а  он  понял,  что
строгая простота шла ей куда  больше,  чем  бесконечные  модные  рюши  и
банты. Сидя в золоченом кресле у  стола,  заваленного  альбомами  мод  и
образцами тканей, она не в силах была сдержать своего возбуждения.
   - Раньше я всегда носила платья из Парижа, - сообщила мимоходом Тася,
чем вызвала бурный отклик.  -  Парижская  мода!  -  презрительно  заявил
Холдинг, перебирая пачку эскизов, чтобы предложить ей некоторые из  них.
- Они поднимают линию подола, опускают декольте,  добавляют  пару-тройку
оборок, шьют все это из какой-нибудь кричащей малиновой ткани! И об этом
женщины вздыхают, ради этого мечтают получить платье из Парижа!  Но  вы,
леди Стоукхерст, будете сама элегантность. Мы придумаем для вас  платья,
в которых вы будете с пренебрежением смотреть на парижские  моды.  -  Он
сиял  и  обращался  к  ней  приглушенным  голосом,   словно   они   были
заговорщиками. -  Я  полагаю,  вы  будете  так  ослепительны,  что  лорд
Стоукхерст и не заметит, во что это ему обойдется.
   Тася посмотрела на мужа, сидевшего в бархатном кресле. Две девушки из
демонстрационной комнаты суетились около него, заботясь о его удобствах.
Одна из них принесла ему чай, а вторая размешивала в чашке  сахар,  пока
не растворилась последняя крупинка. Раздраженная  тем,  как  эти  девицы
порхали над ним, Тася нахмурилась, на что Люк  только  беспомощно  пожал
плечами.
   Тася не могла не замечать, как волновала других  женщин  его  смуглая
красота. На маленьком вечернем приеме  у  Эшборнов  она  наблюдала,  как
гостьи всех возрастов начинали жеманничать и хихикать, лишь  только  Люк
оказывался  поблизости,  как  упорно  они  его  преследовали  призывными
взглядами. Сначала  это  забавляло  Тасю,  но  постепенно  в  ней  стала
закипать злость. И было не важно, что Люк ничем их  не  поощрял.  Она  с
ненавистью смотрела на это зрелище,  ей  хотелось  подойти  и  разогнать
кокеток, рвавшихся к ее мужу.
   Рядом с ней возникла Алисия и по-сестрински обняла за плечи:
   - Твои глаза мечут молнии в моих гостей, Тася, а я  пригласила  тебя,
чтобы ты завела себе приятельниц. Это так не делается.
   - Они хотят заманить его и увести у  меня,  -  мрачно  сказала  Тася,
наблюдая за происходящим.
   - Возможно. Однако у них были годы, чтобы испытать свои силы,  но  он
никогда не обращал внимания ни на одну из них. - Алисия улыбнулась. - Не
думай, дорогая, что он - не видит, как это на  тебя  действует.  Люк  не
прочь заставить тебя мучиться ревностью.
   - Ревностью?! - возмущенно и удивленно отозвалась  Тася.  -  Я  вовсе
не... - И замолчала, осознав, что именно ревность была  причиной  жгучей
боли в груди. Впервые она отчетливо поняла, что он принадлежит ей и  она
не хочет его никому отдавать. Весь остальной вечер она  не  отходила  от
Люка и с видом собственницы холодно кивала любой  женщине,  осмелившейся
бросить взгляд в их сторону.
   Вспоминая этот  вечер,  Тася  решила,  что  ей  нужно  завести  такие
потрясающие новые платья, чтобы Люк глаз не смог от  нее  оторвать.  Она
перестала рассматривать эскизы и легко коснулась руки мистера Холдинга:
   - Все они прелестны. Совершенно очевидно, что  у  вас  настоящий  дар
создавать фасоны.
   Мейтланд Холдинг порозовел от удовольствия, услышав этот  комплимент,
и как зачарованный уставился в ее по-кошачьи раскосые глаза.
   - Для меня будет большой честью отдать должное  вашей  красоте,  леди
Стоукхерст.
   - Мне не хочется никого копировать, мистер Холдинг.
   Я прошу вас помочь мне создать свой, особый  стиль.  Несколько  более
экзотический, чем те эскизы, которые вы мне показывали.
   Покоренный этой идеей. Холдинг велел помощнику принести новый альбом.
Они долго совещались за бесчисленными чашками чая. Люка  вскоре  утомили
раздушенная атмосфера модного салона и нудные подробности выбора фасонов
и тканей. Он отозвал Тасю в сторону и тихо спросил:
   - С тобой будет все в порядке, если я покину тебя ненадолго?
   - Разумеется, - ответила она. - Мы будем заняты еще несколько часов.
   - Ты не боишься?
   Тасю тронуло его беспокойство. Люк, понимая, что ее ни на  минуту  не
оставляет страх встретить Николая Ангеловского, старался, чтобы  она  не
оставалась одна. Дом их был хорошо защищен:  высокая  ограда  и  прочные
замки.  Слугам  были  даны  подробные  распоряжения  относительно  любых
иностранцев, которые могут появиться у ворот дома.
   В тех случаях, когда Тася собиралась нанести  кому-нибудь  визит,  ее
сопровождали два лакея и вооруженный кучер. Однако  самым  важным  было,
чтобы никто не узнал  ее  настоящего  имени:  для  всех,  кроме  Эммы  и
Эшборнов, она оставалась Карен Биллингз,  бывшей  гувернанткой,  которой
повезло выйти замуж за Стоукхерста. Тася надеялась, что после всех  этих
мер предосторожности она может не бояться Николая...  И  все  же  тайный
страх оставался.
   Подняв глаза на мужа, она улыбнулась:
   - Я буду здесь в полной безопасности. Иди и не тревожься обо мне.
   Люк наклонился и поцеловал ее в лоб.
   - Я скоро вернусь.
   После того как Тася и мистер Холдинг пришли к согласию насчет фасона,
они стали рассматривать груды шелка, бархата, тонких шерстяных тканей  и
поплина. Мистер Холдинг искренне восхищался Тасей:
   - Леди Стоукхерст, у меня нет сомнений, что, когда  вы  наденете  эти
наряды, все дамы Лондона захотят вам подражать.
   Тася улыбнулась, когда он помог ей подняться на ноги.
   Она так давно не носила красивых  платьев  и  с  радостью  сожгла  бы
черное, которое было на ней.
   - Мистер Холдинг, - обратилась она к портному. - Нет ли у вас в лавке
готового дневного платья, которое я могла бы забрать прямо сегодня?
   Он задумчиво посмотрел на Тасю:
   - Думаю, что смогу найти что-нибудь, например блузку и юбку.
   - Я была бы очень признательна.
   Одна из помощниц Холдинга,  миниатюрная  блондинка  по  имени  Гэйби,
проводила Тасю в примерочную. На стенах висели зеркала в резных рамах, в
которых отражение Таси повторялось бесконечно. Гэйби помогла Тасе надеть
юбку винного цвета и белую блузку с высоким воротом  и  пышным  жабо  из
белоснежных кружев. В комплект входил облегающий  жакет  цвета  слоновой
кости, баской спускавшийся на юбку.  Очарованная,  Тася  тронула  изящно
вышитые на его рукавах нежно-розовые цветы и зеленые листья.
   - Какая прелесть! - воскликнула она. - Пожалуйста,  запишите  на  мой
счет его стоимость.
   Гэйби восхищенно смотрела на нее:
   - Не ко всякой фигуре этот наряд подошел бы. Он хорошо  сидит  только
на женщине, такой тоненькой, как вы.
   Но юбка в поясе слишком широка. Если вы обождете, миледи,  я  принесу
иголку с ниткой и ушью ее в мгновение ока.
   Она ушла, закрыв за собой дверь. Тася осталась в примерочной одна.
   Она покрутилась перед зеркалом, любуясь тем, как плавно взметнулась и
закружилась тонкая ткань юбки. В окружавших ее зеркалах она видела  себя
со всех  сторон.  Наряд  ее  был  одновременно  строгим  и  модным,  его
изысканность сильно отличалась от девичьих платьев, которые она носила в
России. Она с  удовольствием  придумывала  слова,  которые  скажет  Люк,
увидев ее. При мысли об этом она радостно засмеялась.  Остановившись  на
середине комнаты,  она,  охорашиваясь,  взбила  кружевную  пену  жабо  и
пригладила шелковые фалды жакета.
   Вдруг какая-то тень шевельнулась позади нее. Улыбка  сползла  с  лица
Таси, мурашки побежали по коже. Она стояла в окружении своих отражений и
отражений этих отражений. Со всех сторон мелькали красные и белые пятна,
и отовсюду на нее смотрели десятки широко открытых глаз. Ее  собственных
глаз.
   Темная   фигура   двигалась   между   зеркальными    образами,    она
приближалась... Этого не могло быть на самом деле... Но она  испугалась.
В ушах  тонко  зазвенело.  Она  оцепенела,  загнанная  в  ловушку  этого
калейдоскопа... Легкие не могли набрать достаточно воздуха...  Ей  нечем
стало дышать...
   Кто-то коснулся ее локтя. Мужчина повернул ее к  себе  лицом,  и  она
увидела ухмыляющееся мертвое лицо Михаила Ангеловского. Его желтые глаза
не отрываясь смотрели на нее. Кровь струилась у него из  горла,  с  губ,
медленно выговаривающих: "Тася..."
   Она коротко вскрикнула, изворачиваясь в его руках.  Она  чувствовала,
что в этой комнате был еще кто-то третий. Вместе они  образовали  жуткий
смертельный  треугольник,  трое   в   ловушке   красно-желтой   комнаты,
повторяющейся снова и снова...
   Тася судорожно закрыла лицо руками.
   - Нет! - всхлипнула она. - Уходи. Уходи...
   - Тася, посмотри на меня.
   Это был голос ее мужа. Тело ее дернулось, как от  удара.  Вся  дрожа,
она подняла на него глаза. Шум в ушах стал стихать.
   Люк был с ней, прижимал к себе. Лицо  его  побледнело  под  бронзовым
загаром, глаза стали пронзительно-синими.
   Она старалась не сводить с него глаз в страхе, что, если посмотрит  в
сторону, он исчезнет, а Михаил вернется. Она, наверное, сходит с  ума  -
приняла своего мужа за привидение? Вдруг все, что случилось,  показалось
Тасе  очень  смешным,  и  она  беспомощно  засмеялась,   нервный   хохот
безостановочно сотрясал ее тело... Однако Люку было совсем не смешно. Он
продолжал смотреть на нее с серьезным лицом, и это заставило ее  понять,
какой  истеричкой  она  выглядит  в  его  глазах.  Наконец  ей   удалось
остановить свой смех, и она рукавом вытерла слезы с глаз.
   - Я вспомнила Михаила, - хрипло  проговорила  она.  -  Это  произошло
снова. Как всегда, я видела  нож  у  него  в  горле,  кровь,  брызнувшую
струей, а он не может отойти, держится за меня...
   Люк, тихо  бормоча  что-то,  пытался  привлечь  ее  к  себе,  но  она
сопротивлялась.
   - Там в к-комнате был еще один ч-человек, - заикаясь, сказала она.  -
Кто-то еще. Я только сейчас это вспомнила.
   Он внимательно всматривался в нее:
   - Кто? Слуга? Друг Михаила?
   Тася отчаянно затрясла головой:
   - Не знаю. Но он был там в это время. Он был частью моего видения,  я
в этом уверена... - Она оборвала фразу, потому что дверь  в  примерочную
отворилась.
   Растерянная Гэйби стояла на пороге.
   - Миледи? Мне показалось, что я слышу крик...
   - Боюсь, это я испугал свою жену, - ответил ей Люк. -  Разрешите  нам
побыть несколько минут вдвоем.
   - Да, милорд. - Смущенная Гэйби, пробормотав извинения, удалилась.
   Люк снова перевел взгляд на Тасю:
   - Ты помнишь, как он выглядел, этот другой человек?
   - Я.., я не уверена. - Тася прикусила губу, стараясь успокоиться. - Я
не хочу о нем думать...
   - Какой он?  Старый  или  молодой?  Темный  или  светлый?  Постарайся
вспомнить.
   Закрыв глаза, Тася втянула воздух  и  попыталась  удержать  в  памяти
тающий образ.
   - Старый.., и высокий. Больше я ни  в  чем  не  уверена.  -  Ей  было
холодно, озноб пробирал до костей. - Я не могу больше, - прошептала она.
   - Ладно. - Люк прижал ее к своей широкой груди и наклонился над  ней.
- Не бойся, - сказал он шепотом.  -  Ничего  не  изменится,  если  будет
известна правда, какой бы она ни была.
   - Но если я виновна...
   - Мне все равно, что ты сделала там.
   - Но мне не все равно. - Она не отрывала голову от его груди, и голос
ее звучал приглушенно. - Я не сумею с этим жить, зная, что...
   - Тише. - Люк обнял ее так крепко, что она едва дышала. - Что  бы  ни
произошло в той комнате с Ангеловским...
   Когда-нибудь ты вспомнишь все, каждую деталь, и тогда воспоминания об
этом оставят тебя навсегда. Я буду рядом и помогу тебе.
   - Но ты не сможешь остановить Николая...
   - Я справлюсь с Николаем. Не бойся, все будет в порядке.
   Тася хотела объяснить ему, что это невозможно, но он  прижался  к  ее
губам сокрушительным жестким поцелуем, решительно вторгшись  в  ее  рот,
душу, сердце... Она не могла с ним бороться и ослабела в  его  объятиях,
ее руки обвились вокруг его шеи. При этом признаке появившегося  желания
губы Люка стали  нежнее,  и  поцелуй  расцвел  под  солнцем  изумительно
бережной ласки. Когда наконец он поднял голову, Тася вся пылала. Его рот
дотронулся до мочки ее уха, до бледного изгиба шеи  над  белым  кружевом
воротника.
   Приоткрыв глаза, Тася увидела многократное отражение слившихся фигур,
ее и его. Она вздрогнула от этой картины.
   - Я хочу уйти из этой комнаты, - дрожащим голосом проговорила она.
   - Все эти зеркала...
   - Ты не любишь зеркал? - спросил он.
   - Не такое множество.
   Люк огляделся вокруг с усмешкой:
   - Пожалуй, мне нравится  видеть  сразу  двадцать  таких  красавиц.  -
Однако, снова  посмотрев  на  Тасю,  он  увидел  ее  напряженность  и  с
непроницаемым лицом сказал:
   - А теперь мы едем домой.
   Ей хотелось найти темную комнату, забраться в кровать и  натянуть  на
голову одеяло, чтобы ни о чем не думать, ничего не чувствовать.  Но  она
не  могла  себе  этого  позволить.  Она   должна   бороться   за   себя.
Самобичевание вызывает это ужасное видение мертвого  Михаила,  а  дальше
страх.., безумие...
   - Я хочу еще что-нибудь купить, - храбро заявила она.
   - По-моему, на сегодня с тебя хватит волнующих впечатлений.
   - Ты обещал мне, что  мы  посетим  "Харродз"  сегодня  днем.  -  Тася
капризно выпятила нижнюю губку, зная, что это отвлечет его.  Как  она  и
думала, он был так очарован этой гримаской, что сразу же согласился.
   - Все, что хочешь, - произнес он, целуя нежную щеку. - Все, что твоей
душе угодно.
   Хорошее настроение вернулось к  Тасе,  когда  она  увидела  множество
товаров  в  самом  знаменитом  универсальном  магазине  -  "Харродз"  на
Бромитон-роуд. Каждый раз, стоило ей остановиться и  похвалить  какую-то
вещь: часы, поднос,  шляпку,  украшенную  перьями  райской  птички,  или
разрисованную  жестянку  с   засахаренными   фруктами,   которые   могут
понравиться Эмме, - Люк делал знак сопровождающему  их  носильщику,  что
это должно быть упаковано и отнесено в их карету.
   Однако  когда  Люк  стал   уговаривать   Тасю   купить   еще   что-то
понравившееся ей, Тася отказалась:
   - Мы и так уже очень много накупили.
   Люка это позабавило.
   - Никогда не предполагал, что наследница  огромного  состояния  будет
так бояться тратить деньги.
   - Я ничего не могла купить без разрешения матери,  а  она  не  любила
ходить по улицам. Говорила, что от этого у нее болят ноги. Она  вызывала
торговцев и ювелиров с их товарами к нам во дворец. Я никогда не  делала
покупки так, как сегодня.
   Люк рассмеялся и подбросил пальцем кружевное жабо  у  нее  на  груди.
Стоявший рядом носильщик откашлялся и демонстративно отвел глаза,  делая
вид, что он ничего не заметил.
   -  Трать  сколько  хочешь,  любимая,  -  попросил  Люк.  -  Тебе  еще
много-много надо купить  всего,  чтобы  потратить  столько,  во  сколько
обходится содержание любовницы.
   Тася понадеялась, что их никто не слышит.
   - Милорд, - укоризненно прошептала она, но он лишь усмехнулся:
   - Ты понятия  не  имеешь,  сколько  стоит  твое  присутствие  в  моей
постели. Советую тебе воспользоваться своим положением.
   Она разрывалась между желанием закончить этот непристойный разговор и
продолжить его. Ощущение его крепкой руки на талии, его жаркого  дыхания
на коже волновало ее до невероятности. Она посмотрела  в  его  смеющиеся
глаза, не зная, что ей отвечать на его шутки.
   - Почему ты захотел, чтобы я стала твоей женой, а  не  любовницей?  -
поинтересовалась она.
   Выражение его глаз  изменилось,  и  он  произнес  мягким  мурлыкающим
голосом:
   - Хочешь, чтобы я отвез тебя домой и там все показал на деле?
   Тася  промолчала,  зачарованная  его  пристальным  взглядом.  Она  не
сознавала, что вцепилась ему  в  руку,  до  тех  пор,  пока  ее  пальцы,
соскользнув, не уперлись в кожаный ремень под рукавом рубашки.  Внезапно
все отошло куда-то в сторону, и она могла думать лишь об одном - как  бы
поскорее оказаться с ним в постели,  ощутить  прикосновение  его  губ  к
своей коже и вновь почувствовать тот отклик своего тела, который он умел
пробудить с такой легкостью.
   Увидев ответ в ее глазах, Люк обернулся к носильщику, топтавшемуся  в
нескольких шагах от них, и проговорил невозмутимым голосом:
   - Полагаю, что на сегодня наши покупки закончены.
   Леди Стоукхерст несколько устала.
 
*** 
 
   Хотя Тася не  знала  других  мужчин,  она  понимала,  что  ее  муж  -
великолепный любовник. Как  искусно,  с  каким  бесконечным  умением  он
пользовался прикосновениями,  поцелуями,  близостью  своего  тела!  Были
ночи, когда часы любви переходили в  медлительный  сон,  а  потом  снова
ощущения лились непрерывным потоком, переполняя ее. Он обнимал, целовал,
сжимал и нежно гладил ее, пока она не начинала стонать от  удовольствия,
вызванного его обладанием. Но Люку больше нравилось играть в  постели  в
буйные и бурные игры, оставлявшие ее без сил  от  смеха  и  наслаждения.
Тасю поражало, как он умел ее расшевелить. Даже  в  детстве  она  всегда
была тихой и воспитанной  девочкой.  Люк  буквально  содрал  с  нее  все
сдерживающие запреты,  поощряя  ее..,  нет,  просто  требуя,  чтобы  она
откликалась  на  его  ласки,   забыв   свои   старые   представления   о
пристойности.
   Тасе хотелось бы, чтобы ее потребность быть с  Люком,  потребность  в
нем была поменьше. Она старалась сохранить умеренность,  но  ее  чувства
расцветали неудержимо и неуправляемо. Внимание, которое  он  ей  уделял,
его разговоры, улыбки, его забота стали для нее каким-то наркотиком. Чем
больше она их получала, тем больше хотела. А взамен он просил так  мало.
Она виновато думала, что должна бы сказать ему о своей любви,  но  слова
не шли с языка, словно в  этой  непроизнесенной  фразе  был  ключ  к  ее
погибели. Она отдавала какую-то часть себя и тут же в страхе  отступала,
не в силах понять сама себя.
   - Меня никогда раньше так не баловали, - сказала она ему как-то днем,
когда они, разнеженные, лежали в саду,  окруженном  высокой  оградой.  -
Думаю, что тебе не следовало бы меня к этому приучать.
   Наступила  самая  настоящая  летняя  жара.  Они   отдыхали   в   тени
раскидистого дуба. Воздух был напоен запахом жимолости и  вьющихся  роз.
Тася водила цветком по щекам и подбородку Люка, по-детски  радуясь  этой
игре.
   Он лежал, положив голову ей на колени.
   - Не вижу, чем тебе навредило, что тебя балуют. - Он  поднял  на  нее
глаза и погладил бархатистую щеку. - Ты с каждым  днем  становишься  все
красивее.
   Тася улыбнулась и, склонившись над его  головой,  притронулась  своим
носом к его носу.
   - Это из-за тебя.
   - Правда? - Его рука скользнула ей на  затылок,  пригибая  ее  голову
поближе к себе. Они  обменялись  долгими  проникновенными  поцелуями,  и
только затем она ответила:
   - У русских есть особое слово для самого первого  проблеска  весны  -
"оттепель". Этим словом называют пробуждение природы.  Вот  так  я  себя
чувствую сейчас.
   - Неужели? - И глаза Люка заискрились интересом. - Покажи-ка мне, что
значит быть пробужденной.
   - Нет! - взвизгнула она, роняя розу,  когда  он  начал  сладострастно
ласкать ее.
   - Я хочу точно знать, какая твоя часть пробудилась, -  настаивал  он,
привлекая ее к себе, пока она не оказалась под ним.  Тогда  он  легонько
провел рукой по ее телу, не обращая внимания на ее  смешки,  протесты  и
опасения, что их кто-то может увидеть.
   За те три недели, которые они провели в Лондоне, память Люка  вобрала
в себя тысячу образов Таси, но ему казалось, что он никогда не видел  ее
столь очаровательной, как сейчас, когда она  в  борьбе  с  ним  пыгалась
вскарабкаться на него. Люк предпочитал нынешнюю бурную возню ее  прошлой
угасающей грациозности Тася уже не выглядела такой худой и  болезненной,
ее шея, плечи и лицо округлились. Грудь оставалась маленькой,  но  стала
более округлой и упругой. Сейчас, задрав юбку до колен, она оседлала его
бедра и уперлась руками ему в плечи, чтобы не потерять  равновесия.  Она
торжествующе восседала на нем, однако Люк слегка напряг плечи, давая  ей
почувствовать силу м