая большего, она неловким рывком приникла к нему.
   Он привлек ее крепче, запрокинул ей голову. Его тяжелое дыхание веяло
на ее лицо.
   - Проклятие! - прошептал он. - С тобой все непросто!
   Она, закрыв глаза, вслепую нашла  его  рот  и  покрыла  его  летучими
поцелуями. Когда она языком коснулась его нижней губы, он застонал и дал
ей то, чего она добивалась: жадно и полно завладел ее  ртом.  Люк  долго
продолжал это нападение, слишком долго, и плоть его  отвердела,  г