вал свой портвейн. Он знал, что слова его матери - правда. Его подмывало обсудить с ней этот предмет, но пришлось бы рассказать о таких вещах, в которых он не осмеливался признаться даже самому себе. Поэтому он ограничился коротким кивком, признававшим ее правоту.
     - Ах, Зак, - сочувственно покачала головой Пола, - довольствуйся тем, чего можешь достичь. Неужели это невыполнимо?
     - Боюсь, что да, - угрюмо ответил он.
     - Такие, как ты, забравшиеся слишком высоко, наверное, как-то называются... но я не знаю как.
     Закери улыбнулся, хотя на душе у него было тяжело.
     - И я не знаю, матушка. Зато знаю, как назвать тебя.
     - Как же? - с подозрением спросила она и погрозила ему пальцем.
     Закери встал, подошел к ней и поцеловал ее в седеющую макушку.
     - Ты мудрая, - прошептал он.
     - Значит, ты учтешь мои советы и забудешь о леди Холли?
     - Было бы глупо с моей стороны не сделать этого, верно?
     - Это означает "да"? - не отставала Пола, но он засмеялся и вышел, не ответив ей.

Глава 10

     После своего недомогания Холли стала замечать, что в доме происходят кое-какие перемены. Прежде всего изменилось поведение слуг. Еще совсем недавно они работали спустя рукава, совершенно не заботясь о нуждах дома и хозяев, но понемногу, судя по всему, они стали трудиться с удовольствием. Вероятно, Бронсоны по совету Холли наконец-то стали предъявлять к работе прислуги должные требования.
     - Я понимаю, как вам трудно, миссис Бронсон, - сказала Холли как-то раз, когда горничные принесли чайный поднос, на котором находились кувшин с теплой водой, молочник с полупрозрачным молоком и печенье, жесткое как камень. - Но тем не менее вам следует все это вернуть. Совершенно естественно отказаться от несъедобной пищи.
     - Они так много работают, - возразила Пола, которая уже начала расставлять все принесенное на столе. - Мне неловко затруднять их еще больше, смотрите, ведь ничего страшного.
     - Это ужасно, - решительно заявила Холли.
     - Отошлите вы, - умоляюще попросила Пола.
     - Миссис Бронсон, вы должны научиться сами справляться с вашими слугами.
     - Я не могу. - Тут Пола схватила Холли за руку и крепко сжала. - Я была старьевщицей, - прошептала она. - Ниже всякой судомойки, которая работает внизу на кухне. И все они это знают. Как же я могу им приказывать?
     Холли задумчиво посмотрела на нее. Она вдруг поняла, почему эта женщина так робка со всеми, кроме членов своей семьи. Пола Бронсон так долго жила в бедности, что чувствовала себя недостойной того положения, в котором она теперь оказалась. Прекрасный дом, полный роскошных безделушек и ценнейших произведений искусства, элегантные туалеты, в которые она одевалась, обильные трапезы и дорогие вина - все это лишний раз напоминало Поле о ее убогой жизни в прошлом. Закери окружил свою семью таким богатством, какого Пола не могла себе и вообразить. Если Пола не изменится так, как изменилась ее жизнь, она никогда не обретет ни покоя, ни счастья.
     - Вы больше не старьевщица, - с расстановкой произнесла Холли. - Вы состоятельная женщина. Вы мать мистера Закери Бронсона. Вы произвели на свет двух замечательных детей и вырастили их без чьей-либо помощи, и всякий, у кого голова на месте, может только восхищаться вами. - Она так же крепко сжала руку Полы. - Настаивайте, чтобы к вам относились с уважением, которого вы заслуживаете, - сказала она, глядя прямо во встревоженные карие глаза собеседницы. - В особенности требуйте этого от ваших слуг. Есть еще много вещей, которые мне хотелось бы обсудить с вами, но пока что... - Она замолчала, пытаясь отыскать крепкое словцо, которое подчеркнуло бы серьезность ее наставлений, - отошлите к чертям этот поднос!
     Глаза у Полы стали круглыми, и она поднесла руку к губам, чтобы сдержать смешок.
     - Леди Холли, я никогда не слышала, чтобы вы ругались!
     Холли улыбнулась:
     - Если я могу заставить себя выругаться, значит, вы можете позвонить и велеть горничной подать чай как полагается.
     Пола решительно расправила плечи.
     - Хорошо, я так и сделаю!
     И она поспешила к звонку прежде, чем успела передумать.
     Пытаясь наладить отношения между Бронсонами и слугами, Холли ввела в обиход короткие ежедневные встречи с миссис Берни, экономкой. Она настояла на том, чтобы Пола и Элизабет при этом присутствовали, хотя обеим не очень-то этого хотелось. Пола все еще мучительно робела перед миссис Берни, а Элизабет мало интересовалась такой прозой. Но тем не менее они должны этому научиться.
     - Всякая леди обязана следить за тем, как у нее ведется хозяйство, - наставляла Холли мать и дочь. - Каждое утро вы должны встречаться с миссис Берни и обсуждать меню на весь день, решать, что именно должны сделать слуги - вытряхнуть ковры или начистить столовое серебро. Но самое важное - вам следует проверять все расходы по хозяйству, записывать траты и решать, что необходимо купить.
     - Я думала, всем этим положено заниматься миссис Берни.
     Элизабет явно не вдохновляло то, что такими скучными вещами нужно заниматься изо дня в день.
     - Не миссис Берни, а вам, - повторила Холли. - И вам следует научиться так же, как вашей матушке, потому что когда-нибудь вам придется вести хозяйство в вашем собственном доме.
     К удивлению дам Бронсон, их усилия вскоре были вознаграждены. Хотя Пола по-прежнему чувствовала себя неловко, отдавая приказания слугам, она кое-чему уже научилась, а вместе с умением росла и ее уверенность в себе.
     А еще изменилось поведение хозяина дома; Мало-помалу Холли поняла, что Закери Бронсон больше не уходит из дому каждый вечер и не отправляется в Лондон кутить. Она не рискнула предположить, что он окончательно исправился, но, во всяком случае, он стал вести себя спокойнее, тише и не казался больше таким грубым и неотесанным. Не стало ни мрачных взглядов, ни провокационных разговоров, ни смущающих ее комплиментов, ни ситуаций, когда дело вот-вот перейдет к поцелуям. Во время занятий Бронсон держался серьезно и уважительно и усердно старался усвоить то, чему она его учила. На уроках танцев он тоже вел себя безупречно. К огорчению Холли, Бронсон, старающийся стать джентльменом, привлекал ее еще сильнее, чем Бронсон-гуляка. Теперь она увидела многое из того, что он скрывал за своей язвительной, циничной манерой, и восхищение ее все крепло.
     Он любил помогать беднякам, причем не только денежными подачками. В отличие от других столь же стремительно разбогатевших людей Бронсон не забывал о своем происхождении. Он знал нужды и заботы рабочего люда и принимал меры, чтобы улучшить их жизнь. Пытаясь провести законопроект о сокращении рабочего дня до десяти часов, он несчетное количество раз встречался с политиками и щедро финансировал их любимые программы. Он запретил детский труд на своих фабриках и ввел для своих работников различные пособия, в том числе пенсии вдовам и старикам.
     Другие работодатели сопротивлялись введению у себя подобных мер, утверждая, что им это не по средствам. Но состояние Бронсона росло фантастическими темпами, и это служило лучшим доказательством необходимости нововведений.
     Бронсон в основном производил товары для простых людей, делая доступными для масс такие вещи, как мыло, кофе, сладости, ткани и столовая утварь. И тем не менее к нему гораздо чаще относились враждебно, чем одобряли. Аристократия жаловалась, что он пытается разрушить классовую иерархию и лишить их законной власти, и почти все не прочь были увидеть Бронсона разорившимся.
     Холли поняла: какой бы лоск ни навел на себя Бронсон, в высшем обществе он никогда не станет желанной персоной, в лучшем случае его будут терпеть. Она искренне огорчилась бы, если бы он женился на избалованной наследнице, которая ценила бы только его деньги, а его самого презирала. Если бы только нашлась энергичная девушка, сумевшая разделить его интересы, она бы поняла, какое сокровище ей досталось. Разумный и деятельный Бронсон многое мог бы предложить умной жене. И уж точно - им бы не было вместе скучно.
     Не представить ли его своим незамужним сестрам, подумала Холли. Это была бы хорошая партия и, разумеется, для ее семьи выгодная в денежном отношении. Но, вообразив, как Бронсон ухаживает за одной из ее сестер, Холли почувствовала нечто, весьма напоминающее укол ревности. Кроме того, ее сестры, будучи созданиями неземными, не сумеют с ним справиться. Даже и сейчас время от времени случалось, что Бронсона заносило, и требовалось его хорошенько осадить.
     К примеру, случай с платьями.
     В тот день, когда Холли договорилась со своей портнихой, что привезет к ней Элизабет и Полу - заказать им несколько элегантных платьев, Бронсон отвел Холли в сторону и сделал ей очень странное предложение.
     - Вам тоже следует сшить несколько новых платьев, - заявил он. - Мне надоело вечно видеть вас в полутрауре - сером, коричневом, лиловом... Никто больше этого от вас не требует. Закажите себе столько нарядов, сколько вам захочется. Я все оплачу.
     Холли в изумлении уставилась на него.
     - Вы не только осмеливаетесь обсуждать мою внешность, но к тому же еще и оскорбляете меня, предлагая оплатить мои туалеты?
     - Я не считаю это оскорблением, - возразил он осторожно.
     - Вы прекрасно знаете, что джентльмену не полагается покупать леди носильные вещи. Даже пару перчаток.
     - Тогда я вычту необходимую сумму из вашего жалованья. - Бронсон подкупающе улыбнулся. - Женщина с такой внешностью, как у вас, должна носить красивые вещи. Мне бы хотелось увидеть вас в нефритово-зеленом или желтом. Или красном. - Кажется, эта идея воспламенила его воображение, так как он продолжал:
     - Не могу представить себе лучшего зрелища, чем вы в красном платье.
     Но лесть не смягчила Холли.
     - Разумеется, я не стану заказывать себе новые платья и буду вам благодарна, если вы избавите меня от дальнейших разговоров на эту тему. Красное платье, вот уж право! Вы понимаете, что сталось бы с моей репутацией?
     - Ваша репутация уже подпорчена, - заметил он. - И вы вполне можете расслабиться.
     Похоже, ее негодование доставило ему истинное наслаждение.
     - Вы, сэр... вы...
     - Идти к черту? - с готовностью подсказал он.
     Она с восторгом ухватилась за эту идею.
     - Да, идите к черту сию же минуту!
     Как и следовало ожидать, Бронсон не обратил внимания на ее отказ и тайком заказал для нее несколько нарядов. Это было нетрудно, так как у портнихи была ее мерка и она знала вкусы леди Тейлор.
     В тот день, когда прибыли коробки с великолепными туалетами, Холли обнаружила, что треть их предназначена для нее. Она пришла в ужас. Бронсон заказал для нее столько же платьев, сколько для матери и сестры, а также приобрел подходящие перчатки, туфли и шляпы.
     - Я ничего этого не стану носить, - заявила Холли, сердито глядя из-за целой горы коробок. - Вы зря потратились. Даже не могу описать, как вы меня разозлили! Я не возьму ни одной ленты или пуговицы из этих коробок, вам понятно?
     Бронсон посмеялся и предложил тут же сжечь все это собственноручно, если это вернет ей хорошее настроение.
     Холли подумала было отдать всю одежду сестрам, благо они были одного с ней роста и телосложения. Но поскольку они были незамужними девушками, им следовало носить в основном белый цвет. Эти же платья предназначались женщине, светской даме. Только уединившись, Холли позволила себе рассмотреть роскошные, прекрасно сшитые платья, так не похожие на ее вдовий траур и на те наряды, которые она носила, будучи женой Джорджа. Насыщенный цвет, покрой смелый и женственный и удивительно подходящий к ее фигуре.
     Там было нефритово-зеленое платье из итальянского шелка с пышными рукавами и прелестными кружевными вставками. И наряд для прогулок из темно-розового муара, отороченный изящным белым кружевом. Утренний туалет в фиолетовую полоску с белыми сборчатыми рукавами и пышной юбкой и платье из желтого газа с рукавами и подолом, богато расшитыми розами.
     Самым ужасным было вечернее платье из шелка, такой безупречной простоты и изящества, что у Холли защемило сердце: никто никогда не увидит ее в нем. Смелый вырез, гладкий, без всякой отделки, лиф, юбка, ниспадающая величественными волнами красного цвета, среднего между цветом спелого яблока и редкостного вина. Единственным украшением был пояс из красного бархата, отделанный шелковой каймой. Такой красоты Холли не видела никогда в жизни. Будь оно не такое яркое, ну, скажем, спокойного темно-синего цвета, она приняла бы подарок, послав ко всем чертям приличия. Но ведь Бронсон знал, что она ни за что не наденет платье такого цвета. И сделал он это с той же целью, с какой заказывал для нее пирожные: ему нравилось искушать ее, нравилось смотреть, как она отчаянно борется с собой.
     Но на сей раз ему это не удастся. Холли не примерила ни единого наряда! Она велела Мод повесить все в гардероб, чтобы отдать их кому-нибудь потом, когда подвернется подходящий случай.
     - Вот вам, мистер Бронсон, - пробормотала она, поворачивая ключ в замке платяного шкафа, ключ щелкнул. - Мне не всегда удается устоять перед вашими адскими соблазнами, но на этот раз удалось!

***

     Прошло почти четыре месяца с тех пор, как Холли поселилась в доме Бронсона. Пришла пора проверить результаты ее кропотливой преподавательской работы. Наконец настал вечер бала у Плимутов. На нем Элизабет должна быть представлена обществу. И Бронсон сможет продемонстрировать свету свой свежеприобретенный лоск. Холли переполняли гордость и ожидание. Она надеялась, что в высшем обществе найдется немало людей, которые в этот вечер будут приятно удивлены Бронсонами.
     По совету Холли Элизабет надела белое платье, отороченное оборками из бледно-розового газа. Пояс его украшала одна-единственная роза, а вторая была приколота к волосам. Все это создавало впечатление свежести и изящества, а гибкая фигура в сочетании с довольно высоким ростом придавала ее облику нечто царственное. Закери надарил сестре множество драгоценностей, но Холли, порывшись в куче бесценных бриллиантов, сапфиров и изумрудов, решила, что все это слишком тяжеловесно для юной девушки. Она выбрала жемчужину, висящую на изящной золотой цепочке.
     - Это все, что требуется, - сказала Холли, застегивая цепочку на шее Элизабет. - Сочетание невинности и строгого вкуса. А экстравагантные драгоценности прибережем на то время, когда вы доживете до моих лет.
     Элизабет посмотрела в зеркало, стоявшее на туалетном столике.
     - Вы говорите так, словно вы дряхлая старуха, - засмеялась она. - А вы сегодня такая красивая!
     - Благодарю вас, Лиззи. - Холли погладила свою ученицу по плечу, а потом обернулась к Поле. - Раз уж мы принялись обмениваться комплиментами, должна вам сказать, миссис Бронсон, что выглядите вы просто великолепно.
     Пола, одетая в платье темно-зеленого цвета, украшенное блестящей бисерной вышивкой у шеи и на рукавах, напряженно улыбнулась. Очевидно, она с удовольствием занялась бы чем угодно, лишь бы не идти на официальный прием.
     - Вряд ли я смогу вести себя как полагается, - мрачно предрекла Элизабет, все еще стоя перед зеркалом. - Я непременно опозорюсь. Сделаю какой-нибудь ужасный faux pas <ложный шаг (фр.).>, и все будут болтать об этом. Пожалуйста, леди Холли, давайте никуда не пойдем сегодня, проделаем все это как-нибудь в другой раз, когда я еще немного подучусь!
     - Чем больше балов, приемов и вечеров вы посетите, тем быстрее научитесь вести себя как полагается, - твердо сказала Холли.
     - Никто не пригласит меня танцевать. Все знают, что я - необразованное, неотесанное создание. Ах, черт бы побрал моего братца! Что он сотворил со мной! Я буду весь вечер подпирать стенку. На что я похожа в бальном платье? Мое дело - чистить картошку или подметать тротуары...
     - Вы очень красивы. - Холли обняла Элизабет и посмотрела в зеркало на ее взволнованное прелестное лицо. - Вы красивы, Лиззи, у вас прекрасные манеры, и ваша семья очень богата. Поверьте мне, вы не будете подпирать стенку. И ни один мужчина, который увидит вас сегодня вечером, не подумает, что вам лучше заняться чисткой картофеля.
     Потребовалось немало уговоров и настойчивости, чтобы заставить дам Бронсон выйти из комнаты и спуститься по парадной лестнице. Холли с особенной гордостью смотрела на Элизабет, которая внешне казалась вполне спокойной, хотя волновалась безумно.
     Закери ждал их в вестибюле. Его черные волосы блестели в ярком свете люстр. В мире нет человека, чью внешность не улучшил бы традиционный вечерний черно-белый наряд, но Закери Бронсону этот костюм шел чрезвычайно. Его фрак, крайне простой, был сшит по последней моде и необычайно шел Закери с его высоким ростом, широкими плечами и стройным станом. Узкий галстук и жилет смотрелись белыми как снег рядом с его смуглым, свежевыбритым лицом. Он выглядел настоящим джентльменом - весь, начиная с аккуратно причесанных волос и кончая кончиками лакированных туфель из черной кожи. И все-таки было в нем что-то чересчур мужественное, первобытное... быть может, дерзкий блеск черных глаз или чуть вызывающая улыбка.
     Сначала взгляд его устремился на Элизабет, и он улыбнулся с нежностью и гордостью.
     - Ты здорово выглядишь, сестричка, - улыбнулся он, беря ее за руку и целуя в зардевшуюся щеку. - Никогда не видел тебя такой красивой. Когда ты будешь уходить с бала, за тобой потащится целая вереница разбитых сердец.
     - Скорее вереница оттоптанных ног, - сухо отозвалась Элизабет. - Если, конечно, найдутся такие дураки, которые захотят со мной танцевать.
     - Найдутся, - жестко сказал Закери и успокаивающе приобнял ее. Потом повернулся к матери, тоже отпустил ей какой-то комплимент и, наконец, посмотрел на Холли.
     Они в совершенстве изучили, какие любезности следует говорить дамам, и Холли надеялась, что он скажет что-то вежливое по ее адресу. Джентльмен всегда обязан хоть как-то отметить внешность представительницы прекрасного пола, а Холли знала, что сегодня она хороша, как никогда. Она надела свое любимое платье из мерцающего светло-серого шелка, низкий вырез и короткие пышные рукава которого украшала вышивка бисером. Рукава были набиты легкими перьями, что увеличивало их объем, а туго накрахмаленные нижние юбки подчеркивали пышность бедер. Холли даже надела корсет, эффектно приподнимавший ее грудь. Мод помогла ей причесаться по последней моде, разделив волосы посередине пробором и зачесав всю их тяжелую массу назад. Блестящие каштановые локоны были уложены валиками, а несколько прядей свободно падали на шею.
     Слегка улыбаясь, Холли смотрела в ничего не выражающее лицо Бронсона, а он тем временем оглядывал ее с головы до пят. Но ожидаемый ею комплимент так и не прозвучал.
     - И в этом виде вы пойдете на бал? - хмуро спросил он.
     - Зак! - укоризненно и испуганно ахнула его мать, а Элизабет резко толкнула его в бок.
     Холли в недоумении свела брови: она была ужасно разочарована. Грубый, невоспитанный мужлан! Никогда еще не доводилось ей слышать от мужчины такого уничижительного отзыва о своей внешности. Она всегда гордилась своим чувством стиля - так как же он посмел намекнуть, что она одета неподходящим образом!
     - Вот именно, - холодно ответствовала Холли. - И это называется бальное платье, мистер Бронсон. В нем я и пойду на бал.
     Их взгляды скрестились, они долго с вызовом смотрели друг на друга, так явно забыв об остальных, что Пола увела Элизабет подальше от них под предлогом, что обнаружила у себя на перчатке пятно. Холли их ухода даже не заметила. Она спросила прерывающимся голосом, который выдавал ее чувства:
     - Что же в моей внешности вызывает у вас возражения, мистер Бронсон?
     - Ничего, - ответил он. - Если вам хочется показать всему свету, что вы все еще носите траур по Джорджу, этот наряд - как раз то, что нужно.
     Оскорбленная и уязвленная, Холли сердито взглянула на него:
     - Мое платье прекрасно подходит для данного случая. Единственный его недостаток - что оно не из подаренных вами! Вы что же, на самом деле думали, бу