и
слегка пожал. Его мальчишеское лицо было встревоженным, но  карие  глаза
светились надеждой.
   - Я собирался всего-навсего оставить визитную карточку...
   - Нет, останьтесь  и  выпейте  со  мной  чаю,  -  настаивала  она.  -
Разумеется, если у вас есть время.
   - Это самое лучшее занятие, которое я мог бы придумать. - Адам прошел
в комнату, держа в руках шляпу и  хлыстик.  Окинув  взглядом  обстановку
гостиной, он изумленно покачал головой. - Такая роскошь, а вы смотритесь
среди нее естественно и непринужденно, как дома.
   - Но это и есть мой дом, - звонко засмеялась Эмма. - Однако  я  почти
не изменилась. Я по-прежнему большую часть времени провожу в зверинце со
своими старыми любимцами - Маньчжуром, Клео и Престо...
   - Как поживают ваши животные?
   - О, они быстро освоились на новом месте.
   - А вы?
   Улыбка ее погасла, и она, старательно расправляя юбки, стала медленно
усаживаться в кресло с вышитыми подушками.
   - Я все еще приспосабливаюсь, - честно ответила она. - Николай...  он
человек непростой... неровный. Его нелегко  понимать...  С  ним  нелегко
жить.
   - Но, Эмма, вы с ним счастливы?
   Разговор  выходил  за  рамки  светской  беседы,  становился   слишком
интимным. Однако прошлые их взаимоотношения облегчили Эмме беседу.  Она,
пожалуй,  даже  чересчур  просто  соскользнула  на   привычно   душевную
доверительность общения с Адамом.
   - Нет... но и нельзя сказать, что несчастлива.
   Адам сел рядом,  устремив  на  нее  полные  меланхолии  карие  глаза.
Глубоко вздохнув, он сказал:
   - Я много думал о вас после нашего  последнего  разговора.  Есть  еще
кое-что, о чем я хотел бы вам рассказать, но в то время это  было  не  к
месту. Тогда я мог думать лишь о том, чтобы вы  узнали  правду  о  своем
муже. О том, как он встал между нами Однако я не  решался  увидеть  вас,
прежде чем вы успеете поразмыслить обо всем.
   - О, я много размышляла о  том,  что  вы  мне  рассказали,  -  мрачно
подтвердила Эмма. - Я высказала Николаю все, что думаю о его пристрастии
управлять людскими судьбами.
   - Он погубил наши с вами жизни, Эм. Я  женат  на  нелюбимой  женщине.
Казалось, мне тогда оставалось только  это.  Я  знал,  что  вас  мне  не
получить, слишком велико было противодействие  вашей  семьи  и  Николая.
Поэтому, когда я встретил Шарлотту...
   -  Пожалуйста...  -  перебила  его  Эмма.  Она  подняла  руку,  чтобы
остановить его, испытывая неловкость от подобной откровенности. -  Я  не
хочу о ней говорить.
   - Разумеется. Но позвольте  по  крайней  мере  сказать  вам,  что  мы
несчастливы оба, Шарлотта и я. Мы не подходим друг другу. Совсем не так,
как было у нас с вами. - Взволнованный Адам нетерпеливо запустил  пальцы
в свои шелковистые темные локоны, растрепав безупречную прическу.  Голос
его почти срывался на крик, глаза блестели  лихорадочным  блеском,  весь
вид его был совершенно непривычен для Эммы. - Я  не  перестаю  думать  о
том, что могло быть у нас, - без обиняков заключил он. - Вы когда-нибудь
представляли себе, как бы все было, если бы мы поженились с вами?
   - Раньше я часто думала об этом, - призналась она. - Но  в  последнее
время... Нет, по-моему, я не могу позволять себе подобные мысли.
   - А я не могу не думать о том, чего меня лишили.  Ваш  муж  проник  в
нашу жизнь и отнял у меня все, чего я хотел. Я воображал себе чудовищные
муки и унижения, на которые мечтал его обречь... - Он ошеломленно смолк,
так как Эмма расхохоталась.
   - Извините. - Она попыталась  сдержать  свое  неуместное  веселье.  -
Просто... вы не первый и не единственный, поверьте! Полагаю,  что  почти
все, кто знаком с Николаем, чувствуют то же.
   - Я не нахожу это забавным, - с достоинством проговорил  Адам,  и  на
скулах у него вспыхнули алые  пятна.  Эмма  посерьезнела,  но  смех  еще
рвался из ее груди.
   - Вы правы, - с трудом удалось ей выговорить. - Николай -  абсолютный
негодяй.
   - Для меня пытка представлять вас  с  ним...  Как,  должно  быть,  он
издевается над вами! Как, например, он вас унизил,  навязав  вам  своего
внебрачного сына...
   - Нет, - быстро отозвалась она. - Это я  захотела,  чтобы  Джейк  жил
здесь, с  нами.  Я  люблю  этого  мальчика...  и  Николай  тоже.  -  Она
приумолкла, вдруг осознав  до  глубины  души  правду  своих  слов.  -  Я
считала, что Николай не способен любить кого бы то ни было, - продолжала
она с удивлением в голосе, - но он  обожает  своего  сына.  Или  Николай
переменился, или... в нем есть что-то, чего я ранее не замечала. В любом
случае - он самый заботливый отец,  какого  я  когда-либо  видела...  за
исключением собственного.
   - Ваш отец?! - возмутился Адам. - Вы сейчас говорите  о  двух  людях,
которые приложили все силы, чтобы нас разлучить! Властные и хитрые,  они
стремятся всех вокруг себя держать под контролем! - Он схватил ее руку и
отчаянно стиснул. - Эм, дорогая, разве вы не помните, как все было между
нами? Мы так сильно любили друг друга, и нас  разлучили  эти  двое  ради
своей эгоистической привязанности к вам. И сделали это с такой бездумной
легкостью... - С раздраженным вздохом он оборвал себя на полуслове.
   - Да, - согласилась Эмма. - Но почему это оказалось так  легко?  Если
бы мы в самом деле любили друг друга, разве им это удалось бы?
   Они замолчали, вспоминая те дни.
   Эмма, говоря о прошлом, не испытала ожидаемой боли. Ни сердечных мук,
ни тоски. К ее удивлению, эти воспоминания даже помогли ей избавиться от
чувства горечи и обиды. Еще более удивительным  представлялось  то,  что
Адам утратил волшебный блеск  и  очарование,  какими  был  окутан  в  ее
памяти. Он выглядел совсем не таким красивым и не таким безупречным, как
ей казалось. По правде говоря, он был в некотором роде довольно средним,
обычным... Это открытие очень ее озадачило. Адам больше не заставлял  ее
сердце трепетать от радости, не наполнял душу пьянящим восторгом.
   "Я больше не хочу его так, как хотела когда-то", - подумала она.
   - Вы стали такой красивой, - пробормотал он, разглядывая ее, -  такой
царственной и элегантной.
   - Я ничуть не изменилась, - смущенно откликнулась она.
   - Нет, изменились.  В  вас  была  трогательная  застенчивость,  такое
выражение глаз, словно вы хотите спрятаться от остального  мира.  Теперь
этот взгляд исчез. Вы стали  такой...  лощеной...  уверенной  в  себе...
неприступной.
   Эмма сморщила нос и засмеялась:
   - Неприступной? Такое определение скорее подошло  бы  горной  вершине
или военному кораблю!
   Адам ответил ей улыбкой.
   - Вы - как расцветшая роза. Такое определение больше вам нравится?
   - Гораздо больше.
   Он, казалось, наслаждался каждой проведенной с ней минутой.
   - Боже мой, как нам хорошо вместе! Мы смеемся, беседуем, -  рассуждал
он, - так, как бывало раньше. Вы помните, как это было? Сколько  радости
приносили  нам  наши  встречи!  Я  никогда,  не  чувствовал  себя  таким
счастливым, как тогда.
   - Давайте взглянем на прошлое честно и открыто, -  твердо  произнесла
Эмма, глядя ему в глаза. - Если бы за мной не давали большого приданого,
вы никогда бы мной не заинтересовались.
   - Прежде всего мне были нужны вы! Если к тому же  у  вас  оказывалось
большое приданое, тем лучше. Разве это так уж плохо - желать денег и тех
преимуществ, которые  они  несут  с  собой:  комфорта  и  уверенности  в
будущем?
   - Теперь у вас есть деньги. Вы женились на очень неплохом состоянии.
   Выражение его  глаз  странным  образом  изменилось.  В  них  появился
болезненный, жесткий блеск.
   - Никакое состояние не возместит потери любимой.
   Эмма   попыталась   придумать   ответ,   чтобы   смягчить   возникшую
напряженность, но тут услышала, что  кто-то  вошел  в  гостиную.  Она  с
облегчением обернулась к  двери,  подумав,  что  это  служанка  принесла
наконец чай, но увидела в дверях мужа.
   Ей следовало бы обрадоваться такому везению. Она никогда не сумела бы
так удачно подгадать время, чтобы  Николай  застал  ее  в  разгар  милой
беседы со старым поклонником. Но вместо этого ее охватил тихий ужас. Она
собиралась возмутить спокойствие, но, добившись  цели,  усомнилась,  что
хотела именно этого.
   Лицо Николая пылало. Странно! Обычно он умело скрывал  свои  чувства,
но сейчас выглядел просто  свирепым.  Казалось,  в  нем  бурлит  бешеная
ярость, готовая в любую секунду выплеснуться наружу. Адам Милбэнк  встал
и сжал кулаки, всем видом выражая  не  смущение  и  вину,  но  такую  же
ярость. Ненависть наполняла комнату,  пульсируя  как  живая.  Эмма  была
потрясена повисшей в воздухе взрывчатой угрозой. Когда-то она с огромным
удовольствием вызвала бы между ними  драку  и  полюбовалась  бы  ею,  но
теперь постаралась разрядить ситуацию.
   - Ник, - с легкой улыбкой обратилась она к мужу, -  ты  сегодня  рано
вернулся. А я как раз беседую с лордом Милбэнком в ожидании чая...
   - Боюсь, у меня нет времени для чая, - прервал ее Адам, не сводя глаз
с князя. - Я вспомнил, что  должен  побывать  еще  в  одном  месте.  Мне
необходимо ехать сию минуту.
   - О, как жаль, - тут  же  откликнулась  Эмма  и  попыталась  поскорее
проводить его к двери. - Было приятно  с  вами  повидаться.  Пожалуйста,
передайте наши наилучшие пожелания и поклон леди Милбэнк.
   И тут раздался воинственный голос Николая:
   - В последний раз,  Милбэнк,  вы  крутитесь  у  юбок  моей  жены.  Не
пытайтесь проделать это снова, или я разорву вас на части.
   Но вместо страха эта речь вызвала в Адаме вспышку злорадства.
   - Вы видите меня не в последний раз,  -  прошипел  он  с  вызовом.  -
Однажды вам удалось разбить вдребезги мои мечты, потому что я испугался.
Но теперь я вас больше не боюсь. Я сведу с вами счеты  и  обещаю:  ждать
этого вам долго не придется. Это мой долг перед Эммой и самим собой.
   Рука Эммы, лежавшая на руке Адама, упала, и она удивленно  воззрилась
на него. Ей никогда ранее  не  доводилось  слышать  из  его  уст  ничего
подобного.
   Быстрыми шагами он вышел из гостиной,  оставив  ее  лицом  к  лицу  с
мужем, наблюдавшим за его уходом с презрительной усмешкой на губах.
   - Где Джейк? - поинтересовалась она, пытаясь держаться непринужденно,
хотя внутри у нее все сжалось в дрожащий комок.
   - Когда Станислав сообщил мне, что здесь Милбэнк,  я  отослал  Джейка
наверх. - Он окинул ее быстрым взглядом. - Ты пригласила его приехать?
   - Нет, он приехал сам со светским визитом... Хотя я стану  приглашать
его или кого мне вздумается, не спрашивая у тебя разрешения.
   С потемневшим лицом Николай шагнул к ней.
   - Я не потерплю его присутствия в моем доме.
   - После всего, что ты сделал со мной, ты  утратил  право  предъявлять
мне претензии по поводу выбора друзей или того, как я с ними себя веду.
   - Я не предъявляю претензий. Я  приказываю  тебе  держаться  от  него
подальше.
   - Ах ты, надменный, самовлюбленный... Можешь  тиранствовать  над  кем
угодно, но не надо мной! И прекрати обращаться со мной как  с  дурочкой.
Нечего притворяться, будто ревнуешь, когда я прекрасно знаю, что тебе на
меня плевать.
   - Я люблю тебя! - прорычал он. - Будь  ты  проклята,  что  не  веришь
этому!
   Она резко рассмеялась:
   - Ты так мило выражаешь свою любовь!
   - Я в самом деле тебя люблю, - произнес Николай сквозь  зубы.  -  Так
сильно, что готов разорваться.  Ты  не  представляешь,  как  нужна  мне!
Каждую ночь я с ума схожу, зная, что ты так близко... в своей постели...
   Он оборвал себя и заключил ее в объятия, такие крепкие, что у нее  не
было возможности вырваться.
   - Эмма, - бормотал он у нее над ухом, прижимая к себе так сильно, что
она ощущала пробегавшую по его телу дрожь, трепет зажатой в  узде  мощи,
рвущейся на свободу. Он был дико возбужден: вздыбившийся под панталонами
гребень  его  плоти  жарко  упирался  в  соединение   ее   бедер.   Эмма
почувствовала отклик собственного тела. Кровь стучала у нее в  висках  в
такт его пульсу. Внезапно она поняла, что хочет,  чтобы  он  так  сжимал
ее... что жаждет этого уже много дней и ночей.
   Она ощутила его губы на своих, жадные, жесткие и сладостные,  ощутила
крепость его рук, тянувших ее вверх по его телу. Грудь его  содрогнулась
вздохом облегчения, губы алчно исследовали теплую влажность ее рта.  Она
почувствовала принесенный с улицы морозный  запах  его  одежды  и  смесь
уютных запахов  гостиной:  чая,  крахмала  и  полировочного  воска.  Они
сливались в приятной привычной гармонии. Эмма  приникла  к  нему,  обвив
руками и ногами, чтобы удержать поближе. От возбуждения дыхание ее стало
частым и прерывистым. Николай никогда  раньше  не  целовал  ее  с  такой
самозабвенностью  -  не  с  умелой  сексуальностью  опыта,  а  с  грубой
непосредственностью  страсти.  Ощущения  нарастали  быстро  и   бурно...
слишком быстро, и она с испуганным рыданием оторвалась от него.
   Николай отпустил ее без борьбы,  но  продолжал  глядеть  ей  в  глаза
жаркими золотыми очами.
   Эмма с трудом перевела дыхание и обхватила себя руками.  Никогда  еще
не чувствовала она себя такой беззащитной, такой  до  ужаса  ранимой.  В
этот миг она отбросила всякие планы борьбы с  ним,  все  свои  намерения
поставить его на место. Она должна  держаться  от  него  подальше,  если
хочет сберечь себя, остаться неуязвимой.
   - Не приставай ко мне подобным образом, - дрожащим голосом выговорила
она. - Если тебе так сильно нужна женщина,  пойди  и  найди  себе  любую
другую. Я тебя не хочу! Если даже я получила бы от  этого  удовольствие,
то возненавидела бы себя потом.
   У нее перехватило горло, и, не в силах больше выдавить ни звука,  она
стремительно выбежала из гостиной.
   Николай решительно  отправился  вслед  за  ней.  Он  хотел  узнать  в
точности, о чем говорила она с Милбэнком и какие  чувства  испытывала  к
прежнему поклоннику.
   Эмма выскочила из дома и направилась к зверинцу. Ее зеленые юбки мели
мерзлую землю, вздувались на ветру.
   - Эмма! - рявкнул он, и она яростно сверкнула на него  глазами  через
плечо.
   - Поди прочь! Я не хочу с тобой говорить!
   - Почему Милбэнк вдруг решил тебя навестить? Чего он хотел?
   - Он  хочет,  чтобы  мы  оставались  друзьями,  и  ничего  больше,  -
презрительно ответила она.
   - Черта с два! - пробурчал Николай, заходя за ней в зверинец.
   - Не входи сюда, Ник! - донесся до него  от  клетки  с  тигром  голос
Эммы. - Я хочу провести несколько минут в мире и спокойствии со своим...
   Внезапно наступила гробовая тишина.
   - Эмма! - окликнул  ее  Николай  и,  нахмурившись,  осторожно  прошел
дальше. И тут он понял, почему Эмма вдруг затихла. Он  увидел  клетку  с
Маньчжуром, и у него остановилось сердце.
   В клетке рядом с тигром находился Джейк.

Глава 11

   Николай оцепенел от страха, равного которому  не  испытывал  никогда.
Клетка оказалась не заперта на задвижку, и Джейк, подняв засов, спокойно
смог войти внутрь. Мальчик стоял сбоку от входа, а тигр сжался  в  комок
посредине  клетки.  Маньчжур  рычал  от  растерянности  и   раздражения,
наблюдая за маленьким существом, вторгшимся на его территорию.
   Эмма медленно обернулась к Николаю. На смертельно бледном лице горели
темно-красные дуги бровей. Онемевшие губы попытались  шевельнуться.  Она
хотела что-то сказать, но лишилась дара речи.
   Мысли Эммы неслись  в  каком-то  бешеном  круговороте.  Она  подавила
леденящий ужас и уставилась на тигра, стремясь понять его настроение. Ей
не нравилось, как сосредоточенно уставился Маньчжур на ребенка, не сводя
с него глаз. Такое напряженное внимание обычно  предшествует  внезапному
прыжку на добычу. Белые усы зверя  подергивались.  Медленно  переставляя
лапу за лапой, он стал подбираться к мальчику. Хотя когтей  у  Маньчжура
не осталось, но зубов была полна пасть: по пятнадцать с каждой  стороны,
включая длинные клыки, которыми тигр мгновенно перекусывает шею  добычи,
и острые, как лезвие секиры, резцы. Мощные челюсти хищника смыкаются  на
бьющейся изо всех сил добыче и либо прокусывают  затылок  жертвы,  ломая
позвоночник, либо сдавливают ей горло так, что она задыхается.
   Маньчжур, казалось, еще не решил, что ему делать,  и  Эмма  с  робкой
надеждой поняла, каким образом лучше напасть на это маленькое  существо.
У Эммы появилась надежда. Бодрым свистом она привлекла к  себе  внимание
зверя и, направившись к ведру, в котором  обычно  приносили  ему  мясные
обрезки, подняла его якобы с трудом, словно оно было полным.
   - Маньчжур! - позвала она, относя ведро  к  дальней  стороне  клетки,
подальше от Джейка. Оставаясь снаружи, она вновь окликнула тигра:
   - Поди сюда, красавчик, посмотри, что у меня для тебя есть!
   Тигр медленно послушался и неспешно зашагал к ней с низким  мяукающим
подвыванием. В ту же секунду Николай рванулся к клетке, поднял  засов  и
скользнул внутрь. Возмущенный появлением еще одного  незваного  гостя  в
своем законном уделе, тигр раздраженно зарычал  и  круто  обернулся,  не
обращая внимания на зов Эммы. Николай железной хваткой вцепился в сына и
вынес его из клетки, тут же захлопнув дверцу прямо перед носом тигра.
   - Папа, - сердито завопил Джейк, вырываясь из рук отца, -  я  еще  не
хотел выходить! Папа, отпусти меня!
   Но Николай не мог его отпустить. Не в силах унять нервную  дрожь,  он
крепко прижимал к себе маленькое тельце  сына.  Эмма  выронила  ведро  и
прислонилась к ближайшей  стенке.  Голова  у  нее  кружилась,  и  сердце
трепыхалось от панического ужаса.
   Когда Николай смог наконец заговорить, он поставил ребенка на  пол  и
опустился перед ним на корточки, глядя прямо ему в глаза.
   - Что ты там делал? - спросил он севшим голосом.  -  Я  отослал  тебя
наверх, в детскую.
   - Мне туда не хотелось. Я хотел увидеть тигра. -  Вид  у  Джейка  был
несчастный,  но  вызывающий.  Он  все  еще  не  понял,  какой  опасности
подвергся.
   - Тебе было ведено никогда не ходить в  зверинец  без  меня  или  без
Эммы.
   - Но, папа, Маньчжур не причинит мне вреда. Он меня любит!
   Бледный и мрачный, Николай проговорил строго и решительно:
   - Ты меня не послушался, Джейк. Не хочется тебя наказывать, но ты  не
оставил мне выбора. Я запрещаю тебе месяц посещать  зверинец.  -  И,  не
обращая внимания на  протесты  ребенка,  Николай  перебросил  его  через
колено и отвесил три крепких шлепка по попке. От удивления Джейк взвыл и
залился слезами. Поставив  его  на  ноги  перед  собой,  Николай  хрипло
произнес:
   -  Этот  тигр  очень  опасен,  как  и  остальные  содержащиеся  здесь
животные. Ты до смерти перепугал меня с Эммой. Я не хочу, чтобы с  тобой
случилась беда. Поэтому ты должен строго  выполнять  установленные  нами
правила, даже если не всегда понимаешь, зачем это нужно.
   - Хорошо, папа, - прорыдал  Джейк,  отворачивая  лицо,  чтобы  скрыть
слезы.
   Николай притянул его к себе и крепко  обнял.  Ребенок  тут  же  обвил
руками его шею.
   - Все в порядке, - шептал ему  Николай.  -  Все  прощено,  только  не
забудь поступать так, как я велю.
   - Можно мне теперь пойти поиграть в детскую?
   Николай кивнул и прижал его к себе напоследок.
   - Да, можешь идти.
   Джейк отступил  на  шаг,  вытер  слезы  кулачками  и  с  любопытством
уставился на отца.
   - Папа, почему ты плачешь?
   После недолгого молчания Николай сердито ответил:
   - Ужасно, что пришлось тебя отшлепать.
   Невольная улыбка промелькнула на лице Джейка.
   - Мне это тоже не понравилось. - Он подбежал к  Эмме  и  обхватил  ее
двумя руками. - Прости меня, Эмма.
   Слишком растроганная, она не нашла слов, поэтому лишь взъерошила  ему
волосы и поцеловала в макушку,  после  чего  он  убежал.  Когда  быстрые
детские шаги стихли в отдалении,  Николай  провел  ладонями  по  лицу  и
глубоко вздохнул.
   Эмма нерешительно приблизилась к нему:
   - Ник, я считала, что четко объяснила ему.
   - Он знал, что  не  должен  ходить  сюда  один,  -  ответил  Николай,
оборачиваясь к ней. - Он своевольный  ребенок,  очень  любознательный  и
любопытный. Мне