, представив себе эту картину.
   - Знаешь, так неприятно поручать слугам то, что  хотелось  бы  делать
самой. И не только. Я становлюсь такой толстой и неуклюжей!..
   Он ласково засмеялся, рука его  лежала  на  самой  высокой  точке  ее
живота:
   - Ты стройная и худенькая всюду, за исключением этого места, Рыжик. И
вовсе ты не толстая, а  беременная.  Русские  считают,  что  ничего  нет
прекраснее женщины в таком положении.
   - Мы же не в России, - проворчала она. - Мы в Англии, а здесь будущие
матери не в моде.
   Николай начал растирать ей спину внизу у позвоночника,  находя  самые
болезненные и немеющие места и  разминая  их,  пока  Эмма  не  вздохнула
удовлетворенно, мурлыкнув:
   - Ох, как же я люблю твои руки.
   - Только руки?
   - Ну, в данный момент я ощущаю только твои руки.
   - А как насчет этого? - Он прижался  к  ней  бедрами,  давая  ощутить
твердую  мощь  своего  возбуждения.  -  Я  нахожу  тебя  очаровательной,
красивой и очень желанной, - поведал он, целуя сбоку ее в шейку.  -  Что
ты думаешь об этом, мамочка?
   Эмма улыбнулась и слегка заворочалась.
   - Я думаю, что ты необычный  мужчина  с  извращенным  вкусом.  -  Она
перевернулась на спину и обвила руками его шею. - И мне  очень  повезло,
что я твоя жена.

***

   Два месяца спустя Эмма сидела  на  постели  и  нянчила  новорожденную
дочурку, когда Ник уселся  рядом.  Кончиком  пальца  Эмма  отодвинула  с
лобика девочки  легкую  рыжую  прядку.  Рыжие  полумесяцы  ресниц  мирно
дремали на розовых щечках.
   - Как мы ее назовем? - спросила она. - Все имена, что  приходили  мне
на ум, теперь кажутся неподходящими.
   - Есть одно, которое я хочу тебе предложить. - Рука Николая легла  на
одеяльце, сползшее на колени к Эмме. - Мне хотелось бы назвать ее Мэри в
честь твоей матери.
   Эмма помолчала,  склонившись  к  ребенку.  Когда  она  вновь  подняла
голову, в глазах у нее блестели слезы счастья.
   - Да,  мне  тоже  это  нравится.  Ее  будут  звать  Мария  Николаевна
Ангеловская. Бог даст, она когда-нибудь научится  писать  свое  имя  без
ошибок.
   Их разговор прервал легкий стук в дверь спальни.
   - Кто там? - спросил Николай. На пороге появилась служанка.
   - Ваша  светлость,  пять  минут  назад  вам  принесли  пакет.  Мистер
Станислав сказал, что он от сэра Олмэя. Мне отнести  его  в  библиотеку,
сэр?
   Эмма увидела, как лицо мужа помертвело.
   - Нет, - произнес он, - принесите его сюда.
   - В чем дело? - спросила Эмма, когда девушка удалилась. -  Кто  такой
сэр Олмэй?
   Николай, казалось,  не  слышал  ее,  но  спустя  несколько  мгновений
рассеянно ответил:
   - Историк, которого я  нанял,  чтобы  провести  разыскания  в  архиве
Ангеловских в России.
   - А-а... -  Взгляд  ее  перешел  с  непроницаемого  лица  на  пальцы,
судорожно стиснувшие простыни. Тогда она сообразила:
   - Ты попросил его узнать о Емелии?
   - Я должен был это сделать.
   - Да, конечно. - Эмма дотронулась до его руки и погладила  побелевшие
костяшки пальцев. Она могла лишь догадываться, как много это значило для
ее мужа. То время все еще оставалось для Николая  реальным  и  оказывало
влияние на него бесчисленными способами, проявляясь в большом  и  малом.
Он наверняка будет горевать, если  узнает,  что  с  Емелией  Васильевной
случилась беда.
   - Ник, что бы с ней ни произошло, ты не был в этом виноват.  Ты  ведь
это знаешь!
   Николай, не  отвечая,  уставился  на  дверь,  словно  ожидая  явления
призрака. Вернулась служанка с пакетом в руках и подала его Николаю.  По
знаку Эммы девушка взяла ребенка и унесла спать в детскую.
   Николай медленно  стянул  с  пакета  шнурок  и  развернул  коричневую
оберточную бумагу. Полная жгучего любопытства, Эмма наклонилась  вперед.
В пакете лежали сложенное письмо, два  или  три  томика  с  непривычными
буквами кириллицы на обложке и еще какой-то  предмет,  который  Эмме  не
удалось рассмотреть, так как Николай взял  его  и,  повернувшись  к  ней
спиной, стал разглядывать. Затем он медленно поднялся и отошел  к  окну.
Она видела, как он поднес к лицу ладонь - то ли смахнуть  слезы,  то  ли
отереть пот, она не поняла.
   Подняв письмо, Эмма увидела, что оно написано по-английски.

   "Его светлости князю Николаю Дмитриевичу Ангеловскому.
   Завершая проведенные по Вашей  просьбе  изыскания,  я  хотел  бы  Вам
сообщить  о  результатах  моей  поездки  в  Россию  и  поблагодарить  за
необыкновенное  удовольствие,  доставленное  ею.  Условия  проживания  и
работы были великолепны, а переводчик, мистер Сергеев, выше всех похвал.
Если у Вас возникнут вопросы относительно посланных мной  материалов,  я
буду  счастлив  встретиться   с   Вами   и   дополнить   их   некоторыми
подробностями. Большую часть сведений о судьбе Емелии  Васильевны  можно
почерпнуть  из  писем,  написанных  ее  сыном,   Алексеем   Николаевичем
Ангеловским. Эти письма находились у Вашей  старшей  сестры,  Екатерины,
обаятельной женщины, которая передала их мне для Вас  вместе  со  своими
наилучшими пожеланиями. Кроме всего прочего, в них имеется упоминание  о
том, где жила княгиня Емелия в старости: в подмосковном дворце, который,
по легенде, посетила императрица Елизавета в обществе князя Алексея..."

   - Что  с  ней  случилось?  -  хрипло  спросил  Николай,  все  еще  не
поворачиваясь от окна.
   Эмма быстро проглядела письмо, перескакивая через страницы.
   - Емелия оставила монастырь  через  семь  лет  после  твоей...  после
смерти князя Николая, - сообщила она. - Короткое время она с сыном  жила
у родственников Ангеловских в  Санкт-Петербурге.  Однако  их  продолжали
преследовать правительственные и городские чиновники,  так  что  однажды
Емелия с сыном буквально исчезли на десять лет. Не  исключено,  что  они
жили у нее на родине, в селе Хованском, так как в церковных списках один
раз упомянута неизвестная женщина с ребенком-сиротой. Возможно, речь шла
о Емелии.
   Найдя в отчете Олмэя еще одно важное место, Эмма прочитала его вслух:

   "Спустя два года после смерти царя Петра в 1725 году Емелия и ее  сын
окончательно  перестали  скрываться.  Алексею  в  то  время   было   лет
девятнадцать-двадцать.  Он  объявил,  что  вступает  во  владение   всем
имуществом Ангеловских,  и  занял  свое  место  в  обществе  в  качестве
законного наследника князя Николая Дмитриевича. Судя по всему, никто  из
родни не мог или не желал оспаривать его права. Алексей поселил Емелию в
подмосковном дворце, где она прожила в мире и довольстве до конца жизни.
Последующие двадцать лет он посвятил умножению своего состояния. Имеется
ряд писем, сохранившихся с того времени,  написанных  собственной  рукой
Алексея и адресованных  его  матери  в  имение.  Все  это  входит  в  те
материалы, которые я Вам посылаю.  Из  переписки  становится  ясно,  что
Емелия Васильевна возражала против того,  чтобы  ее  сын  стал  интимным
другом императрицы Елизаветы, дочери Петра I. Однако она еще  дожила  до
того момента, когда сын ее женился на русской  дворянке  и  произвел  на
свет двоих детей: Сергея и Лидию. Указано, что смерть Емелии  Васильевны
наступила в 1750 году. Ей тогда было шестьдесят три года. Среди собрания
бумаг Вашей сестры Екатерины  мы  обнаружили  миниатюру  с  изображением
Емелии Васильевны, написанную незадолго до ее смерти".

   Голос Эммы стих. Она поняла, что держит Николай в руках.
   - Ник! - тихо позвала она, откладывая письмо в сторону. Поднявшись  с
постели, она присоединилась к нему. Яркий свет полудня  не  давал  сразу
рассмотреть выцветшее изображение. Она коснулась его руки, и он наклонил
миниатюру так, чтобы яснее было видно лицо.
   Перед   Эммой   был    крохотный    портрет    старой    женщины    с
серебристо-персиковыми волосами.  Лицо  ее  было  в  морщинах,  но  губы
улыбались,  и  взгляд  был   царственным.   Различить   цвет   глаз   не
представлялось возможным, но выражение их наводило на мысль о  том,  что
она видит нечто далекое... или тоскует по нему.
   - Похожа она на меня? - спросила  Эмма,  сплетая  пальцы  с  пальцами
Николая. Он ответил с трудом:
   - Наверное, похожа. - Помолчав, он пробормотал:
   - Она никогда больше не выходила замуж.
   Эмма подняла на него глаза и увидела блеснувшую на щеке слезу.
   - Да, не вышла.
   - У нее никого не было!
   - У нее был сын, - сказала Эмма. - Она утешалась Алексеем и памятью о
Николае. Самое же главное: она верила, что они еще встретятся  вновь.  И
они встретились.
   Эмма почувствовала, как сходит его напряжение. Пальцы разжались.
   - Правда встретились? - Он повернулся к ней, зажав в руке  миниатюру.
- Ты в этом уверена?
   Эмма улыбнулась и положила голову ему на грудь. После небольшой паузы
он обнял ее.
   - Я просто знаю, что это так.
   Николай зарылся лицом в ее волосы, шепча слова  любви,  и  они  долго
стояли обнявшись в ласковых лучах утреннего солнца.





МОЙ ВЕРНЫЙ СТРАЖ

Лиза КЛЕЙПАС
Перевод с английского Л.В.Сазоновой






Литературный ПОРТАЛ 


http://www.LitPortal.Ru


Анонс

     Юная красавица спасена от гибели лондонским сыщиком Грантом Морганом. Потерявшую память девушку принимают за легкомысленную циничную красотку, возможно, замешанную в преступлении. Однако вскоре Грант убеждается, что судьба свела его с чудесным невинным созданием, отныне всецело зависящим от него. Теперь его долг не только помочь девушке вспомнить прошлое, вернуть свое имя, но и подарить ей новый мир - мир головокружительного счастья и волшебных пьянящих чувств...

Глава 1

     Увидев эту женщину впервые, Грант Морган сразу понял, что, несмотря на редкостную красоту, ей никогда не быть ничьей невестой...
     Вслед за лодочником он продвигался сквозь клубящийся туман, влажная пелена которого холодила кожу, оседала каплями на шерстяном пальто. Засунув руки глубоко в карманы, он беспокойно обшаривал взглядом окрестности. Река маслянисто поблескивала в тусклом свете ламп, закрепленных на массивных гранитных блоках, окружавших пристань. Две-три утлые лодчонки, раскачиваясь, словно игрушки, на воде, перевозили пассажиров через Темзу. Студеные волны неутомимо бились о ступени и фасад набережной. Колючий мартовский ветер обжигал лицо и уши Гранта, забирался под одежду. Он поежился, вглядываясь в черную гладь реки. Никто не выживет, пробыв более двадцати минут в ледяной воде.
     - Где же тело? - Грант нетерпеливо нахмурил лоб и полез под пальто, нащупывая карманные часы. - Я не намерен торчать здесь всю ночь.
     Лодочник споткнулся, обернувшись на ходу, и прищурился, разглядывая своего спутника в желтовато-серой пелене тумана.
     - Вы ведь Морган, точно? Это ж надо, сам Морган пожаловал... Кому сказать, так не поверят. Личный охранник короля... Вот не думал, что вы снисходите до таких паршивых делишек, как это.
     - Увы, случается, - буркнул Грант.
     - Сюда, сэр... глядите под ноги. Лестница больно скользкая у самой воды, особенно в такой сырой вечер, как нынче.
     Стиснув челюсти, Грант осторожно спустился вниз к кучке мокрого тряпья, темневшей на нижней ступени, ожидая увидеть труп. Лежавшее ничком тело принадлежало женщине. С раскинутыми руками и ногами, в сбившихся мокрых юбках она напоминала тряпичную куклу, забытую ребенком.
     Опустившись на корточки, Грант взялся рукой в перчатке за плечо женщины с намерением перевернуть ее на спину. И тут же отпрянул, когда она закашлялась и забилась в судорогах, исторгая из себя воду.
     Державшийся позади лодочник в ужасе ахнул.
     - Неужто живая? - Голос его дрогнул. - Ей-богу, она была мертвее покойника!
     - Болван, - пробормотал Грант.
     Сколько же времени бедняжка пролежала на жгучем холоде, пока лодочник вызывал сыщика с Боу-стрит <На Боу-стрит находится главный уголовный полицейский суд в Лондоне.> для расследования происшествия? Ее шансы выжить были бы несравненно выше, получи она помощь своевременно. Ну а так счет складывался не в ее пользу. Перевернув женщину на спину, он положил ее голову себе на колено. Брюки тут же промокли от воды, стекавшей с ее длинных волос. В свете сумерек кожа казалась пепельной, одна сторона лица распухла. Тем не менее тонкие выразительные черты несчастной были ему знакомы. Они, определенно, встречались.
     - Бог мой, - выдохнул Грант. Он давно взял за правило ничему не удивляться... но обнаружить Вивьен Роуз Дюваль здесь, в таком состоянии... Это казалось невероятным.
     Глаза женщины приоткрылись. Близость смерти туманила ее взор, но она не собиралась покидать этот мир без борьбы. С жалобным стоном Вивьен потянулась к мужчине, цепляясь за его жилет в тщетной попытке спастись. Вынужденный действовать, Грант машинально подхватил ее на руки и встал. Она была миниатюрной и хрупкой, но пропитавшаяся водой одежда удваивала ее вес. Прижав женщину к груди, он недовольно заворчал, чувствуя, как ледяная вода проникает сквозь одежду.
     - Забираете ее на Боу-стрит, да, мистер Морган? - сыпал словами лодочник, стараясь не отставать от Гранта, шагавшего через две ступеньки. - Тогда мне с вами по пути. Надо бы сообщить сэру Россу, как меня зовут. Видать, кому-то я здорово услужил, раз нашел эту дамочку, прежде чем она отдала концы. Благодарность мне, само собой, ни к чему... Сделал доброе дело, и все тут... Но может, награда какая полагается, а?
     - Найдите доктора Джекоба Линли, - оборвал его Грант. - В это время он обычно бывает в кафе Тома. Передайте ему, чтобы зашел ко мне на Кинг-стрит.
     - Никак не могу, - запротестовал лодочник. - Я на работе, к вашему сведению. Глядишь, еще пять шиллингов зашибу за вечер.
     - Вы их получите, когда приведете доктора Линли на Кинг-стрит.
     - А ежели я его не найду?
     - Вы приведете его, куда вам сказано, в ближайшие полчаса, - отрезал Грант, - или я конфискую вашу лодку и устрою вам трехдневный отдых в тюремной камере. Это для вас хороший стимул?
     - А я-то считал вас славным парнем, - кисло заметил лодочник, - покуда не довелось повстречаться. Вы совсем не такой, как пишут в газетах. Стоило часами просиживать в тавернах, слушая байки о ваших подвигах... - Он засеменил прочь, всем своим видом выражая разочарование.
     Грант угрюмо усмехнулся. Он отлично знал, как его похождения расписываются в газетах. Ловкие борзописцы беззастенчиво преувеличивали его достижения и в конечном итоге сотворили из него сверхчеловека. Естественно, что широкая публика воспринимала его как живую легенду, а не обычного человека со всеми присущими ему недостатками.
     Он превратил ремесло сыщика в чрезвычайно прибыльное занятие и заработал целое состояние, возвращая банкам их украденную собственность. Время от времени Грант брался и за другие дела: поиски похищенных наследниц, охрану прибывшего с визитом монарха, выслеживание убийц, - но всегда отдавал предпочтение банкам. С каждым удачным расследованием имя его приобретало все большую известность, пока не стало предметом обсуждения во всех кафе и тавернах Лондона.
     Как ни забавно, сливки общества тоже не обошли Гранта своим вниманием - теперь его приглашали едва ли не на все светские приемы. Считалось, что успех балу обеспечен, если там будет Морган. И все же, несмотря на растущую популярность Гранта среди знати, он был скорее приманкой, очередным развлечением, чем неотъемлемой частью мира аристократов, в котором волею судеб вращался. Женщин волновала исходившая от него опасность, мужчины искали его дружбы в расчете выглядеть отважными и бывалыми рядом с ним. Грант сознавал, что никогда не будет по-настоящему принят этими людьми. Едва ли высший свет доверится ему... Он знал слишком много их грязных секретов, слабостей, страхов и страстишек.
     От порыва ледяного ветра женщина вздрогнула и застонала. Грант крепче прижал к себе необычную ношу и свернул с набережной. Он пересек булыжную мостовую, покрытую грязью и конским навозом, и двинулся через квадратный дворик, забитый порожними бочками, соседствовавшими со зловонным свинарником и телегой со сломанными колесами. По всему Ковент-Гардену было разбросано множество подобных закоулков, от которых разбегались темные извилины переулков, сплетавшиеся в кишевшую заразой паутину. Ни один джентльмен в здравом уме не решился бы сунуться в эту часть города, где в воровских притонах гнездились проститутки, сутенеры и преступники, способные убить за несколько шиллингов. Но Грант не относил себя к джентльменам, и лондонское дно не вызывало у него ужаса.
     Голова женщины покоилась на его плече, слабое дыхание обдавало его шею.
     - Что ж, Вивьен, - вымолвил он, - было время, когда я мечтал, чтобы ты оказалась в моих объятиях... правда, это не совсем то, что я имел в виду.
     Ему с трудом верилось, что он несет самую желанную в Лондоне женщину мимо обшарпанных лавочек и грязных прилавков Ковент-Гардена. Мясники и торговцы провожали его любопытными взглядами, размалеванные уличные девки выступали из темных углов.
     - Эй, парень, - окликнула его похожая на пугало женщина с ввалившимися щеками, - не желаешь ли отведать свеженьких сливок?
     - В другой раз, - саркастически бросил Грант, проигнорировав призыв нахальной шлюхи.
     Он пошел в северо-западном направлении и оказался на Кинг-стрит, где разваливающиеся строения внезапно сменились аккуратным рядом жилых зданий, среди которых расположились кафе и пара издательств. Чистую ухоженную улицу с домами, украшенными эркерами, населяли представители высших сословий. Грант приобрел здесь элегантный, просторный трехэтажный особняк. Контора на Боу-стрит, с ее бурной деятельностью, находилась всего в двух шагах, но казалась бесконечно далекой от этого безмятежного уголка.
     Быстро поднявшись по ступенькам дома, Грант решительно 1шул ногой дверь красного дерева. Не дождавшись отклика, он отступил назад и ударил снова. Дверь распахнулась, и на пороге появилась его экономка, возмущенно протестуя против варварского обращения с полированной древесиной.
     Миссис Баттонс, почтенная женщина лет пятидесяти, обладала приятной наружностью, добрым сердцем (несмотря на неприступный вид), твердым характером и строгими религиозными убеждениями. Она не делала секрета, что не одобряет избранную Грантом стезю, поскольку питала глубокое отвращение к насилию и человеческим порокам, с которыми неизбежно сталкивается сыщик. Это, впрочем, никак не отражалось на сдержанной учтивости, с которой она неутомимо принимала представителей преступного мира всех мастей, появлявшихся на пороге их дома.
     Подобно остальным сыщикам с Боу-стрит, работавшим под началом сэра Росса Кеннона, Грант настолько погрузился в пучину порока, что время от времени задавался вопросом, чем он, собственно, отличается от преступников, которых выслеживает. Обеспокоенная его судьбой, миссис Баттонс однажды выразила надежду, что наступит день, когда ему откроется свет христианского учения.
     - Меня уже не спасти, - бодро ответил Грант. - Лучше не тратьте силы попусту, миссис Баттонс.
     Увидев на руках у хозяина безвольное тело, с которого ручьями стекала вода, обычно невозмутимая экономка изумилась.
     - Боже правый! - воскликнула она. - Что случилось?
     Мышцы Гранта сводило от напряжения. Он слишком устал после стремительного броска через Лондон с тяжелой ношей на руках, чтобы пускаться в объяснения.
     - Чуть не утонула, - коротко пояснил он и, обойдя экономку, направился к лестнице. - Я отнесу ее к себе.
     - Но как? Кто? - ахнула миссис Баттонс, пытаясь прийти в себя. - Может, ее следует отвезти в больницу?
     - Это моя знакомая, - сказал Грант. - Пусть ее осмотрит частный врач. Бог знает, что с ней сделают в больнице.
     - Знакомая... - озадаченно повторила экономка, семеня следом. Было очевидно, что ей не терпится узнать больше, но она не решается спросить.
     - Вообще-то она ночная фея, - сухо обронил Грант.
     - Ночная... и вы сочли возможным принести ее сюда... - В голосе миссис Баттонс явственно прозвучало осуждение. - Сэр, вы в очередной раз превзошли себя.
     Он коротко усмехнулся:
     - Благодарю вас.
     - Это о