ожет позволить себе расслабиться. За тот час, что она пробыла у него, он растерял всю свою агрессивность. Он почти ощущал... удовлетворение. Такого с ним никогда не бывало раньше. Это чувство нельзя упускать, ему хотелось испытывать его вновь и вновь. Он жаждал, чтобы леди Холланд оказалась у него в доме.
     И еще он хотел, чтобы она оказалась у него в постели. Вспомнив момент, когда она поняла, что он - тот самый, который поцеловал ее, Закери улыбнулся. Она зарделась и, кажется, даже вздрогнула. В какое-то мгновение он подумал, что она сейчас упадет в обморок. Если бы это произошло, у него появился бы предлог снова обнять ее. Но она взяла себя в руки и промолчала, очевидно, надеясь, что он ее не узнает. Можно подумать, будто она совершила куда более серьезное преступление, чем обмен торопливым поцелуем в темноте с незнакомцем. При всех своих светских навыках она вовсе не была искушенной. Он не понимал, почему это его так трогало.
     В ее чертах и повадках читалась невинность, что редко бывает с замужними женщинами. Казалось, она не узнает ни греха ни разврата, даже если они будут смотреть ей в лицо.
     Она заплакала, когда он поцеловал ее во второй раз, и теперь он знал почему. Наверняка после смерти мужа ее никто не целовал и не ласкал. Закери решил, что настанет день, когда она снова заплачет в его объятиях. Но уже от наслаждения, а не от горя.

Глава 4

     Всю дорогу домой Холли бранила себя за импульсивность. Пока карета подпрыгивала и покачивалась на мощеных лондонских мостовых, она пришла к выводу, что напишет мистеру Бронсону письмо, как только вернется домой. Она объяснит, что приняла решение слишком поспешно, что, разумеется, она не может таким коренным образом изменить свою жизнь. О чем она только думала? Согласиться переехать в дом, где она никого не знает, в семью простолюдина, к человеку, которого все считают беспринципным корыстолюбцем.
     - Я сошла с ума, - прошептала она.
     Но страх, который вызвало принятое ею решение, столкнулся со странным всевозрастающим нежеланием возвращаться к прежнему скучному существованию. Дом, представлявшийся ей после смерти Джорджа спокойной гаванью, теперь почему-то стал в ее воображении похож на тюрьму, а Тейлоры - на очень добрых и желающих ей добра тюремщиков. Она понимала, что это несправедливо, но избавиться от этого чувства никак не могла.
     Все будет хорошо, сказал мистер Бронсон перед самым ее уходом. Он понимал, что она передумает, что даже предложенной ей суммы окажется недостаточно, чтобы убедить ее, разве только...
     Разве только в ней не обнаружится чего-то неведомого ей самой, что не позволит ей отступить перед этим прыжком в неизвестность. Честно говоря, ей хотелось забрать Розу и Мод и уехать от Тейлоров. Хотелось сорваться со знакомой тропы, по которой она шла до сих пор.
     Что плохого может случиться с ней, если она это сделает? Она столкнется с неодобрением общества... Положим, ну и что? Единственный человек, чье одобрение ее волновало, мертв. Родственники Джорджа, разумеется, обеспокоятся, но она сумеет убедить их в том, что больше не хочет быть для них обузой. Розе она это преподнесет как неожиданное увлекательное приключение. А потом у дочки будет хорошее приданое, она станет в высшей степени желательной партией для какого-нибудь титулованного аристократа.
     Холли тяжело вздохнула и закрыла лицо руками, понимая, что не изменит слову, данному Закери Бронсону. Потому что все ее аргументы разбиваются об одно - ей хочется совершить этот шаг.

***

     Все в доме Тейлоров, даже прислуга, умирали от любопытства, зачем она понадобилась Закери Бронсону. Но Холли предпочла отмолчаться. В ответ на множество вопросов она заявила, что Бронсон вел себя как джентльмен, что дом его просто великолепен и что разговор был приятным во всех отношениях. Она не стала сообщать всем о своем скором отъезде, а решила, что будет проще преподнести эту новость братьям Джорджа, а уж те пусть расскажут остальным членам семьи. После ужина она попросила Уильяма и Томаса встретиться с ней в библиотеке. Оба удивились необычной просьбе, но согласились.
     Братьям принесли портвейн, Холли - чашку чаю. Она уселась в большое кожаное кресло у камина. Томас сел рядом с ней, а Уильям остался стоять, опершись локтем на белую мраморную полку камина.
     - Итак, Холли, - начал Уильям спокойным дружеским тоном, - выкладывайте. Чего этот Бронсон хотел от вас? Вы достаточно долго продержали нас в неведении.
     Холли смотрела на двух мужчин, до боли похожих на ее мужа, синие глаза которых выражали одинаковое любопытство, чайная чашка дрогнула в ее руке. Она неожиданно обрадовалась, что покидает их. Нельзя же все время жить в окружении людей, похожих на Джорджа. "Прости меня, дорогой", - подумала она. Интересно, слышит ли Джордж ее сейчас?
     Медленно, стараясь говорить уверенно, Холли объяснила, что Бронсон хочет взять ее на службу в качестве наставницы для его семейства сроком на год.
     Какое-то время братья Тейлоры смотрели на нее удивленно, потом Томас расхохотался.
     - Держу пари, он хочет взять вас напрокат, - выговорил он между приступами хохота. - Подумать только, ему захотелось нанять не больше не меньше, чем жену Джорджа! Надеюсь, вы сказали этой надменной обезьяне, что у вас есть занятия получше, чем учить его хорошим манерам. Погодите, вот я расскажу друзьям об этом...
     - Сколько он предложил? - спросил Уильям, не разделяющий веселости Томаса. Как старший и более проницательный из братьев, он уже заметил в лице Холли нечто, дававшее ему повод для беспокойства.
     - Целое состояние, - тихо ответила Холли.
     - Пять тысяч? Десять? - настойчиво уточнил Уильям, поставив стакан с портвейном на каминную полку и не отрывая глаз от ее лица.
     Она покачала головок, отказываясь назвать сумму.
     - Больше десяти? - недоверчиво переспросил Уильям. - Но вы, разумеется, сказали ему, что вы не продаетесь?
     - Я сказала ему... - Холли замолчала и глотнула обжигающего чаю, потом поставила чашку с блюдцем на столик. Сложив руки на коленях, она заговорила, не глядя ни на одного из братьев:
     - Я прожила здесь три года и стала, по-моему, обузой для семьи.
     - Вы не обуза, - торопливо перебил ее Уильям. - Мы говорили вам об этом тысячу раз.
     - Я ценю вашу доброту и щедрость так, что не могу этого выразить словами. И все-таки...
     Она замолчала, пытаясь найти нужные слова. На лицах обоих ее собеседников появилось одинаковое выражение недоверия: они уже поняли, что именно она пытается им сообщить.
     - Нет, - тихо сказал Уильям, - только не говорите, что вы обдумываете его предложение.
     Холли откашлялась.
     - На самом деле я его приняла.
     - Боже мой! - вскричал Уильям. - Неужели вы не слышали, что говорил о нем вчера лорд Эвери? Это хищник, Холли. А вы беспомощны, как овечка. Он обманывает людей гораздо более осведомленных и практичных, чем вы. Если вы не опасаетесь за себя, подумайте по крайней мере о вашей дочери - или у вас нет материнского инстинкта и ее будущее вас не заботит?
     - Именно о Розе я и думаю! - пылко возразила Холли. - Она - это все, что у меня осталось от моей семьи, и я думаю только о ней.
     - У нас тоже от Джорджа осталась только она. Подумайте, как это будет жестоко, греховно забрать ее от единственных близких, которые у нее есть.
     - Вы должны заботиться и опекать ваших жен и детей. У меня нет мужа. Нет средств, чтобы обеспечить себя. И я больше не хочу во всем зависеть от вас.
     У Уильяма был такой вид, словно она его ударила.
     - Неужели это так ужасно - жить здесь? Я и не знал, что наше общество настолько вам неприятно.
     - Разумеется, нет. Я не это имела в виду... - Холли вздохнула в растерянности. - Я всегда буду благодарна вам за то, что вы приютили меня после... но я должна думать о будущем.
     Она посмотрела на Томаса, все еще сидевшего в кресле рядом. Она надеялась найти в нем союзника.
     - Я не могу поверить в реальность происходящего, - подал он голос, в котором звучало не возмущение, а боль. - Холли, скажите, как мне остановить вас? Объясните, что привлекло вас в предложении Бронсона? Я знаю, дело не в деньгах. Вы не из тех, на кого можно повлиять таким образом. Может быть, дело в нас? Возможно, кто-то сказал или сделал что-то, оскорбившее вас? Дал вам почувствовать, что вы здесь лишняя?
     - Нет, - мгновенно ответила Холли, чувствуя себя страшно виноватой. - Дорогой Томас, вряд ли я сумела бы пережить смерть Джорджа без вашей поддержки. Просто в последнее время я...
     - Бронсону захочется от вас большего, чем уроки этикета, - холодно перебил ее Уильям. - Надеюсь, вам это ясно.
     Холли с упреком посмотрела на него:
     - Это замечание дурного тона, Уильям.
     - Вы должны понимать, что вас ждет, если вы поселитесь в доме человека, известного всему обществу тем, что он не джентльмен. Вы будете зависеть от его милостей, а за оговоренную сумму вам придется делать то, что вам в дурном сне не приснится.
     - Я не ребенок.
     - Нет, вы молодая вдова, которая прожила три года без мужчины, - напомнил Уильям с прямотой, изумившей Холли. - Вы сейчас очень уязвимы, и поэтому всякое решение, которое вы примете, нельзя считать разумным. Если вам нужны деньги, мы найдем способ увеличить ваш доход. Я выясню, куда можно вложить средства, чтобы получить большую прибыль. Но я не разрешу вам взять ни одного шиллинга от этого беспринципного негодяя Бронсона. Вы не посмеете сделать этого ни для себя, ни для дочери моего брата.
     - Довольно, Уильям! - взорвался Томас. - Ей нужно сочувствие, а вместо этого ты изо всех сил стараешься запугать и оттолкнуть ее...
     - Ничего страшного, Томас, - успокоила его Холли. Она по привычке чуть было не позволила принять решение братьям Джорджа, но вспомнила о насмешливом вызове в глазах Закери Бронсона и его совете не падать духом. - Я понимаю, что Уильям беспокоится о моем благополучии. Он пытается уберечь меня от неверного шага. С самой смерти Джорджа я с радостью пользовалась вашим покровительством. И я всегда буду вам благодарна. Но я хочу выйти из-под вашего крылышка. Я хочу решать сама. Я хочу совершать свои ошибки.
     - Не понимаю, - медленно произнес Томас. - Зачем вы это делаете, Холли? Никогда не думал, что деньги так важны для вас.
     Прежде чем она успела ответить, раздался холодный голос Уильяма:
     - Впервые я рад, что мой брат умер и не видит того, что с вами происходит.
     От этого удара Холли побелела. Она ожидала боли, но почувствовала только оцепенение. Она неуверенно поднялась и отошла в сторону.
     - Нет смысла обсуждать эту тему дальше, - с трудом вымолвила она. - Я приняла решение и уезжаю на этой неделе. Если можно, мне бы хотелось взять с собой Мод.
     - Вы собираетесь жить с Бронсоном, - сказал Уильям тихо, несмотря на протесты брата. - Теперь я окончательно понял, что происходит. Да, обязательно возьмите с собой Мод. Но вот Роза... Вы отбросите ее за ненадобностью с такой же легкостью, как отбросили память о моем брате, и оставите ее на наше попечение? Или возьмете ее с собой и позволите ей увидеть, как вы станете любовницей богача?
     Никто никогда не позволял себе так оскорблять ее. И от постороннего человека услышать такое было бы достаточно тяжело, но это исходило от брата Джорджа и звучало просто немыслимо. Стараясь не расплакаться, Холли направилась к двери.
     - Я никогда и ни за что не оставлю Розу, - бросила она через плечо, и голос ее почти не дрожал.
     Выйдя из комнаты, она слышала, как братья заспорили, причем Томас упрекал Уильяма в жестокости, а тот отвечал прерывающимся голосом, как человек, пытающийся подавить сильный гнев. Интересно, что посоветовал бы ей Джордж? Ответ пришел тотчас же. Он хотел бы, чтобы она оставалась под защитой его семьи.
     Холли остановилась у окна, выходящего в маленький дворик. Широкий подоконник был испещрен зарубками и царапинами. Кто-то из слуг рассказал ей, что Джордж часто устраивал здесь сражения игрушечных солдатиков. Ей представились его маленькие руки, передвигающие раскрашенных оловянных человечков, те же руки, которыми он позже ласкал ее и обнимал.
     - Прости меня, дорогой, - прошептала она. - Когда этот год пройдет, я буду жить в точности так, как ты хотел бы. А Роза ни в чем не будет нуждаться. Всего один год - и я выполню все, что тебе обещала.

Глава 5

     Леди Холли вышла из экипажа, с помощью лакея легко ступив на землю. Закери смотрел на нее и ощущал в груди нечто странное, что-то вроде победной песни. Наконец-то она здесь. Он упивался ее видом. Она была превосходно одета, ее маленькие руки обтягивали перчатки, темно-каштановые волосы, виднеющиеся из-под шляпки с узкими полями и вуалькой, были гладкими и блестящими. Закери страшно захотелось разрушить это совершенство, запустить пальцы в ее волосы и расстегнуть строгий ряд пуговиц у ворота.
     "Опять коричневое платье", - подумал Закери, и морщинка залегла у него между бровей. Признак все еще продолжающегося траура. "Неглубокий траур" - так называют подобные туалеты. Это вызвало у него легкое раздражение. Он никогда не встречал женщины, которая так долго пребывала бы в горе. Его матушка, без сомнения, любившая его отца, весьма охотно по прошествие года сняла темное платье, и Закери даже в голову не пришло упрекнуть ее. Женщина не должна хоронить все свои желания и порывы вместе с мужем, как бы ни было принято притворяться, что это именно так.
     Безудержно преданные вдовы вызывали большое восхищение, ставились на пьедестал как пример для подражания прочим представительницам женского пола. Но Закери подозревал, что леди Холли носила траур так долго не потому, что это модно, и не для того, чтобы вызвать восхищение. Она искренне горевала о своем муже. "Интересно, - думал Закери, - что за человек мог вызвать такую страстную привязанность?" Конечно, лорд Джордж Тейлор был аристократом. Принадлежал к тому же кругу, что и Холли, был хорошо воспитан и благороден. В общем, совершенно не походил на него самого, мрачно решил Закери.
     Тем временем по приставной лесенке из кареты спустились горничная и девочка, и Закери принялся рассматривать ребенка. На губах его появилась улыбка. Роза была миниатюрной копией своей матери, с таким же красивым личиком, с длинными каштановыми локонами, схваченными на макушке голубым бантом. Вид у нее был слегка взволнованный, она что-то сжимала в руках - что-то сверкающее, как драгоценные камни, - и внимательно смотрела на великолепный дом и все прочее, что ей попадалось на глаза.
     Закери решил, что лучше остаться в доме и принять леди Холли в гостиной или хотя бы в вестибюле, но не выходить ей навстречу. Какого черта, затем мрачно подумал он и спустился по ступенькам, ожидая, что леди Холли сейчас даст ему понять, что он совершил ошибочный шаг.
     Он подошел, когда Холли давала указания лакею, выгружавшему сундуки и чемоданы. Когда она взглянула на Закери, ее губы дрогнули в улыбке:
     - Доброе утро, мистер Бронсон.
     Он поклонился и окинул ее испытующим взглядом. Лицо у нее было напряженное и бледное, словно она не спала несколько ночей, и Закери сразу понял, что семейство Тейлоров, должно быть, порядком помучило ее.
     - Так плохо? - спросил он тихо. - Они, наверное, убеждали вас, что я - дьявол во плоти?
     - Они предпочли бы, чтобы я работала у дьявола, - ответила она, и оба рассмеялись.
     - Постараюсь не испортить вас, миледи.
     Холли коснулась кончиками пальцев хрупкого плечика девочки и подтолкнула ее вперед. Материнскую гордость, прозвучавшую в ее голосе, нельзя было спутать ни с чем.
     - Это моя дочь Роза.
     Закери поклонился, а малышка в ответ сделала безукоризненный реверанс. Потом поинтересовалась, не отводя взгляда от его лица:
     - Вы мистер Бронсон? Мы приехали учить вас хорошим манерам.
     Закери усмехнулся и посмотрел на Холли:
     - Когда мы заключали договор, я и не знал, что вас будет двое.
     Роза осторожно протянула руку к затянутой в перчатку материнской руке.
     - Это здесь мы будем жить, мама? А где будет моя комната?
     Закери присел на корточки и улыбнулся:
     - Полагаю, для вас уже приготовлена комната прямо рядом с комнатой вашей матушки. - Взгляд его упал на блестящие предметы в руках Розы. - Что это такое, мисс Роза?
     - Моя нитка с пуговицами. - Девочка чуть разжала руку, и несколько пуговиц упали на землю. На ее ладошке лежали нанизанные на нитку рисунчатые пуговицы с гравированными цветами, фруктами или бабочками, пуговицы, сделанные из черного формованного стекла, а также покрытые яркой эмалью. - Вот это моя ароматная пуговица, - гордо сообщила Роза, показывая на большой обтянутый бархатом экспонат своей коллекции. Девочка поднесла ее к носу и вдохнула. - Мама душит ее своими духами, чтобы от нее хорошо пахло.
     Роза протянула свое сокровище Закери, тот опустил голову и ощутил слабый цветочный аромат, который узнал мгновенно.
     - Да, - тихо сказал он, взглянув на вспыхнувшее лицо Холли, - от нее пахнет так же, как от вашей мамы.
     - Роза, - вмешалась явно обеспокоенная Холли, - пойдем, леди не беседуют на дороге...
     - А вот таких пуговиц у меня нет, - сказала Роза, обращаясь к Закери. Она пропустила мимо ушей слова матери, потому что не сводила глаз с крупной пуговицы из чистого золота, украшающей его фрак.
     Проследив, в каком направлении указывал изящный детский пальчик, Закери увидел, что на его верхней пуговице выгравирована миниатюрная охотничья сценка. Раньше он никогда не рассматривал собственную одежду и не замечал этого.
     - Окажите мне честь и добавьте ее к вашей коллекции, мисс Роза, - произнес он, сунул руку во фрак и вынул маленький серебряный складной нож. Он ловко перерезал нитку, на которой пуговица держалась, и протянул ее взволнованной девчушке.
     - Ах, благодарю вас, мистер Бронсон! - воскликнула Роза. - Благодарю вас! - И она торопливо принялась надевать пуговицу на свою нитку, прежде чем ее мать успела возразить.
     - Мистер Бронсон, - взволнованно начала Холли, - джентльмен не должен доставать оружие в п-присутствии дам и детей...
     - Это не оружие. - Он осторожно сунул нож обратно в карман и выпрямился. - Это инструмент.
     - Тем не менее... - Холли прервала фразу, увидев, чем занята ее дочь. - Роза, сию же минуту верни мистеру Бронсону эту пуговицу. Она слишком дорогая для твоей коллекции.
     - Но он мне ее подарил, - возразила Роза; ее маленькие пальчики трудились, пока пуговица не оказалась нанизана на нитку.
     - Роза, я настаиваю...
     - Пусть оставит ее себе. - Бронсон усмехнулся, глядя на всполошившуюся Холли. - Это всего лишь пуговица, миледи.
     - Но она из чистого золота, и потом, это часть комплекта...
     - Пойдемте со мной, - прервал он ее, предлагая ей руку. - Матушка и сестра ждут в доме.
     Холли нахмурилась.
     - Мистер Бронсон, - начала она решительно, - я очень старалась, чтобы мой ребенок не вырос избалованным или испорченным. Поэтому...
     - Вам это удалось, - отозвался он, поднимаясь с ней по парадной лестнице, в то время как горничная шла сзади с Розой. - У вас восхитительная дочь.
     - Благодарю вас. Но мне вовсе не хочется, чтобы Роза перенимала ваш экстравагантный стиль жизни. Мои указания должны выполняться ею беспрекословно. Недопустимо, чтобы она стала игнорировать дисциплину и порядок, к которым привыкла в доме Тейлоров.
     - Разумеется, - немедленно согласился он, пытаясь всем своим видом выказать смирение.
     Волнение Холли отнюдь не улеглось, когда она вошла в дом и снова увидела всю эту бьющую в глаза роскошь. Боже мой, внезапно забеспокоилась она, как же здесь можно жить обычным людям? Она оглянулась на Мод, которая разинув рот смотрела на массивные золоченые колонны, украшавшие вестибюль, и свисающие с потолка огромные люстры.
     - Мама, послушай! - воскликнула Роза и начала тихонько попискивать. И звук этот, множась, разнесся по всему вестибюлю. - Здесь эхо!
     - Тише, Роза. - Холли взглянула на мистера Бронсона, который, кажется, прятал улыбку,